- Я тебе не мать! - взвизгнула Рена. - Я не хотела рожать идиота, потому что когда Вано-покойник делал тебя, он был пьян в стельку! Но он заставил меня родить, пому что хотел наследника. И вот теперь на, получи, Вано, - она возвысила голос, глядя в потолок, и по ее примеру все прочие родственники фамилии Марагулия, сидевшие в кружок вокруг стола, поздели взоры в натяжному беккерелевскому потолку, изображавшему синее облачное небо, по которому клинышком летели журавли. - Твой сын тебя опозорил! Мало того, что его приволокли домой, так что он лыка не вязал, а это уже само по себе позор для любого грузина, сколько бы он не выпил. Он же еще и разорил тебя, Вано! Он просрал в карты этому азику… мильярд!
- Мама!
- Что, мама? - выкрикнула Рена. - Какая я тебе мама? Да я завтра лягу в больницу и отрежу эти сиськи, которыми выкормила тебя!
Это был удар ниже пояса. У нее нашли опухоль груди и врачи предлагали операцию, которой все (и она в том числе) жутко боялись.
- Ну, Рена, ты как все женщины, чересчур перегнула палку, - примиряюще возразил дядя Дато. - Во-первых, не мильярд, а только половину. Во-вторых, не в карты, а в рулетку, а в-третьих…
- Не азику, а чушке, - вставил старший брат Тенгиза Сандро.
Тенгиз понятия не имел откуда все узнали о его позоре. Впрочем разведка в стане Марагулия работала исправно, и так было лучше, чем втихую от всех оказаться на крючке у Мирзы-аги. Но Мирза, конечно, дорого ему заплатит за свою проделку. Но вначале нужно с ним, конечно, расплатиться. И Тенгиз, понял, что кажется знает, как это сделать…
- А мне кажется, что Тенгизу надо временнно куда-нибудь уехать, - говорила его тетка, сестра Вано, Нина. - Может быть на юг, в Сочи?
- А какой в этом будет толк, если он и туда возьмет с собой свою девку? - возмутилась Рена. - Он из-за нее совсем потерял голову.
- Я сам знаю, куда мне надо ехать, - поднялся Тенгиз, внезапно словно повзрослев. - Прошу прощения у старших если чем обидел. Но мои долги - это мои долги, и я их отдам сам.
Он вышел из комнаты, ни с кем не попрощавшись. Верный Валико ждал его в прихожей их здоровенного дома на Рублевке.
- Как ты насчет того, чтобы прокатиться? - спросил его Тенгиз.
- Далеко?
- В Аджарию.
- Когда?
- Прямо сейчас. Только вот домой на минутку заедем…
"Домой" у молодого человека теперь значило в маленькую квартирку на улице Подбельского, где было свито первое в его жизни семейное гнездышко, и где так сладко ворковалось ему и его очаровательной подружке.
- Мне нужно масло поменять, - безучастно сказал Валико. - И хорошо бы - тормозные колодки. И еще карбюратор после вчерашнего бензина…
- Ну вот, как ехать, все у него барахлит. А что, раньше не мог сказать?
- Я сто раз говорил, что у Дато заправляться может только тот, кто свою машину не любит и не жалеет!
- Не смей оскорблять моего дядю!
- Дядя у тебя - чистое золото, но бензин у него - чистое гавно!
Они полетели на самолете.
22 марта, Грузия, Батуми
Батуми встретил их знойным солнцем и ласковым морем. Когда они улетали из Москвы, апрель преподнес кратковременную пургу с градом. Здесь же их кожаные куртки были совершенно неуместными, и на двоих молодых людей в теплой одежде все смотрели как на эскимосов. В Батуми, в старом квартале с узенькими улочками, где междо домами было натянуто белье, а в лужах играли чумазые дети, жил двоюродный брат Вано старенький дядя Гоги. Он встретил Тенгиза и Валико с распростертыми объятиями. Правда жил он со своей старухой до того бедно, что Тенгизу самому пришлось заказывать угощение и накрывать стол для всего двора.
Началось паломничество к сыну знаменитого родственника. О деяниях великого Вано Батумского был наслышан весь город. Лучшим показателем его популярности были похороны, которые ему закатила сталица, и которые показывали по местному телевидению гораздо подробнее, чем по ОРТ. На вторые сутки пиршество продолжилось, и Валико понемногу стал уставать от нескончаемой череды тостов, песен, еды, новых тостов… Лишь на третий день поутру Тенгиз собрался пройти по неким адресам, которые ему незадолго до смерти называл Вано, словно предчувствуя свою скорую кончину.
В районе порта, где у причалов ржавели старые катера, они навестили одну хибарку, где тощий щетинистый и седовласый старец в капитанской фуражке, едва услышав имя Вано, кинулся в объятия Тенгиза. А потом начался долгий разговор о приливах и отливах, о режиме пограничной службы и о том, легко ли утлой лодочке так заблудиться в море, чтобы в тумане причалить прямиком к Турции.
Причалить-то можно, отвечал старик, только вот отчалить будет трудновато. В Турции за наркоту расстреливают. Ну зачем же говорить про наркоту? - удивлялся юноша. - Кто говорит про наркоту? Никто не говорит про наркоту. Есть некоторые химические препараты лечебного почти что назначения, которых тут днем с огнем не найдешь, а там они есть. Ну что же раз лекарство, то дело это благородное, соглашался старик, только видишь ли, моторы на катере совсем поизносились. Шиш уйдешь от пограничников на таких моторах. Надо бы смазать моторы, перебрать. Если тысяч пять лари подкинешь, сынок, к твоему возвращению недельки через две аккурат сделаю. Ой, старый капитан, ты никак еще и хибарку свою за мой счет починить вздумал? И хотя молодые люди приехали в Батуми на последние 200 баксов, Тенгиз полагал, что такому человеку, как сын великого Вано, получить тут кредит будет несложно.
23 марта, Москва, Рязанский проспект, 11:15
Раздавшийся поутру звонок поднял девушку с постели. Люда взяла трубку и сказала:
- Привет!
Она решила, что это ее Тенгиз решил проверить, дома она или проводит ночь в каком-нибудь злачном месте.
- Привет, деточка, - раздался в трубке глубокий раскатистый бас. - Ты что, по запаху меня узнала?
- Ой… - растерялась Люда. - Моисей Лазаревич, это вы?
- А кто же еще? Вспомнил вот, что Тенгиз просил меня заняться твоим пением. Думаю, хорошо бы устроить прослушивание.
- Когда, прямо сегодня?
- А хотя бы прямо сейчас. Я нахожусь в клубе "Атлетик". Это надо ехать по Ленинградке и перед указателем….
В тот же день, спорткомплекс "Зарядье", 13: 20
Девушка, забравшаяся на вышку для ныряния, была почти обнажена. Мирза-ага с интересом наблюдал за узким зеленым бикини, едва прикрывающим ее стройное, изящно изогнутое загорелое тело. Ее лицо было закрыто спутанными рыжими волосами, глаза были такими же зелеными, как и бикини. Она была еще очень и очень молода, а главное, очень энергична и полна жизни. Это было главное качество, которое немолодой уже Мирза-ага ценил в девушках. Впрочем, вкусив от этой жизни столько наслаждений, сколько успел изведать он, трудно было ожидать чего-то новенького, пусть даже от такой смазливой девицы, как та, что сейчас покачивалась, стоя на крае доски.
Ее Мирза-ага изучал скорее академически, как осматривал бы новый спортивный автомобиль, какую-нибудь элегантную "ламборджини", сознавая, что она вполне достойна его гаража и в то же время чересчур хороша, чтобы гонять ее по разбитым столичным улочкам. Он считал себя мусульманином, поскольку имел четырех жен и посещал мечеть, однако он был передовым мусульманином, поскольку пил спиртное, ел свинину и не соблюдал постов. Однако в будущем году он собрался посетить Мекку. Единственное, что смущало его, он не понимал, можно ли будет во всей этой толпе паломников разместить охрану. А охранял себя он круглосуточно. Особенно после того случая в прошлом году, когда в него стреляли.
Несмотря на то, что Мирза-ага был владельцем рынков, супермаркетов и нескольких казино, он был в общем-то прекрасным семьянином и домоседом. Он любил своих двух сыновей и трех дочерей (один мальчик был уже достаточно взрослым и учился в Принстоне). В доме его, просторном коттедже с садом, расположенном на берегу озера, царил образцовый порядок, там было много слуг и охраны. И вообще Мирза-ага чувствовал себя полноправным султаном в своем небольшом царстве, где все было подчинено его воле.
Конечно, иногда он бывал вынужден покидать свое царство, бывали случаи, где без его личного вмешательства решить проблему было невозможно. Но в конце концов он распорядился расставить по всем своим объектам телекамеры, устроил себе в бункере командный пункт слежения и когда где-нибудь начиналась проверка документов, облава или комиссия торгинспекции, ему достаточно было набрать номер мэрии, и все улаживалось как по мановению волшебной палочки. Поистине, техника значительно облегчила работу султанов. Тем не менее, не смотря на пресыщенность мирскими благами, он все же понимал толк в красивых девушках. А эта была очень даже ничего.
Вот она подпрыгнула и, на секунду изогнувшись впополам, резко вдруг выпрямилась и стрелой вошла в воду. Послышались аплодисменты.
Мирза-ага повернул голову. Рядом с ним стоял Рантик и аплодировал.
- Люблю красоту, - пояснил он. - Все-таки, что может быть прекраснее юности?
- Почтенная и обеспеченная старость.
- Ты считаешь себя стариком? А вот я поневоле забываю про свои годы, когда встречаюсь с такими прелестными…
- Но после первой же палки возраст о себе волей-неволей напоминает, не так ли, а?
- Ради такой красотки можно и виагру попить. Но я бы тебе не советовал пробовать ее на зубок. Хороша Маша - но не наша.
- Это еще почему? - удивился Мирза.
- Это подстилка младшего Марагулия. Наследничек очень ревнив.
- Во-первых, он наследник ушей от дохлого осла, а во-вторых он должен мне кучу денег, - заявил Мирза. - А чего он ее сюда прислал?
- Мося собирается заняться ее музыкальным образованием.
- Странно… на голубого она вроде не похожа
Ребята, Саид и Тофик, из числа его приближенных, услышав последнюю сентенцию, хохотнули.
Выбираясь из воды, Люда услышала их смех и слегка скосила глаза. Разумеется, обсуждали они ее. И, разумеется, ни с кем из них она заигрывать не собиралась. Ни с этими громилами, ни с этим типом с безволосым лицом морщинистым, как печеное яблоко. А клуб был просто отличный. Превосходный бассейн, солярий, сауна. Хотя, конечно, стоило бы спросить разрешения у Тенгиза, прежде чем идти сюда. Но он так далеко… Почти что в другой Вселенной.
К ней подошел официант в красном пиджаке со словами:
- Шеф велел проводить вас в студию.
- Да, я сейчас, только приму душ.
Стоя под сильными, колющими струями душа, Люда зажмурилась, а когда открыла глаза, обнаружила, что в душевой она не одна. Тот самый мужчина с морщинистым безволосым лицом стоил напротив и смотрел на нее.
- Что вам здесь надо! - выкрикнула она. - Уходите!
- Деточка, в этом городе я нахожусь обычно там, где сам пожелаю, - мягко сказал мужчина. - И когда того пожелаю. Я всего лишь хотел убедиться в том, что без купальника вы так же красивы, как и в нем. В конце концов, что решают эти две плоски ткани… - он небрежно стянул с барьера ее лифчик.
Люда выхватила у него из рук лифчик, и моментально надела. Но трусики были далеко, она их бросила в раздевалке. Тогда она решительно схватила полотенце и обвязала его вокруг пояса.
- Теперь вы, может быть, позволите мне пройти! - твердо сказала она, завернув краны, и, не глядя на Мирзу и стоявших поодаль его парней, направилась в раздевалку.
- Клянусь честным словом, - воскликнул Мирза, обращаясь к своей свите, - когда она пила мой "монбазильяк", ела моего "петуха в вине" и играла на мои бабки в моем казино, она была более покладистой.
- Ну, и сейчас еще не поздно сделать ее покладистой, - предложил Тофик.
В это время в раздевалку влетел встревоженный Мося.
- Послушай, Мирза, - взволнованно сказал он. - Девушка находится здесь по моему приглашению, и обижать ее я не позволю.
- Никто и не думает ее обижать. Сексом, как и деньгами, женщину обидеть невозможно, - ответил Мирза.
- Так вот, если ты немедленно не оставишь ее в покое…
- Нет, это если ты немедленно не исчезнешь, - заявил Мирза, - то на всех моих рынках немедленно закроются все твои обменки! И ларьки с кассетами и сидюками. Забыл, соловей, сколько ты мне за одну аренду должен!
Моисей Лазаревич лишь всплеснул руками. На такие доводы у него контраргументов не было. Это был, конечно, скандал, но что делать, если взглянуть философски, вся жизнь наша состоит из череды скук и скандалов. Он поспешил удалиться и из окна второго этажа наблюдать за тем, как трое громил сжав девушку плечами с трех сторон провожают ее к подрулившему к заднему крыльцу "линкольну".
* * *
В это время Грант Меновазян находился в большой спальне мотеля "Солнечный", восхищаясь беспредельными талантами собственной жены.
Наружный красный неоновый слет загорелся ярче, когда на улице стало темнее. Машины подъезжали к стоянке мотеля чаще всего в ночное время. За рулем, как правило, сидели богатые мужчины. Их машины оставались на стоянке разное время, но редко на всю ночь.
Не надо было быть слишком умным ментом, чтобы понять, что мотель "Солнечный" является публичным домом, самым крупным и дорогим во всем городе.
Но мотель располагался в пригороде, где менты получали зарплату меньше, чем в столице. И везунчиком считался тот, кого назначали дежурить возле мотеля. Каждый вечер местные блюстители получали дополнительную плату в мотеле.
Мотель состоял из трех современных зданий, соединенных галереями. Каменное здание было конторой. Большое здание содержало двадцать комнат, где жили и работали девушки. Жена Булгахтера знала, как их набирать. Ее посланники и посланницы обшаривали вокзалы, в основном Киевский, куда приезжали отчаявшиеся во всех и всем, а главное в своих отечествах девчонки с Украины и Молдавии. Старательно обшаривались дискотеки и общаги где селились лимитчики. Для молодых женщин, которые на стройке таскали раствор и махали кистями и мастерками за тридцать долларов в месяц, получить те же самые деньги за полчаса орального секса казалось сказочным заработком. Ведь у каждой из них дома оставались дети и старые родители, а еще оставались мечты когда-нибудь бросить все это к черту и начать новую красивую и достойную жизнь, пусть и на "насосанные" (как они это называли) деньги. Но откладывать чаще всего не получалось, а получалось как раз на дозу сладенького белого порошка, одна понюшка которого наполняла тело легкостью и чувством парения в воздухе, среди легких облачков… Когда девушка начинала приходить на работу с отсутствующим взглядом, терять нить разговора и через полминуты забывать о чем ее спросили, ее выбрасывали на улицу, и она пополняла собой армию придорожных либо привокзальных проституток, держалась еще месяца три, а потом тихо исчезала, либо попав под нож маньяка, либо получив передозировку наркотика, либо просто прыгнув в петлю. Таков был обычный круговорот их жизни. Участвуя в этом бизнесе, нельзя было расслабляться. Ежедневная реклама в центральных газетах, клубных журналах и фотографии голых девчонок в Интернете собирали в мотель сотни клиентов ежедневно. Калейдоскоп голых, возбужденных мужчин сливался в сознании девиц в одну бесчисленную оргазмирующую армию. Для того, чтобы ежедневно созерцать по полсотни половых членов, извергающих сперму тебе в глаза и не сойти с ума без понюшки кокаина или инъекции чего-нибудь покрепче было не обойтись. Эсмира и Рантик предпринимали героические усилия, чтобы не допустить проникновения наркотиков в мотель. Но это было все равно, что разгонять непогоду самолетами.
Проститутки ненавидели своих хозяев и их верную охрану. И не понимали, что по большому счету их следовало бы пожалеть, поскольку оба супруга уже давно были лишены той остроты восприятия друг друга, которая сводила с ума молодых девчонок. Они могли не разговаривать друг с другом целыми днями, могли обменяться вечером лишь двумя односложными словами, да им это и не требовалось. За годы, проведенные вместе они настолько свыклись с присутствием друг друга, что обращали друг на друга не больше внимания, чем человек обращает на собственную руку. Но иногда собственная рука становилась очень соблазнительной и превращалась в источник немыслимого наслаждения.
* * *
- Эти? - негромко спросил Рантик. Официант кивнул.
- Водилы-дальнобойщики из Сибири. Приехали сюда на какой-то завод на "Камазе"
Рантик окинул двух молодых мужчин, сидевших за дальним столиком, оценивающим взглядом. Да, крепкие бычки лет под тридцать…Когда-то и он был таким… Острое чувство сожаления о пролетевших годах лишь на секунду закралось в его сердце, но он тут же прогнал его. В конце концов, годы его прошли недаром. И ослабленный его организм теперь получил возможность распоряжаться жизнями других людей.
- Ребята, извините пожалуйста, - взмолился официант, - но вот этому мужчине был заказан ваш столик, он опоздал, и я посадил вас. А теперь в кабаке нет ни единого свободного места… Если я сейчас его не посажу, меня уволят.
Игорь и Володя переглянулись, потом искоса поглядели на пришибленного лысеватого мужичонку кавказского типа с грушевидным носом, одетого в вечерний костюм.
- Ладно, пусть садится? - сквозь зубы процедил Игорь. - Пить будешь, братан?
- Спасибо, ребята! - заулыбался Булгахтер, присаживаясь. - Вы меня извините, так извините! Мы с женой хотели пообедать, поздно уже сейчас в город ехать. С вечера позвонили, стол заказали, а они…
- Да ладно, не переживай, в лом не будешь! - успокоил его Володя. - Да и мы уже собираемся идти.
- Нет, нет, не надо, не торопитесь! - захлопотал Рантик, и замахал официанту. Тот мигом принес бутылку марочного коньяка и шампанского. - Это что вы кушаете? Гуляш-муляш? Эй, дарагой, неси шашлык.
В это время к столику подошла женщина с огненно-рыжими, почти красными волосами. Ее платье было сильно декольтировано, но тощие груди вряд ли могли вдохновить мужчину на любовные игры. Ее лицо было сильно набелено, искусственный румянец играл на щеках, как два чахоточных пятна. Веки были ярко синего цвета с золотистыми блестками. Она улыбнулась сидящим и сказала Рантику:
- Вай, матах, ты что не мог свободного столика найти?
- Ты представляешь, Эма, они наш столик отдали другим. И места нигде нет. Но вот двое ребят любезно согласились нас принять.
- Правда? - обрадовалась Эсмира. - А вы ребята сами здешние? Москвичи? Нет? А откуда? С Нижневартовска? Ой, и у меня подружка есть в Вартовске, зовут ее Женя. Мы ее звали Жекой. МЫ с ней начинали в одном детском садике: я была воспитательницей, а она играла на пианино. Но потом она однажды привела в садик мужчину… Представляете? День. Тихий час. Дети все спят. А кто-то не спит. А она с ним в музыкальной комнате. И вдруг я слышу скрип-скрип… скрип-скрип… Это ее крутящееся кресло скрипит…
Мужчины хохотали и слушали скабрезные истории с горящими глазами. Поистине, чего Эсмира не могла набрать красотой, то она набирала обаянием и компанейством. Соленых историй и анекдотов было в ее арсенале великое множество. Но вечер только начинался, потом она пошла танцевать с одним мужчиной, и так терлась об него, что его эрекцию можно было подглядеть даже со стороны. Потом она пошла с другим, и тот едва не утащил ее с собой из зала.