Как и подобало "авторитетным" лидерам детдома, Алексей относился к школьной программе обучения с демонстративным презрением. Скорее всего, то была естественная защитная реакция на отношение учителей, видевших в Алексее и его сверстниках ущербных, слаборазвитых, недалеких подростков, все интересы которых замыкались на самых примитивных понятиях - еда, лакомства, нехитрые развлечения и всевозможные мерзости, подстраиваемые учителям… А на испанский язык Быстров, что называется, запал сразу. Позднее, став взрослым мужчиной, он понял, что язык здесь не при чем - то была реакция на удивительную, ни на кого даже близко не похожую женщину… Как зачарованный он следил за шевелением ее надменных, резко очерченных губ, за плавными жестами изящной, цвета слоновой кости, руки, вытирающей доску, за ее длинными пальцами, которые Дора изредка подносила к губам, призывая класс к тишине и вниманию… Алексей никогда бы не признался себе, что безнадежно влюблен в эту немолодую учительницу и, списав все на испанский, начал учить язык со страстью и самозабвением, на которые способен только юноша, впервые открывший для себя тепло женских объятий. Он хотел говорить с Дорой на ЕЕ языке - чтобы никто не мог понять, чтобы все сказанное осталось их тайной… В десятом классе об Алексее Быстрове говорил уже весь детдом: юноша читал в оригинале Сервантеса и Лопе де Вега и общался с Долорес Ильескас на мексиканском диалекте, с вкраплением индейских и креольских оборотов, которых никто в классе, естественно, понять не мог. Дора влюбленными глазами смотрела на Быстрова, а душа ее, наверное, улетала в такие моменты куда-то далеко-далеко от холодного, неуютного и заплеванного семечками Надыма, в теплую сказочную страну, омываемую синевой двух океанов, прозрачностью послеполуденных дождей и благодарными слезами возлюбленных…
Влюбленная в брата Ирма - единственный человек на свете, которому Алексей поверял свои тайны, - тихо ревновала брата к учительнице испанского, и, чтобы вернуть себе хотя бы часть этой безумной любви, стала учить испанский язык с остервенением отринутой невесты…
За месяц до выпускных экзаменов Дора подошла к нему на большой перемене и спросила по-испански:
- Леша, ты знаешь, где я живу?
- Да, - дрогнувшим голосом ответил Алексей и почувствовал, как пылают его щеки.
- Ты не занят сегодня вечером?
- А что случилось, Дора Ильинична?
- Можешь зайти ко мне к семи часам?
- Конечно, могу…
- Только никому не говори об этом, ладно?..
С этой секунды юношеское воображение Быстрова, не останавливаясь ни на мгновение, стало бессознательно рисовать бесконечную череду чувственных, почти осязаемых образов и картин. И буквально от каждой Алексей покрывался испариной и не мог унять мелкую, частую дрожь в коленях, физическая ощущая, как не хватает ему воздуха, как сладко, словно после двух стаканов крепкого кагора, кружится голова… Любовь к женщине, по возрасту годившейся ему в матери, переполняла шестнадцатилетнего детдомовца. Он знал слова, которые обязательно скажет ей, он помнил наизусть пылкие, страстные монологи Сервантеса о любви, вечной верности и готовности пожертвовать собой во имя избранницы…
Ровно в семь Быстров уже стоял на крыльце маленького одноэтажного домика в рабочем районе Надыма, густо обсаженного кустами ракиты, и осторожно стучал в обитую потертым дермантином дверь. Через несколько секунд Дора в накинутом на плечи цветастом платке уже стояла перед ним и ласково улыбалась:
- Так и поступай всегда, Леша.
- Как, "так", Дора Ильинична? - краснея, спросил Быстров.
- Никогда не опаздывай на свидание к даме…
Следуя за хозяйкой через темные, уставленные медными тазами и какими-то коробками сени, Алексей вдруг почувствовал запах табака. В центре небольшой, блестевшей чистотой комнатке, два небольших окошка которой выходили в сад, стоял накрытый белой скатертью круглый стол. Отломанная, видимо, совсем недавно ветка ракиты в красивой черной вазе с узким горлышком, смотрелась очень выразительно, как картина в белом раме. За столом сидел пожилой, красивый мужчина в непривычном для Надыма строгом черном костюме и при галстуке. Длинные, почти до плеч, седоватые волосы незнакомца больше подошли бы молодому "хипарю", а не этому мужику в возрасте. В уголке рта незнакомца дымилась папироса "Казбек". Мужчина с нескрываемым любопытством разглядывал Алексея, щурясь от сизого дыма.
- Познакомься, Алеша, это - Николай Степанович, - ласково произнесла за спиной Быстрова Дора.
Алексей неуверенно протянул руку и почувствовал сдерживаемую силу, с которой она была пожата.
- Присаживайся, Алексей, - мужчина кивнул на стул рядом с собой. - Кофе пить будем. Ты любишь настоящий черный кофе?
- Никогда не пробовал, - негромко произнес Алексей и сел. Приподнятое настроение стремительно, как дым папиросы Николая Степановича, улетучивалось куда-то под деревянный потолок домика, в котором жила его учительница испанского языка.
- Сейчас Дора Ильинична сделает нам настоящий мексиканский кофе, - пообещал мужчина и бросил на Дору короткий, выразительный взгляд. - С солью и кое-какими специями. Ручаюсь, Алексей, такого кофе не делает никто в Сибири. А, возможно, и в самой Москве…
- Уже иду, - улыбнулась Дора и положили руку на плечо Быстрова. - Алеша, милый, Николай Степанович - мой старый, добрый друг. Когда-то он мне очень помог. По-настоящему помог, как друг. Но это - длинная история, может быть, и расскажу, если время выпадет… Я много говорила Николаю Степановичу о тебе, о твоих удивительных способностях. И тогда Николай Степанович захотел с тобой увидеться… Можешь полностью доверять ему. Понимаешь? Как мне доверить, Алеша…
Быстров почувствовал, как дрогнула узкая рука Доры на его плече.
- Ну, Алексей, рассказывай, как жизнь? - непринужденно спросил Николай Степанович, когда Дора исчезла на кухне. Было видно, что он хочет расположить к себе юношу. Алексей терялся в догадках, что нужно от него этому красивому, уверенному в себе и, наверняка, очень сильному мужчине…
- Спасибо, у меня все нормально…
- Закуривай, не стесняйся… - Мужчина подтолкнул Алексею коробку "Казбека". - Разговор у нас предстоит мужской, стало быть, давай на равных…
- Я не курю.
- Ишь ты! - мужчина пожал плечами. - В детском доме - и не куришь… Небось друзья как на белую ворону на тебя смотрят?
- Было такое дело…
- А сейчас?
- Сейчас привыкли.
- А почему ты не куришь?
- Не понравилось… - Алексей пожал плечами. - Зубы желтеют… Да и хлопотно все это: в детдоме куревом меня бы никто снабжать не стал. А искать деньги еще и на сигареты… У меня их и так нет.
- Разумно, - одобрительно кивнул мужчина. - Ну а, как вообще к тебе относятся в детдоме? Никто не обижает?
- Да уж, не рискуют, - усмехнулся Алексей и вызывающе посмотрел на мужчину. - Я стараюсь себя в обиду не давать. Пока получается…
- Слышал и об этом, - улыбнулся мужчина. - Куда собираешься поступать после десятого класса, молодой человек?
- Еще точно не решил. Думаю…
- Ну, с таким испанским, как у тебя, дорога, по-моему, одна - в институт иностранных языков, - аккуратно гася папиросу, сказал Николай Степанович. - Или ты иначе думаешь?
- Простите, а вы, собственно, кто? - тихо спросил Быстров.
- В каком смысле, Алеша?
- Ну, почему вас интересует мое будущее, мой испанский?.. Вы ведь не из Надыма, верно?
- Почему ты так решил? - быстро спросил мужчина, пристально, изучающе разглядывая юношу.
- Одеты вы не по-местному… Разговариваете не так… Стрижка у вас чудноватая. В Надыме взрослые мужики так не стригутся…
- А как по-твоему, я крепко выпиваю или не очень? - хитро улыбнувшись, спросил Николай Степанович.
- Вы вообще не пьете, - спокойно ответил Алексей.
- Ну, парень, ты даешь! - мужчина покачал головой. - А прокомментировать свой вывод можешь? Или просто так ткнул пальцем?..
- Так вы же любите себя…
- Ну?
- И одеты так, что… Короче, на пьянчугу похожим быть не хотите. Стало быть, вам это самому нравится - не пить. И чувствовать себя выше, сильнее пьющих мужиков. Вот вы и спросили. В психологии это называется "теорией отражения"…
Несколько секунд Николай Степанович молча разглядывал Алексея, ритмично постукивая тонким пальцем по скатерти.
- Что, не угадал? - спросил Алексей.
- В десятку!.. - Мужчина вытащил из коробки папиросу и постучал картонным мундштуком по черному силуэту всадника. - Это хорошо, что ты, Алеша, такой умный и наблюдательный.
- Кому хорошо?
- Думаю, в первую очередь, тебе… Ну, Алексей, только не надо смотреть на меня так подозрительно, - улыбнулся мужчина и чиркнул спичкой. - Никаких дурных мыслей в голове у меня нет, ты уж поверь. Меня действительно зовут Николаем Степановичем. Фамилия моя Старовойтов. Работаю я в Тюменском областном управлении государственной безопасности, заместителем начальника. А чтобы ты не сомневался и расслабился немного, вот тебе мое удостоверение, молодой человек, ознакомься…
По-прежнему глядя в глаза Алексею, мужчина вытянул двумя пальцами из нагрудного кармана пиджака красную книжечку с золотым тиснением на обложке и протянул ее Быстрову.
Минуты две Алексей сосредоточенно изучал диковинное удостоверение, после чего с уважением протянул его хозяину.
- Так вы, значит - подполковник КГБ?
- Так точно, молодой человек! - кивнул Старовойтов, пряча удостоверение. - Почему хмуришься, Алеша? Тебя что-то не устраивает?
- И вы приехали в Надым из Тюмени?
- Прямиком из Тюмени.
- Ради меня приехали, товарищ подполковник?
- Называй меня, пожалуйста, Николаем Степановичем.
- Вы приехали из-за меня?
- Исключительно ради тебя, Алеша.
- А зачем я вам понадобился? - в черных глазах Быстрова застыл настороженный вопрос. - Я, вроде бы, ничего дурного не сделал. Ну, по вашей линии…
- Хочешь работать с нами, Алеша?
- В КГБ?
- Да, - кивнул Старовойтов. - В КГБ.
- Но мне только шестнадцать…
- И замечательно, что шестнадцать. Тебе сначала надо будет подучиться. Хорошенько подучиться…
- Где?
- Видно будет, - улыбнулся Старовойтов. - Сейчас важно другое: устраивает тебя мое предложение?
- Н-не знаю… Все так неожиданно. Я никогда об этом даже не задумывался…
- А я и не тороплю тебя. Подумай, - Старовойтов двумя ладонями аккуратно пригладил волосы. - Никому, естественно, рассказывать о нашей встрече не следует. И вообще, старайся побольше держать язык за зубами - от этого только здоровее будешь. До выпускных экзаменов время у тебя еще есть, Леша. Ну, а потом, надо будет принимать окончательное решение. Мужское…
- Если я соглашусь, то уеду из Надыма?
- Уедешь.
- Куда?
- Думаю, в Москву.
- А как же моя сестра, Ирма?
- На эту тему, Алеша, говорить еще рано… - Старовойтов закурил новую папиросу и выпустил к потолку струю сизого дыма. - Кое-что о твоей сестре я знаю. Девочка способная, с характером, да и с испанским у нее не хуже чем у тебя будет… Но ей только четырнадцать лет. Согласись, Алексей, в этом возрасте рановато еще строить планы. Давай договоримся с тобой так: если все у нас сложится как я думаю, то Ирма - когда срок подоспеет - будет рядом с тобой…
- Вы обещаете?
- Обещаю, - кивнул Старовойтов и протянул Алексею руку.
Свое слово подполковник Николай Старовойтов сдержал: когда Алексей после трехгодичного обучения под вымышленным именем на романском факультете московского института иностранных языков был отчислен за нарушение дисциплины в студенческом общежитии, после чего был сразу же переведен в спецшколу КГБ, Ирма успешно сдала вступительные экзамены в этот же вуз, а еще через три года присоединилась к своему брату…
Что же касается Доры Ильиничны - Долорес Ильескас - то после отъезда в Москву Алексей ее больше не видел. Город Надым, детский дом, преподаватели и соученики, которые могли бы случайно узнать в мексиканской супружеской паре Алексея и Ирму Быстровых, были навсегда вычеркнуты из их реального мира. Так что, вернуться на крыльцо одноэтажного домика, обсаженного густыми кустами ракиты, Алексей мог только во сне. Или в другой жизни, в которую он никогда не верил…
* * *
…Огороженный высоким сетчатым забором двухэтажный дом Элизабет Спарк, вокруг которого примерно на два гектара раскинулся натуральный сосновый бор, располагался в конце тихой тупиковой улочки, обсаженной высоченными деревьями. В этом "аппендиксе" - отвилке от главной дороги, соединявшей центр Омаха-сити с федеральным шоссе номер 37, - не было ни одного бара или магазина - только частные дома, принадлежавшие представителям состоятельной городской прослойки. Здесь жили ушедшие на отдых юристы, военные, бизнесмены и врачи. Непродолжительные вылазки на машине в магазины или ресторан вносили некоторое оживление в однообразную жизнь пенсионеров.
Посторонних людей, не считая почтальона, разбрасывавшего рано утром газеты, двух садовников, содержащих в порядке обширные владения хозяев, а также рабочего, раз в неделю вычищавшего частные бассейны от опавших листьев, на этой улице не было. Вот почему, вести наблюдение за домом Элизабет Спарк было не только сложно, но и очень опасно: пришелец, да еще мексиканской наружности, сразу бы вызвал подозрение обитателей престижного района.
Эти выводы Алексей Быстров сделал молниеносно, в течение нескольких минут, когда, заехав как бы по ошибке на незнакомую улицу, получил от вылезшего наружу благообразного пенсионера с клюшкой от гольфа, подробные инструкции как добраться до центра…
В течение двух дней Алексей с Ирмой почти не покидали свою комнату в дешевеньком мотеле с громким именем "Ройал-бич" у въезда в Омаха-сити, прикидывая варианты. За три года, в течение которых "Викинги" работали в Штатах, они настолько привыкли к своей личине, что даже оставаясь наедине, разговаривали между собой по-испански.
- Это самый настоящий капкан… - Закинув руки за голову, Быстров в обуви лежал на кровати, бессмысленно уставившись в потолок. - Плюс там работает наружка…
- Ты что-то заметил? - спросила Ирма, засовывая в микроволновую печь цыпленка в фольге, которого, вместе с другой едой и напитками они купили в супермаркете, неподалеку от мотеля.
- Скорее, почувствовал…
- А если тебе показалось?
- А если нет?
- Думаешь, она там?
- Да как я могу это знать?.. - Быстров рывком приподнял с кровати свое коренастое туловище и взъерошил спутанные черные волосы. - Надо понаблюдать как следует и только потом…
- А если попробовать постеречь у выезда на шоссе?
- А если ей приказано сидеть дома безвылазно? Сколько мы там просидим?
- Но кто-то же должен ездить за продуктами, отвозить в школу детей… - неуверенно возразила Ирма.
- Во-первых, в школах сейчас рождественские каникулы. Так что, дети никуда из дома не выедут. А что касается продуктов… - Быстров вновь рухнул на кровать. - Думаю, они под охраной. В такой ситуации лезть туда - все равно, что засовывать голову в намыленную петлю. Нам надо сматываться…
- Мы не можем не выполнить задание, - спокойно ответила Ирма и вытащила из микроволновки цыпленка. - Есть будешь?
- Не хочется…
- Надо поесть…
- Слушай! - смуглое лицо Быстрова посветлело. - А если попробовать подобраться к дому со стороны леса, а? Какая-та дорога там должна быть, верно?
- А если там такие же дома?
- А если нет?
- Нужна карта… - Ирма прикусила палец. - Я имею в виду, муниципальный план застройки этой зоны.
- Где взять этот план?
- Может, я попробую поискать в городской библиотеке? - предложила Ирма. - Если там есть читальный зал, то, вполне возможно, нам и повезет.
- Давай, - кивнул Алексей. - Только осторожно, супруга…
Через три часа Ирма привезла в мотель переснятый на библиотечном ксероксе план застройки, датированный восемьдесят четвертым годом. Склонившись над калькой, "Викинги" довольно быстро обнаружили на стыке двух частных домов небольшую тропинку, которая вела к тыльной стороне забора дома Элизабет Спарк. Правда, был и определенный риск, что за два года тропинка могла быть засажена деревьями или использована для возведения еще одного забора. Тем не менее, проверить это в любом случае следовало…
"Викинги" сидели в небольшом баре на автозаправке, расположенной примерно в пятнадцати минутах езды от стыка двух частных домов, и пили жидкий кофе. За стеклянными стенами бара густели сумерки. Было начало двенадцатого, однако людей было довольно много. Человек тридцать мужчин и женщин, расположившихся у стойки и за столиками, галдели, беспрерывно курили и не давали ни на секунду умолкнуть музыкальному автомату. Мелодии, усиленные двумя мощными выносными динамиками, подвешенными под потемневший потолок, были типичными для этой американской глубинки - "кантри". Да и публика в баре вполне соответствовала музыке: рослые, раскрасневшиеся от виски и пива, мужчины в потертых джинсах, клетчатых рубашках и "тексоновских" шляпах и их русоволосые подруги с "конскими хвостами" и в подбитых мехом коротеньких жилетках поверх ярких трикотажных маек.
- Минут через пятнадцать тронемся, - перекрикивая музыку, сказал сестре Алексей и почти тут же почувствовал на спине чью-то тяжелую руку…
Еще со времен первых детдомовских потасовок Алексей на всю жизнь усвоил одну истину: если ты не знаешь, кто стоит за твоей спиной, ни в коем случае не оборачивайся. Ибо стоит обернуться, как ты рискуешь получить в лицо неожиданный, страшный удар. Не обращая внимание на чужую руку, Быстров спокойно потянулся за глиняной кружкой и отпил остывший кофе.
- Эй, приятель!.. - Рука незнакомца больно сжала его плечо. - Может, хоть как-то откликнешься на зов постороннего, а?
Ирма вопросительно посмотрела на брата, но, встретив его взгляд, откинулась на жесткую спинку стула и стала молча наблюдать, как развиваются события.
- У меня миазит, посторонний, - не оборачиваясь, прокричал Алексей. - Это все равно, что геморрой, только на шее… Если тебе не трудно, подойди с другой стороны…
Дальнейшее заняло долю секунды: теперь в плечи Алексея Быстрова вцепились уже две руки, которые рывком приподняли его со стула и резко развернули. Быстров увидел перед собой здоровенного детину, лицо которого практически не просматривалось из-за огромной рыжей бороды и полумрака в баре. От рыжего сильно разило дешевым виски и лошадиным навозом.
- Ну, как твой миазит-геморрой? - добродушно поинтересовался верзила и встряхнул Алексея. - Уже не мучает?
- Что тебе от меня нужно, приятель?..
В подмышечной кобуре Быстрова лежал девятизарядный "магнум", а в специальном отделении теплой стеганой "аляски" - закамуфлированный под отвертку глушитель и две пачки патронов. В этой ситуации Алексею меньше всего хотелось становиться участником глупой драки, которая запросто может закончиться вызовом полиции. К счастью, на назревающий скандал пока никто не обращал внимания - публика увлеченно танцевала, размахивая руками и нестройно подпевая исполнителю очередного шедевра "кантри"…
- Что мне нужно? Я хочу потанцевать с твоей девчонкой, приятель! - заявил бородатый. - Разрешаешь?
- Это не девчонка, а моя жена, приятель, - спокойно уточнил Быстров и подчеркнуто вежливо снял ручищи рыжебородого со своих плеч.
- Значит, не разрешаешь? - набычился верзила.