- В августе, кажется.
- Да, - подтвердил Джек Гейли. - В августе, за пару недель до Дня труда. Он, помнится, и в кафе заходил.
- Хорошая у вас память.
- Будет хорошая, когда такое случается.
- А вы когда-нибудь видели его вместе с этой девушкой? - спросил я отца и сына одновременно.
- Да, один раз на пляже, - ответил Сэм. - Он учил ее кататься на серфинге. А у нее не получалось.
- А где здесь пляж?
- Примерно в миле отсюда. - Сэм показал на север. - Там рифы, потому и серфинг отличный. Неподалеку и палатка его находилась.
- А кто он такой и откуда, неизвестно?
Они оба отрицательно покачали головой.
- Может, кто-нибудь из вас вспомнит, когда именно он проезжал через ваш город?
Джек Гейли прислонился к кабине грузовика и некоторое время молча смотрел на залитый лунным светом океан.
- Нас об этом и помощник шерифа Карстерс спрашивал. Точную дату, боюсь, не назову, но было это месяца два назад, может, неделей раньше или неделей позже. А ты, Сэм, что скажешь?
- Да, два месяца назад.
- А что вы делали, когда его увидели?
- Собирались закрываться на ночь, - ответил Гейли-старший. - В тот вечер мы припозднились: у одного канадца на шоссе в Терранову покрышка лопнула, и пришлось часов в одиннадцать ехать ему колесо менять. У него в машине даже домкрата не оказалось.
- Какая разница, ты же продал ему новую покрышку, - уточнил Сэм.
- Скажите, мистер Гейли, - спохватился я, - вы где-нибудь фиксируете то, что продаете клиентам?
- Обязательно. У меня все записано.
- С датами?
- Конечно.
- Давайте тогда съездим к вам в гараж и проверим, какого числа была продана покрышка канадцу.
- А что, это идея, - оживился Гейли-старший. - И дату таким образом установим. Какую же я ему покрышку продал?
Я сел в свою машину и следом за грузовиком вернулся в Медсин-Стоун, где выпил две чашки кофе, пока отец с сыном искали в журнале нужную запись. Зеленый "фольксваген", как выяснилось, проехал через город второго ноября.
- Эта дата вам что-нибудь говорит? - спросил меня Джек Гейли.
- Да, знать бы только что.
Странно, ведь, если верить таксисту Нику Галлорини, управляющему Алеку Гирстону и покойному Стэнли Квиллану, Феба жила в Сан-Матео еще целую неделю после своего убийства. Значит, кто-то из моих свидетелей врал; Джеку Гейли и его сыну я почему-то верил.
Больница находилась в одноэтажном здании с плоской крышей, на окраине Террановы. Входная дверь была незаперта, но в маленьком полутемном холле и в справочной никого не было. Только я двинулся по слабоосвещенному коридору, как дорогу мне преградила неизвестно откуда взявшаяся медсестра, женщина необъятных размеров:
- Куда это вы разбежались?
- Я - приятель Карла Тревора. Его привезли сюда сегодня ночью с сердечным приступом.
- К нему нельзя.
- Понимаю. Скажите, как он?
- Сейчас получше. Отдыхает.
- А с его доктором можно поговорить?
- Доктор Грандл уехал домой. Если больному станет хуже, его вызовут, будьте спокойны.
- Доктор Грандл кардиолог?
- Специализация врачей не в моей компетенции, - огрызнулась медсестра.
- Неужели вам трудно ответить "да" или "нет"?
- В таком случае нет. - Она нетерпеливо переступила с ноги на ногу. - У меня нет времени с вами разговаривать. Сегодня в реанимации я одна дежурю.
И с этими словами медсестра отчалила на всех парах, а я нашел в кармане монетку, в холле - телефонную будку и за счет абонента позвонил в Вудсайд. Элен Тревор тут же сняла трубку.
- Разумеется, я оплачу разговор, - сказала она телефонистке срывающимся от волнения голосом. - Что случилось, мистер Арчер?
- Именно то, чего вы боялись. Феба погибла, вашего мужа попросили опознать ее труп, и ему стало...
- У него второй инфаркт, - перебила она меня. - Он умер?!
- Нет, что вы. Сейчас он в Терранове, в больнице, и ему лучше. Может, вы хотите прислать сюда его лечащего врача?
- Да, конечно. Я сейчас же позвоню доктору Уоллесу.
После этого, чтобы прервать тягостную паузу, я сказал:
- В том, что произошло, виноват я, миссис Тревор.
- Вы, мистер Арчер, - сказала она и бросила трубку.
Глава 22
Час от часу не легче. Было уже три часа утра, когда я увидел в темноте неоновые огни мотеля в Болдер-Бич и свернул с шоссе к кампусу. В поднимавшемся с моря густом тумане колледж казался городом мертвых. Над луной вырос нимб.
На втором этаже студенческого пансиона "Океанские пальмы" сквозь занавески квартиры, где раньше вместе с Долли Лэнг жила Феба Уичерли, пробивался свет. Но сейчас мне нужна была не Долли, а миссис Донкастер.
На мой стук она прореагировала почти мгновенно, словно давно ждала меня.
- Бобби, это ты, Бобби? - послышался за дверью ее голос. Я постучал еще раз, потише. Дверь приоткрылась, и в щелку, из-за цепочки, выглянула седая голова миссис Донкастер.
- Можно войти? - спросил я. - Мне необходимо кое-что сообщить вам.
- Про Бобби?
- Да, про вашего сына.
Она сняла с двери цепочку и отступила назад, растворившись во мраке.
- Постойте, я включу свет, я ведь всю ночь просидела в темноте.
Миссис Донкастер включила торшер. В выцветшем фланелевом халате, с заплетенными в косы жидкими, спадающими на плоскую грудь волосами она выглядела совсем старой и беззащитной.
- Бобби попал в аварию? - театральным шепотом спросила она.
- Можете называть это аварией. Пожалуйста, сядьте, миссис Донкастер, нам надо поговорить.
Не выдержав моего взгляда, она попятилась назад и, тяжело вздохнув, опустилась на стул:
- Его убили.
- Убили, только не его.
- Говорите, что случилось, я должна знать.
- Думаю, о том, что случилось, вы знаете больше меня, - сказал я, садясь рядом с ней на табурет. - Сегодня ночью возле Медсин-Стоуна найдено тело Фебы Уичерли. Труп опознан, машину с ее телом сбросили со скалы в воду с сорокафутовой высоты.
Миссис Донкастер подняла глаза на фотографию усатого мужчины, улыбавшегося ей из висящей над торшером черной рамки, и заморгала, словно я влепил ей пощечину:
- А при чем тут мой сын?
- Жители Медсин-Стоуна видели, как второго ноября Бобби проехал по шоссе в машине Фебы Уичерли. А мне вы прошлый раз сказали, что субботу и воскресенье он пролежал в постели.
- Так и было.
- Так не было, и вы это прекрасно знаете.
- Я могла ошибиться, - сказала она, проглотив слюну. - Возможно, Бобби заболел гриппом неделей позже.
- Может быть, вы хотя бы сейчас расскажете, как в действительности обстояло дело?
Миссис Донкастер тупо кивнула, и лежавшие у нее на груди седые космы вздрогнули, словно умирающие серые змеи.
- В тот уик-энд, - начала она, накручивая одну из косичек себе на палец, - Бобби куда-то уезжал. Куда - говорить отказался. Утром он позвонил мне с автобусной станции и попросил, чтобы я его встретила. Вид у моего бедного мальчика был краше... - Тут она опять взглянула на свою икону в траурной рамке и поправилась: - ...хуже некуда.
- И сколько же времени он отсутствовал?
- Всего одну ночь.
- И вы даже не поинтересовались, где он провел эту ночь?
- Ну конечно, интересовалась. Я неоднократно спрашивала его, был ли он с этой девицей, Фебой Уичерли, и он каждый раз отвечал, что не был. - Тут она внезапно осознала весь ужас создавшегося положения и, заломив руки, охрипшим от волнения голосом продолжала: - Я всегда делала для него все, что было в моих силах. Думаете, просто воспитывать сына одной, без мужа? Что ж делать, если тебе лгут в глаза?
- Не лгать самой.
- У меня не было другого выхода. Он - мой единственный сын, и я пыталась защитить его. А впрочем, у вас нет никаких доказательств, что Бобби виновен в смерти Фебы. И я никогда в это не поверю: он не мог ей сделать ничего дурного, ведь он был к ней очень привязан, может даже чересчур.
Она запнулась. Сморщенное старушечье личико, кутается в халат, глаза бегают.
- А где Бобби сейчас, миссис Донкастер?
- Не знаю. А и знала бы, все равно бы не сказала.
- Странную вы избрали линию поведения. А еще считаетесь уважаемой женщиной.
Она опустила глаза на свое бесформенное тело.
- Бобби - это все, что у меня есть.
Да, мальчишке не позавидуешь.
Она медленно подняла глаза.
- Мне пришлось очень нелегко. Сколько я ломала себе голову, как быть для него и отцом и матерью одновременно. Я знаю, он ненавидит меня, он всегда меня ненавидел. Еще бы, мужчину может воспитать лишь мужчина. Но мне все-таки казалось, что живем мы неплохо. - На глаза у нее навернулись слезы, и она прикрыла лицо руками. - Что мне делать?
- Сказать всю правду. Где сейчас ваш сын?
- Не знаю. Клянусь. - Она покачала головой, и слезы побежали по ее впалым щекам.
- Если бы сейчас я мог с ним встретиться и поговорить, возможно, удалось бы пролить свет на случившееся.
Старуха оживилась:
- Значит, вы тоже не верите, что это его рук дело?
- Не хочу верить. Хуже всего то, что он от меня прячется.
- Бобби не прячется, ведь уехал он только вечером. Уходя, он сказал, что у него важное дело.
- Где?
- На этот вопрос он отвечать отказался, хотя в принципе это на него не похоже: от меня у него никогда не было секретов. Но в этот раз, когда я стала его расспрашивать, он молча вышел, сел в машину и уехал, даже не посмотрев в мою сторону.
- Какая у него машина?
- Все та же колымага, "форд" первой модели.
- Бобби был встревожен?
- Скорее, возбужден. Мне даже стало как-то не по себе.
- Почему, миссис Донкастер?
- Сказать по правде, последние месяцы у меня из-за него все время душа не на месте. А тут еще этот телефонный звонок: после него он забегал, заметался - точно кошка по раскаленной крыше. Даже ужинать не стал.
- Про телефонный звонок я слышу от вас впервые.
- Правда? Странно, что я вам ничего про него не рассказывала. Ведь из-за этого звонка он и уехал.
- Кто ему звонил?
- Он не сказал. Вообще на эту тему говорить отказался.
- Звонили из Болдер-Бич или из другого города?
- Понятия не имею. Дело в том, что ему - то ли по ошибке, - то ли специально - позвонили не по моему телефону, а по телефону Долли Лэнг.
- Значит, трубку взяла Долли Лэнг?
- Именно. Когда Бобби уже уехал, я попыталась выяснить у нее, кто звонил, но эта лиса сделала вид, что ничего не знает. - В глазах старухи вспыхнул злобный огонек, слезы высохли - все душевные раны мгновенно затянулись. - Может, вам она скажет правду. Вы ведь мужчина.
По внешней лестнице я поднялся на второй этаж. Мысли лезли в голову такие же расплывчатые, как моя собственная тень на стене здания в этот ранний час. У Долли еще горел свет. Вероятно, она слышала мои шаги по коридору, ибо не успел я постучать, как она с готовностью высунула за дверь свою птичью голову.
Но ее ожидало разочарование.
- А, это вы...
- А вы кого ждали?
- Никого, - с напускным легкомыслием ответила Долли. - В такое время суток я обычно гостей не жду.
Те же свитер и джинсы. Бледная, грязная - такое впечатление, что за то время, что мы не виделись, она ни разу не помылась и не причесалась.
- Простите, мисс Лэнг, что пришел в столь поздний час, но, к сожалению, время выбирать не приходится. Впрочем, вы, я вижу, еще не ложились.
- Я на Великий пост никогда не сплю. Пост, правда, еще не наступил, но я уже к нему готовлюсь.
Девушка была явно возбуждена и говорила без умолку. Глаза - как блюдца. В комнате, у нее за спиной, что-то отчетливо и громко пробормотал спросонья женский голос.
Долли тихонько прикрыла за собой дверь и вышла в коридор.
- Соседка но комнате спит, - пояснила она. - Ей что пост, что не пост... Ну-с, чем порадуете? - с вызовом спросила девушка. За это время она стала как-то старше, агрессивнее и в то же время менее уверенной в себе.
- А вы меня чем порадуете, Долли?
- Нечем вроде бы. Можем, если хотите, о погоде поговорить.
И она, наподобие механической птицы, стала водить головой во все стороны. На городок с океана надвигалась пелена предутреннего тумана. Казалось, вместе с улицей, домами в нем растворяется и сама ночь.
- Какой сильный туман, - проговорила она.
- Да, и пора бы его развеять.
- Хорошо бы. Ненавижу туман. Почему-то он ассоциируется у меня с завернутыми в саван покойниками. - К горлу подкатил комок, она вздрогнула. - Не обращайте внимания, это я кофе перепила. Чтоб не заснуть.
- Мы не могли бы пойти куда-нибудь поговорить?
- Не хочу никуда ходить, - заявила Долли плаксивым, как у маленькой капризной девочки, голоском. - Можно поговорить и здесь, если надо.
- Надо, и даже очень. Сегодня вечером Бобби Донкастеру звонили по вашему телефону.
- По моему телефону?
- Только не прикидывайтесь дурочкой, Долли. Для него этот телефонный звонок - вопрос жизни и смерти.
Ее серое взволнованное личико ткнулось мне в плечо.
- Странно, мне он сказал то же самое. Я пообещала ему никому об этом звонке не рассказывать.
- А мне расскажите.
- А в чем дело? Этот звонок имеет отношение к Фебе?
- Почему вы так решили?
- По его реакции. Понимаете, он просиял, когда... - Девушка осеклась. - Я обещала никому не рассказывать, даже его матери, она за это ужасно на меня разозлилась.
- Я же не его мать.
- Вижу. Зато вы сыщик, а это еще хуже. Я не хочу, чтобы у Бобби были из-за меня неприятности.
- Неприятностей у него и без вас хватает. Поймите, я хочу найти его раньше, чем это сделает полиция.
- Полиция?! Его ищет полиция?
- Сейчас нет, а завтра уже будет.
- Что же он такого сделал?
- На этот вопрос я вам, к сожалению, ответить не могу. Впрочем, мой ответ вам вряд ли придется по душе. Если хотите оказать ему - да и мне - реальную помощь, расскажите об этом телефонном звонке со всеми подробностями.
- Но я не знаю никаких подробностей. Бобби попросил меня выйти из комнаты.
- А с кем он разговаривал?
- Говорю же, не знаю.
- А я решил, что трубку взяли вы.
- Да, но говорила я с телефонисткой. Она сказала, что к телефону вызывается мистер Роберт Донкастер, Я спустилась и его позвала.
- В котором это было часу?
- Кажется, без четверти шесть, - неуверенно ответила Долли.
- А телефонистка сказала, из какого города звонит абонент?
- Да, из Пало-Альто. Там ведь находится Стэнфордский колледж, и я сдуру решила, что это Феба звонит. Я и сейчас никак заснуть не могу, всякие мысли в голову лезут. А вдруг, думаю, Феба памяти лишилась, запомнила только имя Бобби и свой собственный номер телефона...
- Можете не волноваться, Долли, - отрезал я, обращаясь не столько к ней, сколько к самому себе. - Звонила не Феба.
- Да, я знаю. Бобби сказал, что это не она, а уж мне бы он врать не стал, тем более раз речь о Фебе идет.
- А он не намекнул, кто звонил?
- Нет, сказал - по делу.
- А что он еще сказал?
- Больше ничего, только ужасно благодарил за то, что я его позвала. А уже через пять минут Бобби вскочил в машину и помчался в сторону шоссе. Я сама из окна видела.
- Говорите, он был возбужден?
- Очень возбужден.
- В каком смысле? Находился в приподнятом настроении или был навеселе?
- Даже не знаю, - ответила она после паузы. - Всю зиму он проходил как в воду опущенный, а тут вдруг весь напрягся. Но чувствовалось, что вместе с тем он ужасно счастлив. И счастье это было какое-то... понимаете... неземное, как будто он на поиски Святого Грааля отправляется. - Долли посмотрела на луну, от которой теперь осталось едва заметное тусклое пятно, и зябко поежилась. - Меня пробирает дрожь, мистер Арчер. Ума не приложу, что все это значит.
- Я тоже, Долли. И все-таки вы не могли бы уделить мне еще пару минут?
- Конечно, если только вам от меня будет прок.
- Уже есть, и немалый. Скажите, вы ведь психолог: Бобби, на ваш взгляд, человек неуравновешенный?
- И даже очень. Впрочем, все мы невротики. Мы с Фебой часто говорили, что он находится под сильным влиянием матери, однако он с этим влиянием борется.
- Каким образом?
- Взрослея, Бобби постепенно освобождается от ее воздействия, вырывается на свободу. В этом году они с матерью несколько раз ужасно ссорились. Такой крик стоял, что на втором этаже слышно было.
- Дело доходило до драки?
- Нет, конечно, драться они не дрались, но скандалили крупно.
- Он ей угрожал?
- Нет, не думаю. Бобби хотел бросить учиться и начать самостоятельную жизнь, а мамаша была против.
- И вы полагаете, он мог уйти из колледжа и устроиться на работу?
- С него станется.
- А он угрожал кому-нибудь физической расправой? Вам или, скажем, Фебе?
Долли невесело рассмеялась:
- Вы тоже скажете. Нет, конечно. Бобби за всю свою жизнь мухи не обидел. Это, кстати, Фебе в нем и не нравилось. Она даже называла его "христианским рабом". Помните:
Я был царем Вавилонским,
А ты христианским рабом.
- А в принципе на насилие он способен, как вам кажется?
- На насилие по отношению к Фебе? - уточнила она, прижав к груди руки. - Вы к этому клоните?
- Да.
Долли покачала головой резкими судорожными движениями.
- Фебе он никогда не причинит вреда, в этом сомневаться не приходится. Я ни разу не видела, чтобы парень был так влюблен в девушку, как Бобби. Честное слово. А что, с Фебой что-то случилось? - спросила она, схватив меня за локоть.
- К сожалению, да, Долли.
- Она умерла?
- Увы.
Словно обжегшись, Долли отдернула руку и в тот же миг упала на меня, буквально упала. В следующий момент я сжимал ее в своих объятиях и гладил ее взъерошенные волосы. На любовную пару мы, впрочем, были мало похожи.
- Черт побери! - сказала она неожиданно звонким голосом. - Я перестала молиться, когда была еще ребенком. А снова начала в ноябре. Два месяца я молилась каждый вечер. А Феба все равно умерла. Значит, бога нет.
Я стал объяснять ей, что она не права, что бог, если он есть, ведет себя непредсказуемо, как, впрочем, и простые смертные. Однако Долли скоро надоело слушать банальности, она отвернулась и, прижавшись лбом к дверному косяку, стала вертеть ручку двери. Казалось, она не решается - или не в силах - открыть ее.