Нино Импортуна и Питер Эннис пришли следом за Квинами в библиотеку немного спустя. Они задержались в апартаментах Марко, чтобы успокоить его. Инспектор отдыхал в кресле - он заметно устал. Эллери стоял у письменного стола.
- Нам, наконец, удалось его уложить. - Эннис был слегка растрепан и теперь резкими движениями оправлял одежду. - Надеюсь, он не встанет. Марко - сущее бедствие, когда пьян.
- Тибальдо приглядит за ним, - отрезал мультимиллионер. - Мистер Квин, мы когда-нибудь закончим или нет? Я чувствую себя вконец измученным. Что там у вас опять?
- Надо прояснить эту загадку с письменным столом, мистер Импортуна.
Эллери поглядел на злополучный стол, который стоял наискось, как они его и поставили.
- Если письменный стол стоит наискосок и если мы предположим, что Джулио сидел за ним в вертящемся кресле лицом к убийце, то он бы не мог нанести левой рукой удар по той стороне головы Джулио, где была рана. Может, конечно, убийца-левша бил правой, "не своей", так сказать, рукой. Теоретически это допустимо. Но у меня сильные сомнения на этот счет. Чтобы кто-то сумел "не своей" рукой так сильно размахнуться и ударить наверняка, насмерть! Тем более если учесть, что удар был один! Нет, из этого скорее следует: если бы Марко был убийцей, то рана оказалась бы на другой стороне головы.
Эллери вдруг резко повернулся.
- Но давайте предположим, что наша гипотеза неверна, и Джулио не был в момент удара лицом к убийце.
- Я не понимаю… - начал было Импортуна.
- Момент! - вздохнул инспектор. - Как ты это представляешь себе?
- Допустим, что Джулио видел замах, сидя лицом к нападавшему и за какую-то долю секунды до удара попытался уклониться. Но в результате только развернулся в кресле на сто восемьдесят градусов. Следовательно, в этот момент он был спиной к убийце, лицом в угол, и удар был нанесен по голове сзади, а не спереди. И кочерга пришлась, следовательно, на другую сторону головы.
Эллери начал сердито расхаживать по комнате.
- Куда, к бесам, запропастился этот эксперт по отпечаткам пальцев?
- Разрази меня гром, - ругнулся инспектор. - Разрази меня гром.
Он покачал головой.
- И ведь никто не заметил, никто! Но зачем тебе дактилоскопия?
- Чтобы проверить одну догадку. Допустим, что Джулио, защищаясь от удара, инстинктивно выбросил вперед руки. Но его развернуло в кресле. И тогда он просто не мог не коснуться руками стены - вон там, в углу.
Эллери с трудом пробрался за стол.
- Где-то тут, я думаю. А, вот и он! Вот, взгляните здесь, будьте добры - Магли, если я не ошибаюсь?
- Но ведь мы тут уже сняли каждую пядь, инспектор Квин? Что же тут неясного?
Эксперт был небрит, в несвежей белой рубахе, без галстука. Судя по его физиономии, его оторвали от телевизора и бутылочки пива.
Старик, как бы извиняясь, махнул рукой.
- Вон, в том углу, Магли. На стенах. Эллери вам покажет.
Несколько минут спустя после обработки стен всеобщему взору открылись отпечатки двух ладоней на уровне плеч сидящего человека, каждый сантиметрах в тридцати от угла. Пальцы рук были направлены навстречу друг другу.
Никто не сказал ни слова, пока эксперт не собрал свой чемоданчик и не вышел.
- Вот это действительно подарок, - проговорил, наконец, инспектор, который безуспешно пытался скрыть довольную улыбку. - Выходит, все так и было. Если Джулио в момент удара был спиной к убийце, то рана у него на голове - как раз там, где ее нанес бы левша. Никаких противоречий больше нет. Никаких "но". Убийца - левша, и это совершенно достоверно, так же, как и золотая пуговица и след на пепле: ничего тут не сфабриковано, и все это - улики против вашего брата Марко, мистер Импортуна. И подозрения против него теперь - гораздо более сильные, чем раньше.
- Постойте, - пробормотал Нино Импортуна. - Но у-вас остался без ответа один существенный вопрос. Почему Джулио не оставили в прежнем положении… Я имею в виду - лицом в угол, в той позе, в какой он умер? Зачем было поворачивать его тело так, чтобы голова его оказалась на столе?
- Если бы вы не были так взволнованы, мистер Импортуна, - ответил Эллери, - вы легко ответили бы на этот вопрос сами. Основываясь на уликах, мы теперь выдвигаем версию, что убийца - ваш брат Марко. Марко нанес смертельный удар и увидел, что после неожиданного поворота кресла голова оказалась пробита именно там, где ее мог пробить только левша. А Марко - левша. Ни один убийца не хочет быть пойманным, мистер Импортуна. Иногда он заметает следы чисто машинально, даже не задумываясь. Спроси его в этот момент, он не всегда сможет объяснить, зачем он это делает. Ему подсказывает какой-то инстинкт. Вот Марко и повернул кресло там, будто Джулио был в момент удара лицом к убийце. В таком положении ударить его левой рукой было просто невозможно. Разве это не причина, чтобы не оставлять Джулио в прежней позе?
- Да, но зачем тогда Марко было переставлять письменный стол? - выдвинул следующий аргумент Импортуна. - Если бы он оставил стол так, наискось, а Джулио был бы к нему лицом, это и в самом деле выглядело бы так, будто бил правша. Но если именно Марко убил Джулио, у него были все основания оставить стол на прежнем месте. И я повторяю свой вопрос, мистер Квин: зачем ему было двигать стол и перечеркивать свой собственный план? Факты - упрямая вещь. Вы не можете вертеть ими, как захотите!
- Он прав, Эллери, - сказал инспектор, и снова устало опустился в кресло.
Эллери потянул себя за нос и пробормотал в некотором замешательстве, обыкновенно ему не свойственном:
- Н-да. Это верно. Если Марко столь хитер, что повернул кресло, то у него хватило бы ума не двигать стол. Черт, какое запутанное дело, это же надо… Надо еще раз побеседовать с Марко. Может, он сумеет это объяснить.
Но еще раз поговорить с Марко им не удалось. Ни в эту ночь, ни в другую. Они нашли его повесившимся на гимнастическом канате в спортивном зале. Он сделал петлю на нижнем конце, просунул в нее голову, затем, видимо, забрался по канату до потолка и бросился оттуда головой вниз, свернув себе шею.
Слуга Тибальдо храпел, развалившись на подкидной доске с почти пустой бутылкой бренди в руке. Много позднее, когда его привели в чувство и почти отрезвили, он заявил, что его cugino Марко - шестиюродный брат, который из родственных чувств выписал его с родины, не считаясь с расходами - неожиданно встал с постели, куда был уложен, и вызвал его на соревнование - кто кого перепьет. Как настоящий мужчина, он принял вызов, старался не отстать от Марко, а потом - ничего не помнит. Последнее, что помнит, повторял он, всякий раз крестясь, - глаза шестиюродного брата Марко, которые горели, как два адских огня.
- Эх, парень, при таком прыжке не промахнешься, - проговорил инспектор, когда они наблюдали, как Марко вынимают из петли. Эксперты из лаборатории взяли на исследование большую часть каната, а также петлю.
- Не казнись, Эллери. Я ведь так же, как и ты, не хотел верить во все эти улики, которые уж больно прямо указывали на Марко. И все же дело было ясно с самого начала. Вес было за то, что Марко - убийца: потерянная пуговица, след, удар слева. А теперь вот еще и самоубийство. Оно равносильно признанию вины… Ну что с тобой, Эллери. Почему у тебя такая кислая мина? Ты что, все еще не удовлетворен?
- Что ж, прямой вопрос - прямой и ответ. Нет, не удовлетворен.
- Почему же. Что тебя еще смущает?
- Многое. Почему Марко не оставил стол стоять так, как он был? Факт самоубийства вовсе не означает признания вины, хотя его можно толковать и таким образом. Он мог повеситься просто потому, что чересчур много выпил. Мы же видели, какой он был нервный и потерянный, временами даже начинал городить откровенную чушь. Он мог убить себя, даже будучи невиновным, из страха, что подозрения все равно падут на него.
Эллери помолчал и продолжил:
- Папа, мы должны также задать и вопрос: Cui bo-no? Кому все это выгодно? Кто выигрывает от смерти братьев Импортунато?
- Знаешь, что я тебе скажу? - взорвался инспектор. - Ты просто ищешь предлог, чтобы и дальше отлынивать от своей книги. Ну, ладно, пойдем и допросим Импортуну!
- Позволь, я буду задавать ему вопросы, папа.
Инспектор только пожал плечами.
Когда эксперты принялись за работу, он отослал Импортуну и Энниса в спальню Марко. Они застали секретаря прикорнувшим в кресле, а Импортуна застыл, как каменный истукан, в метре от кровати. Ее спинка закрывала одну его ногу, и потому Импортуна производил комичное впечатление - походил на аиста, поджавшего лапу. По мультимиллионеру было незаметно, что ему пришлось за сутки потерять двух родных братьев. Грубые черты его лида по-прежнему ничего не выражали. Оно казалось отлитым из бронзы.
- Почему вы не сядете, мистер Импортуна? - спросил Эллери.
Каким бы самообладанием ни отличался этот человек, все равно было трудно глядеть на него без сострадания.
- Мы выражаем вам соболезнование, мистер Импортуна.
Нино Импортуна никак не прореагировал на эти слова и спросил с еще большей твердостью в голосе:
- Что вам угодно?
Его темно-карие глаза враждебно глядели на Эллери. По выражению их и по интонации было ясно, что теперь между ними появилось что-то отдающее холодом и смертью, но именно оно и ликвидировало разделяющую их пропасть, крепко привязав друг к другу. Наверное, это появилось не только сейчас. "Может быть, я с самого начала был его противником?"
- Кто наследует вашему брату Джулио, мистер Им-портуна? И кто - Марко? Ведь оба они не были женаты.
- Никто.
- Как - никто?
- Концерн.
- Единственным владельцем которого теперь являетесь вы?
- Разумеется. Я - последний из братьев. Последний из всей семьи.
- Я думал Тибальдо - какой-то дальний родственник… Шестиюродиый брат…
- А… Это старая шутка Марко, в которую сам Тибальдо уже почти что поверил. Как-то после одного из визитов Марко в Италию, Марко сделал сестре Тибальдо ребенка. Это было уже несколько лет назад. Чтобы успокоить Тибальдо, Марко определил его к себе в слуги и в то же время много сделал для девочки. Этот пьяный болван вовсе нам не родня. А если вы хотите выяснить, кому выгодна смерть Джулио и Марко, мистер Квин, так ответ один - мне и больше никому.
Они некоторое время неотрывно смотрели друг на друга.
- Отец, - сказал Эллери, не отводя глаз, - в какое время умер Джулио по заключению доктора Праути?
- Около десяти часов. Плюс-минус полчаса.
- Мистер Импортуна, - вежливо осведомился Эллери. - Не могли бы вы нам сказать - разумеется, если не захотите воспользоваться своим правом не отвечать на вопросы - где вы были вчера вечером между половиной десятого и половиной одиннадцатого?
То, что Эллери не повышал голоса и говорил безукоризненно вежливо, в отличие от грубого тона Импортуны, дало ему заметное превосходство, которое миллионер сразу же ощутил. Поэтому он заговорил так же спокойно.
- Питер.
Эннис вскочил на ноги, разбуженный громкими голосами.
- Позвоните наверх и попросите миссис Импортуна сейчас же присоединиться к нам. Поскольку я вижу, куда клонится допрос, вы, господа, явно не будете против, если я приглашу сюда мою жену.
Все это было сказано с такой интонацией, с которой он мог бы поддерживать ничего не значащий разговор где-нибудь в клубе.
Не прошло и трех минут, а бледный как смерть Ти-бальдо объявил о приходе Вирджинии и удалился, слегка пошатываясь.
Вирджиния Уайт-Импортуна направилась прямо к своему мужу и встала рядом с ним.
Эллери, наблюдавший за ней, с интересом отметил, что она не взяла мужа под руку, не обняла-его и вообще даже не притронулась. Она встала рядом с ним прямо-таки по стойке смирно, как солдат в присутствии командира. Между ними чувствовалась невидимая стена. Она явно не испытывала желания прикоснуться к нему и не находила нужным, чтобы он прикасался к пей.
У нее были натуральные светлые волосы и умные глаза цвета фиалок, скандинавские скулы и маленький прямой нос. Эллери нашел ее просто обворожительной. В ее красоте чувствовалось что-то воздушное, неземное, почти поэтическое. Тем не менее он ощутил, что несмотря на кажущуюся хрупкость, она облачена в невидимый панцирь и постоянно готова отразить нападение. Да. Именно такую женщину только и можно было представить рядом с Импортуной. Она была с>дета в очень модное платье, сшитое нарочито просто и выгодно подчеркивавшее ее длинные ноги и стройную фигуру. Ростом она превосходила мужа, хотя тот был в туфлях на каблуках, а она нет. Это явно он запретил ей ходить на каблуках.
Эллери подумал, что ей, наверное, около двадцати пяти. Ее можно было принять за внучку Импортуны.
- Вирджиния, это инспектор Квин из главного управления полиции и его сын Эллери Квин. Мистер Квин - любитель криминалистики. Он заинтересовался нашими трудностями. Да, кстати, любовь моя, у меня еще не было случая сообщить тебе, что Марко покончил с собой.
- Марко?.. - еле слышно повторила она и больше нс произнесла ни слова. Жестокая новость, сообщенная мужем, явно потрясла ее, но она моментально взяла себя в руки. Только опустилась на стул, стоявший рядом. Им-портуна, казалось, гордился ее самообладанием. Он оделил ее полным любви и горечи взглядом.
- А сейчас, чтоб ты была в курсе дела, мистер Квин подозревает меня в убийстве. Он прямо спросил, где я был вчера вечером между половиной десятого и половиной одиннадцатого. Ты не могла бы сказать ему, где?
Вирджиния Импортуна тут же ответила:
- Мой муж и я вместе с четырьмя нашими гостями были в опере.
Голос ее, необыкновенно мелодичный, странно сочетался с ледяной сдержанностью. Эллери был просто очарован ею. Он слышал, что Импортуна боготворит свою жену, и теперь вполне понимал его. Вирджиния была достойной спутницей столь незаурядного человека.
- Мы были в нашей собственной ложе, мистер Квин, - пояснил Импортуна. - Слушали "Парсифаля". Вы, несомненно, будете шокированы, но я считаю "Парсифаля" ужасно скучным. Итальянскому крестьянину, который обожает Пуччини и Россини, вынести его необыкновенно трудно. Я никогда не был в восторге от Вагнера - в том числе и по идеологическим соображениям, несмотря на всю любовь Муссолини к Гитлеру. Но Вирджиния- почитательница Вагнера. Правда, любовь моя? А все потому, что она - истинная женщина. Я заслуживаю медали за храбрость, потому что выдержал все представление до конца. Или я не прав, любовь моя?
- Да, Нино.
- Итак, мистер Квин, в десять часов - именно это время вас интересует, не правда ли? - в десять часов, и не плюс-минус тридцать минут, а плюс-минус два часа мы пребывали вместе с миссис Импортуна в обществе четырех достойных особ. Не отлучаясь. Никто из нас не покидал ложи, кроме как в антрактах, и даже в это время мы держались вместе. Не так ли, Вирджиния?
- Да, Нино.
- Вы, наверное, хотите знать фамилии людей, которые были с нами? Извольте. Сенатор Генри Л. Фейстор с супругой, епископ Тамелти из Нью-Йорка и раввин Виикельман из синагоги на Парк-авеню. Надеюсь, раввин наслаждался "Парсифалем" в той же степени, что и епископ. У тебя тоже было такое впечатление, любовь моя? Ваш отец может перепроверить мое алиби у сенатора и у обоих духовных особ - и, конечно, не преминет сделать это, мистер Квин. Удовлетворены ответом?
- Да, - ответил Эллери.
- Хотите знать еще что-нибудь?
- Очень многое, мистер Импортуна, но у меня такое ощущение, что я трачу впустую ваше и свое время.
Коренастый крепыш-мультимиллионер только пожал плечами.
- А вы, инспектор Квин?
- Нет, сэр.
Однако при всей своей демонстративной вежливости Импортуна проявил настойчивость.
- Может быть, сейчас, когда здесь присутствует моя жена, вы зададите еще несколько вопросов ей, инспектор?
- Нет, - ответил Старик. - На сегодняшний вечер все вопросы закончены.
- Benone! Allora rivederla.
Он обернулся к жене и к Эннису, позвав их так, как зовут маленьких детей:
- Andiamo, andiamo! У нас сегодня еще есть работа по молочным предприятиям Среднего Запада, Питер. К тому же я не могу заставлять ждать вечно мистера Е., который уже поднялся наверх.
Оба Квина молча стояли и смотрели, как мимо них шествует чета Импортуна. Питер Эннис следовал за нею с опущенным взглядом. Последний из братьев вдруг остановился, а его жена пошла дальше, ничуть не замедлив темпа, и скоро скрылась из виду. Эннис чуть не налетел на внезапно остановившегося патрона.
- О, мистер Квин, мне как раз пришло в голову…
- Да-да? - откликнулся Эллери.
- Можно, я буду звать вас по имени?
Эллери улыбнулся.
- Так же, как, например, Питера?
Он увидел, что шея между светлыми волосами и воротничком Питера побагровела, и добавил:
- Это вовсе не шпилька в ваш адрес, мистер Эннис. Я просто пытался представить себе наглядно пример подобных отношений.
- Нокаут, мистер Квин! - Импортуна вернул Эллери улыбку. Зубы его были чересчур велики и приводили в некоторое замешательство. - Ищете, должно быть, для себя стоящее дело? Разумеется, на руководящем посту? У меня бы нашлась работа для человека с вашим интеллектом и темпераментом.
- Благодарю, мистер Импортуна, однако вынужден отказаться. Предпочитаю оставаться независимым.
- Ах, вот как. Ну что ж, очень жаль. Если измените свое решение, мистер Квин, вы знаете, где меня искать.
- Я вот все спраш-иваю себя… - проговорил Эллери, когда они возвращались домой в полицейской машине.
- О чем? - спросил инспектор Квин сквозь дрему.
- Спрашиваю себя - в связи с этим последним выпадом Импортуны - знаю ли я, где его искать? Я думаю - знает ли вообще кто-нибудь, включая его жену, где искать Нино Импортуну? И кто он таков? Сильный человек. Опасный человек! Раз уж мы заговорили о его жене - тебе ничего не бросилось в глаза в Питере Эннисе, отец?
- Чего это тебя болтает, как бревно в проруби? Раз уж мы заговорили о миссис Импортуна - потрясающая особа, правда? - то причем здесь Питер Эннис? И что в нем примечательного - тем более в ее присутствии? Он не обращал на нее ни малейшего внимания.
- Вот это-то и бросается в глаза! Нет, конечно, Эннис может быть вылеплен из другого теста, но я в это не верю. Просто не возьму в толк, как мужчина из плоти и крови, находясь в обществе столь обворожительной женщины, может не смотреть на нее постоянно и вообще не обращать на нее никакого внимания?
- Ну, над такими головоломками ты уж думай как-нибудь без меня. А я - пас. Дело об убийстве Джулио Импортунато для меня закончилось в тот момент, когда повесился Марко. И вот что, мальчик мой…
- Что, папа?
- Держись подальше от Импортуны. Послушай моего совета. Он тебе не по зубам. Ты на нем обожжешься… Что? Что ты сказал?
- Мистер Е., - пробормотал Эллери.
- Кто-кто?
- Мистер Е. Разве ты не слышал, что сказал Импортуна? Он не может заставлять ждать мистера Е. И я спрашиваю, кто, черт подери, такой этот мистер Е. А, пап?
Но инспектор уже спал.
Шестой месяц Июнь 1967
Плод вытягивается в длину.
Намечаются ресницы и брови.
Туловище быстро растет.