Тело лежало на постели, закрытое простыней, и напоминало глиняную модель, по которой должны отлить форму для скульптуры. Пришляк откинул простыню. Казалось, Зиганшин спал с открытым ртом. Глаза его были полуоткрыты. Под головой лежало полотенце с пятнами крови.
- От чего он умер? - спросил я.
- Он упал в ванной комнате, а по пути растерял все мозги. Разве не помнишь? - сказал Пришляк.
- С возрастом память ухудшается, - пожаловался я. - Расскажите мне, пожалуйста, подробности.
Пришляк закрыл тело простыней.
- Зиганшин попросил, чтобы его разбудили сегодня в половине восьмого утра, - он звонил дежурному где-то после двенадцати ночи. Утром, когда он не поднял трубку, дежурный послал горничную. Она заглянула в комнату, никого не увидела и послала уборщицу навести порядок в номере. Уборщица и обнаружила труп. Он лежал в ванной, одетый, галстук на шее был ослаблен и воротничок рубашки расстегнут…
Я представил себе Зиганшина таким, каким видел его последний раз, в том, что, очевидно, было его домашней одеждой.
- Значит, он упал и разбил голову, - заключил я.
- Да. У него был разбит затылок, а кафель забрызган кровью. Хотелось бы посмотреть, сумеет ли кто-нибудь та разбиться, просто упав на пол.
- В этом бренном мире все возможно, Анатолий, - грустно сказал я. - Как давно он умер?
- С точностью до минуты, конечно, не определишь. Он позвонил дежурному после того, как ты вышел из его номера. Телефонистка помнит, что звонок Зиганшина раздался, когда ты разговаривал с Усмановском.
- Ничего удивительного. Что-нибудь еще?
- После ужина у него был визитер - обнаружены початая бутылка и два стакана. Правда, на одном из стаканов отпечатки пальцев стерты. В пепельнице найдены окурки сигарет, недокуренная сигара и пепел.
- Когда здесь был посетитель?
- Около половины одиннадцатого, если верить дежурному.
- Он был один?
- Лифтер сказал, что его никто не сопровождал.
- И этим визитером был, конечно, я - ты же помнишь мою способность становиться невидимым.
В ответ Пришляк прорычал что-то нечленораздельное и, повернувшись, заметил, что его подчиненные уже закончили работу, он выпроводил их из номера и плотно закрыл дверь. Теперь он строго смотрел на меня, и взгляд его исключал какие бы то ни было фамильярности.
- А сейчас объясни мне кое-что.
- С удовольствием, - ответил я.
- Когда я утром явился к тебе в номер, ты даже не удивился, услышав имя Зиганшина.
- Я уже привык, что мне задают самые невероятные вопросы.
- Ты даже не спросил меня, кто это.
- Зачем? Я же читаю газеты.
- Ты знал и то, что он остановился в этой гостинице.
- Этого я не говорил. Но если и так, я не собирался падать в обморок от изумления. Здесь приятно останавливаться. Я сам частенько здесь останавливаюсь.
- И ты знал, что он курит сигары.
- Многие люди курят сигары. Я слышал, что среди новых русских это довольно распространенная привычка.
Капитан с трудом себя сдерживал.
- Ну и самое главное - ты знал, что Зиганшин мертв, еще до того, как я тебе об этом сказал.
- Об убийстве все же сказал мне ты, - заметил я. - Просто я знаю твою особую интонацию, когда ты собираешься сообщить об очередном убийстве с намерением послать меня на трое суток в СИЗО. Я так хорошо изучил ее за годы нашего знакомства!
Пришляк глубоко вздохнул:
- Ну а теперь слушай, что я думаю. А думаю, что ты уж очень много знаешь о происшедшем. Думаю, что ты опять угодил в историю…
- Скажи, друг Анатолий, этот диалог не напоминает тебе наши предыдущие разговоры в подобных же обстоятельствах? - поинтересовался я, выпустив колечко дыма в лицо капитану.
Тот нервно сглотнул:
- Да, черт возьми, напоминает. Но сейчас…
- Да, сейчас все иначе. Этот случай крупнее, значительнее. И на этот раз ты от меня, разумеется, не отстанешь. Человек убит, и не просто человек, но депутат, и, конечно, убийца ни кто иной, как я - вор-рецидивист, блатной авторитет по кличке Зуб. Все же кругом знают, что у меня эксклюзивная лицензия на отстрел депутатов…
- Ты только острить умеешь!
- Когда тебе задают дурацкие вопросы - это единственный способ от них отвязаться. Итак, Зиганшина кто-то убил, но зачем искать этого "кто-то", если козел отпушения оказался под рукой, почему же не объявить на весь белый свет, что дело раскрыто, не успев начаться?
- Когда стало известно об убийстве, я начал проверку всех постояльцев. Твоя дверь - рядом с дверью в его номер. Факт немаловажный!!
Глубоко затянувшись дымом, я с сожалением посмотрел на капитана. Потом поискал глазами стул и присел на ближайший.
- Анатолий, признаюсь, что я - полный дурак. Я и впрямь давно задумал убить Зиганшина на почве личной неприязни к его носу. Узнал, что он остановился в этой гостинице, узнал в каком именно номере, и заказал себе номер как можно ближе, чтобы после убийства с комфортом выспаться. У меня, конечно, не хватило сообразительности подняться к нему на лифте, сделать свое дело и убраться восвояси. Видимо, из уважения к тебе. Мне очень захотелось облегчить твою работу.
- Где ты был прошлой ночью?
- Я ужинал с одной девчушкой и рассматривал коллекцию ее гравюр. Вернулся примерно в то время, что назвал администратор. Я опять же был настолько глуп, что не позаботился об алиби. Потом расшиб Зиганшину голову вернулся к себе в номер и лег в постель, дожидаясь твоего появления. Я же знал, что ты меня легко найдешь. Чтобы не создавать тебе лишней работы, я даже зарегистрировался под своим собственным именем, хотя с поддельными паспортами у меня проблем никогда не было. Да, Толик, такой уж я по жизни болван! Вяжите братцы, такому кретину прямая дорожка в Кресты.
Пришляк хмуро взглянул на меня, он не сомневался - что-то здесь нечисто. Но что именно? В том-то и беда, что он никогда не мог понять, что именно было не так, его лишь мучило мрачное предчувствие, что, как и прежде, он окажется в круговерти непредсказуемых событий. Настроение Пришляка от этого не улучшилось.
- Нет, ты, пожалуй, даже слишком умен, - подозрительно сказал он. - Хочешь мне дважды продать один тот же товар.
- Я просто пытаюсь объяснить тебе, как именно будут звучать твои слова в суде.
Следователь провел рукой по волосам.
- Но ты хоть что-нибудь знаешь об этом убийстве? - спросил он почти умоляюще.
- Наконец-то, старик, ты ведешь себя разумно. Так и быть, открою тебе секрет. Я знал, что Зиганшин остановился здесь, более того, мне необходимо с ним переговорить. Правда, это было, так сказать, дополнительным делом к тем, из-за которых я и приехал сюда.
Пришляк дернулся, как будто в него вонзили иглу, в глазах его вспыхнули огоньки.
- Да ты просто дурачишь меня, - заорал он. - Опять ты подсовываешь мне старые байки!
- Слушай, прими седуксен, - посоветовал я. - У тебя, наверное, язва. Я хочу указать тебе верный след. Да, я пришел сюда, чтобы поговорить с Зиганшиным - но и только. Я не делал из этого никакого секрета. А тебе тогда и вообще ни до него, ни до меня дела не было. Так что тот, кто захотел отправить Зиганшина в лучший мир, сделал это совершенно беспрепятственно. Я же обдумал и предусмотрел все варианты, кроме убийства. Возможно, я и заслужил тюрягу, но лишь по приговору собственной совести. - Лицо мое оставалось серьезным. - Убить же Зиганшина было чрезвычайно легко. Вероятно, убийца пришел в гостиницу вместе с ним. Но поднялись они разными лифтами. В вестибюле, под тем или иным предлогом, он задерживается на несколько минут, потом поднимается, заходит в номер, болтает, ждет, пока Зиганшин зайдет в ванную, и убивает его. Затем он дожидается меня, убеждается, что я остаюсь на ночь, звонит дежурному и от имени Зиганшина просит разбудить утром. Все считают, что Зиганшин жив, а когда милиция узнает утром, что он убит, а я поблизости - вывод напрашивается сам собой. Идея просто замечательная! Убийца предугадал ход твоих мыслей, Анатолий!
Я произнес все это очень легко и спокойно, но взгляд мой оставался отрешенным - я словно облекал в слова те мысли, которые уже давно созрели в подсознании. А думал я о вещах самых разных: о том, что, вероятно, именно от этой ловушки меня хотела уберечь Лариса Бурциевич, и о том, что даже дурацкое падение на кровать не лишало привлекательности ее совершенное тело, и о том, что в один прекрасный день я наконец постараюсь быть разумным.
Пришляк был по-прежнему мрачен.
- Звучит неплохо, но это всего лишь слова…
- Думаю, найдутся и факты, подтверждающие мою правоту, хотя бы частично, - сказал я. - Если дежурному звонил Зиганшин, на телефонной трубке должны остаться отпечатки его пальцев. Если только их не стерли. Но убийца вряд ли стал бы обтирать телефон - если только сам им не воспользовался. Кстати, ты случайно не опередил меня?
- Я подумал о такой возможности, - уклончиво ответил детектив. - Но все же кто убил Зиганшина?
- Вероятно, какой-нибудь раздраженный пенсионер, выражающий свой протест против бешеных цен на лекарства.
Терпение капитана Пришляка лопнуло.
- Если ты развлекаешься, то и я пойду посмеюсь. На чьих-нибудь похоронах, например. Зиганшин был высокопоставленным чиновником. Вся Москва, включая президента, будет стоять на ушах. Они не отстанут и от меня, пока я не достану убийцу хоть из-под земли. Но если ты не знаешь ничего, тогда убирайся отсюда вон.
- Будь ты повежливее. Толь, я свел бы тебя с нужными людьми. Но сначала я должен позвонить.
- Валяй.
Я подошел к телефону. У меня не было и тени сомне-, ния, что Пришляк внимательно следил за мной и был в курсе всех моих звонков, включая и разговоры с Сысоевым.
Через несколько минут мне ответил бодрый голос Сысоева.
- Ночной Зуб-Клуб, - бодро сказал я. - Как ваши дела?.. Да, у меня тоже. Я уже давно не звонил в Усмановск, надеюсь, никаких плохих новостей?.. Хорошо. Ничего не слышно о Пирчюписе? Хм-м… Да, с этим ублюдком придется повозиться. Да, я так и думал, что за ним ничего нет, иначе от него не было бы и пользы. Я хотел узнать вот что. Вам случайно не звонил такой очень важный товарищ по фамилии Зиганшин, и не пытался ли он выяснить подробности вашего вчерашнего пикника в Усмановске? Звонил, говорите? Забавно… Почему именно забавно, пока не скажу. Сейчас я передаю трубку следователю капитану Пришляку - красе и гордости питерского сыска. Этот мастер по раскрытию таинственных происшествий зачем-то хочет отправить меня в СИЗО. Скажите ему все, что вы о нем думаете.
Передав трубку Пришляку, я лениво отошел к окну, покуривая сигарету, наблюдая за колечками сизого дыма и размышляя о сомнительной награде за сложный и извилистый путь к истине.
21
Что именно скажет Сысоев следователю, меня уже мало волновало. Наверное, поведает обо всем в подробностях - по крайней мере, о тех, которые знал. Однако Сысоев не знал о связующей нити, которая тянулась от Ларисы к ее папе Роберту и Владимиру Миркину. Сам же я был почти уверен, что последний и есть убийца Зиганшина. Я не мог себе представить исполнителя со стороны, сам старик Бурциевич вряд ли взял бы грех на душу. Если между Пирчюписом и Миркиным существует связь, у Сысоева, вероятно, есть какие-то свои доказательства. Но, судя по всему, такими доказательствами он не располагал.
Следовательно, скорее всего Пирчюпис работал на заграницу. Но это уже отдельная история.
Мне и раньше приходилось сталкиваться с подобными бутафорскими драконами из ТЮЗовского реквизита. Однако на этот раз я испытывал какую-то головокружительную убежденность, что моя будущая добыча значительно опаснее, чем любое из встреченных прежде банальных пугал.
Я и самому себе не смог бы объяснить, почему никому не рассказываю о подозрениях, связанных с "Фармбиопромом". Я предполагал, конечно, что поступок мой не найдет оправдания у законников, однако, как всегда, пренебрегал подобными тонкостями. Это грозило непоправимым возвратом к моим прежним привычкам, выходившим за рамки закона, и могло помешать мне с блеском исполнить ту новую роль, которая выпала благодаря знакомству с Вероникой. В любом случае причина, по которой я никому не доверял свою тайну, крылась не в красивых ногах девушки. Я прекрасно понимал, насколько уязвимы и неосновательны мои доказательства. Они прозвучат еще более смешно, чем те обвинения, которые попытался выдвинуть против меня капитан Пришляк. Понимал я и то, что не существует законного оружия, которое пробило бы броню такого законопослушного человека, как Роберт Бурциевич, занимающего к тому же столь важное положение., Да, я бросил вызов Ларисе, но боялся, что мой призрачный меч будет поглощен законодательным болотом еще до того, как я сумею нанести удар. Я старался обо всем этом думать как можно меньше…
К тому моменту, когда Пришляк закончил разговор, он был спокоен и невозмутим, как всегда. Видно, общение с Сысоевым стоило ему немалых усилий - на лбу у него даже выступила испарина. Он склонился над записной книжкой, изучая только что сделанные записи. Манера его обращения тоже слегка изменилась.
- Единственное, чего никто еще не знает, - замети он, прокашливаясь, - зачем ты вообще притащился в Питер.
- Чтобы собрать компромат на некоторых типов, - искренне признался я. - Девушка не входила в мои планы, она появилась неожиданно.
Пришляк никак не отреагировал на это. Я почувствовал, что следователю стало легче на душе.
- Зачем тебе понадобилось увидеть Зиганшина? - спросил он.
- Я прочел его досье, не обнаружил в нем ничего предосудительного и решил отправиться прямо к нему в берлогу - просто поговорить. Сначала разговор не клеился, но в конце концов я произвел на него должное впечатление, и покойник решил даже проверить мою информацию. К несчастью для себя, как выяснилось. Как и я, он оказался не слишком умен. То есть недостаточно умен для того, чтобы держать язык за зубами.
- А ты знаешь, кто именно заткнул ему рот?
- Чего бы я ни знал, улик у меня нет, - ответил я искренне, как только мог. Пришляк закрыл записную книжку и отложил ее в сторону. Мне стало его даже жаль.
- Ладно, - строго произнес следователь, - ты, кажется, собирался куда-то идти…
- Время для завтрака уже позднее, тогда, может быть, пообедаем?
- Я должен еще представить отчет в прокуратуру.
- Тогда пообедаем в следующий раз.
- Надеюсь, такой случай не представится в ближайшие пятьдесят лет.
- Дела обстоят неважно, Анатолий Аркадьевич, я тебе сочувствую, - сказал я искренне. - Расследование обещает быть сложным, тем более что в нем замешаны и ФСБ, и милиция другой области. Но компетентные органы на то и компетентные, чтобы заниматься подобными делами.
Вернувшись к себе в номер, я надел галстук, пиджак, прихватил недопитую бутылку и направился к лифту. По дороге, как и следовало ожидать, меня перехватил какой-то начинающий борзописец.
- Вы позволите задать вам вопрос?
- Спрашивайте меня о чем угодно… - Я сыграл в заядлого либерала. - Я просто ходячая служба информации.
- Вы жили на одном этаже с покойным. Вам что-нибудь известно о его гибели?
- Разгадка тайны кроется, - сообщил я и аккуратно переложил бутылку в другую руку, - в пробе слюны того верблюда, который сжевал содержимое матраца Зиганшина. Ну а если уж вы хотите знать всю правду до конца, - добавил я без всякого выражения, - у сотрудников контрразведки существует версия, согласно которой инопланетяне отравили их обоих.
Администратор отеля, сама любезность, поднял мне настроение, вызвав лифт и отогнав от меня навязчивых журналистов.
Я совершенно хладнокровно оплатил счет за пребывание в гостинице. И даже изъявил желание вновь воспользоваться услугами "Невского Паласа": в конце концов, не вина администрации, если кто-то из клиентов позволяет себя убивать. Затем вышел из парадного подъезда гостиницы, оставив свою репутацию незапятнанной, и не встретив ни малейшего возражения со стороны сыщиков, которые, как пчелы в улье, жужжали в вестибюле.
Направляясь к Московскому вокзалу, я зашел в парикмахерскую и побрился, затем муки голода привели меня в бар. Там я учинил расправу над безобидными моллюсками, но по окончании трапезы почувствовал себя неспокойно и решил отделаться от некоторых личностей, следовавших за мной подобно тени. Сначала я проехал на метро, сделал несколько загадочных пробежек через "Гостиный Двор", потом заглянул в угловую аптеку и вышел через черный ход. Наконец я вернулся на вокзал через тоннель, будучи совершенно уверенным, что теперь хвоста за мной нет. Поезд на Усмановск уходил через пять минут. Перед тем как сесть в него, я купил газету и, заняв свое место, погрузился в чтение.
Газетенка называлась "Ультра+", но, пожалуй, это слово подходило лишь к размеру шрифта, которым был набран заголовок на первой странице: "УБИТ ЕЩЕ ОДИН ДЕПУТАТ". Любопытно была изложена и. история убийства. Городской обозреватель постарался, и материал пестрел сочетаниями типа "таинственные обстоятельства", "под подозрением находятся", но фактов бедолаге явно не хватало. Заранее подготовленный некролог на Зиганшина предварял репортаж, придавая ему благородное звучание. Я просмотрел чеченские сводки, милицейские сводки, курсы валют, результаты поединков футбольных команд и отложил газету. Интересно, какую историю преподнесет журналистам следователь Пришляк, когда те загонят его в угол. Догадался ли Сысоев сообщить Пришляку о связи убийства Папазяна и похищения Табакова с убийством Зиганшина? Имеет ли смысл подсказывать ему эту идею? Наверное, нет. Реальной потребности в этом не было, если только не стремиться к максимальной огласке. Но Пришляк не являл собой тот тип следователя, которого устраивала бы такая огласка.
Я вновь взял газету и тщательно изучил вторую полосу, на которой публиковалась вся история, дабы обнаружить хоть какое-то упоминание о Папазяне или Табакове. Но ничего не нашел. В этом была очевидная заслуга Бескудникова и Сысоева. Правда, оставалось неизвестным, как долго сумеют они удерживать оба события в тайне.
Я пришел к выводу, что это, пожалуй, уже не имело большого значения. Возможно, на какое-то время мерзавцы и были сбиты со следа. Но если они обладают тем могуществом, которое им приписываю я, они обязательно окажутся в Усмановске - просто наудачу. Я облегчил себе поездку в Питер, выиграв несколько часов у противника, теперь возвращаюсь к Веронике. Противник мог ее обнаружить в Усмановске, но я предвидел это и помешаю им. Я вновь и вновь продумал сложившуюся ситуацию и проиграл возможные варианты.
Теперь-то уж противник знает, что земля горит у него под ногами. История с Пирчюписом, должно быть, их напугала. Наверняка их беспокойство усилилось, когда они узнали от Ларисы, что я остановился в "Невском Паласе", там же, где Зиганшин. Сомнения их окончательно развеялись после беседы с Зиганщиным. Судьба того была предрешена. Они надеялись вырваться из паутины, бросив подозрение на меня, и обстоятельства убийства способствовали тому. Очень скоро они узнают, что милиция, допросив, отпустила меня, и поймут: опять что-то не сработало. Времени у них в запасе почти не осталось.
Вновь я попытался связать невидимые нити. Что именно я сказал милиции? Что именно я знаю? Такие вопросы встанут перед моим противником.
Верный ответ на второй вопрос поставил бы меня в опасное положение. Немаловажно и то, каким образом представила наше ночное рандеву Лариса. Об этом можно лишь гадать. Слишком от многого зависел ее рассказ.