- Сущая мелочь. Четыреста тысяч долларов. Плюс расходы.
- Что так мало? - с издёвкой спросил Пархом, справедливо заподозрив, что размер московской взятки составляет наверняка не больше половины озвученной прокурором суммы. Малюткин не заметил издевательской интонации.
- Если бы мы обошлись только взяткой, сумма была бы в два с половиной раза больше. Но мы подстраховались, - похвастался он, - заместитель генерального прокурора очень привязан к семье. В дочери души не чает. А она такая юная! И такая доверчивая… Четырнадцать лет…
- А чего? - похабно ухмыльнулся Пархом, - Само то! Ещё не тёлка, но тёлочка… Надеюсь, вы её не того?
- Ну, что вы, Максим Игоревич! - Малюткин наигранно возмутился, всплеснув в воздухе пухлыми ладошками, - Как можно?
- Всё можно, но не в этой ситуации. Он ведь, больной твой, и залупиться может, - изрёк Пархом умную мысль, - и тогда всё насмарку.
- Вы просто читаете мои мысли! Естественно, ничего с этим ангелочком плохого не произошло. И не произойдёт. Она просто погостит какое-то время на подмосковной даче у одного моего хорошего знакомого. А потом вернётся к папочке.
- Ага, - согласно кивнул Пархом, - вот это… "плюс расходы", это чего? Это сколько?
- Да немного. Тысяч семьдесят-восемьдесят. Максимум - сто… Долларов, конечно. Разъезды. В Москву, и там… Гостиница, то-сё. В столице ведь всё очень дорого. Хозяину подмосковной дачи заплатить надо. Моим ребятам…
Пархом по-бычьи наклонил голову вперёд и хотел что-то сказать Малюте, но на столе загудел внутренний телефон. Звонили снизу, от охраны.
- Да! - рявкнул Пархом, нажав кнопку громкой связи.
- Там этот прышол… мэнт. Мараков, - раздался в динамике грубый голос с сильным кавказским акцентом, - гаварыт, ему срочна нада. Важный сообшэние, говорыт.
- Проведи ко мне, - Прохор отключился и посмотрел на Никиту Ивановича, - вот и начальник нашей доблестной милиции пожаловал. Все в сборе. Только мэра нет.
- Мэр на презентации дома престарелых, - напомнил Малюта.
- Знаю. Сам деньги давал, чтобы строительство в срок завершить. Разворовали государственное бабло, суки. Хорошо, что в городе такие люди, как я, живут. Палочки-выручалочки.
"Просто так ты деньги никогда не даёшь, - подумал Никита Иванович. - За твои деньги мэр слепнет и глохнет, когда нужно. И немеет. А иногда наоборот - красноречие так и прёт"
А вслух сказал:
- Не знаю, что бы мы без вас делали, Максим Игоревич!
- Жили бы на государственную зарплату, - хохотнул Пархом, - как все честные люди. Сколько у тебя сейчас? Тысяч двадцать… рублей? Больше?
Никита Иванович не успел ответить, в дверь постучали.
Мараков был тучным и высоким, как башня. Голова его едва не касалась высокой дубовой притолоки. Положенную по статусу серую каракулевую папаху начальник местной милиции внизу не оставил, держал на сгибе локтя, как кадет-суворовец - фуражку. Войдя, коротко кивнул Никите Ивановичу (виделись уже!) и направился к Пархому едва ли не строевым шагом. Бокал Пархома с остатками коньяка зазвякал о стоящую рядом бутылку.
- Расслабься, товарищ полковник, - весело сказал Пархом, - не на параде. Ещё паркет мне проломишь. Или хрусталь поколешь.
- А я по-другому ходить не умею, Максим Игоревич, - пробасил Мараков. - Во мне сто шестьдесят два килограмма.
- Так обувь бы себе купил на мягком ходу. Саламандер какой-нибудь. Я что, мало денег тебе даю? На приличную обувку не хватает?
- Не положено. По уставу. Я же в форме. Если бы в гражданке был… Да, есть у меня приличная обувь.
- Коньяк будешь? Мартель.
- Чуть-чуть, - Мараков показал дозу - промежуток между большим и указательным пальцем своей руки, сантиметров восемь.
Неплохо, подумал непьющий шахматист Никита Иванович Малюткин, полбутылки показал, ментяра.
- Что за срочность, Мрак? - спросил Пархом (полковник Мараков был у него Мраком), наполняя пузатый бокал. - Мой урюк сказал, у тебя что-то срочное.
- Не было бы срочным, пришёл бы вечером.
- Рассказывай, - Пархом протянул Маракову наполненный до краёв бокал.
Мараков взял бокал. В его пальцах-сардельках он казался напёрстком. Выпив, поставил пустой бокал на стол и бухнулся в кресло рядом с прокурором.
- Вы просили докладывать вам о каждом шаге Самсонова, а, точнее, этого волчары, гэбэшника отставного.
- Приказывал, - жёстко поправил Маракова Пархом.
- Ну, да, - кивком согласился полковник, - волчара сегодня утром прилетел рейсом, - он назвал номер рейса, - из Москвы.
- Знаю. Зачем повторяешь? Уже докладывал, ведь. Короче!
- Так он, это… снова в Москву улетел. Я поэтому и пришёл доложить. Лично и оперативно…
- Когда?
Мараков с опаской взглянул на часы, массивный "роллекс" на не менее массивном золотом браслете.
- Не улетел ещё, - обрадованно сообщил он, - через пятнадцать минут вылет.
Пархом перевёл взгляд с Мрака на Малюту.
- Что это?.. Зачем?
Никита Иванович пожал плечами и предположил:
- Может, Оболенцев отзвонился? Сообщил, что…
Закончить Малюткин не успел, он вынужден был закрыть лицо - в его сторону брызнули сверкающие хрустальные осколки бокала, который Пархом в сердцах грохнул о столешницу.
- Я не спрашиваю, кто и кому звонил! - заорал Пархом на Малюту.
Дверь в кабинет приоткрылась и в щель высунулась чёрная бородатая голова охранника. Кавказец внимательно оглядел присутствующих, и, удостоверившись, что хозяину ничего не угрожает, что шум - не более, чем рядовой всплеск эмоций, втянул голову назад и тихо прикрыл за собой дверь.
- Я спрашиваю: зачем Десницкий полетел в Москву? - продолжал орать Пархом, не заметив проявления бдительности со стороны охраны, - С кем стрелка забита, мать вашу?! Что и с кем этот мудила в Москве перетереть собрался? Вы что, господа хорошие, охренели? Одному, - Пархом поднял на Малюту кулак и поводил им у него перед носом, - пол-лимона баксов отстёгивай, это для него "сущая мелочь"! Сотка на расходы! А ху-ху не хо-хо?..
- Другому, - Пархом злобно взглянул на полковника, утирающего огромным носовым платком пот со лба и за ушами, - десять компов в управление и путёвку в Кушадасы для всей семьи. Это так, помимо зарплаты, в качестве премиальных! А за что? Вам что, блин, сказано было?! Тебе, господин полковник - следить за всеми передвижениями наших противников. И не просто следить, а предугадывать их шаги. Ты ж полковник, а не опер-летёха какой-нибудь. И в контакте, в контакте работать с Малютой…
- Тебе, Малюта, - Пархом ткнул пальцем в рыхлую грудь прокурора, - сказано было собрать всю информацию на этих грёбаных пенсионеров. Всю! Все связи, контакты, всё о прошлом и настоящем. Обмозговать каждую мелочь. Вычислить всех, к кому эти пердуны могут обратиться. В Москве, в Питере, в Женеве, у чёрта на рогах! Ты собрал? Ты обмозговал? Ты вычислил? Я вам плачу деньги. И немалые деньги. А вы, господа взяточники, думать должны! Думать и обеспечивать мою безопасность. На то вы и органы правопорядка.
Пархом стремительно пересёк огромный кабинет, взял новый фужер из бара. Вернувшись к столу, налил себе коньяку и залпом выпил. Немного успокоившись, спросил у полковника:
- Жидёнка нашёл?
Мараков удивлённо взглянул на Пархома, казалось, он не понял, о ком идёт речь. На всякий случай, ответил осторожно:
- Ищем.
- Ищете? Да ни фига не ищете! Дело закрыли и шабаш, а о моей личной просьбе зачем тебе помнить?
- Ну, зачем вы так, Максим Игоревич? - притворно обиделся полковник. - Я помню.
Теперь Мараков и впрямь вспомнил о задании Пархома разыскать сбежавшего от его джигитов гражданского мужа Екатерины Сидоровой, Альфреда Аркадьевича Молотилова.
- Найти в миллионном городе человека не так просто, - попытался торопливо, но обстоятельно оправдаться Мрак, - если, к тому же, он раньше ни разу не засветился в нашей структуре. Все, с кем он контактировал когда-либо, допрошены. Никто его не видел и ничего о нём не знает. Он вообще, призрак какой-то, этот Молотилов. У него ничего нет - ни квартиры, ни машины, ни друзей, как выяснилось. Жил человек или не жил - неизвестно. Где искать? За что зацепиться? В розыск я его объявить не могу. Дело-то закрыто, как вы справедливо заметили, Максим Игоревич… Да, и нет, наверняка, его в городе. Я чувствую…
- Чувствуешь? Ты кто - экстрасенс? Ты - мент, Мрак! Ты не чувствовать должен, а землю рыть! А-а-а, - Пархом махнул рукой, - толку с вас - ноль целых, хрен десятых. Только и умеете бабло по карманам распихивать. Учтите, господа работники юридического труда, меня упакуют, я вас обоих с собой прихвачу. Чтобы мне за колючей проволокой не скучно было, - Пархом неожиданно развеселился. - Такие жопы, как у вас, в местах не столь отдалённых пользуются огромной популярностью. Гы-гы-гы.
- Ладно, не бздо, дружбаны! Я вас специально закладывать не буду, но если спросят о чём, придётся рассказать. Не могу же я утаивать от следствия подробности наших с вами… гы-гы-гы… взаимоотношений. Гы-гы-гы-гы-гы. Ну, ладно, повеселились, и будет. Ближе к телу, как говорится, - так же неожиданно он посерьёзнел.
- Давайте по порядку! - Пархом снова, не предлагая никому, налил себе коньяку, - Волчара Десницкий, узнав - будем считать это установленным фактом, - что с его затеей облом, покумекал, прикинул хрен к носу и двинулся в столицу. Зачем? Ясен пень, попытаться выправить ситуацию. К кому он там может обратиться?
Вопрос был адресован обоим, но больше - прокурору, чем начальнику ГУВД. Малюта и ответил:
- В генпрокуратуре у Десницкого и Самсонова больше никого нет. Зам. генерального, старый корешок Десницкого, приболел, а Оболенцева перекинули на другое дело. Именно на них Самсонов со своим начальником службы безопасности делали ставку. С моей помощью, - Малюта не преминул лишний раз подчеркнуть свои заслуги, - эти двое выведены из игры. Так что в генпрокуратуре…
- А не в генпрокуратуре? - перебил Малюткина Пархом, - А в ФСБ? В МВД? В Думе, чёрт её дери? В администрации Президента? В правительстве, наконец!
Никита Иванович заёрзал в кресле.
- В Думе одни пустобрёхи. Да, и что она такое вообще - Дума?
- Хорошо, Думу вычёркиваем, - благосклонно кивнул Пархом, - в других шарашках?
Малюта пожал плечами:
- Его человек может сидеть где угодно. Но вот какой он имеет вес? Что он может?
- А это ты сам у себя спроси. Времени у тебя полно было. Мог бы всех его людишек отследить и проверить на предмет вшивости.
- Максим Игоревич! В любом случае, в генпрокуратуре будет известно, откуда ветер подует.
- Если ветер подует, боюсь, вы спрятаться не успеете. Я-то, как Борис Абрамович, слиняю за бугор. Хрен меня там кто достанет, а вы, ребятки - слуги государевы. Вам хана. И не думайте, что я опять шуткую. Таковы реалии жизни. (О, как сказал!) Поедете на поезде, за казённый счёт, в Нижний Тагил. Ты, Мрак, небось, когда мои шутейные слова услышал, что, мол, ежели меня упакуют, я вас с собой прихвачу, подумал, что нам с тобой в разных зонах срок мотать придётся? Ты в красной, а я в чёрной?..
Мараков обиженно выпучил глаза и оттопырил нижнюю губу - вот-вот расплачется от обиды. Но было совершенно понятно, что именно так он и подумал.
- А что? - усмехнулся Пархом. - Ты прав, абсолютно прав. В разных зонах мы будем с тобой находиться. Я где-нибудь в курортной зоне, скажем, на Лазурном Берегу, загорать и в Средиземном море яйца полоскать, а ты, Мрак, в нашей, отечественной. Красная зона под Нижним Тагилом. Там тоже жарко. Правда, моря нет. Ни Средиземного, ни Эгейского. И от Чёрного далеко.
- Ну, вы, Максим Игоревич нас запугали совсем, - подал голос Никита Малюткин.
- Ты вообще молчи, Малюта. Если бы мораторий на "вышку" не ввели, ты бы смертный приговор получил. И тебя бы хлопнули. Запросто. Один киднепинг чего стоит!.. Так что выхода нет, мужики. Идите и работайте. Ты, Мрак, выясни, звонил ли Десницкий со своего мобильного в Москву, перед тем, как ехать в аэропорт. И вычисли мне этого московского кренделя… Малюта, дай задание своим людям, пусть они нашего отставного гэбэшника встречают и ведут. Если что, если дело запахнет керосином или какой другой дрянью… - Пархом вдруг замолчал, пожевал губами, - короче, о любой мелочи - мне по телефону. В любое время. Всё. Свободны. Оба.
Как только за милиционером и прокурором закрылась дверь, Пархом позвонил своему давнишнему приятелю и компаньону по банку "Парус" Андрону Ильичу Ускову. Трубку взяли не сразу.
- Привет, Макс, - голос у Андрона Ильича был высоким, и он всегда разговаривал с одышкой и присвистом, сказывались излишние килограммы. А сейчас голос приятеля показался Пархому запыхавшимся, как после тяжёлой физической работы.
- Ты чего там, тёлок гоняешь?
- Каких тёлок? О чём ты, Макс? Я пашу в поте лица.
- И много напахал?
- Если ты о своём задании, то осталось подвести итог. Ты же знаешь, выполнение любого дела состоит из трёх частей: поставить подчинённым задачу, спланировать работу и подвести итог.
- Давай, подгребай ко мне. Итог будем подводить.
- Прямо сейчас?
- Нет. Сначала подмойся…
- Да брось ты свои дурацкие шуточки!
- Ладно, Андрон, не обижайся. Приезжай, давай, в темпе. Я в бассейне буду.
Положив трубку, Пархом потянулся в кресле, хрустнув суставами, встал и подошёл к окну. Окна его кабинета смотрели на юго-запад. Город, с уличным шумом и дымами котельных, находился у Пархома за спиной. А впереди, в нескольких километрах от резиденции, начинались пологие горы, где пряталась тишина и ждали своего часа интересные перспективы. Сейчас горы были серыми, потому что на улице пасмурно, а в ясную погоду зрелище было великолепным. Летом, с его буйством красок, в котором, ясное дело, преобладали зелёные оттенки, было очень красиво, а уж зимой… Белые округлые вершины, пологие склоны, поросшие кедрачом, ярко-синее небо. Местность так и просилась на полотна живописца, но Пархом не был ни живописцем, ни любителем праздного созерцания.
"Организую-ка я здесь горнолыжный курорт, - решил он в один прекрасный момент, когда со слегка затуманенной впечатлениями, французским коньяком и французскими винами головой вернулся из Куршавеля. - А что? Чем наши горки хуже французских? Да ничем! С них точно так же можно съезжать, хоть на лыжах, хоть на санках! Понастрою коттеджей, павильонов, фуникулёров разных.
Найму архитекторов, они у нас не такие оборзевшие, как там, задёшево проект выдадут. И обслуга наша к большой заработной плате не приучена. А что касается клиентуры, так от неё отбоя не будет. Зачем ехать на чужбину? Бабло можно с шиком и здесь профукать. Слава богу, тех, у кого это самое бабло имеется, у нас в России поболе будет, чем там. И все горными лыжами увлекаются. Хвала Президенту и его спортивным предпочтениям!..
Так что бабло качать буду со страшным свистом. Устрою конкуренцию лягушатникам. Обзавидуются тамошние пидоры! Правда, первоначальные капиталовложения немалыми будут. ЛЭП нужно восстановить, коммуникации всякие. Ещё развалины эти, мать их!.."
Пархом скосил взгляд налево. Там, почти у самого подножья гор, бесформенной грудой лежали развалины завода "Искра".
"Вот разберусь с делами и сразу возьмусь за расчистку", - подумал он.
Прежде чем отправиться в бассейн, Пархом сделал ещё один звонок по мобильному телефону. Звонил в Москву человеку, который легко мог решить все проблемы, но услуги которого обходились Пархому очень дорого…
5
Войдя в кубрик, где исследователи подземелий нашли ящик с автоматами, и где Окрошка произвёл торжественный салют, Сидоров принюхался и взглянул на потолок. Увидев отметину от пули, покачал головой, но ничего не сказал. Потом взял один автомат, возможно, тот же самый, опробованный, и пристегнул к нему магазин.
- Ты это… осторожно, Ляксеич, - предостерёг его Окрошка, - он пальнуть может.
- Чувствую, вы уже здесь постреляли, озорники.
- Да, это всё Бирюк! Автомат зарядил, сволочь старая. Я ему говорил не трогать, а ему хоть кол на голове теши. Взял и зарядил… и мне подсунул. А ты, Ляксеич, во всём дока! - сказал Окрошка, переводя разговор в другое русло и восхищённо глядя на Сидорова. - Всё умеешь и всё знаешь. Недаром я тебя на пост директора завода выдвинул. Вот, ты знаешь, нисколько не жалею! Кому ещё, как не тебе, управлять нами, неумехами… А ты бы рассказал, как с автоматами обращаться, а то ещё вдруг пальнёт. Альф, допустим, пушку возьмёт без спроса, а она возьмёт и пальнёт.
- Или ты, - предположил Сидоров.
- Что я?
- Или ты возьмёшь, а она пальнёт.
- Ну, или я, - согласился Окрошка. - А что? Ежели что начнётся, боевые действия какие-нибудь, на меня, Ляксеич, можешь положиться, как на самого себя. Я во первых рядах на твою защиту встану.
- Боевых действий не предвидится, так что защищать меня тебе не придётся… Я надеюсь.
- И всё же, на всякий случай…
- На всякий случай? - Сидоров перевёл взгляд с Окрошки на молчащего Альфреда, пожал плечами. - Ну, ладно, Окрошка, уговорил. Смотри. И ты, Альфред, посмотри. Вдруг в жизни когда-нибудь это знание тебе пригодится.
- Да я знаю, - отозвался Альфред. - в институте, на военной кафедре, стрелковое оружие проходили. И на стрельбы ездили.
И всё же подошёл поближе и присоединился к одноногому "курсанту" Окрошке.
Сидоров быстро разобрал автомат на составные части, по ходу рассказывая о назначении каждой детали, и так же быстро собрал его. Потом показал, как надо заряжать и разряжать автомат, показал, где находится предохранитель, и объяснил, для чего он нужен.
- А вообще-то, - сказал он в конце краткого курса по изучению автомата Калашникова, - лучше к оружию не прикасаться. Плохая это игрушка. Опасная.
Окрошка зачарованно смотрел на руки Сидорова, ловко управляющиеся с калашом. Сказал, причмокнув языком:
- Лихо ты с ним! И откуда ты всё это знаешь?
- Когда-то, не сказать, чтобы очень уж давно, служба в армии являлась почётной обязанностью каждого советского гражданина. И я служил. Два года в воздушном десанте… Ну, ладно, пошли в то помещение, где сейф стоит.
- Там нет ничего интересного, Ляксеич, - грустно сказал Окрошка, - разве что сортир и умывалка, так умывалка у нас есть, а сортир нам и ни к чему вовсе, мы вона куда ходим, подале от дому. А в сейфе том нету ничего, пустой он теперь. Ключи, что там лежали - у меня, а папка у Альфа под мышкой.
- Пошли, пошли, - Сидоров, не слушая брюзжания своего адъютанта, направился к двери.
Альфред поспешил за ним. Окрошка обречённо поковылял следом.
- Вот это помещение, скорей всего, и есть шлюзовая камера, - сказал Альфред, подведя Сидорова к узкой железной двери, на которой краснели две буквы - "Ш" и "К".
Дверь была не заперта, в ней вообще не было замка.
- Что-то типа предбанника, - сказал Сидоров, осматриваясь: небольшое помещение, полки по стенам и ещё одна дверь в торце.
На полках лежало с десяток резиновых свёртков, перевязанных матерчатыми лентами. ОЗК, общевойсковой защитный комплект, определил Сидоров, даже не разматывая ленты.
- А за дверью, наверное, душевая комната?
Альфред пожал плечами.