Её схватили у входа в подъезд. Она возвращалась домой после вечеринки, приятно проведённой в компании двух подруг в кафе-пиццерии "Бегемот", в том кафе, что у гостиницы "Центральная" (в двух шагах от её дома) и который народ за цилиндрическую форму окрестил "Бочкой". Повод для веселья был самый уважительный: у одной из Янкиных подруг, озабоченной своим состоянием, тест на беременность оказался отрицательным. Котика не было в городе, он по делам улетел в Москву, так что расслабиться и оттянуться можно было по полной программе. Янкиных подруг сняли какие-то командированные, и они, довольные и хохочущие, ушли с ними в гостиницу продолжать расслабляться. Янка тоже могла присоединиться к подругам (парней было трое и выглядели они вполне прилично), но она, как и положено порядочной содержанке, отправилась домой.
На парковке напротив подъезда стоял джип, на который она, проходя мимо, и внимания не обратила, а у двери мерцали огоньки сигарет. Лампочка над дверью, как всегда, не горела.
Кто-то к кому-то пришёл в гости, а кода не знает, подумала она, вот и ждёт, когда придёт припозднившийся жилец и откроет дверь.
Ночные визитёры схватили её под руки, едва Янка вступила на первую ступеньку, и, пригрозив "зарэзат", если она будет "орат", затолкали в машину. Мысль об изнасиловании промелькнула у Янки в голове, но, когда джип тронулся и помчался по ночным улицам, эта мысль ушла. Если бы хотели изнасиловать, не стали бы никуда ехать, оттрахали бы прямо здесь, у подъезда, в машине. Такое в последнее время случалось часто. Кстати, ту самую подругу с отрицательным тестом, чью удачу они отмечали сегодня, на позапрошлой неделе оприходовали у двери отчего дома. И другую подругу, месяца три назад. Тоже у подъезда. И тоже чёрные были. Развелось их, черножопых, в городе! Скоро больше, чем русских, будет! И на рынке они, и везде. Эх, ведь предупреждал её Котик, чтобы поздно не шлялась!..
Не трогают, везут куда-то. Янке стало неспокойно на душе. Изнасилования она не боялась - не девочка. Если тебя насилуют, расслабься и постарайся получить удовольствие - эту истину она постигла давно, ещё школьницей. К тому же подруги рассказывали, что подобное изнасилование они не прочь пережить ещё разок… Но, всё-таки, куда и зачем её везут? Может, убить хотят?
- Будэшь себя харашо вести, савсэм живая будэшь, - сообщил один из похитителей, чеченец с густой чёрной бородой, закрывающей почти всё лицо.
Он будто прочитал янкины мысли.
- Куда вы меня везёте? - спросила она с опаской в голосе.
- Одын человэк хочет тыбя видеть.
Сначала она ничего страшного не предполагала, даже вздохнула с облегчением. Пусть везут. Ну, привезут её к таинственному ночному клиенту, к какому-нибудь цветочному торгашу. Она ему о своём покровителе расскажет, пригрозит, он, заказчик этот озабоченный, обосрётся от страха и отпустит в ту же минуту на все четыре стороны. Кому хочется поперёк дороги самому главному городскому милиционеру становиться? Себе дороже. Отпустит, да ещё прощения попросит, и денег даст. Чтобы молчала.
О том, кто её покровитель, она этим черножопым в "крузаке" рассказывать не стала. А когда джип подъехал к воротам с голыми грудастыми скульптурами, она с ужасом поняла, что привезли её не к какому-то зачуханному цветочному или фруктовому королю, а к самому Пархому. Этот страшный бандюган Котика не боится, он не станет считаться с тем, что она любовница начальника ГУВД. А слухи о Пархоме ходили жуткие. Говорили, что он не просто трахает, а буквально истязает. А потом убивает. Собственноручно расчленяет, а его черносотенцы развозят куски по городским помойкам или отдают бездомным собакам. Правда, это было похоже на брехню, на байки-страшилки вроде чёрной руки из тумбочки, тёмной комнаты и кровавого топора. Кто о том может знать точно? Те, кого Пархом убил?
Оставалась ещё надежда, что абреки просто ошиблись, обознались, не ту привезли Пархому для сексуальных утех.
Янку завели в дом и по лестнице вниз, в подвал. Помещение, куда её втолкнули, было похоже на тюремную камеру, и даже узкое зарешёченное окошко под потолком имелось, правда, нарисованное. В углу - заржавленная параша, рядом такой же ржавый умывальник. Тихо журчала вода в ощетинившихся лохмотьями краски трубах и капала из покрытого белым налётом крана. Вдоль одной стены стояла узкая железная шконка, застеленная синим казённым шерстяным одеялом. А в торце импровизированной камеры темнело какое-то странное сооружение с цепями и колодками. У Янки похолодело внутри. Может, рассказы о Пархомовых зверствах не байки, может, всё правда?..
Конвоиры подвели Янку к этому пыточному креслу, и, упредив её возможное сопротивление ударом под дых, от которого Янка сложилась пополам, быстро, со знанием дела, зажали её голову, руки и ноги в колодки. Один из конвоиров подошёл сзади, и, задрав ей юбку на спину, сорвал стринги.
- А вот это ты зря сделал, Махмуд, - услышала Янка глухой хрипловатый голос, - это я сам люблю. Н, ладно, идите пока… Свободны, я сказал!
Пархом, это был, конечно, он (Янка однажды видела его вживую выходящим из банка "Парус" и неоднократно - фото в местных газетах), подошёл, и, склонив голову набок, сказал:
- Привет малышка. Ты меня знаешь?
Янка с ужасом смотрела на Пархома, не в силах выдавить ни единого слова. Как кролик на удава.
- Не знаешь… Значится, знакомится будем.
Он зашёл сзади и какое-то время стоял молча.
- А попка у тебя ничё, - изрёк он, - следишь за ней, небось? Холишь и лелеешь?
- Отпустите меня, - прошептала Янка, - Пожалуйста…
- Чегой-то? Просишь меня скорее начинать? Это правильно. Быстрей начнём - быстрей закончим. Какала сёдни?
- Отпустите ме… - закончить фразу ей не удалось.
Пархом вошёл сзади - жёстко и грубо.
- А-а-а! - заголосила Янка.
- Нравится? - хрипло спросил Пархом.
Заниматься анальным сексом Янке было не впервой, но то, что с ней делал Пархом, ничего общего с сексом не имело, его действия даже изнасилованием нельзя было назвать, это было похоже на пытку. Такой боли и унижения она не испытывала никогда в своей грешной, порою беспутной, крайне беспутной жизни. Она кричала, а Пархом, тяжело дыша, приговаривал:
- Ори. Ори громче. Я люблю, когда орут.
Закончил он быстро, но Янке показалось, что её мучения длились целую вечность. Утробно зарычав, Пархом звонко и больно шлёпнул её по ягодице. Потом застегнул ширинку, подошёл к шконке и увалился на неё, уставившись в потолок. Янка тихо поскуливала от боли и страха за свою жизнь, а Пархом лежал и молчал, приводя дыхание в норму. Через минуту он повернулся:
- Ну как, стерва, понравилось? Ещё хочешь?
- За что?
- Стало быть, хочешь ещё. Извиняй, у меня принципы. Трахаю только один раз. Один объект - один подход. А если ты такая ненасытная, я сейчас помощника позову. Не справится и он, следующий придёт. У меня их много. Про чёрную сотню слыхала?
Пархом вытащил из кармана мобильник.
- Алё! Шамиль? Пришли ко мне в секс-камеру Махмуда. Какого-какого, того самого, у которого… Ага, по туда. Давай быстро, девочка попалась ненасытная. Всё давай да давай… Ну, давай, шнель!
- Отпустите меня. Я никому… никогда. Я не скажу… Отпустите…
Пархом не слушал Янку. Закурив, стал ждать прихода своего абрека.
Дверь скрипнула, и на пороге появился бородатый чеченец, может быть, тот, что похитил Янку и привёз сюда, а может, другой. Все они на одно лицо - чёрные и хмурые. Горбоносые. Страшные.
- Махмуд, - сказал Пархом, - Покажи "дэвушке" что у тебя в штанах. Покажи, не стесняйся.
Махмуд осклабился. Подошёл к Янке, и, прошуршав молнией извлёк из штанов нечто, похожее на палку сервелата. Янка зажмурилась от страха, взвыла и прикусила губу.
- Спрячь пока. Девушке плохо, не видишь? Напугал, ишак членистоногий!
- Гы-гы-гы, - засмеялся чеченец, засовывая свой инструмент обратно в штаны.
- Иди пока, покури. Или ширнись. Только не переборщи с дозой, вдруг понадобишься. Если что, позову.
Чеченец вышел, ещё раз плотоядно посмотрев на скованную по рукам и ногам Янку. Когда дверь за ним закрылась, Пархом встал с шконки, и, пройдясь по камере, развёл руками, как бы демонстрируя подземное жилище:
- Ну, как? Нравится тебе у меня? Красиво, правда? Эту камеру по моему личному дизайн-проекту сооружали. И станок тоже. Плотника пришлось убить, чтобы не трепался. А что поделаешь? Красота требует жертв. Плотника не жалко. Еден дас зайнен! Плотников в России-матушке полно.
Янка плакала молча, вполуха слушая ёрнические разглагольствования Пархома и с замиранием сердца гадала, удастся ли ей выбраться живой из этой передряги.
- Сколько же здесь таких, как ты, перебывало!., - продолжал Пархом со вздохом, - Много. Я, честно сказать, не считал. Но ты можешь на слово поверить. Очень много. Реально, много. Кто здесь ночку проводил, кто несколько. Некоторые аж на недельку зависали. Почему на недельку? Больше не выдерживали. Мои Махмуды ребята достойные, в том смысле, что у каждого из них - достоинства большие. Впрочем, ты видела. А про то, что обо мне в народе говорят, не верь. Брехня. Байки из склепа. Никаких расчленёнок, никаких собак. Убивать, конечно, приходилось. А что делать, если после таких гостеваний за моих посетительниц ни проктологи, ни гинекологи браться не желали. Приходилось их из сострадания… Чтобы не мучались.
- Вы меня убьёте? - жалобно проблеяла Янка.
- Неправильный вопрос. Спроси: что я должна сделать, чтобы вы оставили мне жизнь?
- Что я должна сделать, чтобы вы оставили мне жизнь? - послушно повторила Янка и добавила от себя: - И не отдали своим Махмудам.
- О! В точку! Ведь можешь, если захочешь! А то: отпустите? убьёте? Сформулировала даже лучше, чем я. Расширенно.
- Я всё, что хотите…
- Не сомневался. Если будешь паинькой и ответишь на все мои вопросы, останешься живой…
- А…
- И, если впредь работать на меня станешь, являя преданность и расторопность. Не за бабки, как говориться, а за страх. Конкретно.
- А…
- Договорились?
- Да. А насчёт Махмудов?
- Насчёт того, отдам ли я тебя на растерзание? Ну что ты, лапа? Никому я тебя не отдам. У нас с тобой любовь навек. Да, и не нужны мне сексоты с развальцованными до неприличия отверстиями. Мне сексоты здоровыми нужны. Я тебя сам пальцем не трону и другим не позволю трогать. Ни пальцем, ни чем. А то, что произошло между нами, считай профилактикой. Для прочистки мозгов, так сказать. У тебя же мозги где? Правильно, там… А тебе понравилось мозги прочищать?
Янка судорожно сглотнула и кивнула, преданно, как собака, глядя на Пархома. Он посмотрел в её испуганные глаза, на лицо с потёками косметики, на капли крови на пухлых губах и подбородке, сплюнул на каменный пол и зло сказал:
- Врёшь, но это неважно. Запомни, сучка: если вздумаешь о том, что с тобой здесь произошло, Мраку рассказать, или слинять намылишься, жизнь твоя в этой камере закончится. Все мои черносотенцы тебя отымеют. До смерти отымеют. Усекла? Достану, где бы ты ни пряталась… Ну что, может, для удержания в твоей куриной башке наших устных договорённостей, Махмуда вызвать?
- Нет! - воскликнула Янка, - Умоляю, не надо. Я всё расскажу. И всегда рассказывать буду. Только не надо Махмуда. Он меня разорвёт. Пожалейте…
- Гут, пошутил. Махмуд от тебя никуда не денется. Как только захочешь, сразу скажи, я позову. Итак…
И так Янка стала барабанить Пархому на Котика.
"Дёшево! Дёшево Пархом взял Янку", - думал полковник Мараков, возвращаясь домой на "Лэндкрузере". Он ехал с включёнными мигалкой и сиреной, игнорируя рядом и навстречу идущие автомобили, не обращая внимания на огни светофора, не притормаживая на перекрёстках и грубо нарушая все правила дорожного движения.
"Да, дёшево он её вербанул. Дёшево, но эффективно. Не стал собирать компромат, выискивать зацепки. Схватил, трахнул, пуганул - и дело в шляпе. По-своему, по-бандитски… Сволочь уголовная!.. А Янка… Бедная девочка… Бедная? Не особо-то она и бедная. Три домика на побережье Эгейского моря - не баран чихал. Это же всё её. И Пархом знает, что всё на Янку записано… Вот идиот! - обругал себя Мрак. - Кого испугался? Самого себя, не иначе. Перестраховался, называется…"
И что теперь делать? Вот, чёрт, даже посоветоваться не с кем! Не с женой же, в самом-то деле. Нет у него человека, который бы выслушал его, понял и что-то посоветовал. Нет у Мрака друга, да и не было никогда. Одни сослуживцы, коллеги и нужные люди. Водку с ними пить можно, но и только. Причём, желательно, молча. Любой из них предаст и продаст, не поморщится! К тому же все они, так или иначе, от Пархома зависят. Малюта? Он, наверняка, в том же, что и Мрак, положении. Но нельзя перед прокурором раскрываться, он первым его сдаст. Нет. Никому нельзя доверять. А посоветоваться так хочется! Мозги, словно ватой обложены, работать не хотят.
Мараков вдруг ощутил одиночество и безысходность. Ему захотелось, чтобы рядом кто-то оказался, но рядом - только пустое кожаное пассажирское кресло.
Он снова подумал о Янке. Только она у него есть. Только с ней можно что-то обсудить. Ведь они с Янкой теперь в одной упряжке. Они и раньше в одной упряжке шли, но как-то обособленно. Во всяком случае, мыслей о том, что они - одна команда, и Янка его единственный друг, у Маракова не было. Не считал Мрак Янку другом. Просто шли рядом, и всё. Параллельными курсами. Вроде бы в одну сторону, но только потому, что так удобней обоим. Пока удобней.
Он для Янки являлся источником существования и гарантом относительной безопасности, и, ещё более относительной, свободы. А она для него - шикарной бабой, которая всегда готова его обслужить и ублажить по высшему разряду, которая, зная и осознавая, что полностью зависит от него, не задаёт лишних вопросов и не очень активно вытягивает из его карманов деньги. А теперь кое-что изменилось. Теперь у них появился один на двоих противник и одна угроза.
Может вернуться к Янке, посоветоваться?.. Да, нет, какая из неё советчица? Особенно сейчас. Янка ничего толкового не скажет. Заладила одно: убей меня, Котик! Мне жизни нет!.. Еле удалось успокоить. Пообещал, что спасёт её от Пархома и всё будет, как прежде, как мечтали. Что скоро они переберутся в Турцию к синему морю и жаркому солнцу. К персикам, арбузам и инжиру. Пообещать-то пообещал, а вот как это обещание выполнить?.. Но тактику поведения он предложил правильную, точнее, единственно возможную в данной ситуации: делать вид, что ничего не произошло. Янка продолжает стучать Пархому на полковника, а полковник перед Пархомом ломает комедию и делает вид, будто находится в полном неведении, что его любовница - пархомовская сексотка. И ни гу-гу.
Но это пока ни гу-гу. На первое время, пока он что-нибудь не придумает.
А мысли в башку, как назло, не лезут. Ну совершенно ни одной мысли! Неужели это "пока" будет длиться вечно? До самой смерти?
До смерти?..
Мрак резко ударил по тормозам, забыв о том, что едет на предельной скорости по скользкой дороге. Тяжёлую машину занесло, она юзом заскользила по мостовой, покрытой тонким слоем утреннего ледка. Полковник с ожесточением крутил баранку, пытаясь не потерять сцепления колёс с обледеневшим асфальтом. Благо машин в столь ранний час праздничного дня было мало. Перепрыгнув бордюрный камень, "крузак" выскочил на тротуар, и, ткнувшись задним крылом о фонарный столб, остановился.
- Уф, блядь! - выдохнул Мрак, - Чуть не убился, нахрен!
Он пошарил по карманам, и, не найдя носового платка вытереть пот со лба, потянулся к бардачку за какой-нибудь тряпицей. Рука наткнулась на ""беретту"", которую Мрак положил туда позавчера вечером и совершенно забыл об этом. Пистолет был изъят при обыске съёмной квартиры, в которой проживал некий преступный элемент, наркодилер, приехавший в город неделю назад отлаживать канал сбыта синтетического зелья, и которого сдал один из "штатных" стукачей, подопечных полковника Маракова. Изъятие проводил лично полковник, а потому не включил пушку в список изъятых вещдоков, оставил её себе, в качестве сувенира. Таких "сувениров" у Константина Леонтьевича имелось десятка полтора, если не больше. Некоторые хранились в домашнем сейфе ещё со времён советской власти.
Мрак любовно погладил воронёный ствол.
- Ты - решение моих проблем, красавица, - сказал он вслух, обращаясь к "беретте".
В окно громко и решительно постучали чем-то твёрдым, но явно не костяшками пальцев. Мрак спрятал пистолет во внутренний карман кожана и опустил тонированное стекло.
- У вас всё в порядке? - у дверцы мараковского внедорожника стоял инспектор ДПС.
Лицо парня было бледным и злым, но, увидев сидящего за рулём, он моментально вытянулся в струнку.
- Товарищ полковник?..
- А ты, небось, подумал: кто это тут с включённой мигалкой рассекает?
- Я…
- Ты? Да нет, это я, - пошутил Мараков, осклабившись, - в следующий раз, прежде чем палкой в окно стучать, на номера внимание обрати, ага!
- Виноват, товарищ полковник!
Заметив абсолютную растерянность инспектора, главный милиционер смягчился.
- Ладно, расслабься… С тормозами что-то. Заклинило, наверное. Ну-ка! - Мараков понажимал педаль тормоза, - Да нет, вроде в порядке. Ну всё, поехал.
- А может помощь какая нужна?.. У меня на СТО свояк работает. Тут рядом. Мигом протестирует, проверит, тормоза прокачает. И крыло заменить можно быстро, или отрихтовать, покрасить. По цвету подберут один в один. От родного не отличите… Фару, опять же, поменять надо. Бесплатно, вы не подумайте чего, товарищ полковник.
- Ты что - идиот? У меня таких "свояков" полгорода.
Мараков повернул ключ зажигания. Двигатель завёлся легко.
- Ладно, - полковник взглянул на погоны инспектора. - ладно, лейтенант. За предложение спасибо. Некогда мне. Поехал…
6
Альфред чуть не проскочил лестницу в бомбоубежище. Если бы не считал шаги и не светил на стену, точно, прошли бы мимо. Того, лившегося сверху, столба белёсого света, который они с Сидоровым видели во время первой вылазки в канализационный коллектор, теперь не наблюдалось. Люк был, естественно, закрыт, а электричество в бомбоубежище, скорей всего, отключено.
- Всё, - радостно сообщил Альфред Окрошке, - пришли. Теперь наверх.
- Лезь первым. Тебе сподручней люк открывать. У тебя руки свободные, а у меня костыли.
Альфред не заставил себя уговаривать, юрко вскарабкался по лестнице и сдвинул люк в сторону.
- Василич, а тут свет горит, - сказал он сверху и быстро спустился вниз, - Ты его отключил, когда мы тут с Сидоровым были?
- Знамо дело, отключил. Экономика должна быть экономной.
- Значит, его кто-то включил. Кто? Может, там бандиты?
- Не, не бандиты, - помотал головой Окрошка.
- А кто тогда?
- Догадываюсь я, кто там свет включил. Бирюк, мать его!..
И, словно в подтверждение этих слов, сверху прозвучал хриплый голос Бирюка:
- Эй! Это кто там шараёбится, ёшкин кот?
- Бирюк! - обрадованно воскликнул Альфред, - Это мы с Василичем. А бандитов там нет?
- Нет тут никаких бандитов. Один я. Забирайтесь, помогу. А кто такой Василич?
- Это я Василич, - авторитетно заявил Окрошка, - не знал, как меня по отчеству? Теперь знать будешь, рожа уголовная!