- Десять тысячедолларовых купюр?
Она кивнула.
- Прочтите и скажите, что вы об этом думаете.
Шейн развернул листок.
- Если можно, я прочитаю его вслух, чтобы мисс Гамильтон смогла записать.
- Конечно, - снова кивнула миссис Уоллес и, с усилием откинувшись назад, закрыла глаза и сжала губы.
"Дорогая!
Не пугайся всех этих денег. Я не ограбил банк и не совершил ничего дурного. Это честно заработанные деньги. Лучше поезжай в Форт-Пирс и положи их в банк, там у тебя ни о чем не спросят, и снимай их со счета по мере надобности.
Майра, мне придется уехать, и я не могу назвать тебе адрес. Этих денег хватит и для тебя, и для новой посевной, и на оплату больничных счетов для ребенка. Больше я не могу сообщить ничего, тебе придется просто мне поверить.
Постарайся не волноваться и не обращайся ни в полицию, ни к кому бы то ни было еще. Ни о чем не спрашивай. Если сделаешь все так, как я сказал, я буду посылать тебе по тысяче долларов каждые три месяца, но у меня будут серьезные неприятности и денег больше не будет, если ты расстроишь весь этот план.
Поверь, дорогая, я все продумал, и это лучший выход для нас с тобой, да и для ребенка тоже. Эта сумма куда больше того, что я мог бы заработать за целый год.
Соседям можешь сказать, что меня призвали в армию или что-нибудь в этом роде. Или что я уехал на Запад на заработки.
Только не волнуйся! И не пытайся разузнать еще что-нибудь. Когда все кончится, ты меня поймешь.
Поцелуй за меня ребенка, когда он родится… и, пожалуйста, постарайся доверить мне решать, что лучше, а что хуже.
Твой любящий муж Леон".
Молчание, наступившее после того, как Шейн закончил читать, было нарушено только шелестом бумаги, когда он осторожно складывал листок. Миссис Уоллес широко открыла глаза и судорожно сглотнула.
- Что мне оставалось делать, мистер Шейн? - Она напряженно посмотрела на Люси. - Вы - женщина, мисс Гамильтон. Что бы вы делали в таких обстоятельствах?
Люси медленно покачала головой, ее карие глаза потеплели.
- Если бы я любила своего мужа… и верила ему… думаю, сделала бы то же самое, что и вы. Но что все это значит, Майкл? Десять тысяч долларов! И еще по тысяче каждые три месяца…
Шейн недоуменно пожал плечами.
- Больше никаких новостей не было? - спросил он Майру Уоллес.
- Только конверт из Майами раз в три месяца с очередной купюрой в тысячу долларов. - Ее голос слегка дрожал. - Каждый конверт надписан его рукой, с тем же обратным адресом, без единого клочка бумаги внутри. Только купюра. У меня их - уже три. Последний я получила месяц назад.
Шейн вложил письмо обратно в конверт.
- И вчера вечером Джаспер Грот позвонил вам и сказал, что у него есть информация о вашем муже… как раз перед тем, как он сам исчез?
- Да, это так. Но он не сказал, какого рода эта информация, жив Леон или умер.
- Думаю, вам пора справиться о нем у Хоули.
- Я уже это сделала! Сегодня утром позвонила им из квартиры миссис Грот и попросила к телефону мистера Леона Уоллеса, садовника. Ответил какой-то слуга. Он сказал, что у них нет никакого садовника уже, по крайней мере, год… и он ничего не знает о моем муже. Вот тогда я и решила… что должна обратиться к вам, мистер Шейн. Я, конечно, слышала о вас и раньше, - быстро добавила она. - Так же, как, наверное, и любой другой во Флориде. Могу вам заплатить, я почти не потратила тех денег, что посылал мне Леон. Мне все равно, что он сделал, только найдите его. Дела на ферме идут хорошо. Мы сможем вернуть все эти деньги.
- У меня уже есть один клиент по этому делу, миссис Уоллес, - ответил Шейн. - Мне кажется, исчезновение вашего мужа и Джаспера Грота как-то связаны. - Он нахмурился и ущипнул себя за мочку левого уха. - Вы сохранили остальные конверты, в которых приходит ежеквартальная плата?
- Да. Они - у меня дома. Но они - точно такие же, как этот, мистер Шейн. Адрес написан рукой Леона. Таким образом, я знаю, что, по крайней мере, месяц назад он был жив и находился в Майами.
- Миссис Уоллес, мне бы хотелось взглянуть на эти конверты и на фотографию вашего мужа.
- Я вам все пришлю.
- Сделайте это, как только вернетесь домой. А пока расскажите, как он выглядит.
- Ему - двадцать четыре года, мы - ровесники. Он закончил колледж чуть позже меня, потому что после школы его призвали в армию. Ростом он примерно пять футов десять дюймов, стройный, темноволосый. Он… - Она вдруг потеряла самообладание и, закрыв лицо руками, разрыдалась.
Шейн встал и выразительно посмотрел на Люси, едва заметно мотнув головой в сторону Майры Уоллес. Когда Люси закрыла свой блокнот и поспешила к молодой женщине, он сказал:
- Запиши ее адрес и телефон. И проследи, чтобы она успокоилась перед уходом. Она что-то говорила о своих близнецах, которых оставила соседке.
- Я все сделаю, Майкл. А ты куда собрался?
- К настоящему моменту, - мрачно усмехнулся Шейн, - у меня уже накопилось определенное количество вопросов к семейству Хоули.
Глава 4
Первым делом Шейн направился в полицейское управление, вернее - в Бюро по розыску пропавших без вести, которое вот уже двадцать лет возглавлял сержант Пайпер - лысый и краснолицый толстяк. В его феноменальной памяти хранилось, пожалуй, даже больше информации, чем в обширных картотеках за его рабочим столом.
Увидев Шейна, Пайпер отрицательно покачал головой.
- Нет, Майк, об этом Джаспере Гроте так ничего и не известно. Надеюсь, мы будем сотрудничать в этом деле?
- Да, но сначала мне нужно кое-что проверить и еще раз поговорить с его женой. Мне очень важно узнать еще одну вещь - есть ли у вас какие-нибудь сведения о некоем Леоне Уоллесе?
- Леон Уоллес? - Сержант наморщил свой высокий лоб. - Нет, никаких.
- А имя Хоули у тебя ни с чем не ассоциируется?
Пайпер отрицательно покачал головой.
- Я дам тебе знать, когда решу, что Грота необходимо занести в твой официальный список, - сказал Шейн.
Из управления он поехал к зданию "Дэйли ньюс" и поднялся на лифте в репортерскую комнату. Поскольку утренний выпуск был уже сдан в набор, Шейн нашел Тимоти Рурка, развалившегося за своим столом в углу. Репортер широко зевнул и снял ноги с соседнего стула, освобождая его для Шейна.
- Что-нибудь новенькое, Майк?
- Пока не знаю. Джоэл Кросс здесь?
- Не похоже. - Рурк посмотрел на пустующий стол в другом конце комнаты и покачал головой. - С тех пор, как Джоэл получил право подписывать в газете свой материал, он не может работать в этом гаме вместе с "простыми" репортерами. - Последние слова Рурк произнес неприязненным тоном. - Как я слышал, дома ему легче "сосредоточиться".
- А с утра он здесь был?
- Скорее всего. В утреннем выпуске - продолжение его вчерашней статьи об авиакатастрофе.
- Ты слышал что-нибудь о дневнике, который вел один из уцелевших? Поговаривают, что "Ньюс" его, возможно, напечатает.
- Да уж, наслышан, - скривился Рурк. - И сегодня утром читал "шедевр" Кросса. Это просто сенсация, парень.
- Насколько я понял, - не отставал от него Шейн, - никто из Хоули не согласился давать интервью по поводу смерти их сына на спасательном плоту.
- Высокомерные светские ублюдки, - с чувством проговорил Рурк. - У них - горе, и они не хотят никаких назойливых репортеров.
- Что ты о них знаешь?
- Об этой семейке? Лично я - почти ничего. Богатые и недоступные. Они многим обязаны своему пращуру, приплывшему сюда в числе первых переселенцев и основавшему факторию, где он и сколотил состояние, с успехом надувая индейцев. А благодаря двум братьям - Эзре и Абелю - они стали одним из самых богатых семейств Майами.
- Эзра - это тот, что умер неделю назад?
- Совершенно верно. Абель "сыграл в ящик" лет на шесть раньше. - Рурк подобрал ноги и выпрямился, с любопытством глядя на Шейна своими запавшими глазами. - Откуда такой внезапный интерес к семейству Хоули?
- Меня интересует пара моментов. Должно быть, в вашем архиве на них - целое досье. - Шейн старался говорить небрежным тоном, но, как только он поднялся со стула, Рурк тоже вскочил.
- Прекрасно. Я пойду с тобой и помогу, чего бы ты ни искал, черт возьми.
Шейн не стал спорить, и они, пройдя в боковую дверь, спустились по крутым ступенькам и оказались в архиве.
- Честно говоря, Тим, я и сам толком не знаю, что ищу. Два небольших факта. Первый - для меня это прямо как кость в горле - Хоули не сделали ни малейшей попытки связаться ни с одним из тех, кто остался жив после катастрофы и кто в течение нескольких дней ухаживал за их сыном на спасательном плоту. И второй - садовник Леон Уоллес, работавший у них год назад. Это имя тебе о чем-нибудь говорит?
Рурк отрицательно покачал головой, и они вошли в длинную тихую комнату с рядами картотечных шкафов, уходившими далеко в глубину архива. Прямо у двери за большим письменным столом сидела пожилая седоватая женщина, курившая сигарету в длинном мундштуке.
Она кивнула им, и Рурк, подняв свою костлявую руку, произнес:
- Только не нарушай покой своей сигареты, Эмми. Мы сами справимся.
Он прошел вперед и, остановившись у одного из шкафов, выдвинул второй ящик сверху, извлек оттуда объемистую папку с грудой газетных вырезок, касающихся деятельности семьи Хоули в течение многих лет, затем включил яркую лампу и протянул папку Шейну.
- С чего начнем?
- С вырезок годичной давности, или даже чуть большей. Точнее - с женитьбы Альберта незадолго до того, как его призвали в армию.
- И таким образом разбили сердце престарелой леди и вызвали состояние вооруженного бунта во Флориде, - весело подхватил Рурк. - Вряд ли газеты подробно писали об этом, но я помню, какой визг подняла старуха, когда Дядя Сэм подцепил на крючок ее обожаемого Альберта. Как же так, ведь есть масса других - обычных граждан, которые могут служить в армии. - Он быстро отложил в сторону несколько вырезок. - В городе ходили слухи, что старая леди сама по-быстрому организовала свадьбу, думала, если он женится до призыва, то сможет избежать службы. Но военная комиссия посмотрела на это дело скептически, и от судьбы он не ушел. А вот и невеста.
Шейн наклонился над столом и посмотрел на свадебную фотографию, изображавшую молодых на ступеньках местной церкви.
- Чтобы загнать меня к ней в постель, силу применять не понадобилось бы, - заметил он.
- Лично я не в курсе, кого именно из них загнали под венец, - равнодушно отозвался Рурк. - А вот и вся семейка, если тебе интересно.
Фотография была сделана во время свадебного приема в доме жениха на открытом воздухе. На ней были изображены худощавая властная дама, стоявшая на лужайке под пальмой в окружении жениха и невесты, еще одна пара - как подсказал Рурк, ее дочь Беатрис с мужем Джеральдом Мини, и высокий пожилой джентльмен с ястребиным лицом - их дядя Эзра.
- От поколения к поколению кровь становится жиже, - пробормотал Рурк. - Это Беатрис. Здесь на нее - целое досье, если тебе понадобится. До того, как выйти за Джеральда, она была настоящей нимфоманкой, впрочем, может, ею и осталась. Мне рассказывали…
Шейн пожал плечами, продолжая просматривать вырезки.
- Черт побери, я и сам не знаю, что мне нужно. Какое отношение может иметь нимфоманка к исчезнувшему садовнику? Стала бы она с ним связываться?
- Да мало ли… Может, старуха решила, что ее дочери именно он и нужен.
Шейн обратил внимание еще на одну фотографию Альберта Хоули, очевидно, снятую в то же время, что и фотография в "Геральде", только Хоули был запечатлен на ней в несколько другой позе. Здесь же приводились слова Альберта, что он не ожидает какого-то особого внимания к своей персоне в учебном лагере для новобранцев и почтет за честь разделить тяготы военной службы с остальными призывниками.
- К черту все это, Тим, - резко проговорил он. - Ничего из этого не дает мне ни малейшей идеи, почему Леон Уоллес пропал год назад, а Джаспер Грот - вчера вечером.
- Грот? Пилот того самолета?
- Кажется, второй пилот. Но это - между нами. - Шейн поднялся и направился к выходу. Рурк рысью кинулся за ним.
- Ладно, Майк, давай, выкладывай, - задыхаясь, проговорил он.
- Это пока еще неофициально, - предупредил Шейн. - А почему бы тебе самому не расспросить обо всем миссис Грот… если она не будет против? Скажи, что ты от меня, но ничего не публикуй, пока я не свяжусь с тобой после визита к миссис Хоули.
- Да ты и на милю не подойдешь к этой старой ведьме! - воскликнул Рурк.
- Она должна ответить на кое-какие вопросы, - спокойно отозвался Шейн, вызывая лифт. - А ты согласуй все с миссис Грот и заодно поговори со стюардом, Каннингемом. Любопытный тип. Праздничный ужин в первый день на материке после их спасения… на который Джаспер Грот так и не явился. Почему? И еще мне бы хотелось сразу же после Хоули побеседовать с Джоэлом Кроссом о том дневнике. - С этими словами Шейн вошел в кабину подошедшего лифта.
Вернувшись в деловую часть города, он проехал мимо своего отеля, пересек реку и направился в сторону Корал-Гейблс - к поместью Хоули. Всю дорогу он тщетно пытался склеить те крохи информации, которые ему удалось собрать. Что случилось год назад с Леоном Уоллесом? И что известно Каннингему об исчезнувшем садовнике? Прошлым вечером имя Уоллеса вызвало у него странную реакцию. Вкупе с телефонным звонком Грота миссис Уоллес это могло означать, что Альберт Хоули перед смертью доверил тем двоим какую-то тайну, касающуюся садовника. Год назад кто-то выложил десять тысяч долларов за то, чтобы эту тайну скрыть. И вот, не успев встретиться с миссис Уоллес и поделиться с ней своим секретом, Джаспер Грот исчезает.
Шейн сбросил скорость и подъехал к дорожке, ведущей к дому № 316. Воротами служили два высоких каменных столба, за которыми простирался парк, когда-то тщательно распланированный и засаженный экзотическими деревьями и тропическими кустарниками, а сейчас жутко запущенный.
Где бы сейчас ни находился Уоллес и чем бы он ни занимался, угрюмо подумал Шейн, совершенно очевидно, что последний год он зарабатывал на жизнь не как садовнику Хоули.
Затормозив рядом с тяжелым черным седаном модели пятилетней давности, Шейн выключил мотор, и наступила полная тишина. Казалось, старый дом был полностью отгорожен от внешнего мира, и ничто не указывало на то, что кто-то живет за его толстыми стенами.
Он вышел из машины и взбежал по стертым каменным ступеням на широкую веранду с покоробленным от времени некрашеным деревянным настилом. Доски под его весом заскрипели, и это был единственный звук, нарушивший тишину. На широкой дубовой двери висел фигурный бронзовый молоток, и после безуспешной попытки найти кнопку звонка, Шейн громко постучал.
Пока он ждал, у него возникло странное чувство, что на его стук никто не отзовется, и непроизвольно вздрогнул, когда внезапно с визгом проржавевших петель открылась дверь.
На пороге стоял старый морщинистый негр в потрепанной, но чистой и выглаженной форменной куртке серого цвета с блестящими медными пуговицами. Несмотря на согбенные плечи и седые волосы, его темные глаза ярко блестели.
- Да, сэр? Чем могу служить?
- Я бы хотел видеть миссис Хоули.
- Нет, сэр, сегодня она не принимает. - Негр начал закрывать дверь, но Шейн быстро сунул ногу между дверью и косяком.
- Со мной она поговорит.
- Нет, сэр. Не думаю, что вам назначено. Она вас не примет.
Шейн не сдвинулся с места.
- Скажи ей, что я пришел поговорить о садовнике по имени Леон Уоллес.
На секунду ему показалось, что в глазах у негра промелькнуло какое-то странное выражение, но слуга тут же тяжело покачал головой.
- Здесь нет никого с таким именем. И вообще нет никакого садовника.
Шейн уперся в дверь плечом и как следует налег на нее. Она легко подалась, увлекая за собой престарелого слугу.
- И все-таки мне необходимо поговорить о Леоне Уоллесе.
Перед ним открылся широкий коридор со сводчатым потолком, протянувшийся вдоль всего дома. Стены были отделаны панелями темного орехового дерева, на блестящем паркетном полу не было ни единого ковра.
Старый негр упорно цеплялся за дверную ручку, пытаясь загородить вход хрупким телом.
- Это не годится - так врываться в дом, - продолжал протестовать он. - Подождите здесь, я доложу миссис Хоули…
В занавешенном сводчатом проходе справа от входной двери появился высокий человек с портфелем. Грива седеющих волос открывала жесткое скуластое лицо. На вид ему было чуть больше шестидесяти.
- В чем дело, Бен? - спросил он повелительным тоном. - Ты прекрасно знаешь, что в доме никого не принимают.
- Да, сэр, мистер Гастингс. - Старик бросил обеспокоенный взгляд через плечо. - Объясните все этому джентльмену. - Он закрыл за собой дверь, а пожилой человек тем временем подошел к детективу и властно спросил:
- Что означает ваше вторжение?
- Мне кажется, - медленно произнес Шейн, - что сюда давно пора вторгнуться.
- Кто вы такой, сэр?
- Детектив.
Костистое лицо мужчины мгновенно напряглось.
- Могу я взглянуть на ваше удостоверение? - подозрительно спросил он.
- А вы кто такой? - в свою очередь резко спросил Шейн.
Тот поставил портфель на пол и извлек из нагрудного кармана визитную карточку, гласившую: "Гастингс и Брандт, адвокатская контора". В нижнем правом углу стояло имя - Б. Г. Гастингс.
- Я - адвокат семьи Хоули. Вы должны предъявить мне свое удостоверение и изложить суть дела.
- Я - частный детектив, - сказал Шейн, - и у меня - дело к миссис Хоули.
- Миссис Хоули ведет уединенный образ жизни и никого не принимает. Возможно, вам не известно о трагедии, случившейся недавно с ее единственным сыном.
- Мне все известно о смерти Альберта Хоули, - упрямо проговорил Шейн. - Гораздо больше, чем ей. Это одна из причин…
- Вдобавок к этой тяжелой утрате, - перебил его адвокат, - я только что закончил печальный долг оглашения завещания брата ее мужа, недавно умершего. Вы, несомненно, можете изложить свое дело мне и не беспокоить членов семьи.
- А вы можете ответить на некоторые вопросы, касающиеся Леона Уоллеса?
- Я не совсем понимаю…
- Я тоже! - оборвал его Шейн, подошел к занавешенному проходу в виде арки, раздвинул занавески и оказался в большой квадратной комнате, еще более темной, чем холл.
Три человека, находившиеся в комнате, обернулись к нему с немым удивлением.
Пожилая леди, сидевшая на стуле с высокой прямой спинкой лицом к камину, явно была здесь господствующей персоной. Высокая и худощавая, она держалась очень прямо, твердо поставив свои маленькие ноги на пол, слегка наклонившись вперед и опираясь обеими руками на тяжелую трость с медным набалдашником. На ней было глухое черное платье с длинными рукавами, доходящее до кончиков крошечных черных туфель, единственным украшением строгого платья был белый кружевной воротничок. Ее голос прозвучал неожиданно грубо и строго:
- Кто это, Б. Г.?
Слева от нее, на диване, вытянув ноги, развалился раскормленный молодой человек в бархатном смокинге и темных брюках. Мельком взглянув на Шейна, он тут же опустил глаза и начал раздраженно рассматривать кончики своих ботинок.