Конечно, деловая встреча и жесткие условия, которые мне предстояло озвучить, не сулили романтического продолжения. Но я почти всегда предчувствовал, какого рода отношения у меня сложатся с женщиной: мимолетные или долгие. На сей раз к моей радости примешивалась легкая тоска. Это означало, что все может обернуться серьезно, и мое природное свободолюбие заранее сопротивлялось гнету.
Протомившись в приемной минут сорок, я подумал, что шеф не одобрит дальнейшего ожидания. В конце концов, являясь представителем империи, я должен был заботиться о престиже. Храповицкого, Виктора и Васиного. Ответственность меня давила.
Слева от меня, на диване, ерзала и нервно теребила замок сумочки девушка лет двадцати с затравленным хорошеньким личиком. Она часто принималась украдкой плакать, промокая покрасневшие глаза мятым носовым платком. Потом она подкрашивалась и пудрилась. И снова плакала.
Кстати, секретарша в офисе сменилась. Вместо пышногрудой девицы теперь здесь восседала негостеприимная пожилая гражданка, которая бросала на меня такие уничижительные взгляды, словно я пришел наниматься на работу. Причем, на ее место. Разумеется, чаю мне не полагалось. Как возможному конкуренту. И вообще.
Наконец дверь открылась. Слезоточивая девушка торопливо вскочила. Я остался сидеть и закинул ногу на ногу. Мне не хотелось показывать Ирине своего нетерпения. Но вместо Хасановой в приемной появился Рукавишников. Он увидел меня и удивленно вскинул брови.
- А что, хозяйки еще нет? - недовольно осведомился он. - Мы с ней договаривались на половину седьмого.
- А мы - на шесть, - выразительно ответил я, показывая глазами на настенные часы.
Рукавишников покривился. Как все политики, к тому же выпивающие, он обладал болезненным самолюбием.
- Да-а, - укоризненно протянул он. - Федя себе такого не позволял. Не осмеливался!
Он не стал садиться, очевидно, чтобы не смешиваться с толпой посетителей, состоявшей из нас с девушкой. Вместо этого он остался стоять, скрестив на груди руки и хмурясь.
Следующие минут пять прошли в молчании. Рукавишников поглядывал то на меня, то на часы, то на пожилую секретаршу. Он начинал закипать.
- Занесло девочку! - пробормотал он, словно разговаривая вслух. - Всегда была неуправляемая, а сейчас совсем чувство меры потеряла.
Пожилая секретарша предупреждающе кашлянула, показывая, что приемная не место для подобных разговоров. Но Рукавишникова это только раззадорило.
- Нечего на меня кашлять! - сердито повысил он голос. - Я депутат губернской думы. Кандидат в мэры города. И я не потерплю подобного обращения. Так ей и передайте! - Он двинулся к выходу и чуть было не столкнулся с Ириной, которая, запыхавшись, влетела ему навстречу.
- Прошу извинить за опоздание, - довольно сухо произнесла она, ни к кому в отдельности не обращаясь. - У меня было неотложное дело.
С момента нашей последней встречи она успела кардинально поменять имидж. Сейчас на нас строго взирала очень красивая, но чрезвычайно занятая женщина, чье бесценное время мы собирались бессовестно похитить и потратить с присущей нам бездарностью.
Кстати, относительно характера ее неотложного дела я догадался сразу. Последние пару часов она, несомненно, провела в салоне красоты, что выдавали и тщательно уложенные волосы, и приглушенный макияж, недавно наложенный и менявший выражение ее лица.
Это означало, что она тоже не хотела демонстрировать мне свое нетерпение и в свою очередь сопротивлялась моему воображаемому гнету. Следовательно, все, что нам предстояло, было еще серьезнее, чем я думал.
Впрочем, себя она все-таки выдала. Новый образ деловой дамы, целиком погруженной в работу, плохо подходил к ее костюму. Или, вернее сказать, костюм его безнадежно губил. Он был нежно-розовым, с очень короткой юбкой. К тому же сидел на ней чуть мешковато, видимо, она купила его недавно. Может быть, сегодня. Юбка была затянута на тонкой талии узким ремешком и складками топорщилась по бокам. Сумочка тоже была розовой, в тон. А вот туфли она сменить не успела, они были черными, как в прошлый раз в клубе. Впрочем, при ее ногах это было неважно. Она могла бы явиться и босиком.
Она перехватила мой взгляд и на секунду смутилась. И как тогда в клубе, я обжегся ее смущением.
- Пройдемте, - пригласила она подчеркнуто официальным тоном.
Мы с Рукавишниковым переглянулись, не зная, кому адресовано приглашение.
- Да проходите же! - поторопила она и вошла первой. - Вместе и поговорим.
Не скрывая своего удивления, мы потянулись следом за ней в кабинет. Шествие замыкала нервная девушка.
- А ты подожди! - приказала ей Хасанова довольно резко. Та тут же испуганно опустилась на диван, сложив руки на коленях.
Хасанова уселась за рабочий стол, а мы с Рукавишниковым примостились напротив, на стульях. Я был горд равенством просителя. А он - нет.
Я заметил, что несуразные занавески из кабинета исчезли. Их заменили светлые жалюзи. Зато кальян остался на прежнем месте.
- Я слушаю вас, Иван Яковлевич, - с обдуманной любезностью обратилась она к Рукавишникову, положив руки на стол и сплетая окольцованные пальцы со свежим маникюром.
Он покосился на меня, видимо считая мое присутствие вовсе не обязательным. Я и сам так полагал, но начальнику, то есть ей, было виднее.
- А чаю хотя бы можно принести? - спросил он оскорбленно.
- Конечно, - с готовностью откликнулась она, делая вид, что не замечает его раздражения.
Она явно не желала оставаться с ним с глазу на глаз, и я догадывался, почему. Отказывать всегда проще при свидетеле. Рукавишников, конечно, тоже все понимал и выигрывал время, чтобы придумать, как выйти из сложной для него ситуации.
Секретарша принесла чай. Рукавишников отхлебнул, откашлялся и заговорил отрывисто и как бы свысока.
- Я не тревожил тебя после Фединой гибели. Откладывал. Хотя положение у меня не такое, чтобы терпеть. Сама понимаешь. - Он замолчал, но она не спешила ему помочь и продолжала выжидательно смотреть на него. Ему ничего не оставалось, как продолжить. - У нас с Федором были определенные договоренности. - Он все больше заводился. - Относительно выборов. Договоренности… э-э… финансового характера… - Он запнулся и опять с ненавистью посмотрел на меня.
Я взял со стола журнал мод, попавший сюда, видимо, после смены хозяина, и углубился в чтение. Хасанова по-прежнему молчала.
- Короче, нам нужно прийти к какому-то выводу! - неожиданно закончил Рукавишников, совсем рассвирепев.
- К какому выводу? - с вежливым любопытством улыбнулась она. Ее красивое лицо выражало доброжелательность и полное непонимание.
- Только давай, пожалуйста, без посторонних. С глазу на глаз! - твердо заявил Рукавишников.
Я сделал движение, собираясь подняться, но Хасанова протестующе подняла тонкую руку.
- Я, кажется, догадываюсь, о чем идет речь, Иван Яковлевич, - ответила она вкрадчиво. - Но я боюсь, я пока не готова к серьезному разговору. Я только начала вникать в дела Федора. И, к сожалению, они совсем не так хороши, как все думают. В любом случае, мне нужно время.
- Да я не могу ждать! - вспылил Рукавишников. - Ты осознаешь, что речь идет о выборах! О вы-бо-рах! - злобно повторил он по слогам. - Для меня промедление смерти подобно! Тут каждый день - решающий!
Она достала сигарету, прикурила от изящной золотой зажигалки и бросила зажигалку на стол. Та ударилась о пепельницу и звякнула.
- Иван Яковлевич. - Голос Ирины окреп. - У меня сейчас нет денег.
- Но Федор же мне обещал! - воскликнул он запальчиво.
- Я не Федор! - возразила она ласково, но жестко. - И не могу отвечать по его обязательствам. Поймите, я не отказываю, - добавила она, видя, что он вот-вот сорвется. - Просто, повторяю, мне нужно время, чтобы во всем разобраться.
Рукавишников встал. Лицо его сделалось багровым. Ноздри раздувались. Он отчаянным усилием удерживал себя в руках.
- Когда мне прийти?! - осведомился он напряженным голосом.
- Я сама вам позвоню, - ответила она с подчеркнутой доброжелательностью.
Он открыл рот, но ничего не сказал. Резко повернулся и вышел. В последнюю минуту он все-таки и хлопнул дверью.
3
Она задумчиво подняла на меня свои серо-зеленые глаза. До сих пор она избегала смотреть в мою сторону.
- Сколько, по вашему мнению, ему заплатить, чтобы он отвязался? - внезапно спросила она.
Вопрос был не очень корректным. Не только потому, что он подразумевал существование между нами особой доверительности, до которой было еще далеко. Но и потому, что давать ему денег она явно не собиралась. И спрашивала, лишь чтобы порисоваться зависимостью от нее важного человека. Это, пожалуй, было грубовато. Столь же грубовато, как заставлять меня битый час дожидаться в приемной.
Наши отношения еще не начались, а она уже спешила обозначить свое главенство, используя для этого не принадлежавшие ей средства. Она нравилась мне сама по себе, а не как наследница хасановских миллионов. С наследницей я мог лишь обсуждать сделку.
- За то, чтобы отвязался, платить вообще не стоит, - рассудительно заметил я. - Думаю, он больше не придет, слишком оскорбительно для него. В лучшем случае, позвонит. Если вы намерены помогать ему избраться мэром…
- Плевала я на политику! - перебила она, снова выдавая себя. Такой ответ ее не интересовал. Она ждала от меня чего-то иного. - Какое отношение политика имеет к моей жизни и моим проблемам? Знаете, что я бы сейчас с удовольствием сделала? Пообедала! Я вдруг что-то проголодалась. Вы не возражаете, если мы поговорим где-нибудь в другом месте?
Она все-таки решилась разрушить созданную ею же дистанцию. Я покорно поднялся. В приемной ее все еще дожидалась заплаканная девушка. Увидев выходящую Хасанову, она вскочила.
- Как?! Ты уже уезжаешь? - пролепетала она.
- Я не смогу тебя сегодня принять, - неприязненно отозвалась Хасанова. - У меня важные дела.
- Но я ждала тебя два часа!
- Я тебя не приглашала! - отрезала Хасанова, выходя из приемной в коридор. Я последовал за ней. Девушка кинулась следом и, забежав вперед, загородила ей дорогу.
- Ира! Нам нужно поговорить! - упрашивала девушка. - Ну, пожалуйста! Я умоляю тебя!
- Мы уже все сказали друг другу! - холодно и поспешно ответила Хасанова, пытаясь ее обойти. Она бросила на меня тревожный взгляд. Вероятно, ей не хотелось, чтобы я становился свидетелем ее объяснения с девушкой.
В отличие от нее, мое присутствие девушку не беспокоило. Ей было не до приличий.
- Ты не можешь так со мной поступать! - воскликнула она в отчаянии.
Ее тон заставил Хасанову остановиться.
- Почему? - вкрадчиво усмехнулась она, сразу забывая про осторожность. Ее глаза вспыхнули злыми зелеными огоньками. - Кто мне запретит?
- Это Федин ребенок! - сорвалась девушка. - Ты отлично это знаешь! Эту квартиру он купил для нас с ним! Он просто не успел оформить. Ты не имеешь права выгонять нас на улицу!
Она захлебнулась и заплакала, закрыв лицо руками. Хасанова следила за ней молча, с мрачным удовлетворением. С минуту были слышны только всхлипывания.
- Это подло! Подло! - твердила девушка, размазывая по щекам тушь и помаду. - Я сижу без денег, с грудным ребенком. Мне нечем его кормить! Ты хотела меня унизить? Ты это сделала! У меня молоко пропало! Ира! Остановись! Нельзя шагать по трупам! Зачем ты отнимаешь у нас последнее! Что мне делать?! Как мне жить? Я бы никогда с тобой так не поступила!
На секунду что-то дрогнуло в лице Хасановой. Мне показалось, что по нему пробежала тень жалости. Но тут же вновь все заслонила прежняя ожесточенная неприязнь.
- А ты думала обо мне?! - мстительно прошипела она. - Когда ты сталкивалась со мной и нагло улыбалась мне в лицо, тебя волновало то, что я чувствую? Или когда летала с ним за границу, а я сидела здесь, и надо мною смеялся весь город? А когда ты пришла ко мне
домой и в присутствии моего сына, нашего с Федором сына, устроила скандал, ты помнишь? Помнишь?! Тебя заботило то, что я пережила за эти два года?
- Ира, перестань! - взмолилась та, хватая ее за запястья. - Какое все это имеет значение сейчас?!
Хасанова отдернула руки и с трудом перевела дыхание.
- Я просила тебя только об одном! - продолжала она немного спокойнее. - Воздержаться от публичных выходок! Я приехала к тебе после смерти Федора, и ты мне поклялась! Ты, надеюсь, помнишь об этом? Я пообещала тебе оставить квартиру и дала тебе денег. А ты в ответ притащилась на митинг. Ты не постеснялась прийти на поминки! Ты даже заявилась к Силкину, чтобы просить его переоформить на тебя квартиру! Или ты думаешь, я этого не знаю!
Ее фарфоровое лицо пошло некрасивыми пятнами. Девушка уже рыдала в голос. Теперь Хасанова, как и ее бывшая соперница, не обращала на меня внимания. Как будто меня здесь вообще не было.
- Я даю тебе неделю, - отчеканила Хасанова. - Неделю на то, чтобы ты убралась из города в свою деревню. Или откуда ты там появилась? И запомни, это мое последнее слово!
Девушка наконец не выдержала. Ее прорвало.
- Шлюха! - крикнула она, обжигая ее ненавидящим взглядом. - Это ты его заказала! Ты!
И, не оборачиваясь, бросилась бежать по коридору.
Хасанова упрямо тряхнула головой и поджала губы. Открыв сумочку, она принялась лихорадочно рыться в поисках сигарет. Когда она прикуривала от золотой зажигалки, пальцы у нее дрожали.
Моя работа на живодерне имени Владимира Храповицкого вовсе не означает, что издевательство над животными входит в число моих любимых развлечений. Во время этой сцены я стоял чуть поодаль, изо всех сил изображая из себя слепоглухонемую статую.
Хасанова обернулась ко мне. На ее лице была нескрываемая досада. И вместе с тем, она как будто испытывала странное облегчение от того, что я узнал тайну, которой она стыдилась.
- Вы считаете, что я поступила неправильно! - с вызовом спросила она.
- Это не мое дело, - сдержанно отозвался я. - Я не обсуждаю ваших поступков.
- Я спрашиваю ваше мнение! - требовательно повторила она, не сводя с меня глаз.
- Предпочитаю оставить его при себе, - ответил я. Кажется, резче, чем хотел.
- Мне и так понятно! - раздраженно усмехнулась она. - Всегда легко быть добрым за чужой счет! - И, отвернувшись, двинулась к выходу.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
На улице она столь стремительно прошла к черному "Мерседесу", что охранник не успел распахнуть ей дверцу. Это был тот же смазливый парень, которого я видел в ночном клубе. Не глядя на него, она уселась на водительское место и кивком показала мне на пассажирское сиденье. Я повиновался.
- Всю охрану Федора я уволила! - сообщила она, трогаясь с места. Она говорила взвинченно, как будто споря со мной. - Видеть этих трусов не могу. Оставила своего Костю и водителя.
Машину она вела быстро и точно, несмотря на то что кипела от ярости и даже кусала губы. За нею еще двигался джип, который моя охрана, побуждаемая извечным профессиональным соперничеством, норовила обогнать.
У Хасановой зазвонил мобильный телефон.
- Да, Илья, - бросила она в трубку. - Конечно, можно! Мы сейчас едем во "Фламинго". Приезжай прямо туда.
Она отключила телефон.
- Собакин, - сердито объяснила она. - Не выношу этой его заискивающей манеры! Найдется ли свободная минутка, чтобы обсудить важную проблему? - передразнила она. - А если не найдется? Проблема перестанет быть важной? Не понимаю, как можно вести бизнес с таким характером!
В небольшом ресторане с белыми полукруглыми креслами и картинами на стенах она уверенно направилась к нише у окна. За ней почтительно семенил подскочивший администратор, худосочный парень в очках. На меня он никак не реагировал.
Стол, однако, был занят. За ним сидели двое пожилых солидных мужчин. Она остановилась и обернулась к администратору. В ее взгляде было холодное бешенство.
- Ирина Сергеевна, - виновато забормотал он. - Мы вас не ждали сегодня. Вы же не предупредили! Мы бы, конечно, оставили вам ваше любимое место. Но вы не волнуйтесь, мы найдем не хуже!
- Мне не нужно "не хуже", - сквозь зубы процедила она. - Мне надо здесь!
Мужчины за столом подняли на нас удивленные лица. Они даже перестали жевать.
- Ирина Сергеевна, - извивался администратор. - Прошу вас…
Не говоря ни слова, она схватила со стола мужчин бокал с пивом и вылила его на голову администратора. Желтые струйки побежали по очкам и щекам и закапали на белую рубашку. Пивная пена оседала на его редких волосах. Один из мужчин от неожиданности вскочил. Администратор только втянул голову в плечи и зажмурил глаза.
Хасанова с грохотом поставила бокал на место, отвернулась от униженного администратора, прошагала к другому столу и села, закинув ногу на ногу, вздернув подбородок. Я взял со стола меню и сделал вид, что углубился в его изучение. Так мы и просидели до появления Собакина.
2
Он вошел, как обычно, чистенький, опрятный и отутюженный. Напряженно-почтительной походкой, как будто на цыпочках, он приблизился к нашему столу.
- Прошу прощения, что потревожил, - начал он с озабоченным видом. - Я не знал, что ты не одна…
- Оставь ты свои ужимки! - бесцеремонно прервала она, взмахивая рукой. - Садись.
Собакин опустился на стул, и мы сделали заказ. Пока его готовили, мы обменялись несколькими дежурными фразами. Собакин сказал что-то про надвигающуюся жару. Она ответила, что собирается за границу. Слова она все еще произносила резко.
Ел Собакин, как и двигался, медленно и аккуратно. Салфетку он заткнул за ворот светлой рубашки. Тревожное выражение не сходило с его лица, даже когда он жевал. Однако без разрешения Хасановой начать разговор он не решался.
- Так что там случилось? - снисходительно осведомилась она.
Он торопливо отложил приборы в сторону и промокнул губы.
- Возможно, все это слухи, из-за которых не стоит беспокоиться, - с готовностью заговорил он. - Но я хотел предупредить. - Он покосился на меня и осекся.
- Как вы надоели мне со своими тайнами! - нетерпеливо вздохнула Хасанова, закатывая глаза. - Мне нечего скрывать!
- Как скажешь, - поспешно кивнул он. - Собственно, дело не мое… Тут ходят разные слухи… Ну, ты же знаешь, мы все зависим от автозавода. И у каждого там есть связи. Так вот, люди, с которыми я работаю, по секрету мне сообщили, что завод собирается предъявить претензии к фирмам Федора. На крупную сумму… - Он хотел еще что-то добавить, но смешался. - Вот, в общем-то, и все.
- Какие еще претензии?! - нахмурилась Хасанова. - Я ничего не знаю. Ерунда какая-то!
- Понимаешь, Федор платил большие взятки кое-кому в администрации завода, - принялся объяснять Собакин. - Поэтому автомобили отгружались ему в кредит, огромными партиями. Он их продавал и потом расплачивался с заводом. Так вот, деньги за последние партии не были возвращены.
- Странно! - недоверчиво произнесла она. - Я разговаривала с директорами наших фирм. Они, конечно, юлят, пытаются что-то скрыть… Не сомневаюсь, что все они воровали при Федоре и воруют сейчас с удвоенной энергией в расчете на мою некомпетентность. Но промолчать про такое?.. Это было бы слишком! А о какой сумме идет речь?