Она повернулась к белой стене и стала разбрызгивать из баллончика краску, водя рукой то вверх, то вниз. Потом отступила в сторону, и Скип увидел надпись из ярко-красных букв в фут вышиной.
- Марк, - прочел он вслух. - И что это должно означать?
- Темные волосы, карие глаза, статную фигуру… Состоял в штате ежедневной газеты "Мичиган дейли", занимался там рекламой. Помнишь Марка-оратора?
- Марка Рикса с портативным мегафоном? Конечно помню. Он подстегивал студентов, заставлял их петь, когда копы бросились на штурм через двор, а Марк рванул в бар "Дель Рио". Боже, ты заставила меня все вспомнить! "Раз, два, три, четыре, пять, государство бьем опять!"
- "Шесть, семь, восемь, за Вьетнам - война боссам!" И это при том, что его мать платила за его учебу, а?
Робин снова писала что-то на стене.
- В бардачке своего красного "порше" он хранил красную книжку цитатника председателя Мао, - бросила она через плечо. Потом повернулась, шагнула в сторону, и Скип прочитал:
- Вуди. А этого я прекрасно помню! Старший брат Марка. Вечно под дозой или пьяный.
- Старший, но более глупый, - заметила Робин. - Вудроу Рикс… Мы звали его Бедняжкой.
Скип кивнул:
- Толстый, рыхлый парень с курчавыми волосами. Вечно юлил… Типичный маменькин сынок…
- Боялся темноты, - сказала Робин.
- Ну да! Мы выключали свет, и он до смерти пугался. Но зато он всегда был при деньгах. Марк заставлял его за все платить.
- Потому Марк и позволял ему таскаться за собой. Когда у Марка кончались деньги, он заставлял Вуди идти домой, и мамочка выписывала ему чек. Помнишь их дом? С плавательным бассейном?
- Ну да! Там мы с тобой занимались любовью под водой… Как-то раз мы поехали туда на уик-энд. - Скип усмехнулся, вспомнив огромное застекленное помещение с бассейном, где голосам вторило гулкое эхо. - Все напились, сорвали с себя одежду и попрыгали в бассейн.
- А кое-кто даже в одежде, - сказала Робин. - Их мать все время шныряла рядом. Помнишь? Не делала никаких замечаний, но все время подсматривала за нами. Она была алкоголичкой. Марк говорил, что она выпивает по полтора литра виски в день.
Скип зажмурился, давая отдохнуть глазам от резкого света, и слушал, как Робин рассказывала ему о ссорах Марка с его матерью. Марк был дерзким, резким, а Вуди был ее любимчиком, ее маленьким принцем, она нянчилась с ним до шестнадцати лет, а потом они стали пить вместе. Скип усмехнулся. Молча слушал, как к тому времени их отец ушел от семьи, развелся, и его оставили без единого цента, потому что все деньги были собственностью матери. В свое время ее отец изобрел какие-то втулки на колеса автомобилей или что-то в этом роде и сделал на этом состояние.
- А потом, когда мать допилась до могилы и огласили ее завещание, угадай, что они узнали? - спросила Робин.
- Все получил этот маменькин сыночек. Я прав?
- Прав. Вуди досталось около пятидесяти миллионов плюс дом.
- А Марка щелкнули по носу за то, что он вечно умничал и задирал Вуди.
- Ну, не совсем. Марк получил два миллиона, но почти просадил их, когда надумал устроить рок-концерт на открытом воздухе в Понтиаке. Его затея провалилась из-за дождя. Потом он купил театр и теперь занимается постановкой мюзиклов. Думаю, Вуди ему помогает. Постановки так себе, но все-таки это шоу-бизнес. Марк стал знаменитым. В журнале "Пипл" ему посвятили целую статью. "Иппи становится яппи. Радикал шестидесятых покончил со своими фокусами и ставит всеми признанные мюзиклы в местном театре". Я не поверила своим глазам.
- Ничего себе! А ведь в свое время эти иппи, члены Международной партии молодежи, принимали активное участие в кампаниях гражданского неповиновения и протестах против войны во Вьетнаме. Они были в рядах шестнадцатитысячной демонстрации в Чикаго в 1968 году во время национального съезда Демократической партии. Впрочем, деньги, думаю, кого хочешь свернут с пути истинного. Были иппи, стали яппи… Чем сидеть в тюрьме за свои убеждения, лучше стать яппи, то есть преуспевающим бизнесменом, и поплевывать на интересы других людей! Так что все путем…
- Меня бесит, что его называют радикалом шестидесятых, - возразила Робин. - Марк был всего лишь пешкой, играя роль радикала перед телевизионными камерами.
- Милая, уж не хочешь ли ты сказать, что мы всерьез пытались изменить мир? Мы были просто бесшабашными бездельниками. Все эти вопли насчет Вьетнама всего лишь вздрючивали нас. Мы бесновались, орали, а главное было - напиться, накуриться дури и поваляться с девчонкой. И куда все сейчас подевались? Думаю, остепенились, влились в истеблишмент…
- Но не все, - сказала Робин.
Стоило видеть, с каким гордым и непреклонным видом она это произнесла. Скип бросил взгляд на имена на белой стене. Ха! Марк, Вуди… Братья Рикс, оказывается, донесли на них.
- Слушай, чего я понять не могу, что именно братья Рикс знали о наших делах. Ровно ничего.
- Многое знали. Марк знал, что я встречалась с тобой в Лос-Анджелесе. Я видела его как раз перед своим отъездом.
- Ну, это еще не значит, что он на нас донес.
- Скип, я это чувствую, понял? Я знаю, что это сделал он.
Робин терпеть не могла, когда ей противоречили. Лицо у нее стало жестким, глаза злыми и холодными.
- Ладно, допустим, они на нас донесли, а теперь сидят на пятидесяти миллионах баксов. И вот ты смотришь на свою жалкую конуру и считаешь, что они у тебя в долгу. Я верно говорю?
- Это мы с тобой считаем, что они у нас в долгу, - уточнила Робин.
- Отлично. И сколько же они нам задолжали?
- Тут есть о чем подумать, - сказала Робин. - Как насчет семисот тысяч? По десять кусков за каждый месяц тюрьмы. По триста пятьдесят тысяч каждому.
- Я просидел дольше тебя.
- На несколько месяцев. Я откинула их для простоты расчета.
- Ладно, и как мы их добудем?
- Я попрошу деньги в долг, взаймы.
- Семьсот тысяч? Могу себе представить, что они тебе на это скажут.
- Сначала я им позвоню.
- А потом?
- А потом как-нибудь ночью их театр взлетит на воздух.
- Ну и ну! Нехилый прием - взорвать к чертям их театр. Мне это нравится.
- А когда дым рассеется, я снова им позвоню.
- Мол, платите или ждите еще один подарочек.
- Нет, это не будет вымогательством, я попрошу у них в долг.
- Именно это ты скажешь копам?
- Скажу, что я никому не угрожала.
- И все равно они примутся за нас, особенно за меня. Я ведь взрывник.
- О тебе никто не будет знать, ты станешь жить в доме моей матери. Она в трехмесячном круизе, так что весь дом в твоем распоряжении.
Скип почувствовал, что идея его захватывает, ему уже не терпелось приступить к делу.
- Нужно будет достать взрывчатку. Я привезу ее в дом твоей матери. Господи, как же я люблю динамит и так давно им не пользовался! Динамит и ЛСД… Боже ты мой, это же будет настоящий кайф! Все как прежде…
Робин улыбалась ему, вскинув казавшиеся непомерно длинными руки, которые дотянулись до него раньше, чем она сама. Руки ее оказались у него на плечах. Ему пришлось откинуть голову назад, чтобы посмотреть ей в лицо, худощавое, обтянутое бледной кожей, с запавшими щеками. Он легко представил себе ее череп, который кто-то держит в руках, и услышал голос учительницы, который говорил: "Возраст этой женщины между тридцатью пятью и сорока. Она была охотницей. Посмотрите на эти торчащие клыки, она была людоедкой".
Челюсть на черепе задвигалась, Робин сказала:
- Когда мы впервые встретились… Здорово мы их тогда надули, да?
- Сама знаешь. Они - пара самых отъявленных сукиных сынов, которые только значились в истории человечества.
Череп улыбался ему.
- Где ты откопал эту фразу про сукиных сынов в истории человечества?
- Не помню…
Господи, вы только гляньте на эту клевейшую девчонку!
- Ты обработала меня так же ловко, как и раньше, и мне это по нраву. Однако предположим на минутку, что нас выдали не Вуди с Марком?
Лицо Робин придвинулось к нему так близко, что он ощутил ее дыхание. За мгновение перед тем, как прильнуть к его губам, она спросила:
- А какая разница?
5
В субботу перед обедом Крис приехал к своему отцу, у которого была квартира в доме на побережье озера Сент-Клэр.
Доставая из холодильника пару банок с пивом, он сказал отцу:
- Этот врач не только не смотрел на меня, он и не слушал ни черта. Я объяснил, почему ухожу из подразделения взрывных устройств. Не знаю, какое ему до этого дело, но он уже все за меня решил. Видите ли, я ухожу, потому что испытываю страх и не способен заниматься таким делом.
Отец Криса жарил чизбургеры на сковородке с длинной ручкой, держа ее в вытянутой руке, чтобы на него не брызгало масло.
- Достань из холодильника пару луковиц, - попросил он. - Слушай, но, если бы ты не испытывал страх, это было бы ненормально.
- Ну да, только этот докторишка во всем ищет какой-то скрытый смысл, как с этими проклятыми пауками.
- Тебе лук пожарить или ты предпочитаешь сырой?
- Я бы лучше положил на него пластинку зеленого перца, если у тебя есть, а сверху натер бы сыру.
- Кажется, там есть перец, посмотри. И достань сыр. Где это ты узнал такой рецепт?
- Так готовит гамбургеры Филлис. И понимаешь, оказывается, если тебе не нравятся пауки, значит, с тобой что-то не то, у тебя какие-то проблемы с сексом. Так что когда мы закончили разбираться с пауками и я ответил на его вопрос, чувствовал ли я себя когда-либо импотентом, я уже понял, что, если он спросит, почему я перевожусь в отдел по расследованию преступлений на сексуальной почве, он не поверит ни единому моему слову. По его убеждению, для этого я должен быть сексуальным извращенцем.
- Что ж, могу понять, почему он так дотошно тебя расспрашивал. Действительно, а почему не в отдел убийств или ограблений?
- Я хотел перейти в убойный отдел, я так и сказал этому умнику, но сейчас там нет вакансий.
- Преступления на сексуальной почве… - протянул отец Криса. - Ты представляешь, с какими типами тебе придется иметь дело?
- Разумеется. С изнасилованными женщинами и с теми, кто это с ними сделал, а также со всякого рода сексуальными домогательствами. Ты говоришь как Филлис. Она не понимает, почему я захотел там работать. Я объяснил ей, что я вовсе этого не хотел. Приходится переводиться туда, где есть вакансии и где тебя считают способным справиться с работой.
- Поверить не могу, что нигде нет вакансий, ведь в полиции Детройта столько подразделений! Разложишь свои вещи, потом сядем обедать?
- Я проведу у тебя всего несколько дней, самое большее неделю. Найду себе жилье где-нибудь в городе.
- А пока пусть твои вещи так и валяются на полу?
В прихожей на двух матерчатых чемоданах и нескольких коробках лежали три спортивные куртки, темно-синий костюм, легкий пиджак и полосатый плащ. Крис перенес вещи в комнату, где стояла специальная медицинская кровать, на которой его мать провела три последних года своей жизни, глядя на развешанные на стене фотографии детей и внуков. Это были сделанные в самых разных возрастах снимки Криса, его сестры Мишель и трех ее дочек, и, казалось, детей было множество. Мать постепенно перестала узнавать, кто есть кто на этих многочисленных фотографиях, которые смотрели на нее со стен, с туалетного столика…
Бывало, Крис стоял в ногах кровати, пока Мишель причесывала мать и говорила: "Мама, посмотри, кто пришел, это Кристофер". А мать говорила: "Я узнаю своего мальчика", а потом переводила взгляд на Мишель и спрашивала: "А ты кто такая?"
Крис развешивал свои вещи в шкафу, когда услышал, что отец что-то говорит, и переспросил:
- Что ты сказал?
- Я спросил, почему бы тебе не вернуться в подразделение пожаров и поджогов?
Крис прошел по коридору в прихожую. Отец находился в большой общей комнате, где было выделено место для обеденного стола. У него за спиной виднелись застекленные двери на балкон, откуда на стол падал бледный свет. Отец ставил на стол тарелки с чизбургерами и пакетики с картофельными чипсами, наклоняя голову, чтобы не задеть хрустальную люстру. В клетчатой шерстяной рубашке и в толстых вязаных носках отец выглядел по-домашнему. Ему было шестьдесят восемь лет, он ушел на пенсию, проработав всю жизнь на предприятии, занимающемся укладкой асфальта. Осенью отец ездил на север охотиться на оленей, зиму проводил на островах Флорида-Кис, рыбачил, а на обратном пути заезжал в Делри-Бич навестить Мишель с ее семейством. Пообщавшись с внучками, он звонил своему сыну-копу и спрашивал, почему тот еще не женился. Весной он все время поглядывал в окно на озеро Сент-Клэр, с нетерпением дожидаясь, когда начнет таять лед. Он обожал бороздить воды Великих озер на своей 41-футовой яхте "Бродяга".
Они уселись обедать. Крис спросил:
- Помнишь мультик про гончую по кличке Гекльберри? Едва она учует дым, сразу бежит узнать, в чем дело. И вот однажды видит, что дым валит из птичьего гнезда.
- Ну? - спросил отец, перестав жевать чизбургер.
- Гекльберри забирается на шест и заглядывает внутрь. А там в кресле сидит ворона, курит сигару и смотрит телевизор.
- Помню эту сценку, - улыбнулся отец.
- Гончая говорит: "Эй, ты что, сжигаешь мусор?" А ворона отвечает: "Нет, я мусор люблю".
- Ага, а знаешь, что я еще вспомнил? Как ворона сидит там, скрестив ножки, и говорит, щелкая клювом: "Нет, мусор я люблю". А твоя мать, бывало, смотрит на нас и покачивает головой: какие, мол, дурачки!
- Я хотел сказать, что вороне наверняка понравилось бы работать в подразделении пожаров и поджогов. Запах гари пропитывает тебя насквозь. Стоит мне об этом вспомнить, как я ощущаю запах сгоревшего дома. Но вот как мама никогда не могла понять, почему мы с таким удовольствием смотрим мультики, точно так же с недоумением на меня смотрит и Филлис.
- Когда ты ей все рассказал?
- Мы были в баре "У Галлигана". Была пятница, так что там собрались все секретарши и молодые клерки из центра "Возрождение" в ожидании выступления. Я заказал нам выпивку и сказал ей: "Ну вот, больше я с бомбами не работаю". А она лишь глянула на меня, как будто удивилась и даже немного разочаровалась, и я подумал: теперь-то в чем дело?
- Ну?
- А когда я сказал, что теперь буду работать в отделе расследования преступлений на сексуальной почве, лицо у нее стало таким странным, и она говорит: "На сексуальной почве?" Да так громко, что все сразу на нас обернулись. Она дальше: "Ты собираешься работать со всякими извращенцами, насильниками и развратниками, а потом будешь дома рассказывать о них?" Я говорю: "Когда это я тебе рассказывал о своей работе?" А она: "Ты мне ничего не рассказываешь, ты вообще со мной не разговариваешь". Нет, она просто ненормальная, мы же все время с ней разговариваем.
- Вечно у тебя проблемы с женщинами, - вздохнул отец.
- Я делаю все, что она хочет, а она вдруг заводит совсем другую песню - я, видишь ли, с ней не разговариваю.
- Понять не могу, в чем тут дело, - сказал отец. - Парень ты симпатичный. Может, тебе немного привести себя в порядок? Подстричь волосы, все время носить белую рубашку, может, это сработает. Ты каким лосьоном после бритья пользуешься?
- Отец, мне не до шуток.
- Я знаю, и я рад, что ты ко мне приехал. Когда она тебя прогнала, вчера вечером?
- Она меня не прогнала, я сам ушел. Я позвонил тебе, но не застал дома, поэтому переночевал у Джерри.
- Надо же! Жаль, что меня не было дома.
- Вообще-то, как подумаешь, так это сама Филлис рта не закрывает. Она выкладывает мне массу сведений о разных арендах, кредитах, опекунских советах, о ценных бумагах… Бывало, сижу, изо всех сил стараюсь не уснуть, а она талдычит мне про все эти трастовые премудрости.
- Мне казалось, ты уже все обдумал. Надеюсь, понимаешь, что жизнь продолжается.
- Я не очень понимаю, что меня в ней привлекло, когда мы познакомились.
- Хочешь, я тебе скажу?
- В постели она выглядит как куколка. Понимаешь, что я имею в виду?
- Большая и здоровая кукла. Прекрасно понимаю, что ты хочешь сказать.
- Она всегда такая серьезная. У нее напрочь отсутствует чувство юмора.
- Обязательно скажу Филлис, что мне понравился ее рецепт. Зеленый перец с сыром - это вкусно.
- Но тебе это скоро приестся, - сказал Крис, отхлебывая пива. - Утром я тебе звонил, но тебя опять не было дома.
- Ты, должно быть, обо мне беспокоился, а я был здесь, неподалеку, если тебе от этого станет легче. Двумя этажами выше. Я был у Эстер.
- Ты провел с ней всю ночь?
- А что, ты считаешь это смертным грехом, да?
- Нет, просто удивлен.
- Эстер вдова. Ей шестьдесят четыре. Она миниатюрная, привлекательная, умеет хорошо одеться, сорок лет была замужем за врачом, обожает выходить в свет. С ней интересно.
- В постели тоже?
- В чем дело? Ты что, не знаешь, что спать с женщиной - это неотъемлемая часть жизни? Мы с твоей матерью прожили в браке тридцать семь лет. Если считать время до нашей свадьбы, когда я служил в армии, и плюс пять лет после ее смерти, когда я снова стал встречаться с другими женщинами, я бы сказал, что занимался этим постоянно, и каждый раз все было немного по-другому. Секс - не чизбургер, он не может приесться. Понимаешь, что я хочу сказать?
- Понимаю.
- Я рад. Между прочим, Эстер считает, что ты похож на киноактера Роберта Редфорда.
- Будет тебе!
- Так она сказала, а это значит, что ей хотелось бы тебе понравиться.
- Она и так мне нравится, и я рад, что тебе с ней хорошо.
- В этом можешь не сомневаться.
- И я тебе весьма признателен, что ты тратишь на меня время, помогая мне с моими проблемами.
- С какими еще проблемами?
6
В субботу днем Скип позвонил Робин во время обеденного перерыва.
- Я начинаю охоту на них сегодня вечером, - объявила она.
- Ни с того ни с сего?
- В утренних газетах появилась пространная информация о Марке вместе с его фотографией. Оказывается, он теперь почетный председатель благотворительной акции. С целью собрать деньги для балетных постановок в городе они поплывут на яхте с буфетом от озера Сент-Клэр вниз по реке и обратно. По сотне баксов с носа… Вуди тоже там будет, его имя упоминалось.
- Обзор красивых окрестностей и прочих достопримечательностей Детройта за сотню баксов - та еще халява! Уверен, никто не сойдет с яхты на берег.
- Туризмом тут и не пахнет! Слушай, вот мой план. К тому времени, как яхта вернется на стоянку, я буду в баре "У Брауни". Представляешь, сижу у стойки, они входят… "Привет, ребята! Господи, поверить не могу, столько лет прошло!"
- А если они сойдут на берег и отправятся сразу домой?