- Я спросила, кто ее ранил. Она ответила - отец, и тут же умерла. А я еще долго, боясь пошевелиться, сидела на полу в гостиной, положив ее мертвую голову себе на колени. Я ведь никогда не видела покойников - если не считать дедушки, но это было очень давно. Однако вскоре страх сменился жалостью: я жалела маму, я жалела их обоих. - Феба подняла голову, глаза ее сверкали. - У них ведь искалечена жизнь.
- Твой отец когда-нибудь угрожал убить мать? - спросил я.
- Много раз.
- А в тот день, на корабле?
- Да. - Феба тяжело дышала, ноздри у нее раздувались. - Между ними вспыхнул скандал. Мама сказала ему, что он уезжает, оставляя ее без гроша за душой. На это отец заявил, что она промотала все деньги и больше от него не получит ни цента. Тогда мама стала кричать, что если он ей не поможет, то она его опозорит на всю Калифорнию. Тут он и пригрозил, что убьет ее, а затем вызвал нескольких моряков и распорядился, чтобы ее увели с корабля.
Мне стало маму ужасно жалко, и я позвала ее к себе в такси, сказав, что вместе ехать веселее. Она хотела, чтобы я поехала с ней в Атертон, но я не могла - в отеле меня ждал Бобби. Я обещала, что приеду вечером, но меня опередил отец.
- Ты его в Атертоне видела? - спросил я.
- Нет, все остальное я знаю со слов мамы, ее последних слов. Эти слова я запомнила на всю жизнь. "Это сделал отец", - сказала она и умерла. Бобби же я сказала, что маму убила я, - иначе бы он не стал мне помогать. Нехорошо, конечно, было обманывать Бобби, но ведь отец есть отец, надо было его выручать. Когда же появился Мерримен, я обманула и его, и он мне тоже поверил.
Феба подалась вперед, уткнулась локтями в колени и обхватила голову руками, как будто у нее болели зубы. Мы с Шериллом обменялись глубокомысленными взглядами.
- Я до сих пор не понимаю, - опять заговорила Феба, - каким образом отец оказался в Атертоне. К тому времени он уже должен был выйти в море. Он что же, на вертолете прилетел?
- Нет, вертолет ему не понадобился. Отплытие отложилось из-за неполадок в машинном отделении.
- Что с отцом будет? Его казнят?
- Не волнуйтесь, людям с деньгами газовая камера не грозит.
- Но ведь тюрьмы ему все равно не избежать, да? Отец - человек чувствительный, он этого не перенесет.
- Не такой уж Гомер Уичерли чувствительный, раз он зверски убил трех человек.
- Этих двух мерзавцев отец не убивал. Я уверена, что это не его рук дело.
- Откуда же у тебя такая уверенность? - усмехнулся я. - Ты вообще все принимаешь на веру - поэтому, наверно, и попыталась взять на себя вину за все три убийства?
- Но зачем отцу было их убивать? - ответила девушка вопросом на вопрос. - Он даже не знал их. Отец с такими проходимцами вообще не имеет ничего общего.
- Ему, вероятно, пришлось с ними в последние несколько дней познакомиться, - возразил я. - Думаю, они попытались его шантажировать - точно так же, как до того шантажировали тебя, а еще раньше - твою мать.
- Понятно. Значит, и это тоже моя вика.
- Но почему? Объясни нам, Феба, - удавился Шерилл.
- Не могу, есть вещи, о которых говорить нельзя.
- А по-моему, таких вещей нет, - сказал Шерилл.
Феба искоса посмотрела на него:
- Вы же не знаете, что я сделала, что я действительно сделала.
- Пока не знаю, но едва ли что-нибудь очень уж страшное.
- Вы так считаете? - Кажется, она опять готова была повиниться. Чего-чего, а самоуничижения у нее хватало.
- Ты все-таки не выдержала и рассказала Мерримену, что твой отец убил твою мать?
Феба едва заметно кивнула головой.
- Когда ты ему об этом рассказала?
- Когда его в последний раз видела. Три дня назад, кажется... В общем, своего отца я предала. Меня загнали в угол, последние два месяца прошли как в страшном сне. Я сообщила этому негодяю, что сказала перед смертью мама. Как это у меня только язык повернулся!
- Он тебя вынудил говорить силой?
- Нет, у меня нет даже этого оправдания. Избил меня Мерримен уже потом, когда меня домогался, а я не далась. Я его к себе не подпустила.
- Зачем ты рассказала ему о том, что сделал отец?
- Не знаю, по слабости, наверно. Сама не понимаю. В тот раз я ему все от начала до конца выложила. У меня всегда так - сначала сболтну лишнее, а потом люди из-за меня умирают.
В голосе Фебы появились истерические нотки. Шерилл нагнулся к ней и погладил ее по осунувшемуся лицу:
- Не вини себя, Феба. Нельзя же взваливать на себя все грехи человечества. Тебе пришлось пережить чудовищные два месяца, и никто тебя ни в чем не обвиняет.
- Да, - согласилась она, - мне действительно пришлось нелегко, я несколько раз порывалась даже покончить с собой. Если бы не ребенок, я бы решилась. Вместо этого я стала пить и без конца есть - надо же было как-то отвлечься от моей убогой жизни. - Феба скорчила гримасу. - Ведь больше всего меня раздражала именно убогость: эта жуткая квартира, где раньше жила мама и где Мерримен и его шурин установили за мной круглосуточную слежку. Они держали меня взаперти, заставили разучить мамину подпись... Потом, уже в Сакраменто, они велели мне покрасить волосы и носить мамины вещи.
- Чтобы ты могла получать деньги по ее чекам?
- Да, но и не только для этого. Мерримен сказал, что, если я выдам себя за свою мать, никто не узнает, что она убита. Он хотел скрыть всю эту историю до тех пор, пока мы не получим самый крупный чек - вексель на продажу дома. Верней, пока он сам его не получит, - с горечью добавила она. - Мерримен обещал, что, если я буду держать язык за зубами и подпишу продажный вексель на его имя, он даст мне денег, чтобы я смогла уехать из этих мест и спокойно родить. Но своего слова Мерримен не сдержал: он заплатил за мой номер в отеле и дал мне всего несколько долларов на еду. "С тебя хватит, - заявил он мне. - С какой стати я должен давать деньги убийце?" И тут я не выдержала и рассказала ему, что я не убийца. - Феба подняла на нас свои измученные, честные глаза: - Я ведь хотела как лучше.
- Хорошо тебя понимаю, - утешил ее доктор. - А в дальнейшем, надеюсь, буду понимать еще лучше.
- А как же отец? Я же погубила его.
- Он сам себя погубил. И тебе, Феба, придется с этим свыкнуться. Ты не должна отождествлять себя со своим отцом - да и с матерью тоже. К случившемуся несчастью ты имеешь лишь косвенное отношение. - Шерилл привстал с дивана. - Не кажется ли тебе, что на сегодня разговоров хватит?
- Пусть кончит, - сказал я. - Завтра меня уже здесь не будет.
- Да, дайте мне кончить.
И с этими словами Феба умоляюще выбросила вперед руку - первый жест, который она себе позволила. Шерилл снова сел на край кровати и стал кивать головой в такт ее сбивчивой речи.
- Мерримен ушел, а я всю ночь просидела без сна. В местной газете я вычитала, что в тот день из плавания вернулся отец, и решила, что надо поехать в гавань предупредить его. Но видеть его я была не в силах. Меня одолевали воспоминания. Мне вспомнилось, как я, четырехлетняя девочка, лежу у себя в кроватке, а за стеной ссорятся родители. Так я просидела у окна до трех часов ночи - впрочем, не все ли равно, до какого часа: ведь Скотт Фицджеральд говорит, что в потемках человеческой души всегда три часа ночи... Я сидела у окна, и мне казалось, что я слышу громкие голоса - голос моей несчастной убитой матери и моего несчастного убийцы-отца. Сколько себя помню, они всегда ссорились. Даже в день маминой смерти. Мне казалось, я вижу их в темном окне - их обоих и свое отражение. Все смешалось у меня в голове. Где они? В моей фантазии или за окном гостиницы? А может, меня нет, осталось лишь мое отражение? И далекие грубые слова: "Шлюха! Псих! Убью!"? Я несколько раз подряд громко произнесла свое имя: "Феба! Феба! Феба!" В древнегреческой мифологии Фебой звали богиню Артемиду. После этого голоса родителей вскоре пропали.
- Кроме того, ты написала свое имя на оконном стекле, - вставил я.
- Да, чтобы прогнать эти голоса. - Девушка слабо улыбнулась, но поймала на себе взгляд Шерилла, и улыбка исчезла. - По-вашему, это мистика, да? Значит, я сумасшедшая?
- Нет, нам всем это свойственно.
- А я все время боялась, что схожу с ума.
- Не бойся, не сходишь. - Шерилл улыбнулся.
- Но ведь я столько всего натворила! - воскликнула Феба и добавила, обращаясь уже ко мне: - Хуже всего то, что я попыталась уговорить вас убить Мерримена.
- Ничего страшного, он ведь тогда был уже мертв.
- Нет, я наверняка спятила. У меня в мозгу все помутилось. - Феба коснулась висков кончиками пальцев. Глаза у нее вновь потухли. - Сейчас мне лучше. Вы ведь знаете, это же не моя фантазия...
Она покраснела и отвернулась.
- Если хотите всю правду, в Сакраменто я приехала не по собственной воле. Мне сюда ехать не хотелось; наоборот, хотелось уехать подальше, чтобы никого из знакомых никогда больше не видеть. Но дядя Карл меня пристыдил, сказал, что это безумие, и уговорил лечь в клинику. Вчера утром он сам привез меня сюда.
- Неважно, как ты сюда попала. Главное, что ты теперь здесь.
- Нет, это важно, доктор, - возразил я и, повернувшись к Фебе, спросил: - А как Карл Тревор разыскал тебя?
- Я обещала ему, что никому об этом не скажу. Но сейчас ведь это уже не имеет значения, правда? Позавчера вечером он приехал за мной в отель "Чемпион".
- Позавчера?
- Кажется, да. У меня перемешались дни и ночи, но вроде бы это произошло позавчера. Он велел мне переехать в "Гасиенду", заявив, что в такой дыре, как "Чемпион", мне жить нельзя. На самом же деле в Сакраменто мне случалось останавливаться в местах и похуже.
- А откуда он узнал, что ты в "Чемпионе"?
- Про меня он вообще ничего не знал. Он принял меня за маму. Войдя, он обнял меня, поцеловал и назвал маминым именем. - Феба покраснела еще больше. - Когда же дядя Карл увидел, что я - не мама, он сник, стал плакать. Должно быть, он очень любил ее, - через силу добавила девушка.
- Ты сказала ему, что она умерла?
- Да.
- И что ее убил твой отец, тоже сказала?
- Да. Дядя Карл взял с меня слово, что я больше никому об этом не расскажу. Никому и никогда. - Феба прикусила губу. - А я рассказала.
- И правильно поступила.
- Нет. Я поступила бы правильно только в одном случае: если б уехала отсюда подальше. Чтобы в тишине и покое родить своего ребенка.
- Не беспокойся, - сказал Шерилл, - ты родишь своего ребенка в тишине и покое.
У Фебы загорелись глаза:
- Вы считаете, я могу рожать? Несмотря на наследственность и все прочее?
- По-моему, тебе просто нельзя не рожать.
- А где Бобби? Я могу повидать Бобби?
- Только завтра. Сегодня уже поздно, тебе нужен покой.
- Да, я очень устала.
Глава 27
Выйдя из здания клиники, я поделился новостями с Бобби Донкастером. Тот никак не мог поверить, что Феба не убивала своей матери, и совершенно одурел от радости. Бобби довез меня до "Сиесты", где мы и расстались.
Меня же история Фебы удовлетворила лишь отчасти: на многие вопросы ответов я пока не имел. На один из них - где находился в ночь убийства своей бывшей жены Гомер Уичерли - мог ответить корабельный стюард Сэмми Грин.
История закруглялась - и не только во времени, но и в пространстве: мотель "Сиеста" находился всего в пяти минутах езды от квартиры Грина в Пало-Альто. На этот раз мне удалось застать стюарда дома.
Грин, энергичный молодой негр в фартуке с надписью "Метрдотель", вошел в гостиную из кухни с виноватым видом, как будто его застали за каким-то сомнительным занятием.
- Я жарю бифштексы, сэр, - сказал он с улыбкой. - А это дело кропотливое. Чем могу быть полезен, мистер?..
- Арчер, - представился я. - Частный сыщик. Я понимаю, я не вовремя, поэтому постараюсь вас не задерживать. По словам Макихерна, корабельного старшины, с которым я на днях беседовал, вы во время последнего плавания убирали каюту Гомера Уичерли.
- Так точно, сэр. - Улыбка на лице Сэмми Грина исчезла, а виноватый вид остался. Впечатление было такое, как будто человеческое лицо у вас на глазах превращается в гладкий черный камень. - Что-то случилось?
- Мне нужна от вас кое-какая информация, мистер Грин, не более того. По моим сведениям, Гомер Уичерли поднялся на палубу второго ноября, а пароход должен был отплыть в четыре часа пополудни, однако задержался до утра. Верно?
- Да, сэр. Мы вышли в море только на рассвете.
- Уичерли покидал корабль вечером второго ноября?
- Если и покидал, то мне об этом ничего не известно, сэр. Впрочем, я за ним не следил: дел полно было.
- А вечером он попадался вам на глаза?
- Конечно, сэр. Я несколько раз заходил к нему в каюту. Мистер Уичерли - джентльмен требовательный. Я не жалуюсь, - поспешил добавить он с дежурной улыбочкой, - на днях он дал мне отличные чаевые. На сто долларов, сэр, можно купить много бифштексов.
- Вы говорите, что часто заходили к нему в каюту. Как часто?
- Каждый час, а то и чаще. Сами понимаете: то то принеси, то это.
- Что именно?
- Выпивку, еду. Ой, мои бифштексы сгорели! - спохватился он.
- Я сняла их с огня, - раздался из кухни голос жены. - Дети уже сели есть, а наши бифштексы я положила в духовку, чтоб не остыли.
- Простите, что помешал вам, - извинился я.
- Ничего, ничего, - улыбнулся он. - Вас что-нибудь еще интересует?
- Да, еще одна вещь. Как вы думаете, мог Уичерли в тот вечер съездить в Атертон и вернуться назад?
- Вряд ли, сэр. Ведь в одну сторону ехать никак не меньше полутора часов, да и то на приличной скорости.
После встречи с Сэмми Грином вопросов у меня, против ожидания, прибавилось, и, ломая над ними голову, я поехал на другой конец города в гости к Салли Мерримен. Вскоре фары выхватили из темноты неоновую вывеску, на которой трехдюймовыми буквами значилось имя убитого. В окнах спрятавшегося за деревьями коттеджа горел свет. Я прошел по дорожке к дому и постучал.
- Кто там? - раздался за дверью голос Салли Мерримен.
Я стал лихорадочно припоминать, как представился ей в прошлый раз.
- Билл Уилинг, - назвался я после продолжительной паузы. - Позавчера вечером мы с вами беседовали о продаже дома.
- Погодите, пойду что-нибудь на себя накину.
Шаги удалились, и через некоторое время послышался стук каблучков. На крыльце вспыхнул свет, дверь открылась, и передо мной предстала Салли Мерримен в красном домашнем платье с глубоким вырезом и в черных обтягивающих брюках.
- Входите, мистер Уилинг.
Комната была слабо освещена стоявшей на телевизоре аляповатой лампой с шелковым абажуром. В углу на низком столике стоял старенький магнитофон. На диване, на стульях и на полу валялись газеты.
В стеклянной двери напротив отражалась вся комната, а с нею и мы - точно актеры многосерийного телефильма.
Салли сняла со стула пачку газет.
- Простите за беспорядок. У меня умер муж - вы, наверно, в курсе. Не до уборки теперь.
- Да, вам досталось.
- Не то слово.
Вид у нее был действительно неважный, однако красоту ей сохранить удалось - и это несмотря на смерть мужа, пристрастие к джину и отсутствие денег, что, как известно, тоже здоровья не прибавляет.
Огромным усилием воли Салли взяла себя в руки, вымученно улыбнулась и заговорила:
- Дома у меня рекламных буклетов нет, но кое-что о наших предложениях я вам рассказать могу. Многое, уверена, вас заинтересует.
Говорила она довольно сбивчиво, а подведенными ресницами хлопала так, будто продавала мне не дом, а саму себя: "Тридцатилетняя блондинка, покинута предыдущим владельцем, продается по доступной цене, нуждается в работе". Еще в какой!
Я остановился в дверях и стал с интересом следить за своим отражением: не каждый же день увидишь человека, который в любое время суток стучится в любую дверь по любому поводу.
- Я должен вам кое в чем признаться, миссис Мерримен.
Салли напряглась.
- Я приехал к вам не для покупки дома. Мне нужна ваша помощь.
- Помощь? - Она презрительно скривила губы. - Я помощи не оказываю, я в ней нуждаюсь сама.
- Что ж, в таком случае постараемся помочь друг другу. Я - частный сыщик, который расследует дело вашего мужа, а заодно и некоторые другие дела.
Салли нахмурилась:
- Ступайте откуда пришли и передайте своим дружкам из полиции, что я больше ни слова не скажу. Все, что хотела, я уже сказала: мой брат Стэнли Бена не убивал. А клеветать на покойника...
- Я совершенно с вами согласен.
Салли не поверила своим ушам:
- Вы хотите сказать, что вы, легавые, образумились?
- Я не легавый, - обиделся я и сообщил ей свое имя и профессию. Эта информация не способствовала нашему сближению.
- Выходит, ты топтун, самый обыкновенный топтун!
- Топтун высокого класса! - поправил ее я. - Так вот, Салли, я пришел к выводу, что ответ на вопрос "кто убийца мужа" находится в его сейфе, в конторе.
Салли разинула от удивления рот и, не успев его захлопнуть, ахнула - актриса она была никудышная.
- В сейфе, - продолжал я, - находится магнитофонная пленка, которую твой брат записал весной для твоего мужа. Вчера твой брат попытался у тебя эту пленку выпросить.
- Тебя навела на меня Джесси Дрейк?
- Нет, но я бы хотел снять с нее подозрение.
- И ты считаешь, что я стану тебе помогать? Как бы не так. Да я рукой не пошевелю, чтобы спасти ее от петли.
- А разве тебе не интересно, кто убил твоего мужа?
- Конечно, интересно.
- А если интересно, поезжай в контору и добудь мне эту пленку.
- Я не знаю кода.
- Очень сомневаюсь - ты же помогала мужу вести дела.
- Законные дела - да. А с незаконными я не желаю иметь ничего общего. - Салли прищурилась и напустила на себя умный вид. - Что это за пленка? Она действительно денег стоит?
- Да, но на твоем месте я бы не пытался ею торговать. Твой муж и брат попробовали - и где они теперь?
Салли вздрогнула: ей явно не хотелось думать о том, где теперь ее брат и муж.
- Их убили из-за этой пленки?
- Да, из-за пленки тоже.
- Откуда ты знаешь?
- Говорю же, я топтун высокого класса.
Салли даже не улыбнулась.
- Темнишь.
- Тебе же все равно терять нечего.
- Что верно, то верно, уже все, что можно, потеряно. - Выражение ее лица немного смягчилось. - Ты думаешь, Бена убили те, кого Стэнли записал на магнитофон?
- А ты сама эту пленку слушала?
Салли Мерримен на мгновение замерла, уставилась на меня остекленевшим взглядом и наконец созналась:
- Да, слушала. Только не подумай, что я была заодно с Беном и Стэнли. Я в дела Бена никогда не лезла. Денег он зарабатывал кучу, да и тратил не меньше - только денежки эти были не про мою честь. Он за один вечер мог спустить несколько тысяч, а меня оставил ни с чем. Легавые еще имели наглость конфисковать деньги, которые они нашли у него в магазине. А ведь деньги эти принадлежат мне по праву.
- Забудь ты про них. Это грязные деньги.
- Бен кого-то шантажировал?
- Похоже, что да. Скажи лучше, что записано на пленке?
- Я точно не помню. Вроде бы разговор мужчины и женщины. В постели.
- Когда ты эту пленку слушала?