Уже на улице, на бегу, Джо натянул дубленку. Было пять часов вечера, стало совсем темно. Боже, как же он объяснит свое отсутствие? Энн, конечно, уже позвонила в его фирму, в бар "Эверли-клуб", куда он порой заглядывал, а также, вероятно, его старому приятелю Тэду Матиру, с которым они когда-то вместе работали в фирме "Огилви и Мазер".
Дела его были совсем плохи. Сплошные неудачи. Поспешно шагая на север, к Рузвельт-роуд, Джо размышлял, поймают его на сей раз или нет.
Энн выглядела просто потрясающе. На ней было желтовато-зеленое атласное платье с узором из виноградных листьев и оранжевым воротником. Ее черные волосы необыкновенно красиво выделялись на этом фоне.
Она стояла прислонившись к зеркальной декоративной арке, служившей дверью в их столовой.
На венецианской скатерти был сервирован обед: цыплята табака, чья оранжевая корочка потемнела и поблескивала в неярком свете свечей, салат "Королевский", разложенный на охлажденные поначалу, а теперь согревшиеся тарелки, и откупоренная бутылка шампанского "Моэт и Шандон" в серебряном ведерке девятьсот двадцать пятой пробы, наполненном колотым льдом, который теперь превратился в тепловатую воду.
Когда Джо наконец появился в половине девятого вечера, Энн попыталась внутренне собраться и встретить его тяжелым, гневным ледяным молчанием. Но ни молчания, ни вопроса - где он пропадал весь день? - не получилось, она разразилась слезами.
Джо не мог произнести ни слова. Он поспешил в ванную и закрыл за собой дверь. Энн стояла оцепеневшая, слезы потоком текли по лицу, смывая макияж, который она тщательно накладывала в течение часа.
Крайне удрученная, она уселась за роскошно накрытый стол и стала ждать, когда "хорек появится из норы". Словно откуда-то издалека до нее доносился шум льющейся воды. Потом дверь ванной скрипнула, и Джо вошел в столовую.
Энн взглянула на него. Лицо красное, усы слегка влажные - казалось, холод и снег еще не отпустили его. Она прикусила нижнюю губу: с ним творится что-то неладное. Значит, то, чего она боялась все годы замужества, в конце концов сбылось. Ее мать когда-то предупредила ее. Поняв, что дочь собирается замуж, она встревожилась.
- Поищи чего-нибудь еще, моя милая. Уж больно он красив, ты никогда не будешь у него единственной. Я тебе советую, родненькая, выходи замуж за какого-нибудь богача.
Энн тогда долго смеялась, да и мама посмеялась вместе с нею, но Энн слишком хорошо ее знала, чтобы понимать, что та не шутит.
- Ну, так где? - Она опять взглянула на него, глаза ее просили, умоляли: "Ну солги же, солги мне!.."
Джо начал что-то говорить, но Энн оборвала его.
- Только не ври, что ты был в своей фирме. Я уже звонила Эрни Брикману. Он сказал, что ты не приходил и вообще вы не должны были встречаться до пятницы. Так что эту басню можешь забыть.
Энн наблюдала, как Джо пытается шевелить мозговыми извилинами. Внезапно ее пронзила боль, она ощутила подступающую тошноту.
Джо сел за стол рядом с ней и взял ее вспотевшую ладонь в свою. Проникновенно глядя в голубые глаза жены, он начал:
- Радость моя, я не хотел тебе говорить о том, что произошло.
Энн вздохнула. Неприятное ощущение в желудке нарастало. Лучше бы он замолчал. Она знает, что он скажет.
- Но, пожалуй, сейчас я тебе признаюсь, - Джо перевел дыхание, - я потерял зажигалку, которую ты подарила мне на Рождество.
Энн засмеялась. Она не могла остановиться, смеялась и комкала кружевную венецианскую скатерть. Это была истерика. Энн скрючилась на стуле, слезы рекой текли по щекам.
На лице Джо отразилось беспокойство.
- Господи, что с тобой? Разве это смешно?
Ее смех разом оборвался.
- Да нет, Джо, ничего. Прости, пожалуйста.
Энн улыбнулась, но все еще была близка к истерике. А Джо объяснял ей, что все же был в офисе, что говорил только с приемщицей Присциллой, к сожалению, та не видела его зажигалки, он потом обыскал все помещения, но безрезультатно...
Напряжение Энн ослабевало.
- А затем машину тянули на буксире...
Голос Джо звучал монотонно.
Говори мне что угодно, думала Энн, что угодно, что угодно... Не говори только, что ты спал с какой-то другой женщиной. Этого я не вынесу...
Чтобы остановить этот словесный поток, Энн закрыла его рот своим и языком коснулась его языка.
Джо проснулся весь в поту. Воображение услужливо подсунуло маленькие глазки и острый носик: Пэт Янг! А с ней - двое полицейских. Энн плакала. Неужели это явь?!
Джо вскочил с постели. Рядом с ним крепко спала Энн - так бывало всегда после того, как они занимались любовью. Он накинул халат и пошел в кабинет.
За окном начинало светать. Над озером Мичиган поднималась полоса опалово-белого тумана.
Этот сон побудил его принять решение. Надо еще раз вернуться в Бервин. И совершить еще одно убийство. Но это, обещал он себе, будет в последний раз.
Пэт Янг тоже смотрела в окно, ожидая восхода солнца и начала утренних телепередач. В эти часы показывали "мыльные оперы" и игровые шоу. Сколько времени, спрашивала она себя, сколько времени пройдет до тех пор, когда он вернется? Пэт улыбнулась. Она знала, что он должен вернуться.
Это будет чудесный спектакль. Ведь теперь она знает его имя, адрес, номер машины, номер водительских прав, номер страховки, рост, вес и цвет глаз. Впрочем, она и без водительских прав поняла, что таят в себе эти карие глаза: неуемную страсть, ни с чем не сравнимую по силе.
Она взглянула на водительские права, которые украла из бумажника, когда вешала его дубленку. Это было очень легко сделать. Прекрасно - номер его телефона совпадает с тем, что указан в телефонном справочнике Чикаго.
Идея с письмом к подруге, которое должно быть вскрыто в случае ее смерти, была глупой, она это понимала (большого ума не надо, чтобы это понять). Но она знала, что это сработает.
Ставки в игре с Джо Мак-Эри были слишком высоки, чтобы блефовать.
Глава 6
Глаза Мило Шварца устали от черно-зеленых бликов на мониторе компьютера. Он работал в редакции чикагской газеты "Сан таймс" и с тех пор, как его заставили использовать текстовой процессор, возненавидел собственный труд. Экран утомлял глаза, и он ощущал, что машина перестает его понимать. Во всяком случае, он не чувствовал себя настоящим репортером, пока не отстукает заметку на обыкновенной пишущей машинке.
Использование же текстового процессора казалось ему каким-то мошенничеством. Мило был шестьдесят один год, и он занимался газетным бизнесом с тех пор, как закончил высшую школу в Сент-Джордже. Сейчас многое изменилось. Изменился и Чикаго. За долгие годы своей работы он понял, что по уровню преступности и коррупции Чикаго, пожалуй, стоит на первом месте, но этот город был дорог его сердцу. В былые времена ни одно преступление не оставалось нераскрытым. По крайней мере, надолго. Иное дело сейчас. Мило начал набивать текст на компьютере. Эта правка была окончательной.
Рэнди Мазурски ждал у газетного киоска, когда придет машина с последним выпуском "Сан таймс". Он научился существовать бездумно. После гибели Мэгги Рэнди было абсолютно все равно, что происходит в мире. Но поскольку он всегда покупал газету, отработав смену в кафе, он покупал ее и сейчас, хотя его родители выписывали "Сан таймс". Он не хотел менять своих привычек. Это было маленькой хитростью, удерживавшей его от отчаянья, маленькой уловкой, позволявшей хоть как-то скоротать день.
- Эй, Билл, как идет газетный бизнес? - Рэнди улыбнулся старику, торговавшему газетами.
С того дня, как Рэнди стал покупать здесь газету, у Билла всегда была припасена для него какая-нибудь шутка. После смерти Мэгги шутки не прекратились, и это еще больше расположило Рэнди к старику. Его угнетало, что при его появлении люди начинали оглядываться и снижать голос до шепота...
- Все как обычно. Скажи-ка, Рэнди, ты знаешь, с помощью чего проктологи обследуют своих пациентов?
Рэнди закатил глаза.
- Боюсь, что не имею понятия.
- С помощью зеркала заднего вида.
Та невозмутимость, с которой это было произнесено, заставила Рэнди против воли рассмеяться.
Он погрозил Биллу пальцем.
- Когда-нибудь у тебя будут большие неприятности.
- Это уж точно! - Билл повернулся, чтобы передать женщине журнал "Космополитен".
По дороге к машине Рэнди развернул газету. На третьей странице его внимание привлек заголовок посередине полосы. Рэнди открыл дверцу "шевета" и забрался внутрь, чтобы прочитать заметку.
Случай был сенсационный. Пресса широко освещала его, поскольку он был рассчитан на женщин типа матери Рэнди. Такая покачает головой, поцокает языком и скажет: "Он должен гореть в адском пламени за то, что сделал с этим ребенком". Читая статью, Рэнди тоже покачал головой. Адриенна Мэрфи, адвокат чикагского суда, обвиняла любовника в убийстве с отягчающими обстоятельствами ее сына Мэтью. Мальчик был избит, стукнулся головой о раковину, и удар оказался роковым. Случаи жестокого обращения с детьми обычно не привлекали особого внимания, но высокое положение женщины-юриста способствовало тому, что дело получило широкую огласку.
Рэнди уставился на фотографию парочки - Адриенна и Калеб Райс, взявшись за руки и улыбаясь, покидали зал суда. Мистер Райс был оправдан, когда Адриенна Мэрфи изменила свои показания, - мол, она, к сожалению, поначалу неправильно интерпретировала действия Райса... Далее в статье говорилось о том, как одно за другим рухнули все обвинения против ее любовника и в конце концов оказалось, что смерть мальчика была всего-навсего несчастным случаем.
Несчастный случай? Множество синяков и рваных ран - это несчастный случай? Ребенок ударился о раковину с такой силой, что проломил себе голову?
Рэнди закрыл глаза. Как могла их правовая система позволить этому чудовищу уйти от наказания?
И такое происходит постоянно, думал Рэнди. Формальности. Люди всегда отделываются формальностями.
А убийство Мэгги? Насколько ему известно, свидетелей здесь не было, отпечатков пальцев не обнаружили.
Если даже предполагаемый убийца будет пойман и арестован, неужели его тоже отпустят за "недостаточностью улик"? Или, быть может, Рэнди мало осведомлен о своих правах?
Рэнди тронулся с места. Подумал о травмах, нанесенных малышу, - они были хорошо видны на фотографии, - и представил себе, как тот страдал перед смертью. Ужасный случай. Очевидно, некоторые люди не должны иметь детей. А его ребенок навсегда остался во чреве матери. Мертвой матери...
Приближаясь к Бервину, он вспомнил, что сегодня утром звонил в полицейский участок. Ему хотелось поговорить с Томом Граймсом, следователем, который вел это дело.
В трубке прозвучал заспанный мужской голос.
- Да?
Рэнди решил, что неправильно набрал номер и поднял какого-то несчастного с постели. Тем не менее он спросил:
- Это... не полицейский ли участок?
- Да. - В голосе слышалось крайнее раздражение.
Рэнди подождал, не скажет ли мужчина что-нибудь еще. После долгого молчания на том конце провода наконец с явной неохотой спросили:
- Могу ли я вам чем-нибудь помочь?
- Да, мне бы хотелось поговорить со следователем Граймсом... если можно.
- Его здесь нет.
Рэнди ждал, что его спросят, не нужно ли что-нибудь передать Граймсу. Но вопроса не последовало. Наконец Рэнди сказал:
- А где он? Быть может, вы знаете?
- Нет.
- Ну тогда свяжите меня, пожалуйста, с кем-нибудь, кто в курсе дела Мазурски.
- Кого?
Рэнди почувствовал, что начинает злиться. Надо бы пристыдить этого парня.
- Мэгги Мазурски, женщины, убитой несколько дней назад. - Он подождал, чтобы дошло. - Это говорит ее муж.
- Не вешайте трубку.
Рэнди подумал, что наконец-то получит удовлетворительный ответ. Минут через пять полицейский вновь взял трубку.
- Алло?
- Да, я слушаю.
- Так чего вы, собственно, хотите?
- Я думал, вы переговорили с кем-нибудь, кто мог бы мне помочь. Моя жена была убита, не понимаете вы, что ли?
Спокойнее, сказал он себе, спокойнее.
- О... - Наступила пауза. - Сейчас здесь нет никого, кто был бы в курсе...
- Ладно, - Рэнди говорил довольно громко, - не могли бы вы передать следователю Граймсу мою просьбу?
- Могу.
- Сообщите ему, что у меня есть кое-что важное по этому делу. - Рэнди взглянул на серебряную зажигалку, которую держал в руке. - Попросите, чтобы он позвонил мне как можно скорее.
- Хорошо.
Разговор закончился.
Рэнди припарковал машину на стоянке перед домом своих родителей. Заметив, что мать выглянула из-за занавески гостиной, он испугался, что она постарается не выпускать его из дома.
В передней мать сняла с него пальто, прежде чем он успел сделать это сам, и повесила в шкаф. Затем поцеловала его в щеку. Рэнди почувствовал из кухни запах капусты. В гостиной, в зеленом кресле, отец читал вечернюю газету.
Миссис Мазурски полезла в карман фартука.
- Прежде чем ты чем-нибудь займешься, позвони следователю Граймсу. Он звонил тебе сегодня. Как ты думаешь, есть что-нибудь новое?
- Нет, мама, просто он ждет моего звонка. - Рэнди взял у нее записку и пошел наверх - там был еще один телефон.
Вдалеке от запаха капусты и пристального взгляда матери Рэнди бросился на кровать и наконец смог расслабиться.
Он посмотрел на записку, которую мать нацарапала карандашом, и засомневался, стоит ли звонить следователю. Отец, должно быть, уже прочитал об этом выродке Райсе, убившем ребенка. И о том, что его освободили. Рэнди вспомнил, как к нему отнеслись в полицейском участке, когда он утром туда позвонил. Открыв ящик ночной тумбочки, Рэнди вынул зажигалку. Окинул ее взглядом, а затем снял телефонную трубку и набрал номер полицейского участка.
Ему тут же ответил женский голос:
- Полиция Бервина.
- Будьте добры, следователя Граймса.
Раздался сигнал переключаемого телефона, и Рэнди услышал гудки откуда-то издалека. Он представил себе обшарпанный стол, разбросанные повсюду бумаги, резкий яркий свет, стеклянную пепельницу, переполненную окурками, бумажные стаканчики со вчерашним недопитым кофе.
- Граймс слушает.
- Мистер Граймс, это Рэнди Мазурски.
- Да, мне сказали, что у вас есть какая-то информация.
- Мне очень неловко. Я звонил только затем, чтобы узнать, не продвинулось ли дело. Боялся, что вы не позвоните мне, ну и выдумал про информацию.
- Мистер Мазурски, не следовало так поступать. Подобные заявления только вносят путаницу, а точнее - просто мешают нашей работе. Мы продолжаем расследование, и вас тут же проинформируют, как только появятся какие-либо достоверные факты.
Рэнди хотел поблагодарить, но в это время телефон отключился.
...Сволочь проклятая! Я еще доберусь до тебя. Пока не знаю как, но обязательно доберусь.
Рэнди положил зажигалку в ящик и засунул ее под коробочку с лекарствами.
Глава 7
Этим утром Джо украдкой наблюдал за Энн. Она вышла из ванной закутанная в бледно-голубую махровую простыню. Влажные черные волосы, обрамлявшие лицо, выглядели очень эффектно.
Даже на расстоянии Джо ощущал ее посвежевшую нежную кожу. Энн всегда выглядит особенно привлекательной, когда не чувствует на себе посторонних взглядов.
Джо лежал в постели и смотрел на жену из-под полуприкрытых век. Он притворялся спящим и ждал, когда она уйдет. Энн должна сегодня работать у Такими, японского модельера, создателя больших бесформенных рубашек и платьев. Сочетание черных и серых тонов, комбинация джерси и кожи, по мнению Джо, были не слишком удачными, но Энн, с ее темными волосами и матово-бледным цветом лица, придавала этим нарядам своеобразную элегантность. Во всяком случае, черно-белые фотоснимки, которые Энн принесла домой, были поистине произведениями искусства. Фотографии должны были появиться в журнале "Чикаго" в качестве иллюстраций к статье о "высокой" моде. Джо гордился своей женой.
Энн села перед туалетным столиком. Наложила на лицо небольшое количество увлажнителя, скрутила влажные волосы в узел. Затем она вынула из шкафа свитер изумрудного цвета и черные ковбойские ботинки. Энн никогда не одевалась так, как женщины ее профессии, - она не нуждалась в этом.
Когда дверь за Энн захлопнулась, Джо вздохнул с облегчением. Он поднялся и посмотрел в окно. Небо было серым, бессолнечным. В воздухе висела молочно-белая дымка. Хоть бы снег не пошел!
Джо принял душ и оделся так же, как накануне: грубый шерстяной свитер, джинсы, туристские ботинки. Не позавтракав (убийца действует лучше на голодный желудок), Джо надел дубленку и быстро вышел из дома.
В кармане дубленки лежало остро заточенное лезвие.
На сей раз у Джо не возникло проблем с общественным транспортом. Время "пик" закончилось, и он быстро попал на Лэйк-Шор-Драйв, а оттуда - на скоростную трассу имени Эйзенхауера. Припарковал автомобиль на Рузвельт-роуд и пешком направился к дому Пэт Янг на Оак-Парк-авеню.
Пэт целую неделю ждала стука в дверь и сейчас сразу увидела, как Джо Мак-Эри идет вниз по улице. Она осмотрелась. Все было подготовлено к его приходу. Вчерашний день Пэт провела за уборкой квартиры. Стало гораздо чище, вещи - на своих местах. Пэт купила свежих цветов и расставила их в кувшинах по всей комнате. Протерла мебель лимонным полиролем, и теперь деревянные поверхности зеркально блестели.
Короче говоря, получилось уютное гнездышко добропорядочной вымогательницы. Пэт засмеялась.
Она нажала кнопку на своем кресле и направилась к двери.
Снаружи, небрежно прислонившись к косяку, стоял Джо. Казалось, в глазах Пэт зажглись огоньки. Она буквально пожирала его глазами.
- Мистер Мак-Эри, - сказала Пэт, и сердце Джо запрыгало в груди, - я так рада вас видеть. Надеюсь, Вы войдете?
Кресло издало легкий жужжащий звук, когда Пэт посторонилась, чтобы впустить его.
Джо быстро вошел и осмотрелся: трудов Пэт он не заметил.
- Почему вы не садитесь, мистер Мак-Эри? - Пэт указала ему на стул.
Джо сел, потому что не представлял, сколько времени ему придется здесь пробыть. Он считал, что Пэт не знает, кто он такой на самом деле, и берет его "на пушку". Оказывается, ей известно его имя. Как она его узнала?
- Чем я могу вам служить?
На мгновение Джо закрыл глаза. Все было слишком нереальным. Он ощутил холодную твердость лезвия, давившего ему на бедро сквозь карман.
- Послушайте... почему бы нам сейчас же не покончить со всем этим делом?
Пэт улыбнулась ему. Именно тогда, когда она улыбалась, в ее глазах появлялось что-то хищное, и вообще ее лицо напоминало мордочку какого-то грызуна. Джо испугался ее.
- Покончить с чем, мистер Мак-Эри? Кроме вас я ни с кем не беседовала... У вас что-нибудь с головой, мистер Мак-Эри? - Она засмеялась.
Джо дернулся к ее креслу.
- Как вы узнали мое имя?
Пэт не решилась открыть ему простую правду. Если он с легкостью вытянет у нее признание, то с такой же легкостью ускользнет от нее. А она этого не хотела.