Как только адвокат удалился, Хартнел быстро повернулся к Кристе:
- Пожалуйста, спросите Фретша, не может ли он, вместо того чтобы так подробно рассказывать о своих трудностях и хождениях по ложным следам, ответить коротко и ясно, есть ли шанс разыскать картину с документами. У меня создается впечатление, что Фретш знает гораздо больше того, что он нам до сих пор сообщил, - например, имя того самого "господина доктора", который был шефом резинового концерна.
Криста одобрительно посмотрела на Хартнела, а Фретш, по мере того как Криста слово в слово переводила ему сказанное, начал оживать. Его покрасневшие глаза расширились, острый нос чуточку задрожал; сидевший до того над своей тарелкой опечаленный, маленький человечек вдруг распрямился, и по его тонким, узким губам пробежало подобие улыбки.
- Go on, tell me! What's the name of the boss? You know him, don't you? - наступал Хартнел.
- Вы полагаете, господин Фретш знает человека, который был тогда главным лицом в концерне "Флюгель и Польтер"? - спросила Криста.
Но маленький седоволосый человек, судя по всему, уже понял и без того. Он осторожно осмотрелся и, увидев уже возвращающегося адвоката Штейгльгерингера, торопливо прошептал:
- Не сейчас. Я все скажу фрейлейн. Вы сами тогда все поймете, мистер Хартнел… Но… - Он смущенно посмотрел на Кристу и Хартнела.
- Не беспокойтесь, - заверила его Криста, понявшая, что Фретш имеет в виду. - Все останется строго между нами, вы ведь это хотели сказать?
Фретш кивнул.
Криста повернулась к Хартнелу, но он опередил ее новым вопросом.
- Tell me about Schwabing - it's full of nightclubs, isn't it? And the Schwabing girls are famous for their chic and smartness, aren't they? - спросил Хартнел и улыбнулся, заметив, как удивилась Криста его вопросу, не увидев, что к столу подошел Штейгльгерингер.
- Я рад слышать, что вы уже приступили к составлению… гм… программы на конец недели. Кстати, коллега, сейчас в Швабинге появился новый ресторанчик, гм… который не следует обходить стороной, - такого еще нет в Нью-Йорке, дорогой коллега! - сказал адвокат.
И, приказав официанту подать кофе, дружески улыбнулся Хартнелу и попросил: Кристу перевести сказанное. Но Хартнел отрицательно покачал головой.
- Я все понял, - ответил Хартнел на безукоризненном немецком, глядя при этом не на Кристу и не на восхитившегося его лингвистическими успехами адвоката Штейгльгерингера, а на Фретша, который заканчивал свою трапезу.
3. Примерный жизненный путь одного арийского предпринимателя
В дверь постучали, и Дональд Хартнел открыл глаза. Он не сразу понял, где он, собственно, находится. Ах да, это же номер отеля в Мюнхене, куда он прибыл сегодня рано утром. Славненький городок этот Мюнхен, много чище, чем Нью-Йорк, далеко не такой лихорадочный и, пожалуй, даже красивый.
Часы на руке показывали 19.34 - значит, спал он больше трех часов, чувствовал себя вполне отдохнувшим и свежим, теперь надо принять душ и разве что побриться…
В дверь снова постучали, на этот раз несколько громче.
- Войдите! - крикнул Хартнел.
Парнишка в униформе открыл дверь, сказал: "Добрый вечер, сэр, это вам, сэр!" - и передал Хартнелу конверт. Криста Трютцшлер сообщала, что она получила от Фретша документацию и теперь ждет, как договорено, в холле отеля. Она yate пыталась дозвониться в номер по телефону, однако тщетно - по-видимому, звонки были недостаточно громкими.
Через четверть часа Дональд Хартнел уединился с Кристой в тихом уголке гостиничного бара и Криста сообщила ему все, что разузнал Фретш о "господине докторе", бывшем некогда главою резинового концерна с постоянным местопребыванием в Лейпциге и дочерними предприятиями в Тшебине и Лодзи; Криста перевела и документы, извлеченные из разных архивов.
Фриц Карл Риз - таково было накрепко забытое различными информаторами (или, возможно, сознательно ими умалчиваемое) и даже Фретшем названное лишь после энергичного требования имя "господина доктора". Он родился 4 февраля 1907 года в Саарбрюккене, после окончания школы изучал в Кёльне и в Берлине юриспруденцию, выдержал затем первый и второй государственные экзамены и в начале 1934 года получил докторскую степень в Гейдельбергском университете.
Уже в том же году молодой юрист, вступивший в мае 1933 года, как и многие другие немцы, в нацистскую партию, стал самостоятельным предпринимателем - единоличным управляющим и компаньоном фирмы "Флюгель и Польтер" в Лейпциге.
Это предприятие представляло собой тогда небольшую, на 120 рабочих мест, фабрику по изготовлению резиновых изделий санитарного и гигиенического обихода, которую ее бывшие владельцы были вынуждены продать. Д-р Риз смог себе обеспечить решающее влияние в фирме. Незадолго до этого он женился на дочери довольно состоятельного зубного врача, Филиппа Хейнемана из Рейдта, и сумел склонить своего тестя к существенному материальному участию в делах фирмы.
В последующие годы Риз развил - как он сам без излишней скромности сообщал в одном письме, адресованном в высокую нацистскую инстанцию, - "исключительную предпринимательскую активность". В качестве управляющего он превратил "Флюгель и Польтер КГ" в образцовое национал-социалистское предприятие с областным дипломом "Немецкого трудового фронта", реорганизовал производство, коммерческое управление и систему сбыта, повысил выработку продукции и создал постепенно вокруг лейпцигского предприятия, которое вскоре же начало снова давать высокие прибыли, пестрый венок из процветающих дочерних фирм в самых различных местностях великогерманского рейха.
При всех этих новоприобретениях речь шла исключительно о тех предприятиях резиновой, синтетического каучука и текстильной промышленности, которые до тех пор принадлежали евреям. Вследствие открытой антисемитской политики нацистов бывшие владельцы вынуждены были продавать свои предприятия по ценам, далеко не соответствовавшим их действительной стоимости, и на унизительных условиях.
Таким образом Фриц Риз, поначалу "при поддержке окружного руководства НСДАП", приобрел завод "Резиновые изделия Шалькау" в бывшем герцогстве Заксен-Мейнинген, затем перетянул в "арийские" (а именно свои) руки фабрику резиновых изделий Акционерного общества с ограниченной ответственностью "Гевеа" в Финстервальде (административный округ Франкфурт-на-Одере) и берлинскую фабрику готового платья, принадлежавшую ранее Левинштейну.
В 1938 году, когда антисемитские мероприятия правящей нацистской партии еще больше усилились, Риз "ариизировал" также еще и Объединенные фабрики резиновых товаров в Паузе, округ Плауэн, Среднегерманский завод по производству изделий из резины и гуттаперчи Акционерного общества "Эдельмут и компания" во Франкфурте-на-Майне и еще целый ряд других предприятий в Берлине и близ Берлина, в Мюнхене и в "присоединенной", подвергнутой "аншлюсу" Австрии, которая стала называться "Остмарк".
Документ, относящийся к тем столь благоприятным для молодого д-ра Риза временам, Фретш приложил в оригинале. Это циркулярное письмо привлекло внимание Хартнела, может быть, еще и тем, что на бланке его была изображена коробочка презервативов марки "МИ-ГУИН" с гордой надписью "Ныне арийские!" Текст этого письма гласил:
"Среднегерманское Акционерное общество по производству резиновых и гуттаперчевых изделий а'Эдельмут и компания".
Франкфурт н/М, 17, Таунусштрассе, 45 Телефон 3-42-96. Телеграфный адрес: ЭДЕЛЬНО МИГУ И Н - Ныне арийские!
Октябрь 1938.
Многоуважаемый клиент!
Настоящим имеем честь довести до Вашего сведения, что наша фирма на основании санкционированного господином правительственным президентом в Висбадене разрешения от 1 мая 1938 года перешла во владение арийской фирмы "Гевеа" - фабрика резиновых изделий, Гмб Х в Финстервальде, главная контора в Лейпциге. Прежние компаньоны от руководства фирмой отстранены. Наша фирма в скором времени переменит место своего пребывания и тогда получит более короткое наименование "МИГУИН" - резиновые изделия, Гмбх. Дальнейшие подробности мы вам своевременно сообщим. В качестве нового управляющего подписал д-р Фриц Риз, Лейпциг…"
Далее уважаемым клиентам сообщалось, что сохраняется зарекомендовавший себя принцип поставлять изделия "МИГУИН" только "специализированным торговым предприятиям и ни в коем случае не парикмахерским, автоматам или предприятиям розничной торговли". Гарантию высокого качества "известной своими предпочтительными достоинствами продукции "МИГУИН" уважаемые клиенты будут иметь "уже потому, что обеспечивается преемственность традиций головной фирмы, которая была до сих пор единственным изготовителем наших гигиенических резиновых изделий. Хайль Гитлер!"
К циркуляру, направленному клиентуре, была приложена копия письма, которое д-р Фриц Риз послал тогда же в октябре 1938 года бывшему владельцу "ныне арийского" предприятия Эдельмуту. Тон письма был столь грубым, что Криста при переводе несколько раз запиналась.
Хартнел поморщился, сделал глоток виски и пробормотал:
- Омерзительно…
Дональд Хартнел до тех пор едва ли интересовался политикой, а уж европейскими делами и подавно. Что касается Америки, то его взгляды были умеренно либеральными. Расизм он решительно отвергал и не имел также каких-либо предубеждений ни в отношении евреев, ни тем более немцев. О немецких предпринимателях, в том числе и активных в гитлеровские времена, он до сих пор весьма высокого мнения. Они ему представлялись неслыханно толковыми, пунктуальными, надежными, корректными и бесконечно старательными.
То, что было известно о беззакониях и жестокостях во времена нацизма, он относил частью к преувеличениям союзнической военной пропаганды, частью к произволу отдельных начальников из гестапо и эсэсовских организаций. "Такие вещи", как он это обычно называл, встречаются, к сожалению, повсюду и особенно в периоды войн, даже у американцев, например, во Вьетнаме.
Что касается Германии, то "такие вещи" имели для Хартнела до тех пор вообще лишь историческое значение; их в той же малой степени, так он думал, можно ставить в вину нынешним немцам, сколь, скажем, нынешним французам - "ужасные времена" при Робеспьере.
Но сейчас, неожиданно столкнувшись с, казалось бы, неважными тридцатипятилетней давности деталями из будней немецких предпринимателей, Хартнел впервые испытал чувство возмущения, а не только естественное, ни к чему не обязывающее сострадание к жертвам, по крайней мере к Зелигману. И особенно возмутительным - так, во всяком случае, находил Хартнел - было то обстоятельство, что этот Риз, грабивший, издевавшийся над своими бывшими еврейскими клиентами, перед которыми, конечно же, раньше заискивал и был отменно вежлив и льстив, оказался коллегой, доктором юриспруденции, да еще к тому же из Гейдельбергского университета, столь почитаемого американскими учеными и даже овеянного некой романтической славой.
- Несмотря на это, - сказал себе Хартнел, - я не должен руководствоваться чувствами, а тем более неприязнью. Юрист должен оставаться холодным и объективным".
Криста, кажется, начала догадываться, о чем он думает, и, возможно, не одобряла его стараний соблюдать дистанцию.
- Посмотрите-ка, мистер Хартнел, - сказала Криста, - тут есть еще одно письмо, которое, возможно, объясняет причину исключительных успехов д-ра Риза в развитии фирмы "Флюгель и Польтер, КГ" и превращении ее в крупный концерн.
То, о чем она говорила, было светокопией официальной, датированной 15 мая 1936 года бумаги, которая была прикреплена к полному угроз письму, направленному Эдельмуту. Как из нее явствовало, полицей-прези-диум Лейпцига докладывал "господину президенту III Саксонского управления Тайной государственной полиции в Дрездене, со ссылкой на его запрос - шифр документа St. A. Dr. - 700/34/36, что фабрикант д-р Фриц Карл Риз, родившийся 4 февраля 1907 года в Саарбрюккене, имперский немец, евангелически-лютеранского вероисповедания, женат, проживающий в Лейпциге, 23, Ленауштрассе, 3… политически безупречен и благонадежен", а к тому же является членом партии и признан гестапо "пригодным в качестве доверенного лица по особым делам".
На этом послании, снабженном грифом "совершенно секретно", 20 июня 1936 года в президиуме Дрезденского управления гестапо была сделана кем-то от руки пометка:
"Д-ра Риза иметь в виду, как Фау-Манна!"
- Речь идет о пресловутом гестапо? - осведомился Хартнел.
Криста только кивнула.
- И "Фау-Манн", иначе говоря, "доверенное лицо по особым делам", означало, что тот, о ком сказано, являлся доносчиком гестапо? И мог его побудить к действиям против определенных лиц, например служащих фирмы или неугодного партнера?
- Да, конечно, - ответила Криста подчеркнуто деловито. Затем она взяла следующий лист из подобранной Фретшем папки документов и перевела его на английский:
- Начиная с 1936 года многочисленные предприятия, принадлежавшие ранее евреям, подвергались "ариизации". Это осуществляло гестапо, СС и НСДАП. С 1939 года - как сообщает прокурист концерна "Флюгель и Польтер" Арно Бюккерт - "все предприятия концерна были переключены на удовлетворение нужд вермахта и значительно расширены. Число занятых рабочих возросло к началу 1941 года до 1200 человек. Оборот концерна, составлявший в 1934 году едва 500 тысяч рейхсмарок, подскочил до 10.86 миллиона рейхсмарок…"
В качестве небольшого подарка в знак своей благодарности столь деятельному и сноровистому д-ру Ризу компаньоны разрешили ему покупку за счет средств концерна дорогой виллы в Лейпциге и использование ее в частных целях. В январе 1941 года господином д-ром Ризом и его адвокатом, господином Заксе, было присмотрено несколько домов в Лейпциге и среди них один на Монтбештрассе, 20, который и был приобретен.
Этому прекрасному владению, бывшему ранее неарийской собственностью, была назначена столь низкая покупная цена, что органы надзора высказали поначалу свои сомнения, которые, однако, д-р Риз и его поверенный смогли очень быстро рассеять. Повышение покупной цены, так аргументировали они, следует "отклонить, как несправедливое, поскольку оно пошло бы на пользу еврею".
К 1941 году относятся также, как свидетельствовали собранные Фретшем документы, новоприобретения концерна в польских областях, особенно в Тшебине и Лодзи. Способствовал этому штандартенфюрер СС Герберт Паккебуш, выступавший в качестве поверенного защитника интересов Риза, который к тому времени стал уже полным и безраздельно властвующим главою концерна. Но честолюбие преуспевающего "аризатора" и потенциального "доверенного лица" гестапо простиралось далеко за пределы завоеванной Польши. Так возник, например, усердно продвигавшийся д-ром Ризом проект создания завода по восстановлению автомобильных шин в Киеве, велись переговоры со штабом строительства в Крыму о расширении сферы интересов концерна вплоть до Кавказа, производились рекогносцировочные частые поездки по Прибалтике, сопровождаемые переговорами с местными руководителями СС, органами полиции и пропаганды, в частности в Таллине, Каунасе и Лиде, а также приобретен пакет акций фабрики белья и одежды Л.Гофмана в Самборе (Галиция). И точно так же, как в Тшебине и Лодзи, на многих других предприятиях концерна использовался рабский труд польских, украинских и еврейских рабочих, которых "поставляли" туда компаньоны вроде штандартенфюрера Паккебуша.
За принудительный труд согнанных на предприятия еврейских рабочих "Особоуполномоченному рейхсфюрера СС" переводилось в среднем по 40 пфеннигов за рабочий час. Порой ему приходилось, однако, возвращать концерну господина д-ра Риза крупные суммы, поскольку евреи, использование которых в качестве рабочего скота оплачивалось заранее, не могли уже больше давать высокую выработку. По мере их истощения они подвергались, как сообщал концерн, "переселению" в концентрационные лагеря для "конечного решения".
Да и на своем центральном предприятии в Лейпциге д-р Риз широко использовал - как это явствовало из собранных Фретшем с большой тщательностью и даже скрупулезностью документов - принудительный труд; здесь работали главным образом русские женщины и девушки, угнанные из России. Благодаря тесным связям главы концерна с гестапо они находились под строгим присмотром, производительность их удавалось таким образом постоянно увеличивать, что приводило к значительному росту прибылей концерна "Флюгель и Польтер", который русские женщины с ненавистью называли "Прюгель и Фольтер".
О том, как беспощадно эксплуатировались русские девушки, можно было судить по письму дирекции концерна в лейпцигский Отдел труда, датированному 15 мая 1943 года. В нем фирма "Флюгель и Польтер" похваляется тем, что она "часть своих восточных работниц использует на самых тяжелых мужских работах, в значительной степени для замены призванных в армию мужчин". Другие русские женщины были тоже поставлены в такие же ужасные условия труда.
Выжатым таким способом миллионным прибылям "ариизированных" или на скорую руку "перенятых" предприятий усердный глава концерна, который неизменно уверял финансовые органы в том, "что имущество евреев не имеет никакой деловой стоимости", находил, однако, достойное применение. На это указывают не только покупки земельных участков, например имения в верхнебаварском Химгау, но и многочисленные поездки в нейтральные страны, чаще всего в Швейцарию и в Испанию, где д-р Риз основал "дочерние фирмы", часть которых к тому же не имела ничего общего с производством резиновых изделий.