- Хейз, давай, врежь ему. - Он был так оживлен, что Райан не знал, наблюдать ему за дебатами или за этим перпетум мобиле, который, казалось, один способен сжечь весь кислород в гримерной.
Хейз уже обращался к аудитории:
- Сомневаюсь, что многие из вас, сидящих в этом зале, получили персональные приглашения приехать в Америку. По крайней мере, мои родители такого приглашения не получали.
- Пони! - воскликнул Эй-Джей.
- Повторяю, мы не о том говорим. Иммиграция? Полноте. Я далек от мысли подвергать нападкам людей, которые, рискуя жизнью, на утлых худых суденышках плывут к нам в надежде начать новую жизнь. Не так ли попала сюда каждая семья, за исключением коренного индейского населения? Настоящая проблема - это целая генерация детей, лишенных надежды и знаний, лишенных мечты. Миллионы душ, которые потеряны для общества, потому что страна не может научить их быть полезными для общества. Иммиграция? Я не собираюсь пугать вас - это было бы демагогией. Но я скажу вам то, чего вам никогда не скажут некоторые конгрессмены… они ничего не расскажут о людях, которые действительно убивают нашу страну. О юристах с Уолл-стрит или могущественном лобби, о тех, кто кормит их бесплатными обедами или устраивает для них увеселительные прогулки по Флориде, чтобы купить влияние Конгресса, кто может платить по пятьдесят - сто тысяч долларов из средств так называемых комитетов политических действий, чтобы купить голоса избирателей - ваши голоса. Отдаете ли вы себе отчет в том, что в то время, как каждый американец вынужден урезать свой семейный бюджет, правительство выбрасывает миллиарды долларов на бесполезные, ничтожные программы? Мы действительно тратим сто миллионов долларов ежегодно только на то, чтобы во Флориде, родном штате сенатора Дехэвиленда, всегда имелся резерв бензина. Двести миллионов - чтобы приобрести новую мебель для здания Конгресса; полмиллиона на строительство точной копии египетских пирамид… сто пятьдесят тысяч на изучение истории вендетты Хэтфилдов-Маккоев. Глупости нет предела. Сто сорок четыре тысячи долларов выделяется на то, чтобы проверить, подчиняются ли голуби экономическим законам… В то время, как вы затягиваете пояса, Конгресс финансирует всю эту дичь, а потом, перед самым окончанием своих полномочий, собирается на секретную сессию, чтобы проголосовать за увеличение заработной платы депутатам Конгресса. Я этого не понимаю. Возможно, потому, что я чужой человек в Вашингтоне. Я никому ничего не должен. Я всего лишь губернатор самого маленького штата, и я сыт по горло этой коррупцией. Я хочу заставить Америку работать для вас.
Эй-Джей Тигарден физически чувствовал свою связь с Хейзом. Он чувствовал ее даже через восемнадцатидюймовый экран монитора.
- Вот дьявол… я обожаю этого парня, - произнес он, возбужденно расхаживая по комнате.
После коммерческой вставки вернулись к обсуждению аграрной политики. Четверка вашингтонских кандидатов, как и ожидалось, пошла проторенным путем. Даешь субсидии фермерам, поддержим фермера в фермерском штате! Хейз избрал другую тактику. Речь его была проникнута искренним сопереживанием.
- Я знаю, то, что я собираюсь сказать, может показаться ересью, но - черт побери! - кто-то должен положить конец порочной практике заискивания перед избирателями. Программа поддержки фермеров - и все вы здесь, в Айове, с этим согласитесь… программа поддержки фермеров - это замечательно, потому что она помогает фермерам вырастить урожай. Субсидии же, за которые выступают мои коллеги-кандидаты, не что иное как лицемерие, возведенное в ранг государственной политики. Мы платим пчеловодам миллиарды, чтобы закупить мед, который никому не нужен. Фермеры, специализирующиеся на арахисе, получают субсидии, чтобы потом выбросить свою продукцию. Федеральное правительство выделяет миллиарды калифорнийским фермерам, поощряя их выращивать хлопок в подверженном засухам пустынном штате, где без интенсивного орошения не обойтись. Все это приводит лишь к удорожанию продукции. Мы становимся неконкурентоспособны. Не лучше ли искать новые рынки сбыта… заставить японцев снять торговые ограничения… стимулировать спрос на американскую продукцию за рубежом, что сыграло бы на руку нашим фермерам. Я против субсидий. И если после этого вы не будете голосовать за меня, что ж - пусть, - но я здесь для того, чтобы сказать вам правду, как я ее понимаю. Я хочу, чтобы система работала на вас. Я хочу покончить с делением нации. Пора усадить трудящихся и чиновников за стол переговоров. Нам надо научиться самим управлять своей судьбой. Я хочу заставить систему работать на благо всех и каждого.
В аппаратной Тед Миллер раздраженно швырнул карандаш на стол:
- Это превращается в шоу Хейза Ричардса. Пора бы Брентону осадить его.
- Усадить профсоюзы и чиновников за стол переговоров, говорите? - Брентон ухмыльнулся. - А как насчет забастовки "дальнобойщиков"? Может, вы подскажете решение?
- Забастовка "дальнобойщиков"… - машинально повторил Хейз - он был явно не готов говорить на эту тему.
- Вот именно, забастовка "дальнобойщиков"… слышали о такой у себя в Род-Айленде? Страна задыхается, потому что водители отказываются перевозить грузы. Вы говорите, что хотите заставить Америку работать, хотите всех примирить… А что вы скажите об Ассоциации водителей грузовых автомобилей? Интересно было бы узнать, каковы ваши соображения на сей счет.
- Вот что я вам скажу, мистер Спенсер… Я наблюдаю за вами весь вечер. Вы расхаживаете здесь гоголем, поносите моих коллег. Полагаю, вы должны извиниться перед всеми, кто сейчас находится на этой сцене.
"Вот оно, - подумал Брентон, - …конец карьере". У него зашумело в висках.
- Вы находите, что я должен принести извинения?
- А кто вообще дал вам право так себя вести? - огрызнулся Хейз. - Вы должны организовать дискуссию, а не принимать в ней участие. Если вы считаете, что знаете все ответы, садитесь в одно из этих кресел и расскажите нам, что бы сделали вы.
- Я же не кандидат в президенты, - растерянно пробормотал Брентон.
- Эти люди готовы взять на себя огромную ответственность, и мне кажется, вы должны извиниться перед ними за ваше высокомерие, за неуважение к принципам, которые они исповедуют. Вы являете собой живое доказательство того, что весь этот процесс порочен. Вы считаете, что выяснить рейтинг каждого из нас можно, лишь внеся раскол в наши ряды. На мой взгляд, мистер Спенсер, вы олицетворяете худшее из того, что есть в этой стране. Вы сеете раздор, чтобы извлечь выгоду для себя.
Спенсер стоял в центре сцены, задыхаясь от негодования и судорожно хватая ртом воздух.
В аппаратной Тед орал операторам:
- Уберите крупный план. Этот бедолага похож на форель в ведерке.
Операторы взяли зал общим планом.
- Я не собираюсь терпеть подобные выходки, - сказал Брентон, повернулся и пошел со сцены.
Ошеломленные кандидаты сидели, разинув рты. Хейз мгновенно вскочил и вышел на подиум.
- Так какой был последний вопрос? - обратился он к залу, по которому прокатился сдавленный смешок. - Ах да, забастовка "дальнобойщиков". Что ж, имей я возможность переговорить с участниками этого конфликта в Нью-Йорке, в родном городе мистера Скатини, уверен, я бы нашел приемлемый компромисс, потому что американцам пора прекратить враждовать с американцами. Самая сильная, самая могущественная страна в мире сдает свои позиции - не потому, что мы не в состоянии конкурировать… но потому, что мы не можем сосредоточить усилия на главном. Я хочу изменить существующее положение. Вчера вечером я не стал останавливаться в отеле "Савой", как это сделали остальные кандидаты, я отправился к Баду и Саре Колфилдам на их ферму в Гриннелл. Их ферму того гляди приберет к рукам банк. И дело не в том, что они недостаточно трудолюбивы или не умеют планировать. Они, как и многие другие, вложили в свою ферму всю душу. Просто федеральное правительство предпочло не обращать внимания на их бедственное положение - оно занято повышением собственного жалованья в то время, как два человека здесь, в Гриннелле, штат Айова, теряют последнюю надежду. Больше всего в жизни я хочу заставить эту страну работать, заставить Америку работать на благо Бада и Сары - на благо всех вас.
- По-о-о-о-о-о-о-ни-и-и! - заорал в тесной гримерной Эй-Джей Тигарден.
Мики следил за дебатами по телевизору, сидя в кабинете; Джозеф спал наверху в спальной. Все прошло строго по их сценарию. Хейз одержал первую победу. Мики так и подмывало позвонить Уоллису Литману и поздравить его с успешным выходом Брентона Спенсера, но общение с Литманом всегда раздражало его, и он предпочел воздержаться. Мики подошел к бару и налил себе бокал портвейна; в этот момент его внимание привлек какой-то шум в холле. Выйдя из кабинета, он увидел Люсинду - она надевала пальто. В руке у нее он заметил авиабилет. На полу стояла небольшая дорожная сумка.
- Куда ты собралась? - спросил он.
- Привет. Не знала, что ты дома. Видел дебаты?
- Куда ты собралась? - повторил Мики и взял у нее авиабилет. - Айова? - В голосе его послышалось искреннее удивление.
- Хочу съездить за картошкой. - с улыбкой сказала Люсинда.
- Лу, неужели ты не видишь, что он из себя представляет? Посмотри на него.
- Я не понимаю, о чем ты…
- У Райана вместо головы задница. Из пяти чувств в лучшем случае действует только одно.
- Как ты можешь такое говорить?
- Потому что это правда. Ему место в богадельне. Он всегда таким был, сколько я его знаю. Еще когда мы были мальчишками, я искал и подсовывал ему девчонку, чтобы он перепихнулся. Теперь я подсовываю ему эту паршивую работенку, потому что больше он никому не нужен. Посмотри на него - за что бы он ни брался, все оканчивается крахом. Ему уже почти сорок, а над ним потешается весь Голливуд. Надо умудриться стать посмешищем в городе, где полным-полно педиков, сумасшедших и актеров.
- Мне казалось, он твой друг…
- Люсинда, мне нужно серьезно поговорить с тобой. - Мики взял ее за руку и отвел в кабинет. Он указал ей на кресло, сам сел на диван напротив.
Люсинда сложила руки на коленях и вопросительно посмотрела на брата.
- Не забывай, что мы Ало. Это имя дано нам, как тюремный номер - как пожизненное клеймо. Поначалу меня это бесило. Теперь я горжусь своим именем. Оно закалило нас, Лу, сделало сильнее. Оно сделало нас непохожими на других, особенными. В этой семье нет места слабакам.
- Но он для меня просто друг, Мики. У него сейчас тяжелое время, и я хочу помочь ему.
- Я твой брат. Мне важно, чтобы я мог рассчитывать на тебя.
- Глупости. Ты приглашал Райана к себе домой, когда ему было всего пятнадцать. Если ты так к нему относился, зачем же ты тогда приглашал его?
Мики откинулся на спинку дивана, затем встал и подошел к окну.
- Я пригласил его, потому что мне нравилось наблюдать за ним.
- Но зачем?
- Мне нравилось видеть, как он терпит неудачу за неудачей. - Мики повернулся.
Люсинда смотрела на него недоумевающим взглядом.
- Он был всеобщим любимчиком… симпатичный, спортсмен и все такое. Он всегда служил для меня наглядным примером обманутых ожиданий. Он никогда не был моим другом. Друзья - это признак слабости. Как только у тебя появляется друг, ты рискуешь, что он предаст тебя.
- Должно быть, ты очень одинокий человек.
- Одиночество, дружба, любовь, ненависть… все это одни слова. За ними ничего не стоит. Я должен знать, что, когда мне понадобится, я могу рассчитывать на тебя. Это единственное, что имеет значение в наших отношениях.
- Мики, твои слова пугают меня.
- Папа скоро умрет. Мы останемся вдвоем. Я прошу тебя не встречаться с этим типом. У меня есть на то причины. Ты можешь дать мне слово?
- Мики, если ты этого не хочешь, я не буду.
Он нагнулся и поцеловал ее в щеку.
- Вот и хорошо, - сказал он и вышел из кабинета.
Люсинда слышала, как он поднялся на второй этаж. Она была полна решимости встретиться с Райаном. Она не могла допустить, чтобы Мики встал между ними. Выбежав из дома, она вскочила в машину и поехала в аэропорт.
Глава 20
Монтаж
Райан и Реллика нашли монтажную аппаратную в Университете Де-Мойна на факультете журналистики. Они приступали к монтажу "Пожара в прерии".
- Только посмотри на эту задницу, - сказала Реллика, когда на ее экране замелькали кадры с Хейзом.
- Послушай, прекрати ругаться и помоги мне слепить все это, - сказал Райан. - Мы должны закончить к утру. - Оба знали, что Хейз выиграл дебаты. Оба чувствовали, что они встали не на ту сторону, что помогают человеку, начисто лишенному моральных устоев. От этой мысли им становилось не по себе.
- Тебе наплевать, что этот тип просто произносит слова, которые в него вбивает Эй-Джей?
- Нет, черт побери, мне не наплевать, - огрызнулся Райан, - но я продюсер, а не политолог.
- Прошлой ночью, когда я спала в машине, этот ублюдок в сарае взгромоздился на Сьюзан Уинтер. Они спустили подштанники до колен, лапали друг друга и кувыркались, как кролики. А я все время твердила себе: "И этот человек может стать моим президентом". - Реллика вперилась в него испепеляющим взглядом. - Райан, знаешь, что меня больше всего угнетает?
Райан молчал, понимая, что останавливать ее бессмысленно.
- Больше всего меня угнетает то, что я помогаю этому засранцу.
Райаном владели схожие чувства, но деваться было некуда.
Они сидели на втором этаже корпуса, где размещался журфак. За окном гулял холодный зимний ветер. Повисшее в студии молчание нарушал лишь тихий шорох голых веток, трущихся о стекло.
Реллика выключила монтажный пульт.
- Я сматываюсь, - вполголоса произнесла она. - Платить мне не нужно, поскольку работу я не закончила. По правде говоря, я и не хочу этих денег. Я не смогу тратить их с чистой совестью. - Она взяла свою сумку. - Позволь задать тебе один вопрос… Если Хейз Ричардс - просто безмозглая марионетка, если у него нет ни чести, ни совести, как ты можешь делать о нем фильм? Как ты можешь спокойно спать?
Ему было нечего ответить.
- Райан, ты славный малый, но если ты останешься в этой компании, ты об этом пожалеешь. - Это были его собственные мысли, только высказанные вслух. Реллика повернулась и вышла.
Райан погрузился в задумчивость.
До сих пор он жил с зашоренными чувствами. Он был из числа золотой молодежи - ему все давалось легко: спортивная слава, карьера. Он никогда не пытался посмотреть в глаза суровой реальности, предпочитая избегать конфликтных ситуаций. И теперь, когда ему было уже тридцать пять лет - когда он потерял сына, когда остался без семьи и без работы, - все, что он старательно загонял вглубь, вдруг выползло наружу, точно кто-то разбередил мутный осадок, который он долгие годы боялся потревожить. Он почувствовал себя в плену совершенных им ошибок, с удивлением обнаружив, что они окружают его сплошной стеной. Вот это… что это? Ах да, канун Рождества, когда он признался себе, что не любит свою жену - еще пять лет он закрывал на это глаза. А это? Это Терри, друг детства, смотрит на него со дна бассейна. А это… Мэтт, которого не стало, потому что он его не заслуживал. А это… с ядовитой ненавистью к самому себе Райан вынужден был признать, что он ничтожество.
Райан Боулт ничто. Райан Боулт существует лишь в мнении окружающих. А Мики Ало, его старинный приятель, который, скорее всего, просто гангстер… Райан давно подозревал, что это именно так. Однажды он прочел статью в "Ньюсуик" об организованной преступности - в ней упоминалось имя Джозефа Ало. Он показал статью Мики. Тогда они только что закончили колледж. Мики пришел в ярость.
- Мой отец владеет ресторанами. Его семья из Сицилии. Иногда в его заведения приходят ребята из мафии - чтобы поесть. Это не преступление. Никто не выдвигал против него никаких обвинений.
Райан предпочел забыть об этом. Так было проще. В конце концов, ему-то какое до всего этого дело? Но теперь он больше не мог делать вид, то ничего не происходит. Мики с его предложением. Эй-Джей… странные разговоры о деньгах, которые должны поступить с Багамских островов. Грязная наличность. Не нужно было быть финансовым гением, чтобы догадаться, о каких деньгах речь. Если за фигурой Хейза Ричардса стояла мафия, если он был лишь послушной марионеткой, последствия могли оказаться ужасными.
Райан присел на край стола и прислушался к завыванию ветра за окном. По стеклу стучала ветка. Тук-тук-тук. Он посмотрел в окно: клонились на ветру голые ветки. Райан задумался, сможет ли он справиться с прежними взрывоопасными эмоциями, удастся ли ему совладать с вновь возникшими подозрениями и достаточно ли у него сил, чтобы хотя бы попытаться это сделать.
Ветка, словно костлявый палец, стучала в окно, стараясь привлечь его внимание. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук.
Глава 21
Определяющее событие
Пришедшая на ум мысль разбудила его.
- Черт. - Эй-Джей попытался сесть. - Как я мог свалять такого дурака! - Он еще не совсем проснулся в своей кровати в номере гостиницы "Де-Мойн Холидэй Инн". Эй-Джей попытался собраться с мыслями. Потом он выбрался из кровати и подошел к телефону. - Ало, Ало, - вслух произнес Тигарден, ища номер личного телефона Мики. Номер нашелся на визитной карточке, засунутой в бумажник.
- Алло? - прорычал голос в трубке.
- Мне необходимо поговорить с Мики Ало.
- Он спит.
- Скажите ему, что звонит Эй-Джей Тигарден.
- Минутку.
Ему пришлось подождать.
Он воспользовался этим, чтобы собраться с мыслями. Эй-Джей начал притоптывать ногой, нервная энергия действовала словно кислота в аккумуляторе. Он думал об определяющем событии, которое бы смогло завоевать большую часть электората. Определяющее событие - это такое событие, которое немедленно расскажет публике, что представляет из себя кандидат. Джесси Джексон вернул домой заложников с Ближнего Востока. А Клинтон постригся на взлетной полосе в Лос-Анджелесе. И то и другое стало определяющим событием. Народ немедленно на это клюнул. Дебаты помогли Хейзу подняться. Утром все будут говорить о нем. А пока внимание нации привлечено к нему, Эй-Джею необходимо что-то весомое, чтобы доказать, что слова Хейза - правда. До него это дошло во сне. Спустя мгновение Мики снял трубку, его голос звучал сонно.
- Да…
- Это Тигарден.
- Да…
- Эта проблема с забастовкой "дальнобойщиков", вы имеете к этому отношение? - спросил он, зная, что обычно водители-"дальнобойщики" и бандиты действуют заодно.
- Не по телефону.
- Мне необходимо об этом поговорить прямо с утра. Вы не пожалеете.
- Где вы остановились?
- "Де-Мойн Холидэй Инн", номер четыреста семьдесят шесть.
В трубке раздались гудки. Эй-Джей Тигарден снова улегся в кровать.
"Черт, - подумал он, - это было великолепно".
В семь часов утра Тони Нью-Йорк постучал к нему в номер. Эй-Джей поднялся, открыл дверь и посмотрел на телохранителя с лицом наемного убийцы через дверную цепочку.
- Одевайтесь. Мики ждет в машине внизу, - приказал Тони.