Чертыхнувшись, Скрипка перекинул через плечо грязную торбу с веревочными ручками.
- Хватит вам, я серьезно, - с укором посмотрел я на коллег. - Не отложить ли все дела до завтра?
- И надо бы, да рыба прет на нерест косяками. Заметь, бесценная рыба за бесценок. Если бы такое случилось в Америке, началась бы новая гражданская война.
- А по сколько скупать? Ни купцов, ни "грачей". Ни цены, ни хрена не знаем.
- По пять тысяч, думаю, нормально. А завтра, до обеда, постараться слиться. После двух, конечно, они пригодятся лишь для обклеивания стен в передней. Вместо шпалер.
Наседавшая на казачий патруль толпа требовала призвать нас к ответу. Чубатые парни не выдержали напора. Для порядка пройдясь вдоль коммерческих ларьков, в проходах между которыми мы стояли, слиняли в неизвестном направлении. Ваучеристы с опаской нацепили таблички. Люди тут же облепили каждого пчелиным роем, суя в лица измятые чеки. Некоторые пытались вырвать сумки с деньгами. Чтобы удобнее было отбиваться, ребята прижались спинами к железной обшивке ларьков. И все равно, в этот день многие недосчитались не одного десятка тысяч рублей. Да и кто бы разобрался в столпотворении, кому уже отстегнул бабки, а кто еще протягивал пустые руки. Проанализировав ситуацию, мы с Аркашей начали действовать как бы исподволь, за спиной коллег. Чтобы уменьшить натиск, таблички пока не цепляли. Оттеснив в сторону более нерешительных клиентов, быстренько рассчитывались с ними, и намечали новую жертву. Первый яростный напор ослаб. Кто-то из граждан уехал домой в надежде на завтрашний день, другие решили оставить ваучеры на память, чем отдавать за пять буханок хлеба, а третьи успели толкнуть. К вечеру по рынку бродили лишь разрозненные кучки, в основном, женщины, категорически не желавшие расставаться с чеками дешевле десяти тысяч рублей. Фортуна пошла им навстречу. По базару галопом заскакали Пиджак с братьями Достоевскими. К ним примкнул высокий кудрявый еврей Гриша, постоянно работавший на РОСИФ и другие местные чековые инвестиционные фонды. Остальные, видимо, застряли в Москве. Как умудрились крутые купцы обернуться туда и обратно за четыре часа - уму не постижимо, но факт был налицо. Ваучер мгновенно подскочил до прежнего уровня в двадцать тысяч рублей. У меня в сумке оказалось восемнадцать чеков, а у Аркаши в два раза больше. Одни цыгане сбросили ему сразу пятнадцать штук, как всегда, здорово потрепанных, замусоленных. На такие мелочи давно не обращали внимания ни купцы, ни, тем более, ваучеристы. Поначалу не обошлось без небольшого недоразумения. Вместо того, чтобы по базарному закону собирать чеки у нас, купцы принялись обслуживать население. Пока мы опомнились, большая часть клиентов отоварилась наличкой. К счастью для обеих сторон, до серьезных разборок дело не дошло. Навар за несколько часов интенсивного труда оказался таким, что своим весом придавил обиды и притязания, не дав им вырваться наружу. Конфликт, не разогревшись, закончился всего - навсего упреками. Тем более, налички хватило на всех.
В автобус мы с Аркашей впрыгнули около восьми часов вечера, когда рынок почти полностью опустел. Остались единицы - валютчики да совсем уж скаредные. Скрипка покинул рынок еще до бума…
- Теперь бы домой без приключений добраться, - вытирая платком потные лицо и шею, устало сказал Аркаша.
Я было по привычке смахнул заливавшие глаза соленые капли рукавом рубашки. Покосившись на коллегу, тоже вытащил из заднего кармана брюк носовой платок. Негоже потомку русских интеллигентов уподобляться холопу в присутствии какого-то еврея. Умеет же это чертово племя подчеркнуть наше российское бескультурье.
- Прорвемся, - бодро обнадежил я.
- Тебе легче, твой дом второй от освещенного проспекта. А мне по закоулкам добираться вглубь поселка. Кстати, не могли придумать название посолиднее. Северный поселок, Северный жилой массив, Западный. Мы, получается, северцы, северяне? В Америке Брайтон - Бич, Гарлем. И все ясно.
- Северосельмашевцы, - грубо пошутил я и добавил. - Проводить?
- Не надо. Надеюсь, последнюю лампочку на уличном фонаре еще не выкрутили. Хорошо, столбы бетонные, гладкие, по деревянному давно бы вскарабкались. В твоем подъезде свет горит?
- Почти каждую неделю приходится вкручивать новую. Забодали, крысятники. Раньше пацанва била, не так жалко.
- На утро как, настроился? Или держишь в заначке пару бутылок с любимым "Амаретто"?
- Абрикосовые косточки до сих пор в горле стоят, - чертыхнулся я. - А вот "Наполеончик", особенно из первых зарубежных поставок, вещь. Тепло по жилам похлеще чем от водки. И голова по утрам не болит.
- Ты это брось, водочка. Закончим, тогда на пару деньков можно будет и расслабиться. Не нажираться, а в меру, как белые люди.
- Э-э, дорогой, белыми людьми мы перестали ощущать себя еще с семнадцатого года. Пример, понимаешь ли, брать стало не с кого.
Мы расстались возле угла моего дома. Оглянувшись по сторонам, Аркаша заторопился в проход между старыми кирпичными коробками. Постояв немного для успокоения совести, я тоже завернул в проссатый кошками подъезд. Недавно лично вкрученная под лестничным пролетом лампочка исчезла. Интересно, как они до нее дотягиваются, неужели приносят с собой стул!
Особых новостей по телевизору не было. Обычные разборки между государственными мужами с выплеснутыми друг на друга ведрами помоев. Недавно приобретенный воронежский "ВЭЛЗ" показывал как японский "АКАY". Сказалось совместное производство. Хорошо хоть заграница помогает местным работягам - неумехам с руками в заднице подтянуться до определенного уровня профессионализма. Иначе как ботинки ростовской обувной фабрики с отлетающими на второй день подошвами, и месяца бы не продержался. Дальнейшая программа особого удовольствия не доставила, обычный американский боевик. Пересчитав деньги, я удовлетворенно хмыкнул. Навар приличный. С тоской посмотрел на журнальный столик, на котором когда-то красовался надежный магнитофон "Тошиба". Больше заниматься осмотром квартиры не стоило, иначе пришлось бы хвататься за голову как в том анекдоте, когда в роддом примчался супруг рожающей жены: "Родила - Кого? - Мальчика. - Какое счастье. А вес? - Четыре пятьсот. - Прекрасно. А рост? - Пятьдесят шесть сантиметров. - Богатырь, весь в меня. Я просто таю. - Простите, есть одно "но". - Какое? - Ребенок негритенок. - О е…" Поэтому я сложил часть денег в сумку, остальные припрятал в шифоньер и завалился спать. На часах было одиннадцать вечера. Перед тем, как погрузиться в глубокий сон усталого человека, подумал, что надо бы напомнить о себе дочери. В последние дни ни она, ни Людмила не звонили. Значит, пока у них все нормально, а это главное.
В семь часов утра я был уже на базаре. Несмотря на непривычно раннее время прихода, показалось, что пришел к шапочному разбору. Вся наша бригада равномерно растянулась по участку от главного входа в рынок до дверей хозяйственного филиала. От основных ворот до рыбного магазина занимали русские, дальше банковали цыгане во главе со старым дядей Данко и его родным братом. Впрочем, все они состояли в родстве друг с другом. Сам Данко работал вместе с нами. В руках у ребят уже были приличные пакеты ваучеров. Влившись в плотные ряды, я не мог понять, откуда они их взяли. И только позже дошло, что напуганные падением курса ваучера, последним днем приватизации, ростовчане захватывали чеки с собой, чтобы успеть сдать до начала рабочего дня на производстве. Итак, ребята уже затарились, им оставалось ждать купцов, а мне необходимо было поднапрячься. Чеки, все до одного, я слил еще вчера.
- По сколько набирали? - задал я Скрипке привычный вопрос, с которого начинают рабочий день подошедшие позже ваучеристы.
- По десять, - развел руками армянин. - По пять никто не отдавал. Да тут разве цену собьешь. Я было заикнулся по пятерке, а Сникерс уже согласен брать по восемь, Серж - по десять. В центре базара и все пятнадцать, видно, лупят, потому что обратно ни один клиент еще не вернулся.
- Наверное, снова Пиджак с бригадой банкуют. Вчера вечером они попытались показать нам зубы. Надо разогнать.
- Да ты что! Никогда такого не было, - воззрился на меня Скрипка. - Нет, они приходят не раньше девяти.
- Тогда предупредил базарных, что будет брать по вчерашней вечерней цене. Вот они и ломят.
В это время подошел первый клиент и я переключил внимание на него. Сначала рослый, грязновато одетый парень предложил старинные фолианты: Библию в кожаном переплете, "Царя Соломона" о гаданиях, предсказаниях судьбы, колдовстве и прочем. Это была стоящая книга, редкая, ценная. Но на титульном и других листах стояли библиотечные печати. Та же история повторилась с "Жизнью животных" Альфреда Брэма 1915 года выпуска. В Библии не хватало листов. Получив отказ, парень вытащил два кляссера с марками. Наборы начинались со Сталина, Гитлера, Мао Цзедуна, затем шли коллекции паровозов, автомобилей, красочные цветов, бабочек, одежды.
- Двадцать тысяч, - определил я цену.
- За один? - поднял глаза парень.
- За оба. Марки серийные, у любого коллекционера вагон и маленькая тележка.
- А Гитлер?
- Тем более. При том, гашеный. Во время войны немцы бросали письма мешками. А бабочки они и есть бабочки. В каждом ларьке.
- Я думал…
- Думать никогда не вредно, - резко перебил я, заметив красивую девушку, остановившуюся чуть в сторонке. - Больше ничего?
- Два ваучера.
- По десять тысяч. Итого сорок, согласен?
Парень махнул рукой. Рассчитавшись, я поманил пальцем девушку. На ней были джинсы, подчеркивающие стройность фигурки, на ногах красные туфельки на высоком каблуке, с белой кофточки на уровне сосков стоящих торчком грудей свисали вниз два завязанных бантиками черных шнурочка. Когда она подошла, в голове промелькнула мысль, что такую порно-модель неприлично подзывать пальцем. Попытался исправить ошибку:
- У вас что, сударыня? - с легким поклоном спросил я.
- Я думала, что предложение поступит от вас, - с вызовом ответила она, покривив полные капризные губки.
- Простите, не понял, - смешался я.
- Тогда зачем подзываете?
Развернувшись на каблуках, девушка взмахнула длинными пышными волосами, и отошла на прежнее место.
- Ну и как? - подмигнул Аркаша. - А хороша, паскудка, так бы клубничный сок и выдавил.
- Из своей дави, сок дикой груши, - недовольно проворчал я.
Через несколько минут к девушке подошел вальяжный красивый мужчина, и они вместе удалились в сторону стоянки автомашин. Черт возьми, а ведь когда-то у меня были точно такие любовницы. Им не надо было подниматься на цыпочки или повисать на груди, обхватив руками шею, а мне приседать, чтобы совершить половой акт стоя. Да, годы летят как осенние листья в ветреную погоду. Занятый своими мыслями, я сначала не почувствовал, что Аркаша дергает за рукав рубашки.
- Слышишь, Пиджак объявил, что будет скупать по десять тысяч. До двенадцати дня.
Только тут я заметил, что ребята разом снялись и побежали в центр базара. За ними засеменил Скрипка, потом пронеслась шумная толпа цыган. Перемявшись с ноги на ногу, Аркаша тоже заспешил следом за всеми. Я представил себе плотное кольцо ваучеристов вокруг Пиджака и его компании. Совсем недавно сам бегал со ста шестьюдесятью восемью чеками, пытаясь добраться до забронированных крепкими телами парней купцов, жадно пожирая глазами тающие снежками пачки денег в их руках. Поняв, что налички на меня не хватит, остервенело сплевывал и гнал дальше. Да, поволновался здорово. Мысленно перекрестившись, я поблагодарил Бога за то, что дал выспаться. Очень хотелось завершить приватизацию достойно, коли из-за пьянок не сумел воспользоваться ее плодами в полную меру. Когда подвалил первый клиент, самостоятельно объявил цену, сбив ее до трех тысяч рублей. Мужик ошалело покрутил головой, сплюнул, как я два дня назад, и сунул в руки сразу три ваучера. Отстегивая девять тысяч, я подумал, что если даже не пристрою чеки, потеря составит гроши. Не миллионы, в конце концов. За время отсутствия ребят успел собрать десяток чеков, кроме двух первых, всего по три тысячи. Если клиент сразу не сдавал, а гнал сначала на базар, то вскоре возвращался обратно. Наверное, ребята прекратили ваучеризацию страны раньше положенного, как в годы застоя рабочие предприятий перед праздниками. Наконец вернулись возбужденные коллеги.
- Какие новости? - спросил я у Сникерса.
- Никаких, - отмахнулся тот. - Червонец - потолок. Хорошо еще до пятнадцати, как базарные, не додумались поднять.
- За это нужно благодарить Данко, - усмехнулся я. - Он всегда умел держать цену ниже рыночной.
- Твой Данко цыган, а я русский.
Прошло три часа, в течении которых паническое состояние ваучеристов и клиентов достигло апогея. Народу катастрофически прибавилось. Примчались затаренные под завязку чеками гонцы с периферии. С осатаневшим выражением на вмиг осунувшихся лицах они бросались от одного ваучериста к другому.
- Почем, братцы? Двести пятьдесят ваучеров. Все бабки вложил.
- Не надо было вкладывать, - огрызались ребята. - У самих положение не лучше. С утра по червонцу еле спихнули. И то, многим денег не хватило. Влеты капитальные.
- О, это крах всем надеждам, - хватались за голову гонцы. - Мы набирали по двадцать пять. Неделю назад в Ростове по тридцать пять тысяч принимали, и чек продолжал расти.
- Неделю назад мы сами брали у населения по сорок тысяч рублей, а сливали по сорок две пятьсот.
- Но почему он грохнулся? Вроде, все было нормально, - продолжали мучиться периферийщики. - Вам в Ростове легче, биржа под боком, "грачи" прилетают, местные купцы сами в Москву мотаются. А у нас в шахтерских городах да в колхозах никакой информации. Думали, под конец приватизации до полтинника дотянет.
- Баба тоже надеялась, что беленький, а родила - негритенок.
Гонцы заламывали руки, бежали дальше, по замкнутому кругу. Их было как собак, не один десяток. Многие шустрые крестьяне вдруг почувствовали, что за короткое время можно неплохо нажиться. Поначалу челночные рейсы действительно приносили внушительные барыши. Они поверили, вложили в выгодное дело все капиталы. Но забыли, что Россия вступает в безжалостный свободный рынок, в котором реальной властью обладает тот, кто богат с рождения. Кто может позволить повысить или понизить цену на товар на территории всего государства, не оглянувшись на непредвиденные потери, но заранее просчитав возможные доходы. И какое им дело, что множество бедных с пеленок разорились окончательно. Волчий закон - побеждает сильнейший - обретал звериный оскал.
- Осталось два часа и можно смело сматывать удочки, - оглядывая текущую мимо толпу, нервно подергал плечами Аркаша. - Ни копейки не заработал. Еще, дурак, сорок штук нахапал.
- У меня двадцать восемь, - откликнулся я. - У ребят по сотне, а то и больше. На что-то ж они рассчитывают. Жан Луи Папен с семейством продолжает банковать в полный рост.
- Я тоже заметил, что он куда-то периодически ныряет. Проследить бы.
- Не мешало. Пиджак с Гришей и Достоевским на нашем краю не объявились ни разу, затариваются на рынке. К ним вряд ли пробьешься. Неужели Папен надыбал подпольного купчишку!
- Спокойно, - Аркаша вдруг принял стойку охотничьей собаки. Скрипка мгновенно вытянул и без того длинную шею, напряженно всматриваясь в крутой людской водоворот перед базарной площадью. Аркаша снял с груди табличку. - Кажется, что-то стоящее.
- Не поделишься? - с надеждой в голосе спросил я.
- Если получится, - на ходу отмахнулся тот, ныряя в гущу народа. - Потом…
Выдернув из-под Скрипки селедочный ящик, я взгромоздился на него. Седая шевелюра высокого Аркаши выписывала замысловатые кренделя над головами граждан до тех пор, пока подкативший трамвай не загородил обзор. Но я успел заметить возле ларьков на другой стороне трамвайных путей небольшую кучку ребят во главе с Папеном. Они окружили плотного мужчину с толстой золотой цепочкой на жирной шее.
- Что там? - забегал взад- вперед Скрипка. - Ничего не видно?
Спрыгнув с ящика, я прямо с табличкой сунулся в толпу. Повиляв между пирамидами из коробок с сигаретами, оглянулся назад. Скрипка безнадежно затерялся на первом повороте. Нормально, в таких ситуациях даже задушевные товарищи помеха, потому что у каждого из них есть еще более близкий человек. На всех может не хватить.
- По пятнадцать, - не удивился моему появлению Аркаша. - Но бабок мало. Никого с собой не привел?
- От Скрипки избавился после ящиков с сигаретами, - прикидывая солидный навар, отрешенно ответил я. Зря, все-таки, не набрал чеков больше. Возможностей море. Но кто мог знать о существовании подпольного купца. Мужчина оказался абсолютно незнакомым. Заметив, что Папен хмуро и недовольно покосился в мою сторону, добавил. - Вряд ли семейный подряд даст нам развернуться. На всю наличку лапу наложили.
- Этому купцу все равно, кто сливается, - отрицательно качнул головой Аркаша. - Он москвич, набьет пакет и на самолет. Представляешь, сколько накрутит Пиджак?
- Мы тоже не в накладе.
- Но у него не сорок чеков, а четыре тысячи, по самым скромным предположениям. За один день двадцать лимонов даже на местной перекидке. А в Москве! Вот что значит иметь добрый запас свободный денег.
- Загнул, брат, - не согласился я. - Во-первых, купцов кроме него достаточно. Во-вторых, риск превышает наш в десятки раз. С таким же успехом он может влететь на те же двадцать лимонов. За один день. В-третьих, не говоря о деньгах, он играет с жизнью в поддавки, попался - слопали. И пушка не поможет.
Мы разговаривали негромко, но мужчина вдруг полуразвернулся в нашу сторону, внимательно оглядел с ног до макушки. Ничего не сказав, снова наклонился над калькулятором. Папен слился, затем Оля, симпатичная дальняя родственница его незаконной жены - они были не расписаны, хотя имели совместного ребенка. Потом Коля с нависшими надбровными дугами и квадратной челюстью вперед. За вечно угрюмый вид его особенно "любили" менты. Еще два человека, Аркаша и, наконец, я.
- Больше не беру, - предупредил мужчина, когда мы рассовали деньги по сумкам. - Ну и уголовщины здесь у вас, на каждом шагу.
- В Москве стреляют чаще, - отрицательно отреагировал на его замечания Коля. - Ростов - папа, вроде, разобрался со своими непослушными детьми.
- Да, черномазых у нас половина Кавказа. Никакие облавы не помогают, - повертев шеей в разные стороны, мужчина поднял руку. - Ну все, казачки, желаю удачи.
- Тебе тоже, кацапчик. Привет столице.
Я сразу заторопился на базар выяснять обстановку. Пиджака с другими купцами нигде не было. Наверное, они уже затоварились и покинули поле боя раньше назначенного вчера времени. Свое слово - принимать чеки по двадцать тысяч - они тоже не сдержали, хотя между ваучеристами и купцами когда-то действовал принцип договоренности. То есть, несмотря на падение или взлет курса ваучера брать его по заранее оговоренной цене. Да что теперь об этом вспоминать.
- Все, брат, закончилась лафа, - похлопал меня по плечу Виталик, успевший пропустить стаканчик вина.
- Но ребята продолжают скупать, - заметил я.