- В Министерство социальной защиты. Попробуем там поискать.
На поиски человека, который организовывал экскурсионную благотворительную поездку детей-инвалидов по Европе, у них ушел весь остаток дня. Настя с ужасом думала о том, что ничего не сделала за этот день по текущим делам и завтра начальник спросит с нее результат, которого нет. Одна надежда на Короткова, может, он ее прикроет. Если он раздобыл какие-нибудь факты, то ночью она их обдумает и к утру выдаст какое-нибудь решение.
Сотрудницу министерства Андрееву, жизнерадостную толстушку в обтягивающих леггинсах и длинном свитере, они отловили уже вечером, приехав к ней домой. Андреева оказалась матерью троих детей, которых как раз в это время кормила ужином, и визит гостей был совсем некстати, но она сумела ничем этого не показать, приветливо улыбалась и даже предложила Насте и Тарадину поужинать вместе с ними. От ужина они отказались и продолжали неловко топтаться в прихожей.
- Да вы проходите, - энергично уговаривала их Андреева. - Я сейчас детей налажу, все им положу, и мы с вами сможем спокойно поговорить. Проходите, проходите, не стесняйтесь.
Настя первой прошла в маленькую комнату, которая в этой квартире, по-видимому, считалась "большой", потому что все остальные были еще меньше. За ней бочком, стараясь не задевать мебель, протиснулся Тарадин и недоуменно огляделся.
- Господи, как же они живут в такой тесноте! Здесь же повернуться негде.
- Ну, Владимир Антонович, что вы хотите, она работает все-таки не в частной фирме, а в госсекторе. Вы, наверное, уже забыли, какие у государственных служащих зарплаты.
Тарадин поморщился, но ничего не ответил, осторожно умещаясь на краешке дивана. Через несколько минут хозяйка присоединилась к ним.
- Так что вы хотели узнать о Тамаре?
- Все, - улыбнулась Настя. - Расскажите нам, пожалуйста, все, что знаете о ней.
- Не так уж и много, - пожала плечами Андреева. - Во время поездки мы, конечно, постоянно общались с ней, но Тамара была не очень-то разговорчивой. Такая, знаете ли, вся в себе.
- А почему с вами поехала именно она?
- Ее порекомендовало агентство.
Из кухни донесся звонкий голосок:
- Мам, можно я макароны кетчупом полью?
- Нет, Павлик, тебе кетчуп нельзя! - крикнула Андреева и виновато улыбнулась гостям.
- Значит, до вашего обращения в агентство вы о Тамаре Коченовой никогда не слышали? - уточнила Настя.
- Нет.
- Тамара не упоминала, с какими еще агентствами она работает?
- Кажется, нет… Но я, признаться, не обращала на это внимания. Мне это было не интересно.
На кухне что-то грохнуло и следом раздался визг. Андреева вздрогнула, но с места не двинулась. Теперь уже слышался оглушительный рев.
- Вы не посмотрите, что там случилось? - удивился Тарадин.
- Я и так знаю. С подоконника утюг свалился. Опять Светланка ерзала и крутилась, вот и задела локтем. Это у нас случается через день.
- Но она же плачет. Вдруг ушиблась?
- Если бы ушиблась, она бы не так плакала. Я своих спиногрызов знаю. Это она просто испугалась. Ничего, пусть привыкает, что есть вещи, с которыми нужно справляться самой. Вы спрашивайте, пожалуйста, не обращайте внимания.
- Припомните, может быть, Тамара рассказывала вам о своей работе - куда ездила, где переводила. Конференции, симпозиумы и так далее.
- Да, вы знаете, было такое. Я сказала ей, что мой муж - врач-ортопед, ученик самого Илизарова, а она ответила, что видела Илизарова на международном симпозиуме в Новосибирске, там была целая бригада переводчиков из Москвы. Мы, конечно, больше о талантливом медике говорили, знаете, две бабы собрались - так они будут внешность обсуждать, а не научные проблемы.
Андреева легко и заразительно рассмеялась. В это время на пороге комнаты возникла живая белокурая кукла с заплаканным лицом.
- Когда папа придет? - требовательно вопросила кукла.
- Папа придет утром, он дежурит, - Невозмутимо отозвалась хозяйка. - А что случилось? Зачем тебе папа?
- Он меня пожалеет, - сердито заявила кукла по имени Светланка. - Я плачу, плачу, а ты не идешь.
- Хорошо, детка, ты поплачь до утра, а там и папа вернется с дежурства. Иди, пожалуйста, за стол и все доешь. И проследи, чтобы Павлик не трогал кетчуп.
Маневр отвлечения девочки от собственных страданий был проведен ловко и незаметно. Требуемую долю жалости малышка не получила, но зато ей в руки дали оружие, позволяющее осознать собственную значимость, - право контроля над старшим братом, роль маминой помощницы. Она моментально повеселела и вприпрыжку помчалась обратно на кухню с радостным криком:
- Павлик, не смей трогать кетчуп, мама тебе не разрешает!
Тарадин не смог сдержать улыбку.
- Вы опытный педагог, - заметил он. - У вас, наверное, большая практика?
- Огромная, - кивнула женщина. - Я с девятнадцати лет в детском саду работала, а когда стала расти по административной линии, так своих трое появилось. У меня с детьми никогда проблем не было.
- А у Тамары? Вы ведь возили ребятишек, как она с ними общалась?
- Вы знаете, не очень успешно. - Андреева покачала головой. - Было видно, что она детей не любит и общаться с ними не умеет. Она и сама это знала, даже как-то пожаловалась мне, что у нее контакты с детьми не получаются. Ну, не то чтобы пожаловалась, она вообще ни на что не жаловалась, просто заметила, что уже второй раз едет с детской группой, а понимать ребят так и не научилась. В первый раз, кажется, она ездила с гимнастами из детской спортивной школы на какие-то соревнования. По-моему, в Дюссельдорф, если я ничего не путаю.
- О своей личной жизни Тамара ничего не рассказывала? О семье?
- Нет, в этом смысле она была замкнутой, со мной не делилась.
Разговор с сотрудницей Министерства социальной защиты не прошел зря. По крайней мере было понятно, куда двигаться дальше, где еще искать следы Тамары Коченовой.
* * *
Женщина сидела на ступеньках лестницы и плакала, тихонько всхлипывая. Юрий Оборин уже собрался было пройти мимо нее к лифту, но остановился.
- Что у вас случилось? - участливо спросил он. - Я могу вам помочь?
- Я очки разбила, - пролепетала женщина горестно. - Я не могу без них идти по улице.
Она подняла заплаканное лицо и протянула ему раскрытую ладонь, на которой лежала оправа вместе с осколками стекол.
- Не знаю, что теперь делать.
- Сильные стекла? - спросил Оборин.
- Минус семь с половиной. Я без них все равно что слепая.
- Пойдемте. - Он решительно потянул женщину за руку. - Вам нужно успокоиться, а потом я провожу вас до ближайшего метро. Там в подземном переходе есть лоток "Оптика", купите себе новые очки.
Она жалко улыбнулась, но послушно встала и пошла следом за Юрием. Крепко придерживая ее за локоть, Оборин довел женщину до своей квартиры, пропустил в дверь и сразу направил в ванную.
- Умойтесь, у вас краска потекла.
Через пару минут незнакомка неуверенным шагом, легко касаясь стен, вернулась в комнату. Если бы не беспомощное выражение лица и не напряженно сощуренные глаза, она была бы довольно привлекательной. Оборин увидел, что черты у нее четкие и правильные, длинная, хорошей формы шея, округлые покатые плечи. Женщина села в кресло и, закинув ногу на ногу, расслабленно откинулась на мягкую спинку. Юра по достоинству оценил ее изящные щиколотки и красивые колени.
- Как же вы так неосторожно?
- Тетка какая-то налетела сзади, торопилась на автобус. Я не удержала равновесие, и вот… - Она растерянно развела руками. - Знаете, самое обидное не это. Я хотела доползти до ближайшего автомата, позвонить мужу, чтобы забрал меня, иду и спотыкаюсь, я же под ногами ничего не вижу, за стену дома держусь. А тут мужчина какой-то, с виду приличный, меня увидел и как начал гнать: вот, молодая, напилась с утра пораньше, еле на ногах стоит, шатается, пьяница, проститутка, и все в таком роде. Народ на меня оглядывается, тут же бабки нашлись - любительницы покритиковать молодых, заголосили хором всякую мерзость. Я не выдержала и расплакалась. Представляете? Совсем растерялась, так мне обидно стало, горько, я и разревелась. Сразу же тушь потекла, глаза защипало, в общем… - Она махнула рукой. - Не вижу ничего, слезы душат, вот и зашла в подъезд. Сижу, реву, что дальше делать - не знаю. Со мной в первый раз такое.
- Вы в первый раз очки разбили? - удивился Юрий.
- Да нет, разбила-то не в первый, но у меня всегда в сумке запасные были. А вот в последний год я все никак не соберусь вторые очки сделать. Сначала нервничала, боялась, что разобью единственную пару, а потом как-то привыкла, даже и забывать стала, что запасных нет. Вот, допрыгалась. Далеко до вашего метро?
- Минут десять средним шагом. Хотите чаю? Может быть, вы голодны?
- Хочу чаю, и есть тоже хочу, - впервые улыбнулась женщина, и Оборин заметил превосходные ровные зубы. - Но мне ужасно неудобно вас затруднять. Хотя до метро я без вашей помощи все равно не доберусь. Давайте знакомиться, что ли? Меня зовут Ольга. А вас?
- Юрий. Сосиски будете?
- Я буду все. - Ольга рассмеялась. - А как вы выглядите, Юрий?
- Нормально. - Он пожал плечами. - Типичная средняя внешность. Вы посидите здесь, пока я поесть приготовлю?
- Возьмите меня с собой на кухню, - попросила она. - Я же почти ничего не вижу, так хоть разговаривать с вами буду.
Он снова крепко взял ее под локоть и осторожно повел на кухню. Ольга была так близко, что Оборин чувствовал запах ее духов, тяжелый и дурманяще сладкий. На миг его кольнуло острое чувство нежности к этой взрослой женщине, которая оказалась в зависимости от него и нуждалась в его помощи и поддержке.
- А вы в самом деле меня не видите? - спросил он, усадив ее на табуретку и доставая кастрюльку для сосисок.
- Очень плохо, - призналась она. - Вместо лица - какой-то расплывчатый розовый блин. Вы, наверное, красивый.
- Ничего подобного, - сердито отозвался он. - Я уже сказал, у меня самая обыкновенная внешность. Чем вы занимаетесь, Оля?
- Я медсестра. А вы?
- А я наполовину юрист.
- А на вторую половину?
- Неизвестно что. Вообще-то я аспирант юридического факультета, через год закончу диссертацию, а что потом - понятия не имею. То есть понятно, что я останусь на своей кафедре сначала преподавателем, потом, Бог даст, доцентом. Но точно так же понятно, что на эти деньги нормальный человек прожить не сможет. Уйду в адвокатуру, наверное.
- А почему не в фирму? Они юристов с руками отрывают и платят хорошо.
- Да кому я нужен в фирме-то? - презрительно скривился Оборин. - Им нужны цивилисты, хозяйственники, специалисты по договорам. А у меня - уголовное право.
- А переквалифицироваться нельзя? Это же, наверное, несложно.
- Ох, Оленька, ну что вы такое говорите! Представьте себе, что врач-окулист решит переквалифицироваться в дерматолога. Пойдете вы к такому врачу? Будете доверять его профессионализму? А ведь обе дисциплины в одном институте изучают. И у нас точно так же. Когда выбираешь специализацию, то начинаешь углубленно изучать ту отрасль права, которую чувствуешь лучше всего, к которой у тебя душа лежит. Тогда все в радость, тогда никакая зубрежка не нужна, потому что ты внутри себя ощущаешь общую логику отрасли права, и все само собой укладывается в голове и запоминается. Человек должен заниматься тем, что ему интересно, только тогда из этого будет толк. А если менять квалификацию с расчетом на заработок, то новую отрасль никогда не освоишь на уровне мастера, так и останешься подмастерьем на всю жизнь. Вам хлеб белый или черный?
- Черный. А позвонить от вас можно?
- Конечно, сейчас я принесу телефон.
- Юра, если не трудно, захватите из комнаты мою сумку, в ней записная книжка.
Оборин принес телефонный аппарат и сумку. Ольга достала записную книжку и поднесла ее к самым глазам, поворачивая страницы к свету и напряженно вглядываясь в мелкие цифры. Потом она опустила голову, приблизив лицо к кнопкам и почти касаясь их чуть длинноватым носом, и набрала номер.
- Анна Георгиевна? Это Ольга. Извините меня, пожалуйста, но я сегодня до вас не успею доехать. Нет, никак не получается, я до пяти часов не успею. Когда можно подъехать? Завтра? Отлично, завтра, с десяти до двенадцати. Спасибо вам.
Она повесила трубку и горестно вздохнула.
- Ну вот, к зубному опять не попала. Целый год собиралась, все до отпуска откладывала. Боюсь, завтра у меня духу не хватит. Сегодня-то я настроилась…
- Вы боитесь зубных врачей? - удивился Юрий.
- До обморока…
* * *
- Вы боитесь зубных врачей? - спросил он так удивленно, словно медицинские работники какие-то особенные и не должны бояться своих же коллег.
Конечно, она боялась зубных врачей, но при этом помнила, что красивые зубы - одно из ее несомненных достоинств, и посещала стоматолога регулярно, хотя перед каждым визитом два-три дня ходила сама не своя от страха перед возможной болью.
- До обморока, - честно призналась Ольга Решина.
- Значит, вы сейчас в отпуске?
- Ну да.
- Едете куда-нибудь?
- Уже съездила, две недели гостила у родителей, теперь до конца отпуска буду в Москве.
- И много осталось гулять?
- Пять дней, - вздохнула она. - Все хорошее быстро кончается.
Они поели, выпили чаю с шоколадно-вафельным тортом. Исподтишка наблюдая за Обориным, Ольга прикидывала, насколько "трудным" он может оказаться. Та легкость, с которой он привел ее к себе в дом, могла быть следствием легкомыслия, и в этом случае окрутить его будет несложно. Но если это проявление уверенности в себе и сознания собственной силы и неуязвимости, то борьба может оказаться нелегкой и долгой. С первого раза может и не получиться. Без очков она действительно не видела его лица и не могла наблюдать за мимикой, по которой можно было судить о том, как он расценивает сложившуюся ситуацию и что думает о ней, Ольге. Скорее бы надеть очки, чтобы начать хоть как-то ориентироваться.
- Простите, Юра, я вам надоедаю, но мне очень тяжело без очков. Проводите меня, пожалуйста, до метро, - попросила она.
- Конечно, - спохватился он. - Пойдемте.
Он помог ей надеть куртку и, крепко держа под руку, вывел из квартиры. По улице они шли медленно. Ольга и в самом деле почти ничего толком не видела и чувствовала себя крайне неуверенно, то и дело спотыкаясь на неровном асфальте и все сильнее прижимая к себе руку Оборина. Наконец они спустились в подземный переход, и Юрий подвел ее к стенду с очками и оправами.
- Девушка, - обратился он к продавщице, - что у вас есть на минус семь?
- Минус семь? Только вот эти.
Продавщица сняла со стенда и протянула ему нечто совершенно нелепое.
- Но это же мужская оправа. А женских нет?
- Я же сказала, молодой человек, на минус семь - только эти.
- Нет, это ужасно, - решительно сказал Оборин, возвращая очки. - Женщина не может это носить даже под страхом смерти. А если поменьше диоптрии? Оля, можно поменьше?
- Конечно, - торопливо согласилась она, - какие угодно, лишь бы хоть что-нибудь видеть.
- Тогда покажите, какие есть приличные женские очки, - потребовал Юрий.
Продавщица почему-то сразу подобрела и кинулась перебирать висящие на горизонтально натянутых веревках оправы.
- Вот очень хорошая оправа, стекла минус пять. Вот эта тоже модная, минус четыре. Примерьте, я вам зеркальце дам.
Ольга надела очки минус четыре. Сразу заломило глаза и резко заболела голова - стекла были сцентрованы не по ее мерке.
- Нет, эти совсем не годятся. Дайте что-нибудь другое.
- Попробуйте эти.
- Сколько здесь? - спросила Ольга, беря протянутые очки в очень симпатичной оправе.
- Минус три с половиной.
Эти очки оказались лучше, расстояние между центрами было подходящим, и хотя они не давали полной коррекции, но от них зато не болели глаза.
- Годится, - кивнула Ольга. - Сколько они стоят?
Продавщица назвала цену, и Ольга полезла в сумочку за кошельком.
- Ой, а книжка-то! - испуганно охнула она. - Юра, я забыла у вас на столе записную книжку. Вот растяпа! Как же быть? Я без нее как без рук.
- Ничего страшного, - с улыбкой ответил Оборин, - вернемся. Вы же все равно уже всюду опоздали.
Пока все получалось так, как она задумала. Она должна была оставить у него записную книжку и добиться, чтобы он пригласил ее зайти к нему домой снова. И он пригласил.
Обратный путь до дома, где жил Оборин, они проделали уже веселее, даже в слабых очках Ольга видела значительно лучше, чем вообще без них.
- Я вам доставила столько хлопот, - виновато говорила она по дороге. - Но вы очень меня выручили. Просто не знаю, что бы я без вашей помощи делала. Позвольте мне хотя бы купить что-нибудь к чаю.
Это было рискованным, но необходимым шагом. По реакции на эти слова она должна понять, хочет ли Юрий, чтобы она задержалась у него в гостях, или намеревается только отдать ей записную книжку и прямо с порога развернуть обратно.
- Ну что я за хозяин, если буду позволять гостье покупать продукты, - смеялся Оборин, останавливаясь возле киоска, на витрине которого заманчиво сверкали блестящие обертки шоколада, кексов и пачек печенья.
Ольга незаметно перевела дух. Кажется, все получается.
* * *
Оборин не заметил, как быстро пролетело время. Новая знакомая оказалась на удивление приятной собеседницей. Кроме того, теперь, когда она перестала болезненно щурить глаза и с лица ее сошло выражение беспомощности и неуверенности, он понял, что она невероятно привлекательна. Юрий с удивлением вспоминал свой недавний порыв пригласить в гости новую молоденькую аспирантку. Как он мог заинтересоваться юной глупышкой? Вот Ольга - совсем другое дело. Женственная, зрелая, умная.
Он включил все свое обаяние, стараясь ей понравиться и боясь, что она вот-вот посмотрит на часы и соберется уходить, и с радостью замечал, что ей, кажется, тоже нравится быть в его обществе. Во всяком случае на часы она не смотрела. Они подогревали чайник уже в четвертый раз, а разговор все не иссякал. Внезапно Ольга поднялась.
- Наверное, мне нужно уходить.
- Почему? - огорчился Юрий.
- Потому что ситуация в том виде, как она выглядит сейчас, является неприличной. Ее надо или развивать, или прекращать.
Оборин отлично понимал, что она имеет в виду, но все равно глупо повторил:
- Почему? Что неприличного в том, что люди познакомились и мирно беседуют за чашкой чаю?
Ольга помолчала, отошла к двери и облокотилась спиной на косяк.
- Потому что вы слишком мужчина, Юра, чтобы с вами можно было просто мирно разговаривать. Мне становится трудно с вами, поэтому мне лучше уйти.
Он почувствовал, как сердце ухнуло и заколотилось где-то в горле, встал и медленно подошел к ней. Ему хотелось прикоснуться к Ольге, обнять ее, но на руках словно гири повисли.
- Не уходите, Оля. Я не хочу, чтобы вы уходили, - тихо сказал он.