4
Отрезанную голову Альфреда Молотилова Пархому так и не привезли. И сами "головорезы" куда-то запропастились. Уже и Шамиль не только отзвонился об удачно проведённой акции, но и успел потолкаться у гостиницы, убедиться, что всё нормально.
Сейчас он стоял перед Пархомом в его кабинете, и, скрестив руки на груди, невозмутимо глядел на хозяина.
- За Самсонова хвалю. Можешь рассчитывать на премиальные. Но где твои бойцы? Те, что ты на развалины зарядил?
- Я уже послал туда других людей. Сейчас должны позвонить.
И словно в подтверждении этих слов, раздался звонок. Шамиль приложил мобильник к уху, внимательно выслушал звонившего, что-то ответил на чеченском (гыр-гыр-гыр), и, спрятав телефон в карман, сказал:
- Они мертвы.
- Ну, это понятно. А где твои джигиты шляются? Почему до сих пор не вернулись, не доложили? Где голова Молотилова?
- Мои люди мертвы, - уточнил Шамиль спокойным голосом.
- Не понял…
- Все четверо. У Иссы его собственный кинжал торчит в шее, и весь он нашпигован свинцом. У Рустама голова прострелена. Рамзан тоже от огнестрельных ранений умер. А Камис ранен был, его ударом по горлу добили. Кадык всмятку, поставленный удар. Джипа нет нигде, угнали.
- Что?! - Пархом был огорошен услышанным, - Боевиков, воевавших под командованием твоего знаменитого тёзки, убили какие-то вонючие бомжи? Откуда у бомжей огнестрельное оружие?
Шамиль пожал плечами.
- Я думаю, это не бомжи были.
- Это почему ты так думаешь?
- У Иссы лезвие кинжала ровно между первым и вторым позвонком вошло. Да и как мог попасть кинжал в руки убийцы? Отняли его у Иссы, в поединке отняли. И Камиса профи добивал, бомж так не ударит. Хотя… - Шамиль посмотрел на потолок, - одному Аллаху ведомо, кем некоторые ваши бомжи были в прежней жизни.
- Профи?! - Пархом схватил со стола бутылку с остатками дорогого коньяка и грохнул её об пол.
Он всегда бесился, с ума сходил, когда чего-то не понимал, а сейчас он не понимал ничего.
Профи… Откуда в бомжатнике профи? Что он или они там делали? Может, это секьюрити Самсонова, и они охраняли Альфреда Молотилова? Но почему в пристанище бомжей, а не в каком-нибудь другом, более цивильном месте? И как смог Самсонов так быстро найти Молотилова, которого ни абреки Шамиля, ни менты найти не смогли? Или Молотилов сам на него вышел? Но шамилевцы плотно следили за Самсоновым, а точнее, за его цепным псом Десницким, царствие ему небесное! Они каждое его передвижение отслеживали. И не только они, топтуны Мрака тоже отставного гэбэшника из виду не выпускали. Ладно абреки, но менты-то, как-никак, профессионалы.
Профи… И потом - этот странный "Ляксеич"! Кто такой? Король бомжей? Родственник Альфреда Молотилова? Не было у Молотилова никаких родственников, Мрак и Малюта всё про него выяснили. А может, не всё?.. Но куда подевался этот Альфред? Где он прячется?
- А где… - Пархом подскочил к бару, и, вытащив новую бутылку коньяка, с хрустом свернул крышку и отхлебнул прямо из горлышка, - где Альфред? Что, только трупы твоих людей на развалинах? Где другие? Где бомжи?
- Никого нет. Пусто.
- А твои парни там хорошо искали?
Шамиль не ответил.
- …Пошли туда ещё людей. Пусть прошерстят все развалины, пусть каждую кучу навозную перевернут! Кого найдут - не бить! Сначала допросить… Нет, сюда привезти, я сам допрошу.
- Я поеду туда, - сказал Шамиль.
Пархом подумал и кивнул:
- Ехай.
Шамиль молча вышел. Пархом, глядя ему вслед, задумчиво пробормотал:
- И где же теперь этот долбанный Альфред?
Стук окрошкиных костылей гулко разносился по коллектору. Альфред шёл рядом, держась одной рукой за ржавый поручень ограждения канала, а во второй сжимал фонарик, которым освещал путь. Он старался не отставать от одноногого бродяги и с опаской смотрел не под ноги, а на глухую стену, тянущуюся у правого плеча Окрошки, изредка оглядывался назад, светил туда.
- Я этого гада, - говорил Окрошка, - Пархома этого… Я его из пистолета, которым он Юрку… Хорош взад светить! Под ноги свети! Упаду, убьюсь, тебе меня на горбу тащить придётся. Или бросишь своего командира?
- Ну, что ты, Василич? Конечно, не брошу. Тут уже маленько осталось, километра три с половиной. Тот железный мосток, по которому мы на эту сторону перебрались, у него врезка из коттеджного посёлка была. Мы в прошлый раз с Сидоровым до этого места доходили. А скоро в полу петля будет, об неё мы с Алексеем Алексеевичем запнулись и упали оба. От той петли…
- Стоп!
Окрошка резко остановился, стук костылей смолк.
- Что случилось? - спросил Альфред и испуганно прислушался, свет фонарика заметался по стенам и своду тоннеля.
- Что за врезка? Из какого посёлка? Уж не из того ли, в котором Пархом живёт?
- Из того, - вынужден был признаться Альфред.
- Надо вернуться.
- Зачем?
- Разведать. У нас пластида до чёртовой матери. Взорвём Пархома! Замочим гада в его собственном сортире!
- Пластита, - угрюмо поправил Альфред.
- Что пластида?
- Надо говорить - пластит. "Т" на конце. Пластид говорить неправильно. Его все пластидом называют, но это неправильно.
- Ну и хрен с ним! Какая разница? Пластид, пластит, динамит… Взорвём пластитом. Только сначала разведать надо.
- Да, заблудимся мы там, - чуть не плача, пытался отговорить Альфред Окрошку от принятого решения, - мы с Сидоровым сворачивали несколько раз. Он повороты запоминал, а я нет. Заблудимся…
- Со мной не заблудишься. Вперёд!
- И бандиты там…
Окрошка схватил Альфреда за грудки, костыли упали.
- Что-то не пойму я тебя, Альф, - зло прошипел он. - ты бздишь, это козе понятно. Темноты боишься, крыс-мутантов каких-то, бандитов. Но неужели ты с Пархомом поквитаться не хочешь? Ты ж у майора на кухне за столом водку пил и сопли по морде размазывал! Катеньку свою вспоминал! Говорил, что Пархом за всё ответить должен, обещал отомстить ему. Лично отомстить обещал. Али ты передумал? Али ты это так, для красного словца, вякал?
- Нет… Нет, не передумал. Но я…
- А за Ляксеича? - не слушал Окрошка его оправданий. - За Ляксеича отомстить не желаешь? Он ведь родственник твой. Забыл?!
- Не забыл. Но я думал… сначала надо выспаться как следует, подкрепиться…
- Выспишься на том свете. А подкрепляться нам один хрен нечем. Продуктов нет никаких - ни с собой, ни в бомбоубежище. Хоть этих крыс-мутантов ищи, стреляй их и похлёбку вари.
- Ну, давай тогда, пойдём… разведаем… Мы ж там были с Алексеем Алексеевичем, разведывали уже.
- Разведчик! - с сарказмом сказал Окрошка, - Даже куда поворачивали, не запомнил!
- Так Сидоров запоминал. Я-то…
- Я - головка от… буя! Тебе, Альф, постоянно рядом кто-то старшой нужен. Тот, кто за тебя думать будет, повороты запоминать, с мятой газеткой за тобой ходить, чтобы жопу подтереть. Давай, за мной иди. И не бзди!
Альфред возмущаться не стал, промолчал. А что тут скажешь, если Окрошка во всём прав?
"Где же теперь Молотилов? Где этот везунчик?!"
Пархом никак не мог успокоиться, ходил взад-вперёд по кабинету и хлебал коньяк - бутылка была уже почти пустая.
Сам по себе Альфред Молотилов ему не так опасен.
Кто он такой, этот Альфред? Козявка, стоящая на пути у него, у Максима Игоревича Пархоменкова - банкира и уважаемого бизнесмена, дающего деньги на развитие инфраструктуры города, держащего на коротком поводке всех местных первых лиц: губернатора, мэра. Ментура и прокуратура под его контролем. И что ему этот человек, который вдруг, по неизвестным причинам, пропал, а потом вдруг появился?.. Вернее, может появиться… Что? Что он может сказать? И что может доказать, Альфред Молотилов, у которого ничего нет, кроме имени и фамилии? У него даже паспорта нет. Кто ему поверит?
Пархом подошёл к письменному столу, выдвинул нижний ящик и достал бумажник из дорогой змеиной кожи, принадлежащий Альфреду Молотилову. Этот бумажник Пархом, не глядя, зашвырнул туда более двух недель назад и благополучно о нём забыл. Хорошо, что сейчас вспомнил! Улика, как никак. В бумажнике лежало несколько сотенных долларовых купюр. Пархом пересчитал их (пять штук), по рабоче-крестьянски сложил пополам и сунул в нагрудный карман сорочки. Кроме долларов, в бумажнике были паспорт на имя Альфреда Аркадьевича Молотилова, водительское удостоверение - его же - и две доверенности на право управления автомобилями: спортивным BMW Z3, и микроавтобусом "Фольксваген", госномера такие-то, принадлежащими гражданке Сидоровой Е.А. (Микроавтобус уже давно продали на автобарахолке, а "бэху" Пархом оставил у себя в гараже, уж больно она ему понравилась).
В окошечко бумажника была вставлена фотография самой гражданки Сидоровой Е.А. в белом купальнике-бикини и по колено в ярко-голубой воде. Линия горизонта на фотографии была почти незаметна, небо было такого же ярко-голубого цвета, как и морская вода, и на нём не наблюдалось не единого облака. Екатерина Сидорова выходила из моря. Её чёрные, коротко остриженные волосы были мокрыми, а на смуглых загорелых плечах сверкали искры водяных капель. Внизу снимка стояла оранжевая электронная дата, зафиксированная мыльницей: двадцать первое августа две тысячи пятого года. Почти за два месяца до смерти.
Да, класс, оценил Пархом, дамочка что надо! Не девочка, но вполне… Формы уж больно нежные. Хорошо сохранилась для своих тридцати с хвостиком. И груди не отвисли и целлюлита не видать. Отсутствие целлюлита нынче - большая редкость! Даже у совсем юных представительниц прекрасного пола он, как правило, в наличии. А у Сидоровой - ни единой ямочки, ни единой растяжки, кожа гладкая, шелковистая, словно искусно выделанная и натянутая на скульптурное изделие великого мастера.
Пархом вытащил фотографию из окошечка бумажника и подошёл ближе к свету, чтобы получше рассмотреть полуобнажённое тело Екатерины Сидоровой, до которого ему так и не удалось добраться. Он впервые видел её такой, не совсем одетой.
…Три года назад они встретились на какой-то презентации. Пархом уже не помнил, что это была за презентация и кто был устроителем. Почему-то он сразу понял, что перед ним женщина, с которой у него возникнут проблемы.
Их не знакомили, некому было; Пархома в этом городе не знал никто, кроме скромного служащего филиала одного из московских банков, Андрона Ильича Ускова.
С Андроном они были знакомы с детства. Оба родом из Казани: жили в одном доме, ходили в одну школу, учились в одном классе и сидели за одной партой. Правда, только до седьмого класса. Потом Пархом школу бросил, учиться ему категорически не нравилось, намного интересней околачиваться на вокзале или на рынке, и наблюдать за тем, как его старшие "приятели" щиплют лохов. А к окончанию занятий первой и второй смен, Пархом подходил к школе и шмонал младшеклассников, отбирая мелочь, оставшуюся от школьных завтраков и обедов.
Естественно, Пархом стал бандитом, а Усков с золотой медалью окончил школу и поступил в Университет. Они продолжали встречаться, несмотря на всю внешнюю и внутреннюю непохожесть и различный образ жизни, и встречались до того момента, пока Пархома не посадили всерьёз и надолго. Случилось это в девяносто пятом. Его и раньше сажали, но сроки юный урка получал небольшие. А в девяносто пятом Максиму Пархоменкову впаяли аж семь лет строгого режима.
В этом городе Пархом оказался совершенно случайно. Возвращаясь из мест заключения, и выйдя на станции подышать свежим воздухом, он встретился с другом детства. Андрон Ильич Усков сходил с московского поезда.
- Брателло! - Пархом был удивлён неожиданной встречей. - Андрон! Ты что здесь делаешь, в этом Мухосранске? Я думал, уже где-нибудь на Гаити или Таити обитаешь.
- Пархом?.. Вот так встреча!..
Они обнялись.
- А я здесь теперь живу и работаю, - говорил Усков, - в банке. Вот, из столицы возвращаюсь, в командировку ездил. А это никакой не Мухосранск, а вполне приличный город. Здесь нормально жить можно. Не Таити конечно, но здесь тоже… ха-ха, неплохо кормят.
- Да. Неплохо. Тебя не узнать. Вылитый колобок.
Андрон смущённо улыбнулся:
- Конституция у меня такая. А ты как здесь?
- Проездом, - Пархом вытащил из кармана справку об освобождении и помахал перед носом товарища, - Вчистую рассчитался с государством за свои грехи. Пора совершать новые.
- В Казань? На родину?
Пархом пожал плечами:
- А мне похрен, куда. Мой адрес не дом и не улица… Говоришь, здесь неплохо кормят? Может, мне тормознуть в этом Нью-Таити? Глядишь, таким же упитанным, как ты, стану?
- Оставайся, - неуверенно произнёс Усков.
Он вдруг пожалел, что сообщил Пархому о месте своей работы, и, что греха таить, испугался. Одно дело иметь в товарищах уголовника, когда ты обычный студент, и совсем другое, когда ты работаешь в небольшом пока, но быстро набирающем обороты банке, и тебя вот-вот должны назначить начальником кредитного отдела…
Пархом понял переживания товарища по-своему:
- Не бздо, дружбан! На шее у тебя сидеть не буду. Деньжата кое-какие имеются. В кубышке на малой родине хранятся. Сгоняю в Казань, недельку побухаю, паспорт получу и вернусь покорять твой Мухосранск. Пардон, Нью-Таити.
- Ну, если деньги есть… тогда хорошо. Можно бизнес какой-нибудь замутить. Нынче без первоначального капитала ничего путного не сделаешь. Можно собственный банк учредить…
Андрон-то и привёл друга детства на эту презентацию, провёл, практически, нелегально. Пархома здесь не знал никто, он ещё был никем и только размышлял над вопросом: куда пристроить нажитые рэкетом и недавно вынутые из кубышки капиталы. Мысль об учреждении собственного банка присутствовала, но не доминировала. Пархома тянуло к более привычному ремеслу, но Андрон чуть не ежедневно капал на мозги, говорил, что лихие тёмные времена канули в Лету, что теперь настали условия, при которых деньги проще заработать, чем отнять. Заработать легально, быстро и по-крупному. Банк, говорил Усков, это очень хороший инструмент обогащения. У тебя есть деньги, а у меня банковские технологии.
Андрон Усков, изрядно накачавшись шампанским и обожравшись на халяву устриц, подкатился к нему, и, деликатно рыгнув в кулак, спросил:
- Видишь ту бабу в чёрном платье?
- Мелкокалиберную?
- Я бы назвал её миниатюрной.
- Ну?..
- Екатерина Великая.
- А не слишком громко?
- Её так все зовут.
- Ссыкуха какая-то, - Пархом, как и многие, впервые видевшие Екатерину, привлекательности её не заметил.
- Да нет, не скажи. Баба красивая. Сиськи маленькие, на любителя, но всё остальное… в полном порядке. Ты приглядись.
Пархом посмотрел на Екатерину более внимательно и пожал плечами:
- Не в моём вкусе. Мне бы чего-нибудь… поосновательней.
- Да я про неё тебе просто так, чтоб ты в курсе… Я ж не в плане секса, для долбёжки здесь таких, как Памела Андерсен - пруд пруди. А Екатерина Сидорова в этом городе самая крутая бизнесвумен.
- Да-а? - заинтересовался Пархом.
- Бабла навалом. Магазины, ларьки на рынке. Оптом тоже…
- Так ты предлагаешь опустить её на бабки? - догадался Пархом, - Правильно. Пора тряхнуть стариной, а то что-то я застоялся, как конь в стойле.
- Не надо ничем трясти. Или ты опять за старое хочешь взяться?
- Так я аккуратно. Как ты советуешь: цивилизованно.
- Вот и давай, становись цивилизованным. Банк организуем, и через кредиты попробуем Екатерину Великую опустить. Да не только её. Кредитами кого хочешь закабалить можно. Я даже название придумал нашему банку.
- Какое?
- "Парус"
- Почему "Парус"?
- "Пар" - Пархоменков, "Ус" - Усков. И вообще: красиво звучит. Парус! Мы с тобой под этим парусом…
Пархом пристально посмотрел на товарища.
- То есть, ты хочешь сказать, что мы с тобой равноправными компаньонами будем? А бабки? Только мои?
- Мой вклад в общее дело другим будет, - Усков легонько постучал пальцем по рано облысевшему черепу и добавил со значением: - Другим.
- Ну-ну, - покивал Пархом, - посмотрим, - и бросил на Екатерину ещё один взгляд, внимательный и изучающий, так как бабёнка из не заслуживающего внимания сексуального объекта превратилась в потенциальную жертву, - леди, говоришь?..
И вдруг он ощутил холодок между лопатками.
Что это? Страх? Ощущение опасности? Бред! Эта малопулька будет для него лёгкой добычей.
- Пойдём отсюда, - тоном приказа сказал Пархом Ускову, - посидим где-нибудь, коньячку тяпнем. У меня с шампанского живот пучит.
Через два месяца Пархом снова встретился с Сидоровой, но тогда ей представили его уже как банкира.
Катерина, не глядя, убрала визитку в сумочку и из приличия осведомилась о том, какова будет максимальная сумма кредита, если она вдруг решится его брать в банке "Парус", и о процентах. Он ответил, как учил Андрон. Катерина удивлённо вскинула брови, и тут Пархому словно из газового баллончика в лицо пшикнули. Он моментально забыл о цели своего знакомства с Екатериной Великой, перед собой он видел только женщину, которой хотел обладать. Он снова, как и в первый раз, ощутил холодок между лопатками, но внутренний жар похоти этот холодок нейтрализовал.
- Интересный вариант, - услышал он, - максимальная сумма, конечно, мало впечатляет, но проценты…
- Поехали ко мне, - брякнул Пархом совершенно не в тему.
- Куда? В банк? - засмеялась она. - Поздно уже. Да и в настоящий момент я не так остро нуждаюсь в кредитовании, чтобы убегать с вечеринки и подписывать договор.
- Какой, к чёрту, банк? Какой договор? Ко мне поехали. Домой. Мерин под парами.
- Это ещё зачем?
- Познакомимся поближе!
- Зачем?
- Тебе понравится. Мне есть, чем тебя удивить, - Пархом похабно усмехнулся, и стало понятно, чем он собирался удивлять Екатерину.
То ли моча ему в голову ударила, то ли затмение какое нашло - Пархом оказался в каком-то трансе, он не замечал, что Усков стоит в стороне, с ужасом смотрит на него и крутит пальцем у виска. Да если бы и увидел, вряд ли адекватно отреагировал. Катерина поглядела на Пархома, как на больного, с состраданием, и сказала:
- Вы бы хоть поинтересовались, замужем я или свободна.
- А мне по барабану.
- Я мужа своего люблю, - сказала Катерина, и, развернувшись, пошла прочь.
"Значится так, сука, - подумал Пархом, глядя вслед уходящей Катерины, - ты сама напросилась. Мужа своего любишь? Люби до поры до времени. Хотел тебя кинуть, потом передумал, а сейчас снова хочу!"
И кинул.