За старшим менеджером подъехал менеджер казино Рамиз. С ним Мирза-ага хотел переговорить особо, в последнюю неделю в одном казино резко подскочило количество выигравших. И поскольку тут проштрафился не какой-то один крупье, вставала мысль об увольнении всего персонала, включая управляюшего.
Но тут к шефу вновь подошел старший менеджер рынков и сообщил, что Даниловский рынок еще не начал работать.
Это сообщение прозвучало настолько же дико, как если бы он заявил, что с рассветом произошли неполадки, и солнце не встало. Крупнейший овощной рынок столицы не мог не начать работать в восемь утра. Ибо все можно истребить, но не истребишь в душах людских стремления купить подешевле и продать подороже. Точно так же, как не истребить и жажды вкусно поесть-попить.
- Где Кязим? - брызжа слюной, завопил Мирза-ага. - Разыскать мерзавца! Я из его задницы шашлык сделаю!
Между тем Кязим Агаларов, теневой директор рынка, подъехал к своему рабочему месту на черном "мерседесе" и обнаружил, что рынок с трех сторон окружили однообразные цыплячьего цвета "икарусы", в которых сидели однообразные люди в камуфляжной одежде и с черными масками на лицах. Несколько секунд Кязим созерцал эту картину, потом махнул рукой и, подавив в себе инстинктивное желание оказаться как можно дальше от этого места, заставил себя войти на рынок. Несмотря на то, что официально рынок никто не закрывал, а прилавки были полны товаров, он был пуст.
- Маруся, так твою мамку! - закричал Кязим, едва увидев директрису рынка. - Какого хрена тут случилось?
- А хули вы тут раззвизделись Казым Мурадович! - всплеснула пальцами, унизанными золотыми кольцами дородная дама в очках. - Это же ваши кадры, вот вы с ними и разбирайтесь. Все говорят, будет "проверка паспортного режима", но никто ничего толком не знает. Может быть еще ничего и не будет. Эти "маски-шоу" разве что скажут?
Немудрено, что едва завидев приметы намечающейся облавы, с рынка сбежали все азербайджанские торговцы, все их продавщицы-украинки, да и малое количество русских, хоть и имели в паспортах вкладыш с российским гражданством, сочли за благо собрать товар и переместиться в места поспокойнее. Все знали, что означает выражение "проверка паспортного режима", оно подразумевает, что любого непонравившегося им человека какого бы гражданства он ни был люди в масках имеют право избить до полусмерти, бросить в камеру и отобрать все деньги. Если же он проявит непонимание и начнет возмущаться или не дай Бог грозить преследованием, требовать адвоката и комиссию по правам человека, то в его карманах вдруг самым поразительным образом обнаруживался пакетик с героином и именно на глазах у понятых.
В кармане у Кязима резко зазвонил телефон, он достал его, открыл крышку и, зажмурившись, отодвинул телефон подальше от уха.
* * *
Разъяренный Марза-ага вызвал машину и стал подниматься, чтобы ехать на Петровку, 38 и там дать по мозгам своим ментам, которые исправно получали от него зарплату и в обязанности которых входило разгонять все тучи на безмятежном небосклоне рыночного бизнеса, а о тех, которые не удавалось разогнать, хотя бы предварительно извещать.
Однако в тот момент, когда он поднимался с кресла, неожиданная боль вдруг вступила в его поясницу, оставив его в скрюченном положении - то дал о себе знать его застарелый радикулит, память о первом сроке и о лесоповале.
Его на руках отнесли в кровать и вызвали врача и массажиста. Лежа ничком, он инструктировал своего старшего менеджера Алияра.
- Так этому генералу и скажешь, что если он не организует снятие ОМОНа, то мы сегодня же передадим его расписки в руки самому продажному журналюге из самой продажной и желтой газетенки Москвы… После этого поедешь в мэрию прямиком к самому Игорке. Пусть собирается и едет с тобой на рынок…
Алияр, скромный и аккуратный молодой человек, выпускник Академии народного хозяйства методично делал пометки в блокнотике, порой переспрашивал.
- Какую мне машину взять? - спросил он напоследок.
- Джип на ходу? - спросил Мирза-ага у своего маячившего в коридоре шофера, Бахадура, едва не рыдая под сильными пальцами массажиста.
- Нет, Мирза-даи, - отвечал тот, - опять инжектор засорился. Опять Велишка на той проклятой заправке заправлялся и опять они ему дерьмо подсунули вместо бензина.
- Я за этот джип восемьдесят пять кусков отвалил, - зарычал Мирза-ага, чувствуя, что еще секунда и его позвоночник переломится. - Он обязан не только на бензине и солярке, на мазуте ездить, сикким-маузерррр! - Неожиданно боль отпустила его, и все тело наполнили легкость и блаженство. - Ладно, - благодушно сказал он, - езжай на "линкольне", пускай все видят, от кого человек к ним приехал.
Взволнованный столь неожиданной честью, Алияр вышел во двор и подошел к белоснежному, надраенному до глетчерного сияния десятиметровому красавцу-лимузину с затемненными стеклами и взялся за рукоять задней дверцы. Он был счастлив и горд этим поручением. В конце концов, Даниловский рынок давал почти половину всего оборота рыночной мафии; хотя бы кратковременная приостановка его работы грозила крахом всему отлаженному механизму кредитов, займов и платежей, что составляет основу любого экономического организма, даже криминального. И то, что именно ему, Алияру, лысому в свои двадцать пять лет и сутулому очкарику, доверили разобраться в этой сложнейшей проблеме, говорило очень о многом. О том, что не зря он не спал ночами, занимаясь в кредитно-финансовом техникуме, что не зря его отец возил в Москву баранов на каждую сессию, и что…
- Ала! - окликнул его шофер Бахадур. - Какого хрена ты ручку дергаешь? Себя за одно место подергай. Эшшак!
- Но ведь шеф поручил мне ехать… - жалобно проблеял Алияр.
- Но он же не сказал, что ты можешь занять его место! Давай, садись спереди.
И молодой человек, кляня про себя грубого хама-шофера, занял место рядом с ним на переднем сиденье, а "линкольн" выехал в поднявшиеся ворота и, набирая скорость, устремился по направлению к столице.
32-й км Симферопольского шоссе, 9:47
Наконец-то раздался долгожданный писк карманной рации, которую Важа тут же поднес к уху.
- Едут! - радостно сообщил он Валико. - Примерно на скорости сто-сто двадцать. Через пять минут будут здесь.
Валико кивнул и принялся поудобнее пристраивать на плече гранатомет РПГ-18, именуемый в просторечии "мухой". Простая, легкая и удобная в обращении машинка была сделана из прессованного и пропитанного эпоксидкой картона, безотказна в работе и могла использоваться неоднократно, хотя и рассчитывалась как одноразовое оружие.
- Спроси в последний раз, он хочет Мирзу убить или просто попугать? - спросил Валико.
- Сейчас, - сказал Важа и набрал номер на сотовом телефоне. - Ай, Тенгиз-джан, он сейчас появится. Друг спрашивает, его мочить или просто попугать? А? Да? Он сказал, не задавай идиотских вопросов, Валико. Это как понимать?
- Вот так и понимай.
Валико заткнул в оба уха по ватной затычке, раздвинул телескопический ствол, вложил в него реактивную гранату и припал к прицелу. Он поймал в прицел появившийся на горизонте белый "линкольн" и "повел" его вдоль трассы, затем выбрал его заднюю половину, сделал упреждение, скидку на боковой ветер и плавно нажал на спуск.
Гранатомет громыхнул так, что у Важи заломило в ушах. Все вокруг немедленно заволокло дымом. Спустя секунду "линкольн" переломился пополам, его передняя половина, кувыркаясь, понеслась в кювет, а задняя половина отвалилась и тут же исчезла в пламени взорвавшегося бензобака.
- Отлично сработано! - воскликнул Важа.
C ним был совершенно согласен и Алияр, который считал отныне себя заново родившимся и шофера Бахадура почитал теперь за второго своего отца.
В тот же день, мотель Солнечный, 13:22
- Как, куда бьешь, дура!?
Девушка, одетая в черные кожаные ремни с заклепками и нацистскую фуражку с заломленным верхом, вздрогнула и обернулась. Еще недавно производившая впечатление фурии-садистки, она яростно обрабатывала плетью манекен. Наблюдавшая за этим Эсмира обернулась к наблюдавшему за этой картиной из положения лежа супругу, который нежился под теплыми лучами ультрафиолетового искусственного солнца.
- Эта дура полагает, что мужчина получает кайф, если его долбануть плетью по яйцам! Идиотка, да если он даже трижды мазохист и извращенец, он от такого удовольствия на стенку полезет и еще ментов на тебя напустит. А нет, так попросту пристрелит. На колени, тварь!
Надя Дымку, выпускница техникума связи из молдавского городка Бендеры (с красным дипломом), отдала Хозяйке плетку и, чуть не плача, встала на колени. Она ничего не соображала в этом идиотизме, и приехала в этот кошмарный город только с одной целью: помочь маме как-то поставить любимых братиков на ноги, одеть их и приобуть. В первые дни она устроилась работать на лоток с фруктами, и ее в первый же вечер изнасиловал хозяин лотка Исмаил вместе со своим братом и его другом, затем она пошла убирать в мужской туалет, но и туда ее не приняла надменная столица, поскольку у нее не было регистрации, и во время очередной проверки ее там же в туалете в извращенной форме изнасиловали трое "муниципалов". После этого ей стало как-то все равно чем заниматься. "Что тебе платят гроши и имеют во все дырки, - философски заметила ее соседка по комнате, - что платят баксы, и так же имеют". Москва указала Наде ее место среди отбросов общества. Там, на помойке человеческих страстей ее подняли, почистили и, оценив ее красоту и витавшую над ней трогательную ауру невинности (а мальчишки в классе когда-то писали в ее честь стихи, а в техникуме она победила на конкурсе красоты и головокружительная карьера Клавки Шиффер уже маячила на горизонте…), пристроили к делу. Работа у Эсмиры была высшей ступенью карьеры "жрицы любви". Все же не мерзнуть на улице, рискуя попасть под нож маньяка или на "субботник" к бандитам, а поступить в стабильный, практически легальный публичный дом, где платят пусть мало, но стабильно, хорошо кормят, лечат… Хотя и требуют, конечно, по полной программе. Курсы "госпожи-рабыни" были обязательными, как и обучение лесбийской любви (хотя она искренне не понимала, какое удовольствие можно получать от однополой любви), и неприлежание тут каралось строго.
Удар плетки с семью плетеными косичками по ягодицам был столь обжигающе-острым, что девушка завизжала от боли, но осталась стоять на четвереньках. Стоя над ней, сжав ее талию коленями, Эсмира снова занесла плетку и с силой опустила. На этот раз одна из косичек задела половые органы, и девушка завизжала и задергалась. Ее ягодицы, уже покрасневшие после первого удара, окрасились кровью, алые струки побежали по атласной коже. Возбужденная Эсмира ударила ее еще раз и еще…
- Послушай, родная, остановись! - попытался призвать ее разуму супруг. - Все-таки девочка красивая, не порти товар.
- Дурачок, ты ничего не понимаешь в сексе! - усмехнулась его супруга. - Кожа заживет как на собаке, зато останется память об удовольствии и наука. Ладно, иди сюда, - она дернула за цепь, приклепанную к ошейнику надетому на шею рыдающей девушки и потащила ее в соседнюю комнату.
Рантик переключил интенсивность на положение "пасмурно" и решил полежать так еще минут пять, ультрафиолет хорошо прогревал усталые мышцы спины. Все же ему повезло с новой супругой. Он никогда ни на минуту не пожалел, что развелся со свой добродетельной коровой Шушаник и связал жизнь с таким тайфуном плотских страстей, каким оказалась Эсмира. С ней он испытал такую бурю запретных экстремальных страстей, что теперь мог лишь с насмешкой слушать рассказы о сексуальных подвигах своих дружков. Ни одна женщина в мире не в состоянии была дать мужчине того, что могла учудить Эсмира.
Его Эсмира никогда не соглашалась называть проституцию "работой" или "профессией". Как и вышивание, это дело в ее глазах было ремеслом на грани искусства, требующим высокого профессионализма и самоотдачи. Ее девушки были самыми молодыми и красивыми проститутками в округе. И после короткого обучения под руководством Эсмиры, они были наиболее обученными и способными на всякие извращения. К сожалению, Булгахтер не был способен оценить их мастерство и профессионализм.
Зазвонил телефон. Булгахтер посмотрел на него, наполовину занятый своими фантазиями… Затем поднял трубку.
- Да, слушаю? - проворчал он. - Да, да, это я, Дато… Что ты, говоришь, случилось? Не может этого быть! Вах!.. Нет, э-э-э! Вах! Вах! - Отодвинув лампу, он сел на кровати, поднялся и прошел в соседнюю комнату.
Картина, представшая там его глазам, была способна возбудить даже кастрата. Эсмира сидела на диване, подтянув колени к подбородку, а девушка, стоя перед ней на коленях, старательно ублажала ее губами и языком. Супруга была близка к оргазму, это было видно по ее затуманившемуся взгляду и испарине, выступившей на крупном пористом носу, из которого она уже устала выщипывать короткие черные волоски, и по ее хриплому тяжелому дыханию. Это зрелище неожиданно так возбудило Рантика, что он живо опустился на колени за спиной девушки и мигом овладел ей, едва ли соображая, что делает. Эсмира тоже была ошеломлена, ведь за последние десять лет, что они живут вместе, это был едва ли не первый вполне нормальный половой акт, который произвел ее супруг на ее глазах и с посторонней женщиной. Оргазм накатил на них одновременно, Эсмира, содрогаясь от приступов оргазма, обхватила шею девушки своими короткими мускулистыми бедрами, свела колени, передернула ими - раздался хруст и короткий стон.
Еще примерно с полминуты супруги провели, застыв в этой позе и продлевая мгновения наслаждения. Наконец, Рантик откинулся и привалился к спинке кресла. Эсмира разжала ноги и села в более приличной позе. Безжизненное тело Нади Дымку повалилось на пол, голова с переломанным шейным позвонком с глухим стуком ударилась о ковролин.
- Ну, и какой у нас сегодня праздник? - спросила Эсмира.
- Праздник? - удивился он.
Она улыбнулась и указала глазами на радиотелефон, зажатый в его руке.
- Должен же быть какой-то повод, что ты прискакал сюда с трубкой и начал трахать все, что шевелится.
Постепенно на его лице появилась улыбка.
- Да, повод попить шампанское у нас и в самом деле есть. - Он поднялся. - Это сработало. Мирза-ага только что получил гранату в задницу.
Эсмира завизжала как девчонка, захлопала в ладоши и кинулась Рантику на шею. Расцеловав его в обе щеки, она ощутила легкий дискомфорт, обнаружив, что стоит на надиной ноге, и увлекла мужа в большую комнату.
- Ну, рассказывай! - жадно потребовала она.
Как он и надеялся, когда сочинял сообщение на пейджер для семьи Марагулия, покушение на Люду было воспринято, как попытка завладеть их собственностью, когда же на свет появилась фотография Мирзы-аги, как главного заказчика нападения на трейлер с наркотиками, судьба его была решена.
Наконец он сказал в трубку:
- Все в порядке, Дато. Я однозначно на вашей стороне. Уверен, что и Мурадик вас поддержит. Но ты ведь понимаешь, что этот вопрос прежде всего финансовый. Пока у команды Мирзы есть деньги от рынков, они могут нанять себе целую армию и выдвинуть в лидеры кого-то из его родственников. Но теперь, когда у нас имеется такая мощная заявка от Тенгиза, многие очень даже задумаются, куда и кому нести деньги. Ты можешь привезти Тенгиза сюда? Я хочу лично поговорить с ним, прежде чем решу, что делать.
Он положил трубку и взглянул на жену.
- Нам повезло, - сказал он с возбуждением.
- Тенгиз убил Мирзу?
Булгахтер улыбнулся.
- Они его долбанули из гранатомета. Только что. На 32-м километре Симферопольского шоссе. Теперь нам остается только убрать еще и Мосю…
- Но если Мурадик узнает об этих проделках…
- Он благословит нас! Представь, он выходит из тюряги, а мы ему уже расчистили место.
И все же Эсмира нервничала.
- Но… так вот сразу приглашать пацана сюда? Слушай, это может привезти нас к беде. Ты бы лучше позвонил Мирзе и узнал как там и чего?
Он засмеялся.
- Боишься?
- Боюсь, конечно, но я надеюсь, что ты знаешь, что делаешь?
- Не волнуйся, эту шахматную партию я давно просчитал до последнего хода.
Но он не рассчитал только одного, что мертвый Мирза оказался живехонек. И был полон сил и злобы.
Дато Марагулия положил трубку и посмотрел на племянника, который наполнял свой стакан пивом.
- Полегче с выпивкой, Тенгиз. Булгахтер просит приехать и поговорить с ним. И я думаю, он тебе поможет.
Тенгиз сделал большой глоток.
- На хрен он мне нужен?
- Потому что он стоит у финансового руля. Он направляет денежные потоки. От того, чью сторону он займет в этом вопросе, очень многое зависит.
- Послушай, раньше я считал, что мой отец ни от кого в этом мире не зависит. А теперь вдруг оказывается, что есть какой-то армянский жулик, которого мы обязаны спрашиваться.