18
Он сделал вид, что совсем не замечает меня. Просто сидел и смотрел в стену. На стене висело объявление с призывом оказать посильную материальную помощь семье погибшего при исполнении служебных обязанностей младшего сержанта Волошина. Рядом был приколот листок бумаги, извещавший членов садового товарищества о необходимости внести членские взносы за текущий квартал.
- Вот видите, - сказал я, и молодой человек вздрогнул от неожиданности.
- Жизнь продолжается. Младшему сержанту Волошину земельный участок под огород уже не нужен, но остальные будут продолжать сажать картошку.
- Зачем вы мне это говорите? - Юноша едва не сжал кулаки, настроившись дать мне достойный отпор. - Что вам от меня нужно?
- Просто чтобы ты понял: жизнь будет продолжаться и после смерти отца.
- Что вам от меня нужно? - Он повторил свой вопрос и не изменил тона: напряженность, подозрительность, недоверие. - И кто вы такой?
- Я немного знал твоего отца. По-моему, это достаточный повод, чтобы ты со мной поговорил.
Молодой человек смерил меня настороженным взглядом. Кажется, я не произвел на него положительного впечатления. Обычная история, со мной так часто происходит.
- Вы что, из ФСБ? - спросил парень, нахмурив темные брови.
- Нет, а разве у твоего отца были знакомые только из ФСБ?
Он не ответил на мой вопрос: предпочитал спрашивать сам.
- И где вы познакомились?
- В баре. В ту самую ночь… - я развел руками. - К сожалению.
Парень неожиданно вскочил с лавки и шагнул ко мне.
Я вдруг понял, что Леонов-младший будет покрупнее и меня, и своего покойного отца.
Пришло время насторожиться мне: учитывая настроение парня, я мог ожидать попытку врезать мне по морде. С криком: "Так это ты напоил моего папу!"
Однако все было не так. Леонов-младший схватил меня за ладонь и стал трясти. Вероятно, это называлось "дружеское рукопожатие".
- Так это вы! - едва ли не с радостью сказал он. - Мне рассказывал следователь про вас, и я хотел с вами познакомиться, поговорить… Собирался сегодня вечером вам позвонить, просить о помощи, потому что они тут вообще… - Парень сжал губы и покачал головой, что должно было означать самую негативную оценку работы двенадцатого отделения милиции.
- Давай выйдем на улицу и все обсудим, - предложил я. - Что толку здесь сидеть?
- Это правильно, - согласился Леонов-младший. - Тут бесполезно чего-то добиваться! Они хотят побыстрее прикрыть это дело. Списали все на несчастный случай! Козлы!
Последнее слово было сказано чересчур громко, и я поторопился вывести молодого человека наружу.
На улице было прохладно, и это слегка остудило пыл юноши. Он застегнул свою кожаную куртку и надвинул на брови кепку. Потом бросил презрительный взгляд на двенадцатое отделение милиции.
- Им не нужна правда, понимаете? - сказал он. - Им нужно приемлемое объяснение. Они его придумали, а меня послали к черту!
- Слушай… - Я взял парня под руку и повел в сторону от отделения милиции. - Тебя как зовут?
- Юра, - нехотя буркнул парень. - Это в честь Андропова… Он тогда был председателем КГБ, когда я родился. Отец в его честь меня назвал.
- Значит, Юрий Павлович, - сделал я вывод. Парень и вправду был зациклен на гибели отца, и вне зависимости от просьб Панченко, Леонова-младшего стоило вывести из этого состояния.
- В военном училище учишься, да? - спросил я, изображая живой интерес.
- Учусь, - подтвердил Юра. - А вы частный детектив?
- Да так, - постарался я не заострять на этом факте внимания. - Надолго тебя отпустили из училища?
- На неделю. Вы действительно частный детектив? С лицензией и все такое прочее? И давно вы работаете частным детективом?
- Я уже на пенсию собираюсь, - весело сказал я. - Где остановился в городе? У матери?
- В отцовской квартире, - ответил Юра, и по тону его голоса я вдруг понял, что у меня очень мало шансов отвлечь его от мыслей об отце.
Практически ни одного. Но тем не менее я продолжил:
- А почему не у матери?
- Она… - начал Юра и запнулся. Несколько секунд он шел молча, потом вытащил из кармана куртки пачку сигарет и закурил. Ему понадобилось три или четыре затяжки, чтобы собраться с мыслями. - Она как милиция, - с горечью проговорил Юра. - Она считает, что отец напился пьяный и попал под машину.
- А разве нет? - осторожно спросил я. - Разве это было не так?
Сигарета выпала из его пальцев. Юра повернулся ко мне, и его лицо стало в этот момент лицом обманутого ребенка. Удивление, непонимание, обида, боль - все это выплеснулось на меня.
- Зачем вы так говорите? - дрожащим голосом произнес он. - Вы же знаете, что это не так! Ведь вы-то знаете!
- Я? - Теперь пришла моя пора удивляться и не понимать. - Что я знаю?
- Вы же знаете, что это было убийство!
- Юра. - Я снова схватил парня за рукав и потащил прочь от автобусной остановки: Юра слишком громко говорил, и на нас стали обращать внимание. - Юра, ты что-то путаешь… тебя не правильно информировали. - Я произносил эти слова, а сам пытался сообразить: "Кто мог такое сказать? Панченко? С какой стати? Что за бред?!"
- Я ничего не путаю. - Юра отрицательно помотал головой.
- Кто тебе такое сказал?
- Никто мне не говорил, я и так знаю!
Я отпустил рукав Юриной куртки и в замешательстве остановился. Смысл происходящего уже находился за гранью моего понимания. Я глубоко вздохнул, посмотрел в серое осеннее небо, потом перевел взгляд на взволнованного Юру и негромко, стараясь произносить слова как можно отчетливее, спросил:
- С какой стати ты решил, что твоего отца убили? И почему ты думаешь, что мне об этом что-то известно?
- Ну как же! - Юра смотрел мне в глаза, а его руки лихорадочно рылись в карманах куртки, что-то там отыскивая, причем с такой скоростью и с таким усердием, будто от этой находки или потери зависели судьбы мира.
Хотя, возможно, это было и так. Для Леонова-младшего мир сузился до размеров одного-единственного события - гибели отца.
- Ну что там у тебя? - не выдержал я в конце концов.
- Вот. - Он протянул ко мне руку и медленно разжал кулак. На ладони лежала смятая картонка прямоугольной формы с отпечатанными на ней буквами. Я и с закрытыми глазами смог бы сказать, что там написано. - "Константин Сергеевич Шумов. Услуги частного детектива. Полная конфиденциальность.
Рабочий телефон. Домашний телефон."
Предположительно в карманах пальто Павла Александровича Леонова той ночью находилось еще пятнадцать таких карточек. Надо же было так упиться.
- И что с того? - сказал я, чувствуя некоторое облегчение. Он мог вытащить из кармана что-нибудь и похуже. Не знаю, что именно, но я ни секунды не сомневался в способности Юры Леонова неприятно удивить меня. Не вышло у мальчика. И славно. Хватит с меня неприятных сюрпризов. Один Гарик чего стоит с его рассказами о письмах Артура.
- Что с того? - повторил я, уже чуть насмешливо. - Это моя визитная карточка. Я знаю, что они были у твоего отца. Я сам их ему подарил. С полтора десятка. О чем это говорит, Юра? Всего лишь о том, что я был пьян.
Извини, но твой отец тоже.
- Вы не поняли, - торопливо выпалил Юра. - Это не то, что вы подумали.
- Неужели? - продолжал я измываться над юношей. - Разве это не визитная карточка?
- Послушайте меня, пожалуйста, Константин Сергеевич, - очень серьезно попросил Юра. - Как вы думаете, откуда эта карточка?
- Эта карточка была в кармане пальто твоего отца, - устало произнес я.
- Я угадал?
- Черта с два! - торжествующе выкрикнул Юра мне в лицо, и я слегка опешил. - Эта карточка была приколота кнопкой к стене в квартире моего отца!
Она была там, а вовсе не в пальто!
Он сунул мне визитку под нос, и я увидел едва заметную деталь, которая тем не менее многое изменила. Если бы на карточке не было маленькой дырочки вверху посередине, я не сделал бы того, что я сделал. Но там была маленькая дырочка. И я стал слушать Юру Леонова. Стал внимательно его слушать.
19
Однако прежде всего я отступил на шаг назад и сказал:
- Ну-ка, кончай орать. Может быть, в военных училищах это считается нормальным разговором, однако у нас, штатских, это называется диким воплем.
Держи себя в руках.
- Как же я буду держать! Когда вы говорите…
- Еще тише.
Парень собрался с силами и замолчал.
- Так-то лучше, - оценил я его старания. - Теперь давай обоснуемся в какой-нибудь забегаловке, перекусим и все такое прочее. На улице слишком холодно, чтобы орать друг на друга. Останешься без командного голоса.
- Пойдемте, - согласился Юра. - Я ведь только позавтракал, а потом весь день просидел в милиции…
Когда он это говорил, то напоминал уже не рассерженного мужчину, как две минуты назад, а скорее чуть растерянного ребенка, которого забыли покормить.
- Надо было селиться у матери, - посоветовал я по дороге в кафе. - Она бы уж не забыла о трехразовом питании.
- Ха! - с сомнением отозвался Юра. - Это вряд ли. Мама теперь вся в делах. Бизнесвумен. У нее продовольственный магазин и десять киосков. Ей не до моего трехразового питания…
- И еще она думает, что Павел Александрович спьяну попал под машину, - напомнил я. - Вероятно, у нее есть основания так думать.
- Давайте сначала что-нибудь поедим, - предложил Юра, - Иначе я не выдержу и снова начну орать…
Сначала мы наткнулись на пивной бар, в котором был обеденный перерыв, потом на пельменную, где выстроились в длинную очередь гремящие собранной за день мелочью бомжи. В ресторан "Ханой" я Юру не повел, потому что с некоторых пор с вьетнамской кухней у меня связаны не самые лучшие воспоминания.
В конце концов мы оказались в небольшом подвальчике, где по стенам висели многочисленные фотопортреты Аллы Пугачевой на разных стадиях ее карьеры, в разных нарядах и париках, с разными мужьями и в разных эмоциональных состояниях, от меланхолии до истерики.
- Что-нибудь согревающее? - осведомился я у Юры.
- Кофе, - скромно пожелал он. Я пожал плечами и себе тоже взял кофе. Мы были единственными посетителями, и специально для нас бармен включил стереосистему. "Старинные часы" грянули из динамиков в тот самый миг, когда я подносил чашку к губам. Чуть не пролил кофе себе на брюки.
Юра на музыку не обратил никакого внимания. Он торопливо набивал желудок и, вопреки нашей договоренности, стал говорить, еще не доев свой кусок пиццы.
- Я про эту карточку в милиции не говорил, потому что видел, как они торопились закрыть дело. Им не нужны такие детали…
- А это случайно не ты сам ту дырочку проколол? - невинно осведомился я. Юра едва не поперхнулся.
- По глазам вижу - не ты, - торопливо сказал я. - Ладно. Будем соображать. Я дал твоему отцу не то пятнадцать, не то шестнадцать визитных карточек. Отец положил их в карман и пошел домой. Как утверждает капитан Панченко, не доходя двухсот метров до дома, твой отец был сбит неизвестной машиной. А теперь ты говоришь, что одна визитка находилась в квартире отца, прикрепленная кнопкой к стене. Нестыковка. Кто-то из вас двоих не прав. Или ты, или Панченко.
- Ясное дело, что Панченко! - воскликнул Юра.
- Другого ответа я не ждал. А теперь докажи.
- Доказываю, - Юра сыто рыгнул и отодвинул тарелку. - Отец имел привычку записывать все телефонные номера карандашом прямо на обоях, на стене рядом с аппаратом. Туда же он кнопками прикалывал визитные карточки и номера телефонов, записанные на отдельных бумажках. У него там получился такой столбик - на полметра. И самой последней в этом столбике была ваша визитка, Константин Сергеевич.
- А милиция навещала квартиру твоего отца?
- Да. Было такое мероприятие.
- И они эту визитку не заметили?
- Так они ведь ничего такого не искали. Они зашли, в две минуты осмотрели квартиру и ушли. Их больше всего обрадовало, что на кухне стояли одиннадцать пустых бутылок из-под водки. Это они зафиксировали. Я же говорю: им было нужно удобное объяснение. Пьянство.
- Извини, но твой отец действительно выпивал. Мягко говоря, - напомнил я и, прежде чем Юра успел что-то возразить, вернул разговор к визитным карточкам. - Так что же у нас выходит теперь, с этой дырявой визиткой?
- А выходит вот что, - Юра был рад изложить свои предположения. - Отца сбили не по дороге домой. Его сбили, когда он уже побывал дома после всех ваших приключений и шел куда-то… Но не домой.
- То есть, - продолжил я… - Он пришел домой, прицепил на стену мою визитку, почистил зубы и снова куда-то потащился? В пять утра?
- В пять утра, - кивнул Юра. Я посмотрел на его тяжелый подбородок и невольно вспомнил Леонова-старшего, с его презрительно опущенными уголками рта… Куда, интересно знать, черти понесли этого человека в пять утра, после основательного мордобоя в баре и не менее основательной попойки?!
- Минутку, - сказал я. - А что, собственно, доказывает эта твоя карточка с дыркой? Пусть Панченко ошибается и твоего отца сбили, когда он шел из дома, а не домой. Ну и что? Где тут убийство?
- Это только начало, - Юра сжал пальцы в кулаки и придвинулся ко мне ближе. Он излучал необоримую страсть, страсть к разоблачениям, страсть к выяснению скрываемых истин, страсть к темным загадкам. Хороший мальчик. Его единственный недостаток заключался в том, что Юра Леонов не знал: в этом мире выяснение скрытых истин и разгадывание темных загадок стоит слишком дорого.
Я старый, измученный жаждой лентяй был в курсе действующих расценок. И я постарался просветить юношу. Пока у нас было время.
- Юра, - вздохнул я, насадив на зубчик пластмассовой вилки черную оливку. - А зачем тебе вообще это нужно? Сам понимаешь, отца ты не воскресишь…
- Да-да, - подхватил Юра. - Жизнь продолжается… Вы мне уже это говорили.
- Ну так что? Разве я не прав?
- Немного правы, немного нет. Вы правы, что отца уже не воскресишь. Он уже прожил свою жизнь. А я свою - еще нет. И мне придется говорить еще лет сорок-пятьдесят, когда меня будут спрашивать о моем отце: "Он умер. По пьяному делу попал под машину. Такое вот несчастье". Я не хочу так говорить!
И я не верю, что отец был настолько пьян и не смог увернуться от машины - в пять утра, когда дороги практически пусты, когда звук работающего мотора слышен издалека…
- Веришь ты или не веришь, но фактов, говорящих об убийстве, нет, - перебил я. - Карточка ничего нам не дает. Панченко схалтурил при расследовании, но это ничего не меняет! Был наезд.
- Было убийство, - упрямо повторил Юра.
- Факты?
- Как вы думаете, - впиваясь в меня глазами и словно гипнотизируя, прошептал Юра. - Как вы думаете, Константин Сергеевич, какого хрена мой отец попросил у вас полтора десятка визитных карточек? Не одну, не две, а полтора десятка! Даже семнадцать, если быть точным!
- Я не очень хорошо помню. - Юра продолжал меня гипнотизировать, и я предпочел смотреть на Пугачеву в розовом балахоне. - Я тоже был слегка под мухой… Не помню, зачем я дал твоему отцу столько карточек. Скорее всего я просто выгреб из карманов все, что у меня было…
- Он должен был как-то вам объяснить, - настойчиво повторял Юра. - Что он вам говорил при этом? Вы сказали: "На, возьми на память мою визитку". А он? Он попросил: "Дай-ка мне с десяток…"?
- Может, и так, - неуверенно проговорил я. - Что-то он говорил…
Я закрыл глаза, стараясь представить картину: холодная ночь, я поднимаю воротник плаща, мы с Павлом пожимаем друг другу руки, долго трясем… Мы собираемся разойтись по домам. Но что-то должно еще произойти. Мы не можем после всего, что случилось, просто повернуться спиной друг к другу и разойтись быстрым шагом. Настоящие мужчины так не делают. А что они делают?
- Запиши мой адрес, - сказал тогда Павел. Нет, немного по-другому.
Более доверительно, совсем по-дружески.
- Запиши мой адрес, Костик, - сказал Павел Леонов за час до своей гибели. А я? Что я ответил? "Записываю"? Нет, не так. "Записываю, Паша!"
Нет, не так. Что-то другое. И вообще, если я записывал его адрес или телефон, то где я это все записал? На чем? Стоп…
- Запиши мой адрес, Костик, - сказал Паша Леонов, чуть покачиваясь из стороны в сторону.
- Разве что пальцем, - радостно отвечаю я, выставляю указательный палец и глупо хохочу. Это тем более глупо, если учесть, что через короткий промежуток времени один из нас будет мертв. И это буду не я, я останусь жив, и самым надежным доказательством тому станет моя головная боль, пронизывающая череп от виска до виска.
Если болит, это значит, что ты еще жив.