Мерс давно стоял у мраморных ступеней "замка". Шамиль, открыв заднюю дверь, молча курил, ожидая, когда Пархом соизволит выйти из машины. Но Пархом не торопился.
"А что, - думал он, - не всё так уж и плохо. Десницкий упорхнул на небо. Заместитель генерального прокурора не пикнет, пока его любимая дочурка гостит на даче у Малютиного дружбана. Оболенцев нейтрализован. Сейчас Шамиль привезёт мне голову Альфреда Молотилова и всё будет тип-топ. Остаётся старик Самсонов. А может, и его в расход?.."
Пархом вышел из машины, он решился.
- Шамиль, - он приобнял чеченца за плечо. - Отправь-ка своих бойцов на развалины одних. А потом зайди ко мне в кабинет. Надо кое-чего перетереть…
7
- На-ка примерь, - сказал Сидоров, протягивая Альфреду полиэтиленовые пакеты, которые он принёс с собой, вернувшись из города, - размер на взгляд определял. Извини, что не позвонил тебе из магазина, чтобы уточнить. Номера телефона твоего не знаю.
- У меня нет телефона, его чеченцы отобрали, - ответил Альфред, не уловив шутки в словах Алексея. - А что это?
- Одежда. Туфли покупать не стал, ты же их почистить собирался.
- Одежда?
- Одежда. Какой-то ты весь обгорелый. Нельзя тебя такого в город выпускать. В приличной одежде мы будем мало отличаться от обычных граждан. Никто и не заподозрит, что у одного из нас паспорт старого образца, а у другого его вообще нет.
- А откуда у вас… у тебя деньги на одежду? - удивлённо произнёс Альфред, заглядывая в пакеты. - У тебя что, и телефон есть?
- Ты неправильные вопросы задаёшь, - засмеялся Сидоров. - Думал, спросишь о чём-то другом. Зачем, например, нам в город с тобой идти? А ты: откуда деньги? Есть ли телефон?.. Ну, ладно, по порядку: мобильник и деньги на шмотки и на житьё-бытьё мне дал Самсонов. Андрей Валентинович Самсонов. А дал он их потому, что мне нужно срочно спрятать тебя от Пархома. Чтобы его чурбаны тебя не нашли и не отрезали твою буйну голову. Она может ещё пригодиться. И не только тебе. Ею ты будешь скоро давать показания в суде. Понял?
- Нет. Меня что, ищет Пархом? А кто такой Самсонов?
- Не знаю, ищет Пархом тебя или нет, но если захочет найти, найдёт обязательно. И убьёт, такой свидетель ему ни к чему. Здесь тебе оставаться опасно.
- А Самсонов? Кто он?
- Самсонов - мой тесть. И твой… отчасти.
- Катин папа? Так ты с ним ходил встречаться?
- Не совсем. О том, что Андрей Валентинович здесь, я узнал совершенно случайно. Так, Альфред, - Сидоров взглянул на часы, - время терять не будем, боюсь, опоздаем на встречу с арендодателем нашего временного, но вполне благоустроенного жилья. Я договорился на восемь часов вечера, а уже половина восьмого. О Самсонове и о его планах я тебе расскажу, пока мы с тобой в город идти будем. Давай, живо переодевайся, и - в путь. Я тоже переоденусь.
Через пять минут в приёмной начальника взрывного цеха стояли двое неплохо одетых мужчин приятной наружности и вполне интеллигентного вида.
- А побриться тебе не помешало бы, - заметил Сидоров. - борода нынче не в моде, тем более такая, с подпалинами. Но… некогда.
Едва они шагнули к двери, как дверь сама распахнулась перед ними, открытая снаружи мощным пинком.
- А-а-а! - заорал Альфред, попятившись.
На пороге стоял рослый бородатый чеченец. За его спиной виднелись ещё две чёрные головы.
- Прывэт, дарагой! - осклабился чеченец, вваливаясь в приёмную, - наканэц-то, я тэба нашол.
Два других абрека зашли следом и заржали.
Сидоров мгновенно оценил ситуацию. Трое против двоих - расклад нормальный. Но Альфред полностью деморализован, а потому помощи от него ждать не приходится. Сидоров до мельчайших подробностей знал обстановку своих апартаментов, помнил - где находится то, что можно использовать как оружие. К своему удивлению, он вдруг осознал, что ничего такого у него нет. Он никогда не готовился к тому, что придётся защищать свою жизнь, или чью-то ещё, а уж о том, что вынужден будет противостоять троим вооружённым боевикам, он и представить не мог.
А эти абреки были вооружены, в этом у Сидорова сомнения не было: просторные кожаные куртки предполагали наличие спрятанных под мышками пистолетов. У одного Сидоров заметил на поясе широкие ножны кинжала. У старшего на плече висел короткий автомат.
Впрочем, обнажать оружие чеченцы не торопились, справедливо считая, что бомжи - не те противники, которым надо грозить пистолетами или ножами. Бомжи и от одного их грозного вида в штаны навалить должны.
Сидоров вначале решил подобраться к окну, где рядом с эмалированной кружкой с остатками вчерашней водки стояла пустая бутылка с красивой ламинированной этикеткой, но передумал. Не увеличивать надо расстояние между ним и врагом, а сокращать. Пустая бутылка - неплохое подспорье в драке, но… из бутылки не постреляешь. Добиться результата можно только подобравшись поближе и попытавшись первым же ударом вывести из строя хотя бы одного противника. Сидоров шагнул к бандитам.
- Э! Стой, гдэ стаиш, - прикрикнул на него старший. Сидоров послушно остановился, - нэ знаю, кто ты такой, но ты нам нэ нужен. Нам нужен он, - чеченец ткнул пальцем в бледного Альфреда.
- Вот незадача! - посетовал Сидоров, делая ещё один осторожный шаг вперёд. - И мне он нужен. Как быть? Альфред, ты сегодня гвоздь программы. Всем нужен…
- Стаят, я сказал! - чеченец взялся за ремень автомата, - Исса, разбэрись с ним.
Исса, которому было дано указание, ухмыльнулся, ловко выхватил из ножен кинжал и медленно двинулся на Сидорова, рисуя клинком в воздухе восьмёрки. Сидоров сделал вид, что напуган до смерти, пятясь назад, уклонился от очередной сверкнувшей дуги, перехватил руку чеченца, выкрутил её и, завладев кинжалом, воткнул стальное жало в ложбинку между чёрной головой и смуглой шеей.
"Ого! - удивился он сам себе, - не забывается вэдэвэшная наука"
Всё произошло очень быстро, буквально в несколько секунд, но, когда Сидоров поднял обмякшее тело поверженного врага, прикрывшись им, как щитом, он услышал какую-то игрушечную очередь нерусского автомата и почувствовал, что чеченские пули ударили в уже мёртвого Иссу. И вдруг снова: та-та-та-та. Уже не игрушечная очередь, по звуку - Калашников. Чеченец, сжимающий в руках короткий автомат, рухнул, как подкошенный.
Это стрелял Окрошка. Он стоял, уперев плечо в дверной косяк, а единственную ногу в порог. И стрелял, стрелял, стрелял. Пули разлетались веером, попадая куда попало, вгрызаясь в стены и в потолок, рикошетя от мозаичного пола. Несколько отрикошеченных пуль принял всё тот же многострадальный Исса, вернее, его труп.
Альфред в самом начале заварухи юркнул под стол, чуть не свернув столешницу из ДСП, а чеченец, который пытался его оттуда вытащить, получил пулю в зад и теперь, забившись в угол, тихо скулил, закрыв глаза и ожидая смерти.
А Окрошка всё стрелял и не мог остановиться, наверное, указательный палец свело судорогой. Такое очень часто бывает у людей, впервые стреляющих из автомата Калашникова. Слава богу, понизу пришлось только начало длинной очереди, остальные пули шли верхом, били в потолок, сыпля на головы Сидорова, подраненного в зад чеченца и мёртвого Иссы куски отколотой штукатурки и известковую пыль.
Наконец патроны в рожке закончились, и воцарилась полнейшая тишина. Окрошка стоял, ошарашенно глядя на автомат, его глаза сошлись у переносицы, а сиреневые губы беззвучно шевелились. В углу тихо поскуливал чеченец.
- Бляха-муха! Заклинило… - наконец выдавил из себя Окрошка и оторвал от спускового крючка скрюченный побелевший палец и поднёс его к глазам, - чуть пальца не лишился. Вот, зараза!
- Молодец, Окрошка, - похвалил его Сидоров, - вовремя на помощь пришёл.
Он прошёл мимо одноногого автоматчика, который никак не мог оторвать взгляда от своего онемевшего пальца, и, подойдя к раненному чеченцу, который смотрел на него глазами обречённого на заклание ягнёнка, коротко рубанул ребром ладони по горлу. Чеченец моментально умолк и сполз по стене на пол.
- Вылезай, Альфред, - позвал Сидоров "родственника", - эй, Альфред, ты живой?
Лист ДСП зашевелился и Альфред выполз из-под него наружу. Обозрев поле сражения, он вдруг истерически захохотал, указывая пальцем на мёртвых чеченцев:
- Это они! Ха-ха-ха! Это те самые! Ха-ха-ха-ха! Они мёртвые, а я опять живой! Ха-ха-ха!
Сидоров с размаху залепил Альфреду пощёчину. Тот безумными глазами посмотрел на Алексея и замолчал.
- Уходить надо. Всем, - Сидоров повернулся к Окрошке.
- Вот, зараза! - Окрошка показал Сидорову скрюченный палец, пожаловался, - Не чувствует пальчик ни хрена!
- Пройдёт. Уходить надо. Ты меня слышишь? А, Окрошка?
- Чего?
- Уходить надо, говорю. Собери народ. Мигом. Да брось ты автомат. На вот, - Сидоров наклонился, и, подняв с полу брошенные Окрошкой костыли, сунул ему в руку, отобрав калаш. - Пострелял малость, и хватит.
- Слушаюсь, товарищ командир, - Окрошка ощутил себя, по меньшей мере, заместителем командира полка, - а здорово я их покрошил, а, Ляксеич?
- Здорово, здорово. Если бы не ты, нам бы каюк.
- Бывало, в Афгане… - начал Окрошка, но, натолкнувшись на строгий взгляд Сидорова, понял. - а, ну да… Пошёл я, бродяг соберу.
- Их четверо было… - ни с того ни с сего брякнул Альфред.
- Да? - взглянул на него Сидоров, - Молодец, соображаешь.
- Тогда их четверо было, - уточнил Альфред.
- И сейчас наверняка четвёртый в машине сидит.
- В машине?
- Не пешком же они сюда пришли.
Сидоров быстро обшарил мёртвых чеченцев. Результатом шмона явилось три пистолета ("беретта" и два "тэтэшника"), два кинжала (третий, из шеи Иссы, Сидоров вытаскивать не стал) и короткоствольный автомат, по-видимому, китайского производства. Сидоров сунул за пояс "беретту" и один из "тэтэшников", накинул на плечо автомат. Второй тэтэшник протянул Альфреду.
- Здесь сиди. Если что… Из "тэтэ" вас на военной кафедре стрелять учили?
- Нет, только из пистолета Макарова.
- Ничего. Принцип тот же. Если что, стреляй.
- А ты куда? - Альфред с опаской посмотрел на чеченские трупы.
- Скоро приду.
Сидоров быстро спустился по лестнице. Проходя через цех, он ловил на себе молчаливые взгляды "верноподданных". Собирать бомжей Окрошке не пришлось, обеспокоенные выстрелами, они сами вывалили из конурок. Бомжи смотрели на Сидорова, ожидая его объяснений.
- Я вернусь через пару минут, и мы с вами поговорим, - пообещал он.
- Там, у бывшей проходной, джип стоит, - пробасил здоровенный бомж по прозвищу "Малыш", - музон гремит на все развалины.
Сидоров прислушался. Снаружи, откуда-то издали, действительно, доносились звуки зажигательной кавказской мелодии.
Это хорошо, подумал он, что абреки приехали сюда, как на прогулку. Они решили, что Альфред для них лёгкая добыча, а на бомжей стоит только цыкнуть и дело будет сделано - бродяги разбегутся, как тараканы по щелям. Так бы оно и случилось, если бы рядом с Альфредом не было их - бывшего десантника Сидорова и отважного воина-интернационалиста Окрошки с автоматом Калашникова.
Сидоров вышел наружу, и, зайдя с левой стороны развалин, незаметно подобрался к джипу сбоку. В машине сидел человек и ритмично, в такт музыке, мотал головой. Сидоров подумал, что боевик либо пьян, либо под дозой, иначе бы услышал звуки перестрелки, раздавшиеся в приёмной взрывного цеха. Впрочем, рокот барабанов заглушал все остальные звуки. Музыка рвалась из динамиков через слегка приоткрытое стекло. Вместе с музыкой из щёлки тянуло дымком сигареты с марихуаной. Сидоров хорошо знал этот запах, приходилось пробовать в молодости.
Он положил автомат на бетонную плиту, в тень, вытащил из-за пояса "беретту", привёл в боевое положение, и, спрятав пистолет за спину, уже не таясь, подошёл к машине и решительно постучал в окно.
- До города не подбросите?
Чеченец вытаращил глаза от возмущения. Он сделал щель пошире и закричал, перекрикивая музыку:
- Шакал! Ты что, савсэм абарзэл? Я на таксиста пахож, да?
- Вылитый, - ответил Сидоров и выстрелил чеченцу в голову.
Вернувшись в цех, он увидел, что никто не разошёлся. Все слушали Окрошку. Окружённый бомжами, он стоял посреди цеха и описывал поединок с чеченскими отморозками, не забыв в повествовании отвести главную роль себе, любимому.
- Если б не я, всё! Трындец пришёл бы и Ляксеичу и его родственнику, Альфу этому. Я всегда чую, когда жареным пахнет. Автомат наизготовку, дверь костылём вышиб и ка-ак дал! Думаю, эх, Ляксеича бы не зацепить! Но, ничего. Прицельно стрелял - по чёрным головам. Как в Афгане по душманам…
Сидоров подошёл к собравшимся. Бомжи расступились, пропустили его внутрь круга.
- А я чё? Рассказываю тут, как дело было, - оправдываясь, сказал Окрошка и засобирался, - пойду, посмотрю, как там Альф. Обосрался, небось, с перепугу…
- Подожди. Тоже послушай, - Сидоров повёл головой, всматриваясь в обеспокоенные лица бомжей. - Братья! Вольные люди! Подвёл я вас. Привёл в дом беду. Бежать вам надо, мужики! Уходите, кто куда! Надеюсь, уляжется всё скоро. Вернётесь, и, как прежде, жить будете. А сейчас уходите. Прямо сейчас. Не могу вам всего объяснить, но прошу: уходите. Опасно здесь оставаться. С минуту на минуту сюда враги пожалуют. Ничего с собой не берите, если у кого есть что взять. Я тоже ухожу. Дай бог, останусь в живых, свидимся.
- А я? - не понял Окрошка. - Я на костылях далеко не убегу.
- С нами пойдёшь, - пообещал Сидоров.
- Ну, с тобой Ляксеич, это пожалуйста. А так - нет.
Люди стояли, расходиться не хотели, ждали ещё каких-то слов, но Сидоров больше ничего им не сказал, быстро ушёл наверх, а через минуту они с Альфредом уже направлялись к джипу. Окрошка ковылял следом.
- А Бирюк-то не пошёл никуда, - ябедничал он, - вот морда уголовная! Знаю, куда он намылился. Все из цеха, а он котомку взял свою и стоит. Ждёт, когда все выйдут, чтобы в бомбоубежище укрыться… Ляксеич?
- Чего тебе?
- А может, и нам надо было в каземате отсидеться?
- Нам некогда отсиживаться. Действовать надо.
- Оно, конечно, действовать кому-то надо. Но почему нам? Мы что, мало повоевали? Мало мы черножопых на тот свет отправили? Трёх аж! Одного ты, Ляксеич, и я двоих завалил. Одного прям в жопу в его чёрную. Хватит с нас, можить, геройств этих? Сидели бы себе сейчас в бомбоубежище… Тепло, светло и мухи не кусают. Оружие под боком… Ой! Это кто? Кто это тут валяется?
- Четвёртый чеченец.
- Четвёртый? Это ты его? Ну, ты молоток, Ляксеич! Как и я, двоих завалил. А я чуть об него не запнулся…
- Давай, забирайся, вояка, на заднее сидение. Там тебе с костылями удобней будет. Поехали.
Альфред, открыв переднюю дверцу и ступив на подножку джипа, спросил глухим замогильным голосом:
- Это что, кровь?
- Клубничный джем, - Сидоров пошарил в бардачке, и, вытащив тряпку, сунул Альфреду. - На, вытри. Испачкаешь новое пальто.
После секундного замешательства Альфред нехотя взял тряпку, и, пересилив отвращение, вытер сидение и стекло дверцы.
Когда они въезжали в город, часы показывали девять, и было совершенно понятно, что на встречу с арендодателем они опоздали.
- А куда мы едем, Ляксеич? - подал голос с заднего сидения Окрошка.
Действительно, куда?.. К Мотовило? Если бы Сидоров был один, он так бы и сделал. Но с ним было ещё двое. Гоша, конечно, не откажет, но три нежданных гостя, это, считал Сидоров, было перебором.
Не знаю, хотел ответить Сидоров, но, взглянув в зеркало заднего вида и увидев беспечные Окрошкины глаза, в которых не было и проблеска обеспокоенности за свою судьбу, только спокойное и покорное ожидание того, что на этот раз прикажет его начальник и отец родной, передумал.
- Сначала надо машину бросить, - сказал он. - гаишники остановят, а у нас ни паспортов, ни прав, ни доверенности.
Сидоров свернул в неосвещённый переулок, прижался к обочине и заглушил мотор.
- Эх, - кряхтя, сказал Окрошка, выбираясь из машины, - опять ножками топать. А классно на джипе кататься! Комфорт. Давай, Ляксеич, динамит продадим и такую же тачку купим.
- По помойкам будем на джипе разъезжать? - усмехнулся Сидоров.
- А мы ещё автоматы продадим. Бирюк говорил, что на них две фуры сайры можно купить. Две фуры нам не надо, а одну можно прикупить. А на остальные хлеба, картофана, риса и прочей шняги. Нам втроём год можно, не работая, прожить. Легко.
- Втроём? А остальные?
- А они-то при чём? Кто бомбоубежище надыбал? Мы с Альфом. А ты, Ляксеич - старшой. Тебе, всяко, доля положена. А на джипе мы будем в магазин за водкой ездить.
- Хорошо, уговорил. Купим. За водкой так за водкой.
Сидоров отмахнулся от Окрошки, как от назойливой мухи и вдруг поймал себя на мысли, что выпить сейчас им, действительно, не помешало бы. Особенно Альфреду.
После пощёчины Альфред вроде бы пришёл в себя, но зато погрузился в какое-то заторможенное состояние. Будто ему всё равно, что произойдёт. Беспрекословно вытер кровь с сидения и окна, хотя, (Сидоров видел), такое занятие было Альфреду в новинку, и удовольствия при наведении чистоты он не получал. За всю дорогу от развалин завода до города Альфред не проронил ни слова, молчал и тупо смотрел в темноту сквозь кровавые разводы на стекле.
Сопляк, подумал Сидоров, раскис, как пряник в грязной луже! И тут же он по-человечески пожалел Молотилова. События, которые произошли с Альфредом за последние пару недель, кого угодно выведут из состояния душевного равновесия. Потерять любимую женщину, да ещё при таких обстоятельствах! Потерять всё: жильё, безбедное существование, привычный жизненный уклад. Сам-то он, Сидоров, оказавшись в подобном состоянии, полгода кис на даче. Жить не хотелось. К тому же Сидорова никто не преследовал и не пытался убить…
- Пошли, мужики, - сказал Алексей и решительно пошёл прочь от бандитского джипа.
- А куда пошли-то, Ляксеич? - снова спросил Окрошка.
- Знаю я одно место. Там нас всегда примут.
- Бомжатник ментовской? - съязвил Окрошка.
- Монастырь.
- Монастырь? Так далеко же. Надо было тогда машину не бросать.
- Там пост ГАИ на выезде. Не проехали бы.
- Ляксеич, погоди. Зачем нам в монастырь. Из меня монах хреновый получится. И кормёжка там не ахти… Ляксеич, а Ляксеич? Если нам тока переночевать, так я одно местечко поближе знаю.
- Что за местечко? - не останавливаясь, спросил Сидоров.
- Подвальчик один. Там мой корешок живёт, Юрка. Мы с ним раньше в одной коммуналке обитали. Пока нас оттуда один богатый торгаш не выпнул. Он старше меня, но как брат был, старший брательник. Бывалчи, возьмём с ним бутылёк, баночку зелёного горошка откроем. Или окрошечки сварганим. Посидим, душевно так!.. Да тут и рядом совсем. На улице Грибоедова. Его, кореша моего, кстати, так и зовут - Юрка Грибоед.
- Ну, хорошо, пошли к твоему Грибоеду, - согласился Сидоров.
В Юркиной конуре горел свет, он пробивался через дверные щели, освещая длинный и пыльный, заваленный всяким хламом коридор.
- Эй, Грибоед, встречай гостей! - крикнул Окрошка, вырвавшись вперёд, - Спишь, что ли?
Он распахнул скрипучую фанерную дверь и застыл на пороге, как вкопанный.