Так что отчитываться о несобранных грибах Грине ни перед кем не пришлось.
ИГОРЬ И ДАША
Как хорошо было в этой комнате! Игорь и не подозревал, что так легко можно вернуться в молодость - открыть дверь, войти, включить ночник, присесть на край дивана… Разве слово "молодость" в своём прошедшем времени могло иметь к нему отношение? Он и сейчас молод - 34 года, какой это возраст! Но вот, войдя в Дашину комнату, он вдохнул атмосферу своей юности, и голова закружилась…
Сначала они ужинали на кухне втроём, с Дашиной бабушкой, Марией Александровной. Вспоминали, в основном, своё общее прошлое.
- Ты, Игорёк, всегда любил мои сырники, - говорила Мария Александровна, подкладывая ему в тарелку сырников и подливая сметаны.
- И сейчас скажу, что за все последние годы вкуснее не ел!
Когда бабушка ушла к себе в комнату, они ещё немного посидели у распахнутого окна. Со здания напротив мигала разноцветными вспышками вывеска "Бристалла. Планета детей".
- А раньше здесь был кинотеатр "Победа", - протянула Даша, ностальгически вздыхая. - И мы ходили в кино, почти на каждый фильм.
- Тянемся за Западом, разве тебе не нравится?
- Смеёшься? - она вскинула на него удивлённые глаза, но тут же сама засмеялась. - Иронизируешь… Да, ты прав, это смешно. Вернее, было бы смешно, когда бы не было так грустно. Кем мы стали - свалкой отходов производства для этого Запада. От своего отказались, вот и получили!
- Расскажи о Льеже?
- Нет! - Даша решительно встала, обошла столик и обняла Игоря за плечи. - Обо всём этом у нас ещё будет время поговорить - много-много лет…
Он замер, ощутив её дыхание на волосах, а потом лёгкое прикосновение губ на виске. Выдохнул:
- Даша…
- Пойдём, Игорёк… Пойдём ко мне…
- Но… Как же Мария Александровна? Неудобно…
- А она давно, уже много-много лет знает, что ты будешь моим мужем.
Пытаясь скрыть смущение, он тихо хохотнул:
- Наверное, только я этого не знал!
- И ты знал, - ответила Даша, поворачивая в нежных ладонях его лицо к себе, глядя не отрываясь в глаза. - Знал. Но не верил.
Даша оказалась девственницей. На короткий миг, ощутив это, Игорь как будто удивился, но тут же забыл обо всём. Потому что девушка, легонько застонав, не отпрянула - инстинктивное движение при боли, - а прильнула ещё сильнее: всем телом, губами, мягкими прядями волос, ладонями, обхватывающими его плечи! И он, поверив, почувствовав, что ей хорошо, всё же стал осторожен и нежен в движениях. Однако ещё через несколько минут его тело и ритм его движений вырвались из-под контроля разума, и почти тут же накатила первая волна сладостной боли, вырвала из груди стон с потоком бессвязного бормотания, встретилась с ручейком таких же бессвязно-ласковых слов, льющихся из губ девушки - они смешались, соединились… Потом вторая волна… Третья…
Игорь не был новичком в интимных делах. Годы супружества вспоминались, как сплошной праздник чувственности и страстей. Светлана с удовольствием читала ему вслух и "Кама сутру", и брошюрки разных западных сексологов и даже, смеха ради, книжку какого-то американца, щедро снабжённую фотографиями, под названием "Как увеличить мужской половой член". Если поначалу Игорь немного смущался, то вскоре перестал. Они с женой смело экспериментировали и получали от этого удовольствие. И потом, после развода, было у него несколько недолгих и необязательных связей, в которых он, как мужчина, чувствовал себя уверено, на высоте. И никак не ожидал он, что сегодняшняя ночь и девочка Даша станут для него откровением нежданным, негаданным, необыкновенным.
Да, с самого начала он испытывал к Даше особенную нежность. В ней далёким эхом звенел отголосок прежних дней и мелькал призрачный образ большеглазой девочки в байковой пижамке. И когда Даша опустилась на диван - тот самый, на котором полусонной малышкой она обнимала его за шею, Игорь подумал было: нет, он не сможет, как же так!.. Но вот она включила ночник - тоже знакомый ему с юности, - и через минуту в масляном растворе стал растапливаться воск, и медленно, принимая причудливые очертания, поплыл вверх-вниз по продолговатой колбе, и от него на стенах так же медленно закружились разноцветные фантастические тени. В этом мерцании Игорь увидел прекрасную обнажённую девушку с огромными глазами родной пятилетней девочки, изумленно провёл кончиками пальцев по контуру её тела - и нечто необычное, неиспытанное доныне нахлынуло на него. Близость! Он вдруг понял каждой клеточкой и каждой кровинкой, что такое близость.
Но оказалось - нет! - не до конца ещё понимал и чувствовал он. Лишь после того, как соединились в одно их тела - так стремительно и естественно, словно всегда были предназначены друг для друга, - после того, как каждый отдал другому свою жизненную энергию, когда уже они лежали рядом, сцепив пальцы рук, и тогда остались слиты, как спаяны, навсегда - и тела их, и судьбы, и души. И это стало истинной близостью - неразделимость душ и тел, жизни и смерти. Такого в жизни Игоря ещё не было. И необыкновенно ясно стало ему, что он - избранный, что подобное чувство приходит далеко не к каждому на земле.
О чём они говорили? О чём угодно - всё теперь касалось их двоих.
- Я могу окончить учёбу где угодно, - говорила Даша. - Я училась в Льеже, потому что там, рядом, жили родители. А теперь буду учиться здесь, где живёшь ты.
- Но тебе ведь нравится Льеж?
- Конечно! Он такой красивый - старина, готика. Для историка очень подходит. Зелёный, спокойный… Знаешь, я вообще люблю и Бельгию, и Францию. Там чувствуешь себя естественно, просто. Стиль поведения людей - не кичливость. Это здесь наших нуворишей за версту видно. А там только студентов и можно различить по одежде и манерам. Но миллионера от простого клерка не отличишь - в повседневности.
- Жаль будет тебе уезжать…
Они лежали на спинах, глядя на плывущие по потолку и стенам тени, но видели друг друга.
- Нет, - сказала Даша. - Не жаль. Там хорошо, но я давно поняла, что по-настоящему Бельгия хороша для бельгийцев, Франция - для французов. Как ни просто я себя чувствовала там, но - в чужом дому, а не в своём. А ведь я уехала туда подростком, должна была прижиться. Но знаешь, говорится: "Где родился, там и пригодился". Это точно.
- Не ожидал. - Игорь легонько приподнял её голову, положил себе на плечо. - Думал, из Европы тебя сюда не заманишь.
- А у меня здесь магнит очень притягательный…
- Офелия, о нимфа!
Они засмеялись. Как счастливо было чувствовать, что каждый понимает другого с полу фразы. Даша произнесла реплику из "Гамлета", и Игорь ответил ей. Взгляды их вновь обратились друг к другу, потянулись, по телам прошла томительная судорога. Такая сладостно-жгучая, что Игорь не удержался, застонал, потянулся горячими губами к твёрдому маленькому соску и красивой тёмной родинке рядом… Нежные тонкие пальцы вплелись в его шевелюру, крепче и крепче прижимая лицо к груди. Тело его, почти вырвавшись из-под контроля, опережая чувство, рвалось к ней - вперёд, вглубь! Но, последним усилием сдержавшись, Игорь прошептал:
- Тебе не больно? Не больно?
- Нет, нет… Милый, родной… Не бойся…
И вновь пришла счастливая, умиротворённая нежность. И обволакивающий шёпот:
- Игорь… Между нами необычная связь… Колдовская… Ты чувствуешь?
- Да… Это так странно…
- Если бы не было тебя в моей жизни, то и меня бы тоже уже не было.
- Дашенька, это так странно! Но, наверное, ты преувеличиваешь…
- Ты спас меня! Ты! Меня! Спас! Позвал по имени и, как за ниточку, вытянул с того света. Не могу объяснить, но всё так и было…
Вновь переживая то, прошедшее, она тихонько плакала, но светлыми, счастливыми слезами. А потом смеялась, рассказывая весёлые истории из своей студенческой жизни. Он спросил осторожно:
- Ты оставалась девушкой… Для меня?
Даша тряхнула головой, и её волосы заскользили, щекоча, по его лицу.
- Не будь таким самоуверенным! Просто мне никто не был нужен.
- Кроме меня?
- Да, да, да! Признаюсь - кроме тебя!
- А этот Шурик? Супермен на суперавтомобиле?
- Я же сказала тебе: приятель! Его отец тоже работает в Женеве, в нашем торгпредстве. А ещё возглавляет какую-то совместную фирму, её филиалы в нашем городе тоже есть. Умный, толковый мужик, мой отец с ним общается.
- Значит, Шурик учится там же, где и ты? В Льеже?
- Нет, он учится в Мюнхене. И уж конечно не на историка - современный бизнес, менеджмент и всё такое. Прагматичный и деловой. Он бы, конечно, охотно за мной приударил…
- Верю!
- Ещё бы, не верить! - Долгий поцелуй. - Ну, ну, подожди, слово сказать не даёшь!
- Да ну его, этого Шурика!
- Нет уж, сам спросил! Он бы и влюбиться в меня мог, и жениться, да только сразу понял, что шансов нет. Вот и предпочёл спокойные приятельские отношения. И, между прочим, как друг он вполне надёжен. Мы встретились у родителей в Женеве.
- Он - из Германии, ты - из Бельгии?
- А что? Сколько там той Европы! Да и границы часто символические.
- Хорошо, когда всё так просто…
- А вот поедем с тобой, Игорёк, в свадебное путешествие, сам увидишь. Мы с Шуриком на его машине, не спеша, за трое суток сюда прикатили.
Штора у раскрытого окна колыхнулась одновременно с далёким громовым раскатом.
- Ого! - Игорь приподнялся на локте. - Неужели гроза? Или опять стороной?
Он выключил ночник, и сразу стало видно, что незаметно приблизилось утро. Ещё очень раннее, но утро. И тут, словно неоновый сполох, прошла по небу далёкая зарница, а через время опять долетел раскат.
- Будет, будет ливень! Пора, в конце концов!
- И мы побежим по лужам босиком! Игорёк, помнишь, мы бегали по нашему двору? Дождь уже переставал, но ещё пузырился в лужах, а они - тёплые-тёплые…
- Помню… - Игорь в самом деле вспомнил то, что, казалось, совсем ушло из памяти. - А вообще, малышка, что будем делать сегодня?
- Не расставаться. - Даша легонько засмеялась. - Ты не работаешь сегодня? Ведь воскресенье.
- Да, я свободен.
- Пойдём паломничать по местам детства.
- И юности, - подхватил Игорь. - В зоопарк, что ли?
- Да! И на канатке кататься. И в кафе "Мурзилка".
- Э-э, милая, "Мурзилки" с мороженым, зверушками на стенах и мультиками давно нет. Сам особнячок стоит, но в нём - дорогой гриль-бар для новых богачей.
- Всё равно пойдём! Что бы там ни было, я своих любимых Золушку и Принца на левой стене всё равно увижу.
… А потом они, наконец, заснули. И проснулись, когда солнце стояло высоко. По обыкновению палило: гроза, похоже, опять обманула. Быстро позавтракали и засобирались в зоопарк.
- Проведаем Серёжу, - предложила Даша. - Не обидится он? Ночевал ведь один.
- Да он у меня совсем уже взрослый. И не один он - у нас сейчас живёт человек, я тебе рассказывал.
- Помню, бомж твой. Не боишься мальчика с ним оставлять? Мало ли…
- Что ты! Гриня человек совершенно безобидный. Жалкий даже.
- Так может возьмём Серёжу с собой?
- Паломничество по местам детства со взрослым сыном? - подколол её Игорь. - Нет уж! Да и нет его давно дома, уехал на дачу к другу. Кстати, здесь, в этом же подъезде, паренёк живёт. Олег Барков.
- Олежка? Да я его помню. - Даша засмеялась. - Года на два младше меня. Между прочим, был в меня влюблён.
- Когда же это?
- А когда он был в первом классе, а я - в третьем.
Даша была к походу готова, расчёсывала у зеркала волосы. Игорь залюбовался ею. Стройная, гибкая, в лиловых хлопчатобумажных шортах до колена, полосатой короткой маечке-футболке, лёгких сандалетах. Подхватив матерчатую сумочку на длинном плетёном ремешке, девушка потянула его к выходу.
- Дашутка, - попросил Игорь. - Давай заскочим ко мне, я тоже переоденусь. Хотя бы джинсы вместо брюк.
- Только мигом!
Держась за руки, они выбежали из подъезда. В это мгновение во двор, вырулив из-за угла, въехала легковая машина с милицейской мигалкой. Ехала она, правда, без сирены, но когда тормознула у его подъезда, у Игоря неприятное предчувствие сжало сердце. Из машины вышли два человека в штатском, хотели войти в подъезд. Но один - высокий, с густыми, чуть тронутыми сединой волосами и усами, придержал спутника рукой, кивнул на приближающуюся парочку. Когда же Игорь и Даша подошли, он спросил:
- Вы Лунёв Игорь Романович?
- Да. - Игорь остановился. - А в чём дело?
- Майор Кандауров. - Мужчина достал удостоверение, подал Игорю. - Старший оперуполномоченный уголовного розыска… Игорь Романович, у вас есть сын?
- Да, сын Серёжа, двенадцати лет.
Майор достал из блокнота фотографию, подал Игорю. Тот, ещё только протягивая руку, сразу подумал, что речь идёт о Грине, упрямо и неприязненно сжал губы. Да, на карточке в самом деле был его протеже. Только… налысо выбритая голова казалась уродливо ассиметричной, глаза, сведённые в щёлочки, тускло отсвечивали злобой. Тревога, словно осязаемый ком, прокатилась по горлу, дёрнув кадык, дальше, по грудной клетке, прямо к сердцу. Чуть было не сорвалось с губ: "Да, я его знаю…" Но въевшаяся в кровь привычка держать слово остановила его. Игорь вспомнил своё самое первое обещание там, в комнатке на парковой сцене, вспомнил, как уговорил Гриню рассказать о преступлении, свидетелем которого тот невольно стал, как убедил того, что всё останется между ними. Гриня доверился ему. И не скрывал, что был в заключении. Это жуткое фото - явно из тюремных архивов. А какая радость или доброжелательность могут быть на лице арестанта? По-настоящему Гриня другой: Игорь словно воочию увидел испуганный взгляд, неловкую смущённую улыбку, худенькую фигуру безобидного человека, которого всю жизнь все предавали. Наверняка милиция ищет Гриню, как свидетеля убийства в подвале. А, может, как подозреваемого? Несчастный бомж так этого боится! Неужели он, Игорь, тоже его предаст?
Лунёв оторвал взгляд от карточки, решительно-жёстким движением повернулся к милиционеру. Но ничего не успел сказать. Майор Кандауров крепко взял его руку у локтя, проговорил напористо, глядя в глаза:
- Забудьте всё, что вам говорил этот человек. Всё, что вы ему обещали. И поскорее, времени нет. Речь идёт о безопасности вашего сына.
Игорь почувствовал, как в другую его руку вцепилась Дашина ладонь. Он, не успев ещё испугаться, удивился:
- Почему? - вопрос вырвался сам собой.
Майор вновь поднял чёрно-белый снимок - фас и профиль - к глазам Игоря.
- Потому, что этот человек - "угличский упырь". И последние его жертвы - ровесники вашего Серёжи.
КАНДАУРОВ
Вообще-то, вначале Викентий и Михаил планировали в воскресенье поработать - поездить с тремя отобранными в Ярославле фотографиями по точкам скопления бомжей. Из милицейских райотделов те, правда, понемногу рассасывались: кто получал разрешение уехать из города, кто направлялся на лечение или на работу - уборку улиц, на поля ближайших сельских хозяйств. Но ещё оставалось довольно много их в КПЗ, да и в больницах отыскать можно было.
Но… усталость последней недели оказалась сильнее. И когда кто-то из ребят его розыскной группы взмолился: "Викентий Владимирович! Давайте передохнём в свой законный выходной! Дома уже в лицо забыли!" - он даже не сопротивлялся, согласился. Сам чувствовал такую концентрацию усталости, которая может и помешать работе. Сосредоточиться, что-то быстро сообразить стало трудно. Да, надо отдохнуть, надо! А ведь у других ещё и семьи…
Вот и проспал Викентий воскресенье почти до полудня. Отлично спал - без сновидений, тревожащих звонков. А проснувшись ещё с полчасика, просто так, повалялся в постели, думая о дочери, об одной знакомой женщине по имени Ольга. Они и встречались-то всего два раза - по делу, год назад. Но с того времени Викентий постоянно вспоминал и кухню, где его угощали чаем, и пианино - старое, но очень хорошей немецкой фирмы, и пальцы, быстро-быстро бегущие по клавишам… Мягкий голос, серые лучистые глаза… Позвонить бы, но в том дальнем микрорайоне ещё не построили АТС, и у Ольги нет телефона. Поехать? Вот так, без повода? Хотелось верить, что она ему обрадуется, но всё же… Ведь он и называл её только по имени-отчеству - Ольга Степановна…
Завтрак себе Викентий готовил не торопясь: омлет с колбасой, помидоры крупнорезанные со сметаной. Заварил чай: дома он не пил кофе, хватало его и на работе. Давно выбрал себе, по своему вкусу, два вида цейлонского чая, готовил его по известному анекдоту: не жалел заварки. Когда уже собрался наливать большую чашку, вдруг вспомнил, чего ему не хватало весь завтрак - газеты! Быстренько спустился на первый этаж к почтовому ящику. Несмотря на сильное подорожание периодики, Викентий продолжал выписывать то же, что и много лет подряд: две городские газеты, "Комсомолку", "Труд", "Аргументы и факты". В эту сумасшедшую неделю он совершенно забыл о почте, и ящик не открывался со вторника. Зато теперь, бросив перед собой ворох прессы, он наконец налил чаю.
Начинал читать Викентий всегда с городских газет. Ему была интересна жизнь города. Вообще-то Кандауров на недостаток информации жаловаться не мог. Утренние и вечерние сводки происшествий, уйма фактов, получаемых при расследовании и общении с коллегами. Но всё это были известия криминальные, или, во всяком случае, отрицательные: забастовки, митинги протеста, пикеты у городской мэрии… А хотелось узнать, какие театры гастролируют, какие проводятся выставки, что издаётся…
Просматривая молодёжную газету, Викентий успел выпить свою чашку, пока в конце, на восьмой странице, наткнулся на имя, крупно набранное: Игорь Лунёв. Поскольку об этом человеке только вчера у них был разговор с Лоскутовым, Кандауров пробормотал:
- Ну, ну, интересно…
Газета давала анонс большого материала, который собиралась публиковать в нескольких следующих номерах: "Известный журналист проводит собственное расследование. После статьи об охоте на бомжей, которую, вслед за нашей газетой, напечатала и "Комсомольская правда", Игорь Лунёв продолжает тему бездомного человека, теперь уже на конкретной судьбе конкретного изгоя. Его герой - человек, которого всю жизнь все предавали. Невольный свидетель убийства боится за свою жизнь".