Собирались встретиться где-нибудь ночью и поговорить более подробно, наметить дальнейшие шаги. Тураев снова работал на заправке, и Павел вполне мог подъехать к нему, не вызывая подозрений. Но внезапно на мобильный прорвался внук одной из старух-соседок Галины по деревне, сообщил о трагедии. Пришлось всё бросить и ехать туда.
Сначала Павел планировал вернуться через три дня, потом продлил срок ещё на три, и в Рязани добавил два. Получилось, что в столицу он торжественно въехал утром девятнадцатого января, пропустив ежегодные крещенские купания. По случаю тёплой зимы проруби он не нашёл, а заходить в воду с пляжа, как летом, ему не хотелось. Покрутившись по берегам Оки в поисках подходящего места, Бушуев махнул рукой и повернул к Москве. Сейчас он отоспится с дороги, а завтра съездит в Дорохово к Тураеву, который, наверное, его давно склоняет по всем падежам…
Проезжая мимо церкви Успения в Вешняках, Павел перекрестился и подумал, что зря не посетил сегодня праздничную службу. Вернуться в Москву можно было позже, когда нет пробок, и хорошо просматривается дорога. Последнее особенно важно, ибо всякое может случиться.
Артур предупреждал, что возможна слежка. Работать они собирались по весьма важному делу с сильным криминальным душком. И не обычные бандиты будут противостоять им, что и само по себе не вкусно, а крышующие их "оборотни" с большими звёздами. Это значит, что враг может принять любое обличье - гаишника, мента, следователя. Даже медика или спасателя. Самое страшное, что может быть, - фронт без линии фронта. Не знаешь, куда повернуться спиной, потому что нож могут метнуть с любого направления…
Павел ехал по относительно свободному, заметённому слабым снежком Рязанскому проспекту в сторону центра и думал, что зря так надолго отключил мобильник. В Москве на съёмной квартире Бушуев жил один; родственников у него теперь не осталось совсем. А кто ещё может беспокоиться о нём, спрашивать, что да как? Разве что давний друг Егор Зимин мог вспомнить о Пашке, но почему-то не вспоминал.
Перед отъездом из Рязани Бушуев набрал его номер и узнал, что абонент временно недоступен. Сообразив, что находится сейчас неподалёку от платформы "Карачарово", Павел решил снова потревожить Егора. И если тот опять "в отрубе", поискать Любашку Жестерову. Надо убедиться, что всё в порядке, а после пригласить их на день рождения, где компания спокойно решит вопросы.
Надо же - ни эсэмэсочки, ни звонка за неделю! С глаз долой - из сердца вон, так, что ли? Лишь бы теперь не отказались, а то перед Артуром будет стыдно. Любому другому Павел спокойно мог отказать, сославшись на занятость, а то и просто на нежелание лезть в чужие дела. Но воля бывшего майора Тураева была для него священна.
Немного притормозив, Павел взял "трубу" и только хотел ввести номер Зимина, как аппарат завибрировал, взорвался воплями и звоном медных тарелок. Почему-то Бушуев очень удивился, особенно когда увидел незнакомый номер. А потом решил, что это, скорее всего, клиент из автосервиса.
Ему часто звонили не только в десять вечера, как сейчас, но и далеко за полночь, и рано утром, считая, что покупатель всегда прав; и потому представитель фирмы не имеет права на личную жизнь. Несмотря на то, что Бушуев в своём центре занимался охраной, Егор попросил его отвечать на звонки, касающиеся продаж.
Мол, и директор, и сам Зимин бывают по горло заняты, вырубают связь и таким образом теряют клиентуру. Бушуев часами пялился на монитор компьютера, отыскивая злоумышленников по периметру забора, так что для разнообразия может сориентировать клиентов по прайсу. Павел, который действительно засыпал со скуки во время суточных дежурств, без размышлений согласился. А вот теперь пожалел об этом - не до деловых переговоров. Лучше бы номером ошиблись - тогда он сразу свободен.
- Да! - хрипло, откашлявшись, отозвался Павел и вновь притормозил.
- Павлик! Павлик, миленький! - раздался в трубке тонкий девичий голосок. - Где ты сейчас? Я так рада, что ты живой, Господи!..
- А ты кто такая? - Бушуев от неожиданности сделал небольшой вираж и едва не задел фонарный столб. - И почему я должен быть неживой?
- Павлик, это я, Полина Возыхова! Мы в ресторане… помнишь?
- А-а, нимфеточка в красном? Помню! И что? Я в Москве, почти у Нижегородской. Задержаться пришлось, но скоро встретимся…
- Павлик, тебе домой нельзя, ни в коем случае! Давай мигом к нам, а папа на вокзал отвезёт… От Таганки поворачивай на Велозаводскую, на Сайкина, и по проспекту Андропова потом…
- Какой вокзал, Полин, я не понял! Что за папа? Я домой еду - устал, как собака. Почему нельзя к себе ехать, говори толком!
- Мой папа отправит нас из Москвы. Я всё дома скажу. Слушай адрес! Я не могу всё объяснить, только главное. Егор умер, а Любка в больнице. Она мне позвонила три часа назад. Папа сразу к другу поехал, и тот обещал забрать нас с собой…
- Егор… умер?! - Бушуеву показалось, что он ослышался. - От чего, блин?.. Что у вас происходит, не врубаюсь… Ладно, диктуй адрес, там разберёмся. Быстро!
Известие о кончине друга заставило Бушуева прекратить ненужные словопрения. Наверное, не будет Полинка на ночь глядя ломать комедию, тем более что раньше она Павлу никогда не звонила. Если нужно срочно смываться из города, это более чем серьёзно. Они ещё ничего не сделали, даже не обговорили намерения, а за ними уже налажена погоня. И, похоже, двоих удалось достать…
Ничего себе, Егорка попал! Танька-то с девчонкой вернулись уже и всё знают. Надо будет у Полинки сразу спросить, как там всё получилось, - и с Зиминым, и с Жестеровой.
- Мы в Коломенском, улица Новинки! Запоминай адрес и быстро приезжай, как только сможешь! - Полинкин голос срывался почти на визг. - Плюй на всё, бросай машину, только сам доберись!
- Постараюсь добраться на машине.
Павел, уже придя в себя и мобилизовавшись, приготовился вводить адрес в память навигатора. Эту модную штучку он приобрёл в их же салоне. Покупали вместе с Егором Зиминым… которого уже нет на свете. Интересно, знал ли сам Тураев, что это так опасно? Наверное, не до конца понял, на что толкал весёлую компашку. Иначе точно не стал бы ими жертвовать…
- Я жду! Мы ждём, Павлик! Поезд через два часа. Береги себя, пожалуйста!
В "трубе" запищали гудки отбоя. Павел дрожащим пальцем нажал красную кнопку, отложил телефон и закрутил руль, поворачивая "Мазду" совсем не в ту сторону, в которую намеревался ранее. Он как раз проезжал Таганку, и оттуда повернул на Большие Каменщики. Пот со лба капал прямо на руль, и Павел вытер лицо рукавом куртки.
А ведь там, около съёмной квартиры в Тушино, его ждут. Интересно, кто именно - бандиты или менты? А, может, те и другие вместе? Одни сделают грязную работу - например, выстрелят или спровоцируют аварию. А другие явятся все в белом, и после раскрутят дело по полной… Да нет, они не дождутся Павла на бульваре Яна Райниса! Молодец, Полинка! Век свечки за тебя ставить буду, если спасусь…
На Симоновском валу Павел заметил "БМВ" то ли чёрного, то ли тёмно-синего цвета, и почему-то мигом всполошился. Раньше эта "тачка" не цепляла его внимание, хоть и мелькала сзади, ещё на въезде в Москву. Вновь она возникла около Крутицкого подворья.
Ну, блин, они же ведут меня! Ведут по-настоящему, особенно даже не стесняясь! Теперь надо думать, как оторваться, даже если придётся бросить любимую "Мазду", на которую копил столько лет, ограничивая себя во всём. Даже на еду почти не оставалось - всё сжирали съёмная квартира и вот эта машинка, которой сейчас, похоже, придётся пожертвовать.
А Полинка-то откуда про всё узнала? Наверное, сказал кто-то из взрослых. Скорее всего, отец-повар, который больше похож на разбойника с большой дороги. Нужно поскорее сорваться с блесны, пока не вычислили направление. А вдруг они слушают телефон, и сейчас перекроют Коломенское? Вот ведь блядство - человек закон не нарушал, а удирает, как последний подонок! Они бы настоящих бандитов так ловили, вместо того, чтобы крышевать…
- Водитель автомобиля "Мазда" красного цвета… - донеслось до Павла, и он затравленно оглянулся. - Прижмитесь к правой обочине! Повторяю! Водитель автомобиля "Мазда" красного цвета… - далее последовал бушуевский номер, - немедленно прижмитесь к правой обочине!..
Они орали в мегафон, сигналили фарами, потом включили сирену. И далее стали преследовать "Мазду" по всем правилам, не оставляя Бушуеву ни малейшего шанса двигаться дальше - по крайней мере, в машине.
Павел стёр с навигатора Полинкин адрес, рассовал по карманам куртки документы и ещё раз пожалел, что так быстро приходится расставаться с "красной девицей". Ведь никогда больше он не увидит "Мазду", никогда! И спокойной, налаженной жизнью с мыслями о недалёком уже дне рождения больше не будет…
Бешено оскалившись, Павел не затормозил, а бросил "Мазду" вправо, в какой-то переулок. А после - в другой. И закрутился где-то в районе станции метро "Автозаводская", среди огороженных строек, глухих заборов и припаркованных на ночь машин. Здесь было темно, потому что установленные на заборах прожекторы освещали огороженную территорию. А фонари мигали еле-еле, и их зеленовато-лиловый свет отражался от занесённых снегом лобовых стекол.
Бушуев, взвизгнув зимними шинами, влетел за угол, затормозил, отстегнул ремень. Прижался лбом и губами к рулю, а потом выпал в пахнущий бензином снег, захлопнул дверцу. Прополз несколько метров, не поднимая головы, нырнул в тень длинного бетонного забора. Лишь бы не увидел его кто-нибудь ненароком, не попалась камера слежения…
Сердце сжималось от жалости, когда представлялась оставленная "Мазда", и Павел боялся потерять контроль над собой. Он не думал сейчас о деньгах, а переживал расставание с любимой, единственной на все времена. Ему не довелось встретить такую женщину, и всю нежность Павел изливал на "тачку".
Та самая "БМВ", а с ней "Опель" вывернули из-за угла, осветив ослепительно-белым светом брошенную красную "Мазду". Автомобили резко, с шиком, затормозили. Почти одновременно открылись их дверцы, и три человека выскочили под танцующий снежок, бросились к пустой "красной девице".
А Павел ринулся в обратную сторону, стараясь на ходу припомнить номер, который недавно высветился на дисплее мобильника, но не смог. Теперь время сжалось для него в одну пульсирующую точку. Нужно было добежать до метро, пока там, в переулках, не сориентировались и не передали "всем постам" его приметы. Чтобы хоть немного сбить загонщиков со следа, Павел натянул на свою шевелюру вязаную шапочку, а куртку перевернул мехом наружу.
Как всегда в минуты опасности, Бушуев перестал быть собой. Он превратился в первобытного полузверя, которому нужно было лишь одно - спастись. Теперь он был готов лишиться не только машины, но и собственной одежды, даже кожи и крови, лишь бы получить шанс скрыться. Чувствуя, что там, за спиной, в двух чёрных автомобилях, не только неволя и позор, не только страдания и унижения, но и смерть, он полностью положился на чутьё, много раз выводившее его к свету.
Бушуев знал одно - он ни в чём не виновен. Он даже не знает толком, что нужно Тураеву от его ребят. Но ведь те, в чёрных машинах, не поверят, и запытают до потери пульса. Если не сами, то перебросят к бандитам. К тому же Аргенту, о котором один раз упомянул Артур. Тот уж, будьте покойны, его кишки на кулак намотает. Неужели Егорушка так погиб?.. Да будь я навеки проклят за то, что втянул его в это!..
С разбегу влетев в метро, Бушуев похлопал себя по карманам, вспоминая, где у него может быть карточка. Некоторое время ему пришлось попользоваться общественным транспортом - когда ждал свою "красну девицу", отдав в зачёт старую машину. Карточка была декабрьская, но Паве продлил её и на январь. С новой "тачкой" всегда начинаются проблемы, и нужно держать порох сухим. Частенько карту просили иногородние клиенты в автосалоне - если нужно было "на раз" куда-то смотаться.
И сейчас Павел всё-таки нашёл карточку, миновал турникет, стараясь левым локтем придержать бешено бьющееся сердце. Видимо, ориентировку пока не передали - милиционер равнодушно оглядел Бушуева, и служба безопасности им не заинтересовалась.
И все те несколько минут, что поезд мчался до соседней станции, он просидел в вагоне, уронив голову на руки, как будто в забытьи. Павел не мог заставить себя сесть прямо, принять вид обычного пассажира, чья совесть чиста, а будущее известно. Против воли он то и дело повторял имя своего друга, умоляя простить, и чуть не проскочил "Коломенскую".
Павел, занимавшийся в своё время джип-триалом, не боявшийся прыгать по скалам на внедорожнике и всегда выходивший невредимым из самых сложных дорожных приключений, сейчас буквально трясся от нервного озноба. Ощущение полнейшей ирреальности угнетало его сильнее мысли о грозящей опасности. Почему он должен удирать от ментов, а теперь будет вынужден вообще уехать из Москвы?
И в автосалоне уже не работать - директору ни к чему такой ненадёжный начальник охраны. Да, впрочем, он и сам не сможет переступить порог офиса, где ещё недавно справа от двери, уткнувшись в монитор компа, сбросив пиджак на спинку вертящегося кресла на колёсиках, сидел Егорка Зимин. Вернуться бы хоть на пять минут в прошлое и сказать другу всё, что не успел, отложил на потом! И ни за что не предлагать пойти в ресторан с компанией, даже если это нужно Тураеву!
Впрочем, у Артура тоже друг погиб в этой заварухе. Он имеет право осудить Павла, потому что рискует сам. Все они - жертвы, попавшие под страшный каток, который неумолимо ползёт из узких заснеженных переулков…
Бушуев поднялся по лестнице на поверхность, глотнул холодного, не по-московски влажного воздуха и попытался сообразить, где же тут улица Новинки. Он боялся у кого-то об этом спрашивать и пожалел, что не сверился с планом на станции. Но останавливаться и изучать схему означало терять время и привлекать ненужное внимание.
Всё-таки Павел под красной светящейся буквой "М" остановил мальчишку с собакой; тот вряд ли был о чём-то предупреждён. К счастью, пацан оказался с той самой улицы, и потому небрежно махнул рукой с тлеющей сигаретой, указывая направление. Только сейчас Павел почувствовал, как хочет курить. А после вспомнил, что пачка "Винстона" осталась в "бардачке", под иконостасом…
Бушуев шёл, с трудом переставляя пудовые ноги, и пытался вспомнить адрес Полины. Номер дома всплыл в памяти, а квартира… То ли триста двадцатая, то ли двести тридцатая… Чёрт, там же, вроде, и корпус был! Ну, ещё немного! Дом бы отыскать, а там разберёмся… Полинка, да позвони же ещё разок на "трубу"!.. Или нет, не надо! По сигналу могут обнаружить, а ведь один раз уде потеряли…
- Павлик! - Полина поджидала его у подъезда, зябко кутаясь в розовую лакированную куртку с подстёжкой из выкрашенной в тон овчины. - Быстрее, час остался до "Красной стрелы"! Папа нас ждёт в квартире. Даже ужин в дорогу приготовил…
- Мы что, в Питер едем? - Бушуев облизал пересохшие губы.
- Ага! У папы там, в области, брат живёт. Можем пока у него отсидеться, сколько надо. Тут такое творится! Из нашей компании двоих уже припёрли по полной программе! Я в поезде всё расскажу, а сейчас пойдём. Вот сюда! - Полина прижала ключ домофона к датчику и распахнула дверь. - В лифт, Павлик, скорее!
- Как бы твой папа не прибил меня сейчас! - кисло усмехнулся Бушуев. - Я же всех вас втянул в это дерьмо, и сам теперь без машины остался. Но это ерунда по сравнению с тем, что Егор… да и Любка… Век прощения не вымолить!
- Люба меня и предупредила, - зашептала Полина. - Из "Склифа" позвонила и рассказала всё. Она три дня без памяти была, потом очухалась. Её накачали какой-то гадостью. Я не совсем поняла, кто и где. Любка сказала, чтобы все скрывались побыстрее, и Стефан с Сюзанной тоже. Так получилось, что она нас всех по именам назвала, а теперь прощения просит. Специально с чужой мобилы звонила, чтобы ты не влип, когда приедешь…
- Ну, спасибо тебе! - Бушуев оперся на плечо Полины, как раненый. - И Любке тоже. Что назвала, не её вина. Наверное, допросили, как положено. Будем живы - разберёмся. Куда идти-то? Сюда, что ли?
- Нет, в другую сторону. - Полина указала на дверь в торце лестничной площадки. - Ты бросил машину? Где?
- У "Автозаводской". Да чего теперь?.. - Павел, заглянув в синие, наполненные ужасом глаза Полинки, щёлкнул её по носу. - Не боись, прорвёмя! Я тоже могу им мастер-класс показать…
Только войдя в просторную, но неухоженную квартиру, Павел увидел в зеркале свою физиономию - исцарапанную, в синяках. Наверное, побился, когда выпрыгивал из "Мазды" в снег, и не заметил этого. Спасибо "джип-триалу", а то не удалось бы оторваться от погони на Садовом, а после закрутить по кривым переулкам так, что осталось время для побега. Теперь бы до вокзала добраться без приключений, чтобы Полинку с папой не подставить!
"Жаль, что не расстрелять этих гадов-"оборотней" принародно! - думал Павел, изучая свой непрезентабельный фейс. - Так ведь их и наградят ещё, пожалуй…"
- Пап, мы пришли! - крикнула Полинка, вбегая в кухню.
Оттуда вкусно пахло жареным мясом с луком, и Павел вспомнил, что давно не ел. Здесь, конечно, перекусить уже не получится, и придётся ждать ещё час - когда отойдёт "Стрела". - Ты собрался уже? Можем ехать?
- Собрался, не ори! - раздражённо отозвался глубокий бас, и Павел понял, что Возыхов сильно не в духе. Конечно, имеет право, но всё-таки жизнь дочери важнее, и нужно спасать её. - Парень здесь?
- Ага. - Полина не снимала куртку. Она была в сапожках, клетчатой кепке и тёплом длинном шарфе. Её разгорячённые щёки алели.
Возыхов вышел в коридор, и Павел даже приоткрыл рот. До этого видеть Полининого папу пришлось один раз в ресторане, да и то издалека. В собственной квартире он смотрелся ещё более колоритно. Отрасти повар бороду до пола, он превратился бы в натурального Карабаса-Барабаса. Остальное было при нём - чёрные, как угли, глаза, крупный пористый нос с широкими ноздрями, плотоядный зубастый рот. Голова Возыхова уходила куда-то под потолок, а своими огромными ручищами он мог, наверное, свернуть бантиком водопроводную трубу. В довершение умопомрачительной картины гость заметил в его руке длинный шеф-нож и инстинктивно отступил к двери.
- Виктор! - представился он, протягивая огромную лапу.
- Павел. - Бушуев решил не показывать своей оторопи и пожал её.
Вряд ли какие-нибудь отец и дочь были так не похожи друг на друга, как Виктор и Полина. Наверное, она в мать, которая сбежала. От такого мужа заикаться начнёшь, пожалуй. А Полинка любит его - виснет, ластится.
- Сейчас едем на вокзал. Полина всё объяснила?
Виктор убрал нож, вынес из кухни спортивную сумку, поставил её на пол у ног Павла, а сам ушёл в комнату переодеваться. В кухни он вышел в трениках и футболке, весь заросший чёрным волосом, как медведь-гризли.
Через две минуты он был уже в джинсах и в свитере. С вешалки взял камуфляжную куртку, ноги обул в берцы, которые Полина, опустившись на корточки, тут же принялась зашнуровывать.
- Я рассказала Павлику всё. Мы готовы, папуля, - ответила она, разгибаясь. - Пойдёмте быстрее, я боюсь!