Начинало смеркаться. Кто-то позвал "птицененавистника" в здание, и он послушно зашагал к дверям. Сестра в накинутой поверх халата куртке подошла к стоявшей под зонтом женщине, и они медленно двинулись к входу в клинику, еще минута - и дверь за ними захлопнулась.
В комнату тоже просочились сумерки, и вскоре совсем стемнело, однако ни Бобби, ни я свет включать не стали. Я замер, точно рыбка на дне темного аквариума.
Под рукой Бобби скрипнул кожаный подлокотник. В темноте видны были только его белое, как бумага, лицо и руки.
- Сам не понимаю, почему я это сделал, - раздался во мраке его голос. - Мне тогда казалось, что иного пути нет. А потом я стал ждать. Ждать и уповать на лучшее. Все надеялся: Феба даст о себе знать, что-то прояснится. А ведь надеяться было не на что. - Бобби помолчал, а затем дрожащим от отчаяния, низким голосом добавил: - Моя мать этого не переживет.
- Напрасно ты так за нее беспокоишься. Я вчера вечером с ней разговаривал.
- Вчера вечером она еще ничего не знала.
- Не скажи, она с самого начала боялась за тебя. Ей казалось, что у тебя на совести что-то есть.
- Правда?
- Да, она полагала, что ты совершил убийство и ее материнский долг - спасти тебя от полиции.
- Вот что значит родство душ, - невесело хмыкнул он. - Когда я возвращался домой на автобусе, то тоже чувствовал себя убийцей. Дорогой я заснул, и мне снилось, что я убил ее.
Я так и не понял, кого он убил во сне: Фебу, мать Фебы или же свою собственную мать. Впрочем, сейчас, в этой маленькой полутемной комнате все это почему-то перестало иметь значение.
Когда кабинет окончательно погрузился во мрак, а я - в полную прострацию, в комнату пулей влетел доктор Шерилл и с такой поспешностью захлопнул за собой дверь, будто за ним по пятам гнались преследователи, пытаясь ухватить его за полу развевающегося халата.
- Мистер Арчер! - вскричал он, включив настольную лампу. - Как мне связаться с отцом Фебы? Вчера я обещал ей этого не делать, но ситуация изменилась.
Изменился и сам доктор, его освещенное настольной лампой лицо выражало неподдельную тревогу.
- Гомер Уичерли должен сейчас быть в Терранове, и в принципе связаться с ним можно через местного шерифа, но сначала расскажите, что вам сказала Феба.
- Это тайна, - спокойно ответил доктор, но металла в его голосе прибавилось.
- Я эту тайну не выдам, - заверил его я.
- Простите, но, как врач, я имею право сохранять в тайне признания своих пациентов. Вам, законникам, этого не понять.
- Речь идет о ее невменяемости?
- Допустим. - Шерилл недоверчиво посмотрел на Бобби. - Мне бы хотелось поговорить с вами наедине, мистер Арчер.
- Вы мне не доверяете? - обиделся Бобби. - Неужели вы думаете, что я подведу Фебу? За последние два месяца я, кажется, доказал, что умею молчать.
- В данном случае дело касается не только Фебы, - возразил психиатр. - Пожалуйста, подождите за дверью, мистер Донкастер. А еще лучше - на улице.
Бобби вскочил и с недовольным видом вышел.
- Девушка призналась в убийстве этих двух людей? - спросил я у Шерилла, когда тот закрыл за Бобби дверь. - Можете, если хотите, ответить только "да" или "нет".
Шерилл крепко стиснул губы и процедил "да".
- А какие у нее были мотивы?
- Она обрисовала ситуацию, которая сама по себе может служить мотивом для совершения преступления. Но я бы предпочел сейчас об этом не говорить.
- Очень жаль.
- Я не могу и не стану выдавать тайны своей пациентки, - заявил доктор и с неприступным видом откинулся на спинку стула.
- Возможно, это уже и не тайна, - успокоил его я. - От Бобби Донкастера я знаю, что Мерримен, войдя в дом миссис Уичерли в Атертоне, застал Фебу и Бобби на месте преступления. Воспользовавшись этим, он стал девушку шантажировать, причем к шантажу Мерримен прибегал далеко не впервые. До этого он со своим шурином Квилланом шантажировал мать Фебы, Кэтрин Уичерли. Теперь же с матери они переключились на дочь. Сначала они некоторое время продержали Фебу в квартире ее матери в Сан-Матео, а потом отвезли в захудалую гостиницу в Сакраменто, где девушка, по указке этих проходимцев, выдавала себя за свою мать - она потолстела, стала носить материнские платья и так далее. Делалось же все это для того, чтобы на имя покойной Кэтрин Уичерли продолжали поступать алименты, а главное, чтобы не уплыли денежки за проданный дом. Феба в роли своей матери была им нужна, чтобы получить по продажному векселю деньги в банке и передать выручку Мерримену.
- Да вы, я вижу, и без меня все уже знаете, - удивился Шерилл. - Какие подонки, жестокие, циничные! Но самое страшное во всей этой истории то, что их планы совпадали с желанием девушки наказать себя за убийство матери. Вдобавок она подсознательно стремилась к тому, чтобы отождествить себя с матерью, - заметил я это еще весной. Поэтому и ела она не столько по принуждению, сколько по внутренней потребности, а также из-за беременности.
- Это мне не очень понятно, доктор.
- Видите ли, подсознательное стремление потолстеть часто является проявлением тревоги и самоуничижения. У вас тяжело на душе, и вы пытаетесь как бы материализовать эту "тяжесть" в "тяжелом", тучном теле. Я, разумеется, упрощаю, но подобные случаи не раз приводились в специальной литературе: возьмите хотя бы ставшую классической историю болезни Эллен Уэст, описанную Бингсвангером. Еще более похожую картину мы наблюдаем в "Часе за пятьдесят минут" Линднера, популярном исследовании булимии. Я говорю "более похожую", потому что Эллен Уэст - душевно больная, а Феба - почти наверняка нет.
- Что же у нее, доктор? Ведь это сейчас крайне важно.
- Диагноз я пока поставить не могу. Мне кажется, девушка сама еще не решила, в каком мире находится: в реальном или в вымышленном. В принципе сейчас она страдает тем же неврозом, что и год назад, разница лишь в том, что сейчас она оказалась в сверхтяжелой жизненной ситуации. Она и сама все время повторяет, что живет в аду. - Шерилл сочувственно улыбнулся.
- А почему она обратилась к вам год назад?
- Этого я так до конца и не понял. Феба была у меня всего дважды и держалась очень замкнуто, разговорить ее мне так и не удалось. По всей видимости, поводом для консультаций были семейные неурядицы. Ее мать как раз в это время разводилась с отцом, и Феба обвиняла в разводе себя.
- Она объяснила вам, почему?
- Если я правильно понял, разрыв между родителями был вызван какими-то анонимными письмами. Они-то, по ее словам, и явились "последней каплей".
- Значит, эти письма написала Феба?
- Не исключено. Они не давали ей покоя. Впрочем, надо иметь в виду, что девушка, как и полагается невротикам, склонна во всем брать вину на себя. И в этом смысле шантажисту Мерримену, конечно же, повезло.
- Повезло, да не очень. Он ведь сам стал ее жертвой.
Шерилл взглянул на меня с таким видом, словно собирался заговорить, однако в последний момент передумал и стал набивать трубку из кожаного кисета. Пламя от зажженной спички заплясало на толстых стеклах его очков, и через мгновение желтый свет от настольной лампы потонул в клубах синего табачного дыма. Шерилл прищурился, словно пытаясь рассмотреть в этом дыму что-то очень важное.
- Все мы будем жертвами, Арчер, до тех пор, пока не прекратим жертвовать друг другом. Только не подумайте, что я жалею Мерримена. Он получил по заслугам. Как, впрочем, и все мы.
- Верно, все мы рано или поздно умрем. Плохо только, что его убийцей суждено было стать этой несчастной девушке.
- Она не сама его убила, - сказал доктор. - Уверяет по крайней мере, что не сама. Не надо бы мне вам все это рассказывать, но вы и так уже столько знаете, что скрывать от вас остальное просто глупо. Феба воспользовалась услугами профессионального убийцы, который покончил с Меррименом и с этим... как звали второго шантажиста?
- Квиллан, Стэнли Квиллан. Она назвала вам имя этого профессионального убийцы?
- Феба говорит, что имя убийцы осталось ей неизвестно. По ее словам - в правдивости которых я, по правде говоря, сомневаюсь - она встретилась с ним в баре отеля "Гасиенда", неподалеку от Сакраменто. В тот вечер Феба много выпила и, когда ей подвернулся этот тип, пребывала в мрачном, мстительном настроении. Они разговорились и, заметив, что у него с собой пистолет, она зазвала его к себе в номер и заплатила ему за убийство своего мучителя. Вот вам ее рассказ.
- Но вы ей не поверили?
- Как вам сказать? С одной стороны, в ее рассказе много явно невыдуманных подробностей, с другой же - что-то не верится, чтобы случайный знакомый в баре согласился за деньги совершить убийство.
- А внешность наемного убийцы она вам описала?
- Да, причем довольно подробно - при галлюцинациях или в бреду таких подробностей обычно не бывает. Это, безусловно, не вымышленный, а реальный человек. Ему лет сорок, у него довольно грубые, но правильные черты лица, темные волосы, серые глаза, рост - больше шести футов, он широкоплечий, мускулистый, похож на спортсмена. Феба говорит, что сначала она даже приняла его за профессионального боксера. - Шерилл выпустил дым и посмотрел сквозь него на меня. - Между прочим, этот тип очень похож на вас.
- Ничего удивительного, это я и был.
- Не понимаю... - Он вынул трубку изо рта. - Не хотите же вы сказать, что Феба наняла вас убить этих проходимцев?
- Да, она подбивала меня ликвидировать Мерримена. Произошло это два дня назад, и Мерримена к тому времени уже не было в живых. Прикинувшись дурачком, я вступил с ней в разговор, потому что считал, что она - Кэтрин Уичерли, и мне хотелось выяснить у нее, при каких обстоятельствах погиб Мерримен. Но про смерть Мерримена она ничего не знала - во всяком случае, сделала вид, что не знает. Она просто желала его смерти - постфактум, так сказать.
- Мне, выходит, она солгала. - В глазах Шерилла затаилась обида. - А может быть, вообще все, что она говорит, - сплошная ложь? - снова оживился он. - И она просто пытается взвалить всю вину на себя?
- Есть всему этому и другое объяснение: Феба призналась в том, чего не было, чтобы не признаваться в том, что действительно имело место. - Я встал. - А почему бы не спросить об этом саму Фебу?
- Вы хотите, чтобы мы пошли к ней вдвоем?
- А почему бы и нет? Я ведь живое свидетельство того, что она говорит неправду. Нужно же наконец довести это дело до конца.
- Да, но, боюсь, девушка сейчас в очень неважном состоянии.
- Мы с вами не лучше, - возразил я. - Большего вреда, чем Мерримен и Квиллан, я ей все равно не причиню. И потом, вы же сами сказали, что она еще окончательно не решила, в каком мире находится: в реальном или в иллюзорном. Вот и давайте совместными усилиями вернем ее в реальный мир.
Глава 26
Слабо освещенная комната, где находились Феба и дежурная сестра, напоминала монашескую келью; ничего лишнего: кровать, шкаф, два стула. На одном из них лицом к стене сидела Феба. Когда мы вошли, она даже не пошевелилась, только на шее от напряжения вздулись вены. Из-под просторного больничного халата выпирало большое, раскормленное тело.
- Вынужден вновь попросить вас выйти, миссис Уоткинс, - сказал доктор сестре. - Но имейте в виду, вы можете в любой момент понадобиться.
Сестра встала и с недовольным видом покинула комнату.
- Что опять? - спросила девушка, смотря перед собой. - За мной приехали?
- Я же сказал тебе, сегодня ты ночуешь в клинике. И можешь находиться здесь до тех пор, пока не поправишься.
- А я уже поправляюсь. Я превосходно себя чувствую.
- Вот и отлично. Раз тебе полегчало, будь добра, взгляни на этого джентльмена и скажи, знакомо ли тебе его лицо.
Психиатр закрыл дверь и включил верхний свет. Я вышел на середину комнаты. Феба медленно, как-то нехотя повернула голову в мою сторону. Шея напряжена, кожа пепельно-серая, бегающий взгляд. Без густой косметики она опять выглядела бы на свои двадцать лет, если бы не измученное, распухшее от кровоподтеков лицо.
Разумеется, мы узнали друг друга.
- Привет, Феба, - проговорил я, искусственно улыбаясь.
Девушка не ответила. Более того - заткнула рот кулаком, чтобы лишить себя всякой возможности говорить.
- Ты знаешь этого человека? - спросил ее Шерилл. - Его зовут Арчер, он - частный сыщик, которого нанял твой отец.
- Первый раз вижу.
- А он уверяет, что позавчера вечером вы встречались в Сакраменто, в отеле "Гасиенда".
- Вздор.
- Нет, не вздор, - вмешался я. - Ты предложила мне деньги за убийство человека по имени Мерримен. Но он к тому времени был уже мертв. Тебе об этом было известно?
Феба пристально посмотрела на меня. Чего только в этом взгляде не было: и страх, и злоба, и недоверие, и подозрительность, и замешательство. Я еще никогда не видел, чтобы в глазах можно было столько всего прочесть.
- Я убила его. - Феба повернулась к доктору: - Назовите ему всех, кого я убила.
Шерилл отрицательно покачал головой.
- Мне надо знать, как это произошло, - сказал я. - Я ведь Мерримена не убивал.
- Конечно, нет. Я все это выдумала. Я уже тогда знала, что он мертв. Я убила его сама. Собственными руками.
Говорила девушка совершенно спокойным, каким-то даже безразличным голосом. Мы с Шериллом переглянулись. Он сделал мне знак рукой - хватит, мол; но я был убежден: Феба врет, она из тех странных, непредсказуемых существ, что признаются в преступлениях, которых не совершали. Поэтому я решил пойти на маленькую хитрость.
- При вскрытии в крови Мерримена обнаружили яд. Лошадиную дозу мышьяка. Сначала, стало быть, ты его отравила, а потом избила. Где ты взяла мышьяк?
Феба вздрогнула, но ответила быстро - подозрительно быстро:
- Я купила его в аптеке на Ки-стрит. В Сакраменто.
- А откуда у тебя ружье, которым ты разнесла череп Стэнли Квиллана?
- Я купила его в комиссионном магазине.
- Где?
- Не помню.
- Естественно, ведь ты все это выдумала. Квиллан был убит из маленького пистолета, а не из ружья. У Мерримена же, насколько мне известно, при вскрытии никакого мышьяка не нашли. Ты сознаешься в преступлениях, которых не совершала.
Феба посмотрела на меня так, как будто я пытаюсь лишить ее самого дорогого. Затем провела дрожащей рукой по лицу, откинула со лба свои крашеные золотистые волосы и таинственным голосом заявила:
- И все-таки я их убила. Как именно - уже не помню, давно это было. Но убила их я, поверьте.
- А с какой стати мы должны тебе верить? Скажи лучше, кого ты выгораживаешь?
- Никого. Я во всем виновата сама и хочу понести за это наказание. Я убила троих, в том числе и собственную мать.
Она - и это видно было невооруженным глазом - ужасно мучилась: восковое лицо, бегающий взгляд.
Феба закрылась руками, и Шерилл, улучив момент, отвел меня в угол.
- Так больше продолжаться не может, - проговорил он взволнованным шепотом. - Она к перекрестному допросу совершенно не готова.
- Она лжет. Я не верю, чтобы она кого-нибудь вообще убивала.
- Я тоже. Однако, как врачу, мне ее поведение не нравится. Она цепляется за свою ложь, и, если мы с вами выведем ее сейчас на чистую воду, я за последствия не отвечаю. Она уже много недель живет в мире, где ложь и правда тесно переплелись, и вывести ее из этого мира за один вечер очень рискованно.
- Почему?
- Потому, что врет она, скорее всего, для того, чтобы скрыть вину, в которой боится признаться.
- Или же для того, чтобы выгородить человека, чью шкуру она пытается спасти.
- Тоже возможно. Впрочем, на все эти вопросы у меня, как и у вас, пока готовых ответов нет.
Расставив пальцы, Феба, как сквозь решетку, исподтишка наблюдала за нами. Когда же я бросил взгляд в ее сторону, она тут же вновь сдвинула пальцы.
- Вы полагаете, она действительно в чем-то виновата? - спросил я у Шерилла.
- Боюсь, она, во всяком случае, так считает. - Доктор побледнел и вспотел - так он волновался. - Признаться, меня больше интересует не то, что было на самом деле, а то, что она по этому поводу думает. В противном случае я не могу понять, что с ней.
- И все же как, на ваш взгляд, обстояло дело?
- Думаю, не последнюю роль во всей этой истории сыграли анонимные письма. Они ведь никак не шли у Фебы из головы.
- Разговор идет обо мне? - раздался из другого конца комнаты голос девушки. - Нехорошо шептаться о человеке в его присутствии.
- Простите, - сказал доктор.
- Ради бога. Раз уж зашла речь об этих письмах, говорите о них громко, не стесняйтесь.
- Хорошо. Это ты их написала?
- Нет. Этого греха на моей совести нет. Но если б не я, этих писем бы не было.
Шерилл опустился на кровать, не сводя глаз со своей пациентки:
- Какое же ты имела отношение к анонимным письмам?
- Прямое. Понимаете, я все рассказала тете Элен, - призналась девушка и театральным шепотом добавила: - Я поднесла спичку к пороховой бочке.
- Кто такая тетя Элен?
- Сестра отца, Элен Тревор. На прошлую Пасху она подвозила меня домой, в Медоу-Фармс, и я проговорилась, что их видела. Я даже сама не поняла, что я наделала... - Она замотала головой. - Нет, опять вру. Я не проговорилась, я прекрасно знала, что делаю. Я их ревновала.
- Кого "их"?
- Маму и дядю Карла. Как-то поздно вечером я возвращалась из города с одним знакомым, и в Сан-Матео мы притормозили на светофоре. Рядом остановилось такси, где на заднем сиденье обнимались мама и дядя Карл. Меня они, естественно, не заметили.
Недели две я раздумывала, как мне быть, а потом, когда случай представился, обо всем рассказала тете Элен. Она промолчала, но, когда на следующий день пришло анонимное письмо, я сразу сообразила, чьих это рук дело. У тети на лице все было написано.
- Но ты ни с кем не поделилась своей догадкой?
- Нет, не решилась. Я всегда побаивалась тетю Элен, она ведь такая самоуверенная, такая строгая, добропорядочная. К тому же я сама была во всем виновата: я же знала, что делала, когда доносила на них тетке, знала, чем все это кончится. Разводом и смертью. - Последние слова Феба произнесла каким-то не своим, хриплым голосом.
- Значит, твою мать убила тетя Элен? - спросил Шерилл.
- Нет. В смерти мамы виновата и она, но в основном - я.
- Во всяком случае, ты не сама ее убила?
Девушка покачала своей светлой растрепанной головкой. У нее опять изменилось выражение лица: теперь ей явно хотелось поскорее все рассказать.
- Когда я приехала, мама уже умирала. Дверь дома была открыта, и я услышала ее стон. - Феба всхлипнула. - Мне не хочется об этом говорить... - Однако девушка справилась с собой и продолжала: - Она лежала в гостиной, в луже крови. Я положила ее бедную разбитую голову себе на колени. Она узнала меня. По голосу. Перед тем как умереть, мама произнесла мое имя.
- А еще что-нибудь перед смертью она сказала?