Они находились в "логове" Импортуны. Эннис, склонившийся над блокнотом, примостился на стуле рядом с флорентийским столом. Ему приходилось писать на коленях, да еще и придерживать рукой стопку деловых- бумаг, к его великому раздражению. Правда, у Энниса был свой кабинет в апартаментах, но Импортуне никогда нс приходила в голову мысль оборудовать ему постоянное место в "логове" для рабочих заседаний, которые регулярно проходили здесь уже на протяжении многих лет. Да, я действительно необычайно скромный личный секретарь, подумал Эннис, и привык довольствоваться малым во всем, включая тайную связь с женой шефа. Ну почему он не распорядился пробить хотя бы одну наружную стену и устроить большое окно, чтобы в "логове", наконец, было достаточно света? К тому же не повредил бы и новый вентилятор. Этот не справляется с постоянным сигарным дымом, даже, наверное, уже сам провонял им насквозь.
Ни одна из этих мыслей, однако, не отразилась у Энниса на лице. Он сидел и терпеливо ждал, застыв, как китайский болванчик.
Импортуна расхаживал по комнате из угла в угол. Энниса очень занимали складки на его лбу. Это были вовсе не те складки, которые появлялись, когда он хмурился, вызывая трепет управляющих и членов наблюдательных советов. Нет, эти складки выражали недовольство чем-то таким, что происходило внутри его самого.
Эннис неожиданно подумал - а может, это у него страх?
Может ли могущественный Импортуна чего-то бояться?
Ворчливый голос патрона вывел его из состояния раздумья.
- На чем мы остановились, Питер?
- На меморандуме относительно сбыта на фирме "Е.И.С." в Цюрихе. Правление должно удвоить усилия, чтобы как можно быстрее добиться позитивного баланса.
- Вот именно, - сказал Импортуна. - Еще будет записка для миссис Импортуна. "Любовь моя, распорядись, чтобы миссис Лонгвелл свернула в моем "логове" ковер на лето и отдала его в чистку и на хранение в магазин Бажабатьяна. Я еще два дня назад просил это сделать, но не сделано до сих пор". Подпишите, как обычно.
- "С огромной любовью - Нино", - произнес вслух то, что писал, Эннис. Затем поднял глаза от блокнота и спросил:
- Что-то не так, мистер Импортуна?
- Что вы имеете в виду?
Зрелище Нино, с равномерностью маятника расхаживающего из угла в угол, просто зачаровывало. Он делал девять шагов в одном направлении и девять - в обратном. Девять и девять, ни шагом больше. Интересно, он считал при этом шаги, или его одержимость девяткой, фанатично обожаемым числом, уже сделалась у него инстинктивной, бессознательной?
- Да так, ничего конкретного. Просто сегодня утром вы выглядите так, будто чем-то обеспокоены.
- А я и в самом деле обеспокоен. Рано утром, еще до вашего прихода, мне звонили из Европы. Лопнуло наше дело в Плоешти.
- Но я думал, что там все надежно!
- Так оно и было! Я просто в толк не возьму, что там могло случиться. Без всякого предупреждения, совершенно неожиданно - пуф! - и лопнуло! Что-то не сложилось в самый последний момент. Я уже задаю себе вопрос, не изменило ли мне мое счастье… Знаете, в какой день это произошло?
- Сегодня пятница.
- Девятого числа.
- О! - воскликнул Питер Эннис. - Да. Ну, вероятно, есть счастье и в несчастье. Помните, как говаривал ваш брат Джулио? Самые сладкие дела начинались кисло. Может, то, что дело в Плоешти лопнуло именно девятого числа - это знак вам, что вы вообще не должны были начинать его?
Лоб Импортуны разгладился. Немыслимо! Мужчина такого интеллекта - и столь невероятная приверженность суеверию!
- Вы так думаете, Питер?
- Кто знает, мистер Импортуна? Если вы верите в существование магического порядка более высокого ранга…
О, господи, ну сколько еще можно выносить всю эту несусветную чушь?
Они снова принялись за работу.
Девять шагов, которые с постоянством маятника отмерял Импортуна по кабинету, регулярно приводили его к стеллажу у боковой стены. Там он поворачивался на каблуке и делал девять шагов назад. Но порой, диктуя Эннису, он останавливался, задумывался, опирался левой рукой на полку стеллажа, воздевал четырехпалую правую, глядя куда-то вниз, на ковер. Во время одной из таких пауз Импортуна вдруг поднял глаза. Взор его остановился на книгах, стоявших на полке на высоте его глаз.
На лице его вдруг отразился ужас.
- Питер! - гневно возопил он.
Эннис испуганно поднял глаза.
- Да, сэр?
- Подите сюда!
Эннис вскочил.
- Что случилось?
- Я сказал - подите сюда!
- Что-то не так, мистер Импортуна?
- Вот эта полка… Эти книги…
Он был настолько разгневан, что лишился дара речи.
- Книги? А что с ними? Они вроде в полном порядке…
- Вот именно что не в порядке! Вот эти три - эта, эта и эта - перевернуты! Что, неправда разве? Нет! Точно перевернуты!
Эннис только пролепетал:
- Ну, если вы так говорите, мистер Импортуна…
- Нет, вы сами знаете, что я говорю правду! - продолжал гневаться громовержец. - Кто вас просил их трогать? Ведь это вы их перевернули, Питер! Отвечайте!
- Вроде бы что-то такое припоминаю… Погодите, мистер Импортуна, сейчас. Нет, названий я вспомнить не могу. Просто я увидел, что некоторые из книг стоят вверх ногами. И, само собой, поставил их правильно.
- Что значит - "само собой"? Вовсе не само собой! Для чего вы это сделали?
- Ну, потому что…
- Вы что, не помните, что я категорически запретил вам прикасаться к книгам на этой полке?
Эннис стал бледным, как мел.
- Мне очень жаль, мистер Импортуна, но я запамятовал. Или спутал полку. Во всяком случае, я всего лишь…
- Вы просто не можете понять, что натворили! - рявкнул Нино Импортуна, переворачивая книги на полке. - Ничего удивительного, что сорвалось дело в Плоешти! Отныне не трогайте здесь ничего из того, что я запретил! Ясно? Свяжите меня по прямому телефону с управлением!
Эннис подбежал к столу, схватил телефон и поднес Импортуне.
- Соедините меня с Грейбшейвом… Джон! Импортуна. Собирайте совещание. Сейчас же. И подготовьте все к радиосовещанию с нашими управляющими в Европе. Отыщите Слонима в Бухаресте… Да, я знаю, что дело в Плоешти лопнуло! Но теперь я знаю почему, и думаю, что все еще можно спасти. У меня есть новое предложение по гарантиям… Да. Я буду у вас ровно…
Он поглядел на часы и тотчас же широко улыбнулся.
- …Ровно через девять минут.
Он бросил трубку, и Эннис тут же принял у него аппарат.
- Машину, Питер!
- Я уже известил Мак-Кумбза. Он ждет вас с машиной у подъезда, мистер Импортуиа. Я могу что-нибудь сделать для вас за время вашего отсутствия?
- Нет. Остальные дела мы закончим завтра утром. Займитесь пока тем, что я велел вам записать. И скажите миссис Импортуна, что по поводу нынешнего вечера я позвоню ей позднее. Я не знаю, как долго буду занят с румынами.
Импортуна улыбнулся еще раз и дружелюбно ткнул Энниса в грудь.
- Сожалею, что накричал на вас, Питер. Но вы сами рассердили меня.
Казалось, он покидал "логово" в прекрасном расположении духа.
Эннис упал в кресло Импортуны. Руки его дрожали. Он стиснул подлокотники, чтобы унять эту дрожь. Грудь его побаливала - там, где ее коснулись сросшиеся пальцы Импортуны.
Две прохладные руки сзади закрыли ему глаза.
Эннис попытался их отвести.
- Вирджиния, я не слышал, как ты подошла. Он, наверное, еще здесь…
- Он уже уехал, милый, - ответила миссис Импортуна. - Горизонт чист. Я убедилась.
Она обошла кресло, села к нему на колени и обвила обнаженными руками его шею.
- Милая, а если Эдитта или Крамп…
- Я отослала Эдитту с поручением. Час как минимум ее не будет. А Крамп с миссис Лонгвелл в кладовой. Чистят столовое серебро к сегодняшнему вечеру.
- Может, сегодня ваша вечеринка еще и не состоится. Он поручил мне передать, что позвонит тебе позже. Он намерен скупить половину Румынии и в связи с этим, возможно, задержится. Ты уверена, что…
- Ну не будь таким трусишкой, - шепнула она ему на ухо. Никто не застанет нас за чем-то недостойным. А? Как ты думаешь?
Они обнялись как всегда страстно, прямо в кресле ее супруга.
- Знаешь что, Питер, - промурлыкала Вирджиния через какое-то время.
- Что, Вирджиния?
- Не могли бы мы заняться любовью прямо здесь?
- Здесь? Где здесь?
- На столе у Нино. Он так гордится им. Только потому, что он принадлежал Медичи. Держу пари, этот стол видывал сцены и почище!
Она, смеясь, покусывала его за ухо.
- Как ты думаешь, милый?
- Предложение просто фантастическое. Но дай мне минутку передохнуть, малыш. Я еще не вполне пришел в себя.
- О! - она выпрямилась и поглядела на него. - Что-то случилось?
- Перед тем как уйти, он чуть было не оторвал мне голову. И тебе ни за что не догадаться, по какой причине.
- Наверное, ты отказался поцеловать его папскую туфлю. Или отравленное кольцо.
- Я не шучу! Как-то уже давно он строжайше запретил мне трогать книги, которые стоят вон там, на полке. Даже прикасаться к ним. Черт, я совсем забыл об этом. Все это звучало как-то слишком несерьезно. Ну совершенно ничего особенного в них нет. Книги как книги. Вчера я зачем-то пришел сюда - Нино не было - и заметил, что некоторые из них перевернуты. Стоят вверх ногами, понимаешь? Ну, ты же знаешь, как я люблю порядок во всем. Я, не раздумывая, перевернул их в правильное положение. И даже не вспомнил при этом, что он запретил мне прикасаться к ним.
- И он заметил?
- Заметил ли он? Ха! Да он чуть ли не до потолка взвился! Можно было подумать, что я совершил государственное преступление. Он снова перевернул их и пригрозил спустить с меня шкуру, если я ослушаюсь еще раз. Я еле удержался, чтобы не заехать ему по физиономии. Вирджиния, мне с каждым днем все трудней выносить его. Я не знаю, сколько еще мне придется пресмыкаться перед ним, чтобы иметь возможность время от времени ловить твои взгляды.
- Бедный мой, любимый мой…
- Нет, ты подумай - специально для чего-то держит книги перевернутыми! Клянусь тебе, Вирджиния, он тронулся с тех пор, как Марко убил Джулио и повесился.
- Да. Интересно, что это еще за новости с книгами? - задумчиво проговорила Вирджиния. Она соскользнула с колен Питера и направилась к полке. Он последовал за ней.
- Это наверняка как-то связано с его проклятыми девятками, Питер.
- Как?
- Я не знаю. Но всегда, когда у него какие-то странности, причиной тому девятки. Вот эта полка?
- Эта.
Она наклонила голову и стала читать на корешках названия - снизу вверх. "Основание Византии"! Автор - некто Маклистер. В высшей степени захватывающее чтение… "Конец Помпеи", А. Сантини. Настоящий триллер… Третья - "Ку-клукс-клан - как он есть", И. И. Боу-регар.
- Завлекательно.
- Нет, Питер. С девятками эти книги, видимо, никак не связаны. Может, все дело в остальных книжках на полке? Хотя они и стоят как положено?
- Ты имеешь в виду "Высадку пилигримов", милая? Или бестселлер из бестселлеров - "Великая хартия вольностей в Раннимеде"? Несомненный хит сезона. А теперь- у тебя просто дух захватит, малыш. Держись за что-нибудь, чтоб не упасть - "Основание Римской империи"!
Питер Эннис засмеялся. Потом огляделся по сторонам, поднял на руки Вирджинию Уайт-Импортуна и понес ее на письменный стол Медичи.
Седьмой и восьмой месяцы Июль и август 1967 года
Процесс созревания продолжается Под кожей откладывается слой жира для защиты и питания плода на первой стадии после рождения.
Девятый месяц Родовые схватки
Кожа утрачивает красноту. Явственно становятся видны ногти на ручках и ножках. Деятельность желез внутренней секреции подготавливает плод к будущим изменениям. Первые ритмичные сокращения сигнализируют о начале родов. Ребенок собирается появиться на свет,
В этот день Нино был полон шарма, почти что обворожителен. Вирджиния чуть было не влюбилась в него. Нельзя было, впрочем, сказать, что ей стоило большого труда обуздать себя. Но тем не менее.
Было 9 сентября. Торжественная годовщина. Шестьдесят восьмой день рождения Нино и пятая годовщина их свадьбы, что было неизмеримо важнее. И для Вирджинии Уайт-Импортуна и для Питера Энниса. Срок, определенный в брачном контракте, истек. До этого дня Вирджиния не имела никаких прав на наследство. Теперь- поскольку она до сих пор состояла в браке с Им-портуной и жила с ним под одной крышей - она становилась его единственной наследницей.
Пентхауз еще никогда не видел такого наплыва гостей. Весь день сюда тянулись посетители с подарками и цветами: отец Вирджинии; управляющие предприятий Импортуны, расположенных в Нью-Йорке; приятели Им-портуны по клубам; послы и другие официальные лица из иностранных представительств при ООН, которые придерживались умной тактики и заручались лишний раз благосклонностью Импортуны; коллеги из финансового мира; политики, без которых никогда ничего не обходится; даже представители церкви. Курьеры приносили целые коробки поздравительных телеграмм и приветствий от деловых партнеров Импортуны по всей стране и за рубежом.
Особое впечатление на Вирджинию произвел тот факт, что Нино впервые со дня их свадьбы посвящал все время исключительно ей. Питер Эннис неоднократно докладывал, что звонит мистер Е. и срочно желает поговорить, на что получал от Нино шутливый ответ, что дела могут подождать до завтра, а сегодняшний день принадлежит исключительно его жене. Вирджиния с трудом верила своим ушам, так как знала, что мистер Е. имел беспрепятственный доступ к Импортуне и днем и ночью.
После обеда наплыв гостей пошел на убыль и к ужину прекратился. Супруги Импортуна остались одни. Этого момента Вирджиния опасалась с самого утра, несмотря на все приятные сюрпризы этого дня. Пятилетняя супружеская жизнь все же не закалила ее в достаточной мере.
К ее изумлению, Импортуна сказал:
- Знаешь, любовь моя, Питер все еще работает за письменным столом - как я ни хотел, не удалось и его освободить на этот день. Есть кое-какие срочные дела. Я чувствую себя немного виноватым перед ним. Ты не будешь против, если я приглашу его поужинать с нами?
- Конечно нет, Нино. Какой ты внимательный! - ответила Вирджиния, стараясь говорить безразличным томом. Да, нам с Питером пока удается водить его за нос, подумалось ей. Конечно, вечер будет нелегким, как всегда, когда они оставались втроем. Но, с другой стороны, было бы еще хуже остаться вдвоем с Нино.
- Разумеется, я не буду против. Раз это доставит тебе удовольствие.
- А тебе это не доставит удовольствия, Вирджиния?
Почему он спросил? Поразительное у него все же умение - вселять в нее постоянное чувство опасности! "Нет, нет. Ничего не должно случиться такого, сказала она себе. - Я слишком долго терпела и слишком много вынесла, чтобы потерять все сейчас, в самый миг победы".
Она пожала плечами.
- Делай, как знаешь.
- Тогда я приглашу его.
Питер дал ей знать знаком, известным только им двоим, что внезапное приглашение Нино и ему тоже не доставляет особого удовольствия. Тем не менее они втроем составили за столом светскую компанию. Цезарь, шеф-повар из Швейцарии, который специализировался на итальянской кухне, превзошел сам себя, приготовив самые любимые блюда Вирджинии. Столовое вино было безупречным, шампанское - изысканным. Питер произнес тост в честь дня рождения ее мужа и годовщины их свадьбы, что вызвало у нее тихое веселье, а потом привело в возбуждение, особенно когда она подумала о том, что ее еще ждет. Она ненавидела себя в этот момент за хроническое лицемерие. Однако многолетние упражнения в притворстве помогли ей сохранить деланное спокойствие.
Питер извлек на свет божий свои подарки. Ко дню рождения Импортуны он откопал на каком-то аукционе письмо Габриэля Д’Аннунцио к его возлюбленной Элеоноре Дузе. Письмо было вставлено в массивную рамку из сусального золота, украшено изображениями лаврового венка, из-за которого выглядывали сатиры, а кроме того было снабжено фотографиями этого поэта-воииа и самой актрисы. Письмо относилось к 1899 году. Импортуна прочитал его Вирджинии вслух, а потом перевел на достаточно корректный английский. Затем пояснил суть развитой Д’Аннунцио философии страсти - "Чувственные радости - единственное, что придает ценность жизни". Импортуна явно был рад подарку.
- Питер! Как вам это удалось - найти такое сокровище, да еще написанное в мой год рождения! Я тотчас же повешу его на стену в моем "логове".
Вирджиния тоже оценила, насколько умело был подобран подарок, но сочла, что он слишком рискованный для Питера, если принять во внимание смысл письма.
Ко дню свадьбы Питер преподнес им украшенную лебедями вазу венецианского стекла, середины девятнадцатого века. Вирджиния, как и Нино, очень любила венецианское стекло, и пентхауз был полон настоящими шедеврами из vetro di trina, вазами, среди которых та, что была подарена Питером, была относительно недавней. Коллекция Импортуны включала редкостные экземпляры, относящиеся к пятнадцатому столетию. Промышленник долго благодарил за подарок, Вирджиния присоединилась к нему, следя, чтобы ее изъявления благодарности соответствовали избранной ею линии - вести себя вежливо, доброжелательно, но - не более того.
Теперь очередь дошла до нее. Она долго обдумывала свой подарок и за несколько месяцев заказала его специальному агенту в Италии. Вирджиния хлопнула в ладоши - и Крамп, важный, как генерал, вкатил в столовую сервировочный столик. На нем стояло девять больших запечатанных флаконов из превосходного хрусталя. Каждый из них был украшен монограммой "Н.И." и наполнен бесцветной жидкостью.
- Как я всегда говорила, тебе трудно подобрать подарок, Нино, - улыбаясь, сказала Вирджиния. - Это - подарок человеку, у которого уже есть все. Прими мои пожелания счастья ко дню рождения и к годовщине свадьбы, любимый.
Ей удалось произнести это последнее слово с максимальной естественностью.
Импортуна с огромным любопытством принялся рассматривать флаконы. Вдруг его лицо просветлело.
- Irazie, sposa, - пробормотал он. - Ты вспомнила об этом. Я тронут. Irazie di nuovo.
- Но что же это? - спросил Питер. - По виду вроде вода.
Он, конечно, знал, что это. Они вместе обсуждали ее подарок.
- А это вода и есть, - ответила Вирджиния. - Во время нашего свадебного путешествия пять лет назад Нино повел меня на Пьяцца ди Спанья и показал мне колодец Бернини, вода которого обладает необычайными свойствами и необыкновенно вкусна. И в самом деле, пока мы стояли рядом с ним, к нему постоянно шли люди из квартала художников, который по соседству - Виа Маргутта и Виа дель Бабуино. Как вам нравится на-званьице? Павианская улица! Шли с кувшинами, с ведрами и наполняли их из колодца, который был сделан триста пятьдесят лет назад.