Зажигалка валялась на земле, рядом с сигаретой, выпавшей из губ Янки. На мундштуке темнело пятно от помады, но может, это была просто грязь. Пархом поднял сигарету и зажигалку, подул на сигарету, сдувая мусор и крошки земли, закурил. Выдохнув в морозный вечерний воздух струю дыма, спросил:
- А неплохой получился фейерверк, а, Мрак? Дас ист фантастиш!
И расхохотался. Хохотал долго, не меньше минуты. Мараков с тревогой подумал: а вдруг Пархом сошёл с ума? Это бы совершенно ни к чему. Но Пархом, отсмеявшись, вытер слёзы и серьёзным тоном спросил:
- А это не твоя работа, Мрак?
- Максим Игоревич! - обиженно произнёс полковник.
- Да понимаю, не твоя. Ты не камикадзе. Но убить меня хотел. Я знаю…
- Максим Игоревич, с чего вы взяли?
- Интересно, какую ты мне смерть готовил? - продолжал Пархом, не обращая внимания на возмущения Маракова, - И где и когда? Наверное, на ипподроме. Больше меня тебе достать негде. Не здесь же, в моём… - вздохнул, посмотрев на развалины, - в моём бывшем доме. Сюда тебя с оружием не пропустили бы.
Сигарета, видимо, отсырела, пока лежала на влажной земле, потухла. Пархом размял её и хотел снова прикурить, но взгляд его прилип к зажигалке.
- Мрак! А ты же не куришь. Зачем тогда зажигалку с собой приволок? Да такую дешёвую, китайскую… - Пархом оторвал взгляд от зажигалки и подозрительно посмотрел па Константина Леонтьевича. - Мне на зоне кореш один рассказывал о шпионских штуковинах, закамуфлированных под китайский ширпотреб. Авторучки, игрушки разные, зажигалки…
- Максим Игоревич…
- Как она в боевое положение приводится?
- Я не для вас… Я в целях самообороны…
- Как?
- Там… На рукоятке… винтик повернуть. Но я, правда, ничего сегодня не собирался… Я…
Пархом усмехнулся и ногтем повернул винтик.
- Если не сегодня, так в другой день замочил бы, - сказал он, - а я откладывать дела не люблю.
Он поднял пистолет и прицелился полковнику в переносицу.
- Не надо, не убивайте. Прошу вас, Максим Игоревич. Я не хотел вас убивать. Я…
Мрак замолчал. Он отчётливо понял, что сейчас умрёт. Последней мыслью полковника, промелькнувшей в его голове, перед тем, как Пархом нажал на курок, была мысль о несбывшейся мечте. Белоснежная красавица яхта уплывала от него за горизонт синего моря, скорей всего, Эгейского.
Он умер не сразу, не в ту же секунду. Только почувствовал колючий удар в лоб, словно пчела сходу ужалила, и силы вдруг покинули его большое тело. В глазах потемнело.
- Сожгу-ка я тебя, Мрак, - услышал он, как сквозь толстый пласт ваты, и почувствовал, что куда-то движется.
Ему становилось всё теплее и теплее. Стало жарко. Как в августе в Турции, ещё жарче, как, наверное, в июле…
9
Голова у Сидорова уже не кружилась, только тянуло швы на спине и на лбу под пластырем.
- Я его не отправлял туда, Ляксеич, - оправдывался Окрошка, - Альф сам вызвался. Скажи, Бирюк.
- Да, точно, - подтвердил Бирюк. - Альфред сказал, что это он должен сделать.
- Эх, вы, - вздохнул Сидоров, - террористы. Меня надо было дождаться.
- Мы ж думали, что ты мёртвый, Ляксеич… Между прочим. Вот… - Окрошка достал из-за пазухи лакированный туфель, потряс им в воздухе, будто предъявлял вещественное доказательство своим словам, и повторил: - Вот.
Сидоров кивнул:
- Живой, как видите.
- Да, живой! Ты, Ляксеич… Ну ты даёшь, Ляксеич! Я думал - всё, а ты ожил. Молодец! - Окрошка бросил вороватый взгляд на Бирюка, - Хреново нам всем без твоего руководства было. Мы без тебя, как дети малые - ничё не знаем, чё делать. Кто в лес, кто по дрова. Но Пархома, вражину твоего, мы грохнули. Замочили, как говорится, в сортире.
- Никого вы не замочили, - со вздохом сказал Сидоров, - Вернее, замочили, да не того, кого надо было.
- Как это? - Окрошка ошарашено уставился на Сидорова.
- Жив Пархом.
- Не может быть! Там такой взрывище был, я подумал, засыплет нас с Бирюком на хрен!
- Точно, жив, ёшкин кот, - подтвердил Бирюк слова Сидорова и опустил голову. - Мне рассказали. Жив он, живучий, падло. Прости, Окрошка. Я тебе не сказал, не хотел расстраивать. Собирался сам Пархома подловить и дело закончить. От него чечены ушли, какие уцелели…
- Ты… - Окрошка повернулся к Бирюку, - бандитская твоя рожа! Говорил: чутьё, чутьё! Говно у тебя чутьё. Или вы с ним, с Пархомом, заодно? Ворон ворону глаз не выклюет? Так, да?
- Это ты зря! Я же говорил: он и мой враг тоже. Давний враг. Просто промашка вышла. Мы под бассейном заряд заложили, а бассейн полный был. Вода ударную волну частично погасила. Дом-то подчистую, но Пархома в доме не было, он в саду коньяк хлебал.
- А я говорил! Что я говорил? Ящик брать надо было. Это ж надо - десять кусочков всего взяли. Взяли бы ящик - и дому и саду его хана… Промашка! Эх, промахнулся бы я тебе!.. Ляксеич, и чё теперь делать? Как эту гниду мочить будем?
Сидоров хотел ответить, но в кармане зазвонил телефон. Алексей сделал знак рукой, прося подождать.
Звонил Мотовило.
- Это я.
- Здравствуй, Гоша.
- Здорово. Ты где?
- Да, тут… недалеко, - неопределённо ответил Сидоров.
- Понятно, на заводе. Можешь не шифроваться, я из автомата звоню. Да и тут у нас такая кутерьма, что вряд ли у кого есть время и желание служебные телефоны прослушивать. Но я, на всякий случай, из автомата.
- А что за кутерьма?
- Из Москвы телефонограмма пришла. Комиссия едет. Будут во всём разбираться и нового начальника ГУВД ставить.
- Кого-то из местных? Или варяга?
- Не знаю.
- Предложи свою кандидатуру.
- У нас так не делается.
- А ты предложи.
- Хорошо, предложу… Лёша!
- Да?
- По поводу Пархома…
- Есть новости? Он вылез из берлоги?
- Пока нет. По-прежнему не выходит из банка. Но скоро выйдет. Мой человек в аэропорту сообщил, что заказан авиабилет на его имя. Вылет сегодня вечером в шесть пятнадцать местного.
- И куда собрался лететь наш подопечный?
- Пока в Москву, а куда дальше, не знаю. Но, думаю, в Германию. У Пархома открытая виза в неметчину, и дом в пригороде Берлина. Хотя могу и ошибаться. Ему с его бабками всюду - дом родной.
- Нельзя допустить, чтобы он улетел.
- Это ясно. И я кое-что предпринял. Подъезжай часикам к трём к профилакторию.
- Будем перехватывать по дороге в аэропорт? А что не у выхода из банка? Вдруг он другой дорогой поедет?
- Другой дороги нет, ты что, не знаешь? Только объездная с октября месяца функционирует. Мэр задумал в зиму на главной трассе полотно ремонтировать. Когда же ещё асфальт класть, как не зимой? А у банка нельзя. Центр города. А если Пархом пальбу устроит? Нет, у банка никак нельзя. Но я и там своих людей поставил, на всякий случай. А у профилактория - самое то. Мимо него Пархом никак не проедет. Да и пост ГАИ там, а на посту, кроме капитана, водителя "Волги" и двух сержантов-гаишников, три моих опера. Возьмём голубчика, как миленького. Ну? Что молчишь?
- Какое-то нехорошее у меня предчувствие…
- Ты что, Лёха, не доверяешь моему профессиональному опыту?
- Ну, а если он всё-таки проскочит?
- А если проскочит, мои люди его в аэропорту встретят.
- Ты, что, все ментовские силы задействовал?
- Только самых верных… Значит, усёк? В три часа.
- Буду даже раньше.
- Кутузку подготовил?
- Сейчас займусь этим вопросом. До встречи, - Сидоров захлопнул крышку телефона и сказал Окрошке и Бирюку: - Значит, так, господа террористы, вам я доверяю самую главную часть нашей акции - организацию временного содержания Пархома в нашем бомбоубежище. Вести его в СИЗО нельзя, выйдет.
- Ясен пень, - согласился Окрошка, - а что? Из бомбоубежища он никуда не денется. Вот только тюремщиком я никогда не был и сам в тюрьме не сидел. Не знаю, как там у них что устроено. Но это ничего. Консультант имеется. Ёшкин кот его зовут.
И Окрошка исподлобья посмотрел на Бирюка.
Пархом прохаживался по спецпомещению банка, поглядывая то на циферблат часов, то на мониторы камер наружного видеоконтроля.
- А может, выдать чеченам их деньги? - осторожно предложил Андрон Усков, сидевший в мягком кресле и хрустящий чипсами, - Чего напрасно рисковать? Вроде их нет нигде, но вдруг они где-то затаились и тебя поджидают? Ты из банка выйдешь, а они… Позвони Шамилю, пусть приедут. Не такие уж большие деньги.
- Ты же им всё выдал.
- Не всё. Сам знаешь, не всё, что они требовали. Только Шамилю и восьмерым боевикам. А компенсацию за мёртвых?
Пархом выкинул вперёд в сторону компаньона левую руку со сжатым кулаком и ударил правой по бицепсу.
- Вот их мертвецам! Знали, на что шли!
- Но по контракту…
- Посрать мне на контракт! Да не ссы, Андрон, нет их, уехали в Ичкерию с федералами воевать. Знаю я их! Потусовались у дверей банка двое суток, погыркали, поняли, что ловить нехрен, и свалили.
- А что же ты всё время на мониторы смотришь? Боишься, что…
- Я?! Я боюсь? Это моя страна, и я в ней хозяин! - с пафосом и злостью произнёс Пархом, - А не какие-то зверьки бородатые. Мне ещё кто-то диктовать свои правила будет? Вот! - Пархом вновь изобразил неприличный жест, - Здесь я правила устанавливаю.
- Извини, Макс. Я не то сказал.
- Ладно, - примиряющим тоном сказал Пархом, - ты мне лучше, вот, что скажи - ты лимон в тайник положил?
- Конечно. Как ты велел, в тот же день.
- Ну, и зря. Да, ладно, пусть там пока полежит. Не прокиснет. А по поводу моей доли активов… не думаю, что я долго в чужом фатерлянде отдыхать буду. Вернусь, когда всё уляжется, будем с тобой дальше бизнес двигать. Кое-какие задумки имеются… - Пархом вспомнил о своей идее организовать горнолыжный курорт и мечтательно ухмыльнулся. Потом снова посмотрел на мониторы и сказал: - вернусь. У ментов на меня ничего нет.
"Вот, ж на кого у них действительно ничего нет, так это на меня, - подумал Усков, - и лучше бы ты, так называемый компаньон и друг детства, как можно дольше не возвращался на Родину, или вообще навсегда остался за границей. А ещё лучше…"
У Ускова вдруг похолодело внутри и стало страшно от внезапно пришедшей мысли. План созрел молниеносно. Пархом что-то говорил, но Андрон Ильич слушал его вполуха. Он размышлял о том, что сделает в ближайшее время, и его холодный страх постепенно уходил, вытесняемый более тёплыми мыслями о будущем, о работе банка без Пархома и о своём собственном существовании без "друга детства". Закончилось детство, и уже давно закончилось. Пора решаться на взрослые поступки. Андрон всегда понимал, что с Пархомом его дальнейшая жизнь - череда потрясений и постоянных страхов за свою жизнь и свободу, а без него… Без Пархома, но с его долей банковских активов!..
Андрон Ильич даже зажмурился от весело заплясавших в черепной коробке мыслей и радужных планов.
- Чего жмуришься, как кот на сметану? - услышал он, словно издалека, голос приговорённого им "товарища", - Мечтаешь? Ждёшь, не дождёшься, когда я за кордон свалю? А может, ты меня кинуть надумал? Не советую. И тянуть с переводом не советую, если такая необходимость возникнет.
- Пархом! - с обидой и возмущением в голосе воскликнул Андрон Ильич, стараясь вложить в него как можно больше убедительности. - Я тебя кидал когда-нибудь?
- Не кидал, - согласился Пархом. - Но только потому, что я тебя под контролем держал. А теперь ты совершенно бесконтрольным остаёшься. Без папки, так сказать… Запомни, сынок: не скинешь бабки по моему первому звонку, приеду, уши надеру. Чего ёрзаешь?
- Что-то живот крутит.
- Обосрался? - участливо спросил Пархом, - А ты прекрати жрать постоянно. Ты можешь хоть пять минут ничего не жрать?
- Не могу. У меня детство тяжёлое было. Недоедал.
- Не надо мне лапшу на уши вешать. Детство у тебя сытое было. Не то, что у меня… Ну ладно, сходи, опорожни кишечник, а то нам ещё на дорожку выпить надо и закусить. Не люблю я аэрофлотовские пайки. Пресное всё. Даже перец в пакетиках.
- Да, схожу. А то что-то… - Андрон Ильич покряхтел для виду и помассировал пухлый живот.
- Смотри, печень не высри, - насмешливо сказал ему вдогонку Пархом.
Выходя из спецпомещения и доставая из кармана сотовый телефон, Андрон подумал: "Только бы Шамиль и впрямь в горы свои не укатил". Весь план Андрона Ильича Ускова строился на желании горца отомстить обидчику и заодно получить "честно" заработанные деньги.
Сидоров прибыл к профилакторию раньше назначенного времени, но Мотовило со своими людьми был уже там. Ждать пришлось долго: Пархом с выездом не торопился, наверное, хотел прибыть в аэропорт перед самым вылетом. Гоша каждые десять минут связывался по рации со своими, с теми, кого он поставил у банка, но ответ был один: "Пока тихо. Объект из банка не выходил". В семнадцать сорок рация в Гошиных руках ожила сама:
- Объект вышел из банка и сел в машину. Идут двумя машинами. Спереди бронированный инкассаторский автомобиль, за ним мерс. Объект в "инкассаторе". Минут через десять будут у вас.
- Понял!
Гоша подал знак. Инспектор дорожно-патрульной службы в бронежилете, поверх которого был надет обычный - мышиного цвета с жёлтыми горизонтальными полосами и с буквами ДПС на спине - и с жезлом в руке вышел на обочину. На его голове поблёскивал мотоциклетный шлем, а на плече висел АКМ. Рядом с инспектором возникло ещё две фигуры в брониках и с автоматами. Гаишная "Волга" тронулась с места и выехала на гравийную отсыпку, готовая по первому знаку капитана перегородить полосу, по которой должен был проследовать Пархомовский кортеж.
Гошин "жигулёнок" стоял на обочине встречной полосы. Гоша сел за руль окрашенного местами "боевого коня". Сидоров хотел сесть рядом, но Гоша отрицательно покачал головой.
- Опасно. Ты бы укрылся за деревом, Алексей, а то мало ли что.
Сидоров кивнул и послушно встал за толстый ствол сосны.
Прошло семь минут.
"Через три минуты, может, меньше", - подумал Сидоров и потрогал ТТ у себя за поясом.
И вдруг все услышали громкий характерный звук, в котором любой, даже неискушённый в дорожных происшествиях человек угадал бы звук удара двух столкнувшихся машин, а уж гаишники сразу определили милый их сердцу звук. Они среагировали быстро: кинулись к "Волге". Инцидент произошёл за поворотом дороги. Сразу вслед за ударом раздались автоматные очереди, а может, стрелять начали одновременно со столкновением.
- Что за ерунда? - Гоша высунул голову из шестёрки, и через крышу удивлённо посмотрел на Сидорова. Тот, ни слова не говоря, бросился к "Жигулям" и бухнулся рядом с майором, - По машинам! - крикнул Гоша своим. - Оружие к бою! - И, дождавшись, когда опера запрыгнут на заднее сиденье, тронулся.
- Петровский! - сказал Мотовило кому-то сзади.
- Да, товарищ майор! - откликнулся молодой парнишка, рыжеватый и веснушчатый. В серых глазах паренька вовсю прыгали огоньки возбуждения от предстоящей заварушки.
- Не вздумай геройствовать, стажёр. Если тебя зацепит, с меня голову снимут. Понял?
- Так точно! - бодро ответил стажёр Петровский, но всем стало совершенно ясно, что он принял к сведению распоряжение командира, но выполнять его не будет.
Автоматные очереди смолкли резко и одновременно, словно при просмотре кинофильма вдруг отключили звук.
Метров за триста до поворота дороги Гоша сбросил скорость и просигналил задними габаритами шедшей за ним "Волге". За поворотом взглядам Сидорова и Мотовило открылась картина, которую каждый из них примерно так и представлял. На обочине дороги косо стоял джип, а сзади, уткнувшись носом ему в бочину, кремового цвета бронированный инкассаторский УАЗик. Чуть поодаль, по центру шоссе, намертво прирос спущенными шинами к асфальту чёрный "Мерседес" с выбитыми стёклами. Если в его салоне и находился кто-нибудь, то только мертвецы.
На противоположной стороне шоссе стояли ещё два джипа, но рядом с ними не было ни души. Вообще на месте недавнего вооружённого столкновения не наблюдалось никакого движения. И, тем не менее, Гоша подъезжал очень медленно, предполагая, что напасть могут в любой момент и с любой стороны, скорей всего, из кустов.
Их обстреляли от "уазика", спереди не было видно, что за ним кто-то скрывается. Пули ударили по капоту "жигулёнка", одна попала в лобовое стекло, но, слава богу, никого не задела, и это было чудом, так как салон был полон народу. Лобовик покрылся паутиной трещин и утратил прозрачность. Гоша вильнул влево и въехал в пространство между придорожными кустами, покрытыми хлопьями сырого снега. Гошины опера вывалились из машины, и, укрывшись за кустами, стали отстреливаться. Однако их выстрелы не могли достичь цели, так как те, что стояли за "инкассатором", были надёжно им защищены.
- Обходить надо! - крикнул Гоша и посмотрел на открытое пространство между кустами и густым подлеском, оценивая расстояние. - Петровский, прикрой. А вы двое за мной. Лёша, ты тоже останься с Петровским и стреляй, не переставая.
Гоша с двумя операми приготовились к броску, но бежать не пришлось. Чеченцы (это были чеченцы - чёрные и бородатые, в кожаных куртках) выскочили из укрытия, и, веерно поливая автоматными очередями кусты и дорогу, посреди которой остановилась "Волга", бросились к ожидающим их джипам. Всего Алексей насчитал пятерых. Пархома среди них не было, во всяком случае, Сидоров его среди убегающих не заметил. Опера залегли. Чеченские пули били по кустам, сбивая снег парням на головы и на спины.
Захлопали дверцы джипов и машины, взревев моторами, рванули с места перестрелки. Петровский первым поднял голову, но Гоша легонько шлёпнул его по макушке.
- Куда, вперёд батьки! - и сам осторожно приподнялся, осмотрел поле боя, - Вроде всё спокойно.
- Что, ушёл Пархом? - спросил Сидоров.
- Если и ушёл, то не в сторону аэропорта, джипы в город поехали. Но я его не видел, там одни чеченцы были.
Гоша достал рацию, с кем-то соединился, и, продиктовав номера машин, сказал, что совершенно неплохо было бы их задержать. Предупредил, что в джипах вооружённые преступники, которые только что совершили ограбление инкассаторской машины.
Из "Волги" выбрались гаишники и вразвалочку подошли к сыщикам, преследовать джипы с чеченцами они и не думали. Капитан чесал задницу и вертел головой в шлеме.
Лобовое стекло "инкассатора" было густо забрызгано кровью, и через него невозможно было разглядеть тех, кто находился в кабине. Правая дверца взломана и слегка приоткрыта, из кабины несло смертью. Даже заглядывать туда не нужно было, чтобы убедиться, что живых там нет. А у подножки автомобиля на мокром гравии лежал на боку труп чеченца.
- Надо же, подстрелили одного! - удивился Гоша. Перевернул труп, - Ого! Сам Шамиль. Интересно, чья пуля его нашла? Не иначе, стажёр Шамиля завалил.
Петровский заглянул через Гошино плечо.
- А почему крови нет? - присел на корточки и протянул руку к чёрной голове, - А это что?
- Руки! - Гоша уже и сам заметил красное пятнышко на лбу Шамиля и что-то блеснувшее посредине, - И чему вас только в институте учат?
Сидоров подошёл к "уазику", потянул за искорежённую ручку бронированной дверцы и столкнулся с взглядом чёрных мёртвых глаз.