Быстро обернувшись на голос, Панков успел разглядеть высокого вихрастого парня, лицо которого показалось чем-то знакомым. Что за чушь? Откуда здесь может оказаться знакомый ему человек? Тот попытался сразу спрятаться за спины, но Сергей не терял его из виду и осторожно передвинулся к нему ближе…
Призыв парня послужил своеобразным сигналом к действию: к Василию стала двигаться кучка разгоряченных мужиков и баб…
Сергей уже хотел вмешаться, но тут заметил несколько красноармейцев с красными повязками. Они медленно шагали по рынку. Патруль! Панков быстро направился к нему…
Василий, почувствовав, что разгоряченная кучка просто так не остановится, выхватил маузер… Выстрел оказался неожиданным, громким, как из пушки… Впрочем, и пушечный выстрел не произвел бы большего эффекта: все крики и гомон мгновенно оборвались, и на рынке воцарилась такая звенящая тишина, какая бывает только в безветренную морозную ночь. И только тихое хрумканье соломой, производимое невозмутимыми лошадьми, слегка нарушало эту тишину…
Продолжалось это недолго: вдруг раздался истошный женский крик, напугавший окружающих не меньше выстрела:
- А-а-а!.. Убивают!..
И мгновенно толпа, охваченная ужасом, рассыпалась, словно кучка песка, сдутая сильным ветром. В считанные секунды площадка вокруг телеги с ширмой оказалась пустой, будто объявили о том, что она заминирована. Перед телегой стоял взъерошенный Василий и держал в одной руке маузер, а другой крепко сжимал руку старика балаганщика… К своему удивлению, он не увидел рядом Панкова и вздохнул с облегчением, заметив красноармейский патруль, направляющийся в его сторону.
- …Та-а-к! - язвительно протянул комиссар, внимательно выслушав красочный и подробный рассказ Василия. - Молодцы, нечего сказать… Отличились! - Покачав головой, продолжил: - Деда-артиста арестовали, а бандитов, настоящих бандитов, упустили… А я нисколько не сомневаюсь, что там находились люди из банды батьки Грома! Эх вы, горе-чекисты!.. Послушай, - встрепенулся он вдруг, - а почему ты вернулся один? А где же Панков? Вы же вместе должны были быть на рынке! А если бы не поспели вовремя красноармейцы? Тоща что? Где же он?
- Не знаю, товарищ комиссар, - пожал плечами Василий. - Все время был рядом, а потом куда-то исчез…
…Когда страсти вокруг Василия начали накаляться, Сергей бросился к красноармейскому патрулю.
- Кто старший? - тихо спросил он и незаметно показал мандат.
- Я старший! - так же тихо ответил пожилой мужчина.
- Там, - он махнул в сторону кукольного балагана, беспорядок намечается: помогите задержать балаганщика и проводите до губчека…
- Ясно, товарищ, не сумлевайтесь, - ответил старший и скомандовал: - За мной, ребята!
В этот момент раздался выстрел, и Сергей, не зная, кто стрелял, побежал назад, ругая себя за то, что так опрометчиво оставил Василия одного. Пробравшись Сквозь окаменевшую от испуга толпу, он с огромным облегчением увидел невредимого Василия с маузером в руке. Успокоившись, Панков быстро разыскал в толпе "вихрастого" и стал двигаться к нему, но в этот момент вопль обезумевшей женщины всколыхнул толпу, и все начали разбегаться в разные стороны. Махнув рукой на осторожность, Сергей пробрался к "вихрастому" совсем близко, но тот, увидев приближающихся красноармейцев, невозмутимо, но быстро направился к выходу, как человек, вспомнивший о чем-то неотложном. С большим трудом Сергею удавалось поспевать за ним и не терять из виду. Несколько раз его подопечный незаметно бросал цепкие взгляды по сторонам… Видно, Сергей не ошибся и этот "вихрастей" именно тот, ради которого они околачивались на рынке. Ишь, конспиратор, как зыркает по сторонам! Значит, не хочется встречаться с органами власти. Хитрая бестия! Но и он, Сергей, тоже не лыком шит! С безразличным видом Сергей шагал по рынку, даже не глядя в сторону "вихрастого", лишь интуитивно ощущая его близость. Здесь-то наблюдать просто, людей много, и запомнить каждого, кто идет за тобой следом, невозможно, а вне рынка… Придемся малость отстать, на улице малолюдно, может заметить. Как жаль, что нет рядом толкового напарника: передал бы его по цепочке и… Вихрастый незнакомец, вероятно почувствовав неладное, а может, просто из профилактических соображений, неожиданно свернул в арку большого четырехэтажного дома. Боясь упустить, Панков решил срезать расстояние и свернул раньше, не доходя до дома с аркой, но уперся в тупик. Бегом вернувшись назад, он подбежал к арке и осторожно выглянул. Стукнув с досады по стене дома, Серий покачал головой: арка была сквозной и соединялась с другой улицей. Выскочив на нее, взглянул налево, направо, но "вихрастый" исчез. Тяжело вздохнув, он едва не бегом вернулся на рынок: там все успокоилось, шла обычная торговля, а кукольный балаган увезли. Для очистки совести Панков несколько раз прошелся по рынку, но никого из тех, что более всех кричал во время стычки, не заметил и решил вернуться в губчека…
Сергей подошел к кабинету Семенчука в тот момент, когда Василий со смущением в голосе отвечал:
- Не знаю, товарищ комиссар… Все время был рядом, а потом куда-то исчез…
- Не испугался же он, на самом-то деле?! - воскликнул неуверенно комиссар.
- Конечно, не испугался, товарищ Семенчук! - усмехнулся Сергей, ввалившийся, по-другому и не скажешь, в кабинет.
Тяжело дыша, он вытирал со лба пот. Взглянув на Василия, спросил:
- Ну, как, все рассказал? Подробно?
- Вроде подробно. - Василий смущенно пожал плечами.
- Вроде - в огороде! - Сергей нахмурился. - Надо тебе было этого старика хватать… Я и так и сяк, а ты словно слепой: ничего не видишь вокруг! Эх… - Он рубанул рукой воздух и повернулся к Федору: - Я там одного парня выглядел…
- Какого парня? - не понял комиссар.
- Да он толпу подстрекал на Василия… Когда заваруха началась, я, чтобы не раскрываться раньше времени, патруль на помощь Василю послал… А тот горлопан, увидав красноармейцев, мотать давай оттуда, я - за ним…
- Для чего? - снова спросил Федор.
- Чтобы узнать: где живет, с кем встречается… Короче говоря, связи установить. - Он снова вздохнул.
- Вот видишь?! - воскликнул Семенчук. - Учись, как правильно должен действовать настоящий чекист! Хладнокровным нужно быть, а не пороть горячку! - Торопливыми и назидательными словами Федор хотел скрыть свое неловкое чувство подозрения о трусости москвича. - И что же дальше, установил?
- Упустил я его, гада! - Панков огорченно махнул рукой. - Город-то плохо знаю, хотел угол срезать, а там - тупик!
- Конечно, лучше было бы, чтобы противник твой оказывался в тупике, а не ты! - поспешно резюмировал комиссар, радуясь возможности подытожить неловкую ситуацию, в которую попал каждый из них. - Ты запомнил его?
- Еще бы! Я этого "вихрастого" и спросонок не спутаю! - со злостью бросил Сергей, все еще не смирившийся с тем, что упустил явного врага. Неожиданно стукнул себя по лбу: - Фу, только сейчас дошло до меня! Все время вертелась в голове одна мысль: кого этот парень мне напоминает? Да он же на меня похож, и даже очень!..
- Вот как? Это уже кое-что… И на том спасибо. - Комиссар задумчиво потер подбородок. - Ай да старичок - артисточок! А и в самом деле - артист!.. Ты вот что, Василь, возьми-ка Говорова и Семенова. - Федор сел и что-то набросал на бланке. - Вот мандат, ступайте на квартиру балаганщика и произведите обыск… Как можно тщательнее! Все, действуй!..
С грустью кивнув, Василий вышел из кабинета.
- Старика сейчас, когда у нас нет никаких улик, кроме частушки, допрашивать бесполезно: запрется, что тогда… Пусть помается ночку, поймет, что с ним никто шутки шутить не собирается, а утром и займемся с ним… - Комиссар решительно опустил руку на стол, словно поставив на этом точку. - А тебе, Сергей, особое задание: тут ответы пришли на мои запросы по различным гражданам. - Он вытащил из стола толстый пакет и протянул Панкову. - Так ты просмотри их внимательно, свежим взглядом, и отметь все, что покажется интересным: потом вместе подумаем, помаракуем… Вопросы есть?
- Пока нет! - усмехнулся Сергей и вышел из кабинета…
7
До позднего вечера Сергей занимался бумагами Семенчука. Сначала он даже был обижен на комиссара: нашел чем занять чекиста - бумажками, но постепенно втянулся, и не без интереса. Среди ответов было много таких, что не требовали сиюминутного вмешательства, но встречались и довольно важные: они откладывались отдельно. Перелопатив добрую половину, Сергей сладко потянулся, встал из-за стола и начал ходить из угла в угол, разминая затекшие мышцы. Поймал себя на том, что думает о случае на рынке. Двойственное чувство испытывал он к старику балаганщику: с одной стороны, это, конечно, пустышка, незначительная фигура, и очень жаль, что Василий поторопился с его арестом. Наивные стишки-агитки - вряд ли настоящий враг будет наносит булавочные уколы, но, с другой стороны… Сергей вдруг вспомнил, как старик картинно просил помощи у толпы, а потом сразу притих, словно по приказу! Господи! Ну, конечно, по приказу! Сейчас, когда можно было спокойно все взвесить, а главное вспомнить, Панков отчетливо "увидел", как старик переглянулся с "вихрастым"! Выкрикивая в толпу, старик хотел предупредить об опасности тех, кто, возможно, шел на встречу с ним. Может быть, "вихрастый" был не один? Стоп! Балаганщик великолепно знал, что за эти стишки ему ничего не будет! Почему? Да потому, что эти контрреволюционные вирши выкрикивала кукла-кулак! И как же Василий не понял это? Василий… А сам-то понял? Вот то-то и оно! Спокойно! Значит, можно предположить, что старик, увидав чекиста Василия в толпе, решил вызвать огонь на себя? Но это же чушь! Василий мог и не среагировать на эти вирши! Да, но тогда кукольник мог придумать что-нибудь еще… И как он мог упустить этого "вихрастого"?! Может быть, его нужно было арестовать? И чего бы они этим добились? Может, тот вообще ни при чем… Э-э, друг, похоже, решил оправдать себя, товарищ Панков… Сергей усмехнулся и задумчиво покачал головой. Досадует на Василия, а сам…
В Чека Сергея Панкова направили прямо из университета, с третьего курса, и сначала он переживал, что пришлось бросить учебу, правда, не показывал этого. Он попал в группу, которую возглавлял Юрий Арсентьевич Добровольский. Профессиональный революционер, Добровольский несколько лет провел на царской каторге, где вконец загубил свое здоровье. Нередко на него нападал такой кашель, что белый платочек окрашивался алой кровью. А когда ему предлагали подлечиться в санатории, отмахивался:
- Это пустяки! Не время пока здоровьем и отдыхом заниматься: сволочи всякой много! Вот станет поменьше, тогда, пожалуйста, отправляйте отдыхать, лечиться…
Несмотря на свою обязательную корректность и подчеркнутую вежливость, был строг и не прощал ни одной, даже самой маленькой, ошибки, стараясь разбирать их всей группой.
- Дурак учится на своих ошибках, а умный - на чужих! - не переставал повторять он.
Не миновал такого разбора и Сергей. И сейчас, когда он вспоминал ту "баню" в тесном кабинете Добровольского, начинали гореть уши, а лицо заливалось краской стыда. А все дело было в горячности: однажды их группа получила установку - задержать Алексея Михеева, по кличке "Пахан", известного в Марьиной роще короля домушников. Всерьез за него взялись после того, как на нем появились мокрые дела: он расправился с дворником и с хозяевами ограбленной квартиры. Группа располагала его описанием и фотографией подружки Юлии Гиацинтовой, по кличке "Бахча", возникшей, вероятно, из-за южного происхождения. Фотография Гиацинтовой оказалась у них случайно: брали одну малину, но нескольким членам преступной шайки удалось избежать ареста. Среди них, как выяснилось позднее, был и Михеев. Во время обыска нашли кроме краденых вещей и пиджак, который принадлежал ему. Именно эта фотография и позволила все выяснить: на ней красовалась надпись с посвящением.
Все места возможного появления Михеева-Пахана - несколько адресов его знакомых, рестораны, которые он любил посещать после удачных налетов, - были взяты под наблюдение. Сергей и еще один молодой чекист, Роман Парамонов, должны были обеспечить наблюдение в небольшом ресторанчике вблизи Сущевки. Роли распределялись следующим образом: Сергей должен был изображать подвыпившего сынка богатых родителей и кутить за столиком, а Парамонов занял место у бара и ожидал сигнала или сам должен был подать таковой, если что - либо заметит важное.
Ждать долго не пришлось: вскоре появилась подружка Михеева, Юлия Гиацинтова, с ярко намалеванными губами, одетая в шикарное длинное платье. Получилось так, что Роман отвлекся в тот момент, когда она вошла в зал, и первым ее заметил Панков. Психологически он подготовил себя к этой встрече, но, столкнувшись с ней, как говорится, нос к носу, немного растерялся и остолбенел. Мало того что не подал знак "внимание" напарнику, он не придумал ничего лучшего, чем воскликнуть:
- Гражданка Гиацинтова, вы арестованы!
И в тот же момент дикая боль пронзила правый бок: Михеев, оказавшийся чуть сзади, ударил его финкой.
Удивленно охнув, Сергей повалился на Гиацинтову, машинально хватая ее за руку. Закричав, она с испугом дернулась в сторону и этим спасла своего любовника: выстрел Парамонова, предназначенный Михееву, попал в нее, и тот, воспользовавшись минутным замешательством Романа, сумел выскочить из ресторана и скрыться.
Панков попал сначала в больницу, а потом - к Юрию Арсентьевичу, на разбор…
Сергей зябко поежился и потрогал зажившую рану: даже сквозь гимнастерку прощупывался шрам, оставленный ножом Лешки Михеева. Позднее его все-таки арестовали - помогла в этом та же Гиацинтова, которую Михеев считал погибшей и, махнув на нее рукой, долго не горевал, завел другую, что и не могла простить бывшая любовница, - и расстреляли, но сколько он успел еще натворить бед!..
После того тяжелого разбора его ошибки Добровольский вручил Сергею "Памятку сотрудника ЧК", в разработке которой участвовал сам Дзержинский, и сказал:
- Вот, Панков, тебе десять заповедей! Выучишь - хорошо, а вникнешь сердцем и душой - цены тебе не будет как чекисту.
Слова из "Памятки" врезались на всю жизнь.
- Так ли это? - спросил сам себя Сергей и улыбнулся. - А вот сейчас и проверим.
Он начал читать вслух:
"Первое: быть всегда корректным, вежливым, скромным, находчивым.
Второе: не кричать, быть мягким, но, однако, нужно знать, где проявлять твердость.
Третье: на обысках быть предусмотрительным, умело предостерегать несчастья, быть вежливым, точным до пунктуальности.
Четвертое: быть всегда в обращении с публикой вежливым, а при случае уметь проявлять твердость.
Пятое: каждый сотрудник должен помнить, что он призван охранять советский революционный порядок и не допускать нарушения его; если он сам это делает, то он никуда не годный человек и должен быть исторгнут из рядов Комиссии.
Шестое: быть чистым и неподкупным, потому что корыстные влечения есть измена рабоче-крестьянскому государству и вообще народу.
Седьмое: быть выдержанным, стойким, уметь быстро ориентироваться, принимать мудрые меры.
Восьмое: если ты узнаешь о небрежности и злоупотреблении, не бей во все колокола, так как этим испортишь дело, а похвальнее будет, если ты тихо накроешь с поличным, а затем - к позорному столбу перед всеми.
Девятое: храни как зеницу ока данные тебе поручения…"
- Вот здорово! - услышал Сергей восхищенный возглас Василия.
- Ты давно здесь? - смутился Панков.
- Нет… Послушай, откуда эти слова?
- Это "Памятка сотрудника ЧК".
- Надо же, как все точно сказано: как там… "не бей во все колокола", а дальше?
- "…так как этим испортишь дело, а похвальнее будет, если накроешь"… "нет, ты тихо накроешь с поличным, а затем - к позорному столбу перед всеми", - повторил Сергей.
- Напиши мне эту "памятку", хорошо?
- Договорились, - улыбнулся Панков. - Ну, как обыск, нашли что-нибудь?
- Ничего… Все перерыли, даже стены и полы простучали. - Василий огорченно махнул рукой. - Ничего, завтра вытянем из него душу, но доберемся до тех, кто его направляет.
- Доберемся ли? - задумчиво вздохнул Сергей: рассказать Василию о своих размышлениях или нет? Пожалуй, не надо, и так переживает.
- Будь спок: Федор и не таких раскручивал. У тебя, я вижу, тоже негусто? - кивнул он на кипу неразобранных бумаг.
- Да так… - неопределенно ответил Панков.
- Послушай, Сережа… А ты видел Дзержинского? - неожиданно спросил тот.
- Конечно, видел, и не раз.
- Счастливый ты, Серега! - вздохнул Василий.
- Не расстраивайся, Василь, у тебя еще все впереди: и в Москве побываешь, и Дзержинского увидишь, и Ленина…
Слова Сергея Панкова оказались пророческими: в двадцать втором году красный командир Василий Дмитриевич Зарубин "за особо выдающиеся заслуги перед трудовым народом Советской России" будет награжден орденом боевого Красного Знамени! В торжественной обстановке его наградят в Кремле. Но все это будет позднее…
…Вихрастый незнакомец, которого преследовал Сергей Панков, постоянно оглядываясь, словно контуженый, медленно подошел к небольшому, слегка покосившемуся под тяжестью времени бревенчатому домику и негромко постучал в боковое окно: трижды подряд и два раза с промежутками. В дверях показался Пашка, по прозвищу "Гнус". Его настороженный и недовольный взгляд мгновенно преоб разился, едва он разглядел "вихрастого". Пропустив его, Пашка старательно и несколько суетливо закрыл дверь на крючок, потом на железный засов и только после этого, радостно всплеснув руками, крепко обнял парня за плечи.
- Витюша, дорогой мой мальчик, как же ты здесь очутился? Голодный небось? Сейчас я тебя накормлю царским обедом. - Не помня себя от радости, Пашка носился по своей каморке. - Неужели тебя отпустили?