Несколько минут спустя распахнулась задняя дверь, и Тони втолкнул в комнату Уоррена Сакса с надетой на голову наволочкой. Тони сорвал наволочку, и Уоррен вытаращил на них исполненные животного ужаса глаза. Изо рта у него торчали его собственные теннисные носки.
- Тони, достань из комода две пары плавок… и какие-нибудь носки для Пола.
- Что, собственно говоря, ты себе?.. - Пол не договорил - Мики ударил его в солнечное сплетение. Когда Пол начал судорожно хватать ртом воздух, Тони сунул ему в рот носки, а Мики схватил его за шиворот, встряхнул и снова прислонил к двери.
- Ребята, а как вы насчет рыбалки? Я понимаю, что поздно, ну да Бог с ним… Хотите посмотреть, что здесь плавает?
У Пола и Уоррена от страха округлились глаза.
Они вышли из розового чрева "Фламинго", закрыли дверь и двинулись к берегу.
Котенок Боно поджидал их на борту. Крыло мостика было откинуто.
- Сюда, - тихо окликнул он их, высунув голову из рубки.
Пола и Уоррена завели на катер. На корме по борту старомодным - как на цирковой афише - шрифтом было написано "Морская сказка". Незадачливого сенатора с помощником усадили на подбитые поролоном сиденья.
- Кот, есть на борту наживка?
- Вон в том контейнере, - ответил Котенок Боно.
В стоявшем на корме контейнере оказалось полно среднего размера морского окуня. Рыба лениво плескалась в мутной воде.
- Все готовы для морской сказки? - спросил Мики. - Кот, отчаливай.
Котенок Боно нащупал висевшие на крючке по правому борту ключи и запустил мотор. Тем временем Тони Нью-Йорк выбросил за борт леску. Тридцатифутовый катер с потушенными сигнальными огнями взял курс в открытое море. Вскоре очертания "Морской сказки" исчезли из виду.
Где-то в районе Большого Багамского рифа двигатель заглушили. Мики небольшой сеткой захватил из контейнера несколько рыбешек и принялся рубить их на мелкие кусочки. Закончив разделывать первую порцию, он свалил кусочки вместе с потрохами в корзину. Все это время он не переставая что-то говорил Полу Аркетту.
- Одного я никак не уразумею, Пол - может, ты мне объяснишь? Чем мы, по-твоему, занимались все эти годы… и ради чего? Ведь это была честная сделка - ничего больше. Как же получилось, что тебя так занесло?
Пол попытался что-то ответить, однако из-за вставленного в рот кляпа смог лишь нечленораздельно промычать. Мики, не обращая на него внимания, обратился к Тони:
- Зажги подсветку и выброси эту кашу в воду.
Тони включил прожектора подсветки. Внизу в зеленой океанской воде над рифом плавали разноцветные рыбки. Затем Тони вывалил содержимое корзины - окровавленные куски, кишки - за борт.
- Кот, покрутись вокруг, пока наживка не рассредоточилась.
Пол выпучил ошалевшие глаза - он начал давиться. Тогда Мики вытащил изо ртов у обезумевших от страха Пола и Уоррена пропитавшиеся слюной носки.
- Послушай, Мики, мне жаль, что так получилось, - скороговоркой залепетал Аркетт. - Ты прав. Я скажу ребятам из НДК нет. Мы все сделаем как надо.
- Все так, Пол, однако остается одна проблема. Если меня кто-то предает, я больше не могу доверять этому человеку. А что, если мы посадим тебя в Белый дом и я попрошу тебя об одолжении, а ты пошлешь меня куда подальше - как сегодня днем? Что прикажешь мне делать с тобой, когда ты станешь президентом?.. Понимаешь, что я имею в виду?
Пол судорожно сглотнул, на лбу у него проступили капли пота.
- Второго шанса не будет, - как ни в чем не бывало продолжал Мики. - Это такая сделка, в которой тебе предоставляется всего один шанс. Теперь нам придется искать тебе замену. - Он взял плавки и швырнул их к сиденьям. Плавки упали под ноги Уоррену и Полу. - Развяжи их, Тони.
- Зачем нам плавки? - испуганно спросил Пол.
- Потому что я так сказал - достаточно?
- Я не буду этого делать, - сказал Пол.
Тони схватил Пола за шиворот и легонько стукнул кулаком под дых.
- Хорошо, хорошо, - задыхаясь, пробормотал Пол.
Тони освободил его запястья от изоляционной ленты, чтобы тот мог раздеться и натянуть плавки.
Уоррен лишь жалобно поскуливал. Мики никак не мог разобрать, что он пытается сказать.
- Закрой рот! - прикрикнул на него Тони Нью-Йорк.
Через минуту оба уже были в плавках.
- Найдите какие-нибудь веревки, - приказал Мики.
Котенок Боно принялся шарить в рубке. Когда веревки были найдены, Мики обвязал Пола, пропустив веревку под мышками и затянув узел на груди. Под веревку - чтобы не натирала - он подложил полотенце.
Затем Мики с силой толкнул Пола в грудь, и тот упал за борт. Конец веревки Мики привязал на корме к крепежной планке. Тони Нью-Йорк проделал то же самое с Уорреном и сбросил его в воду с левою борта.
- Вытащите нас! - кричал Пол. - За что вы со мной так?
- Давай-ка немного их покатаем, - сказал Мики.
Котенок Боно дернул дроссель. Катер начал описывать круги, таская за собой по окровавленной воде Пола и Уоррена.
- Остановитесь! - завопил Уоррен. - Кровь привлечет акул!
- Наконец-то дошло, - буркнул себе под нос Мики, зачерпнув из контейнера очередную порцию живца; он снова порубил рыбешку на мелкие кусочки, выбросил кровавое месиво в воду и, обращаясь куда-то в темноту, произнес: - Ну, давайте, милые… кушать подано.
Прошло минут двадцать, прежде чем морскую гладь прорезал первый акулий плавник. Зато другие не заставили себя ждать. Это были тигровые акулы с красивыми желтыми отметинами на спинах.
Сначала они лишь лениво кружили вокруг, точно удивленно прислушиваясь к безумным воплям Уоррена и Пола. Они словно никак не могли понять, что это за диковинные создания, и все сужали и сужали круги. Время от времени хищные твари касались их боками. Наконец, одна чудовищного вида особь развернулась и устремилась на Уоррена. Она напала на него со спины, впившись острыми, как лезвия бритвы, зубами в поясницу. Уоррен издал дикий вопль; акула выгнулась дугой и, ударив хвостом по воде, отхватила у него часть спины.
Вода вокруг сделалась багровой.
- Ради всего святого! Пощадите! - исступленно закричал Пол, но было поздно.
В следующую секунду другой монстр атаковал его. Акула медленно перевернулась на спину и, мотнув головой, вырвала полплеча. Осатаневшие от запаха крови хищницы налегли на угощение; в свете прожекторов мелькали плавники и матово поблескивали страшные зубы.
- Вот это наживка, - пробормотал Мики, завороженно наблюдавший за кровавым пиршеством.
Неожиданно Котенка Боно начало тошнить; он перегнулся через поручни и метнул за борт полпакетика конфет "M&M's" и две плитки ореховых леденцов, которые съел в самолете.
Акулы разгулялись на славу. Не прошло и минуты, как от Уоррена Сакса осталась лишь половина. У Пола недоставало ноги и правой руки вместе с плечом.
- Надо что-то оставить, - сказал Мики. - Уходим отсюда.
Котенок Боно, рубашка которого была испачкана орехово-шоколадной массой, дернул дроссель, и катер с глухим рокотом двинулся прочь от хищной стаи. За ним в кильватерной струе обмотанные веревками обезображенные торсы исполняли зловещий танец смерти.
Когда до берега оставалось метров двадцать, веревки отрезали. Троица молча наблюдала, пока трупы прибьет к берегу.
Затем они полили катер водой из шланга, поставили его к причалу и вернулись на аэродром.
- Все в порядке? - спросил Мило.
- Хотели порыбачить, да наживку потеряли, - ответил Мики.
А несколько минут спустя они уже сидели в самолете, который держал курс на Нью-Джерси.
На все про все ушло меньше часа.
Глава 4
Тени
Райан стоял на улице у входа в Сенчери-Сити; его била дрожь. Проведя пятьдесят минут у психотерапевта, он чувствовал себя совершенной развалиной.
Через десять минут на своем "Карман Гиа" с открытым верхом подкатила Элизабет и просигналила ему. Райан быстро пересек залитый солнцем тротуар и сел в машину.
Элизабет уже лет десять служила у него секретаршей. Она всегда хорошо справлялась со своими обязанностями, и у нее было чувство юмора. Когда-то Элизабет, должно быть, была весьма привлекательной женщиной, но собственная внешность давно перестала интересовать ее. Свои длинные каштановые волосы она при помощи какого-то нелепого шнурка забирала в хвостик и носила мешковатые, лишенные всякого стиля платья. Ей было сорок с лишним, с мужем она давно развелась, детей у нее не было. Последнее время отношения между ними претерпели заметные изменения - не то чтобы они стали более дружны, просто изменилась субординация. Она чувствовала его слабость и начала пользоваться этим. Он терял контроль.
На Пико она повернула и выехала на 405-ю автостраду.
- Элизабет, я же говорил тебе, что терпеть не могу скоростные автострады. Поезжай через Калвер-Сити, договорились?
- Райан, это все вздор. Тысячи людей каждый день пользуются автострадами. Моя мать собирается приехать ко мне на ужин, а у меня еще пропасть дел. Если я поеду по улицам, то никогда не доберусь до дома.
До самой Санта-Моники они ехали по 405-й. Райан всю дорогу сидел, судорожно вцепившись в ручку дверцы, тщетно пытаясь совладать с нахлынувшим на него паническим страхом. Он не мог объяснить себе этого, но с некоторых пор автострады пугали его. Уже два месяца он не садился за руль. Стоило ему сесть в свой "мерседес" и включить зажигание, его охватывал ужас, от которого кровь стыла в жилах.
Еще год назад он был в состоянии не просто держать себя в руках, но и вести дела, поддерживать нужные знакомства и так далее и так далее… Он получал премии писательской гильдии, у него даже были две "Эмми". От прессы не было отбоя.
А потом погиб Мэтт, и все пошло наперекосяк.
С автострады Санта-Моники они переехали на Прибрежное шоссе. Подростком он занимался в этих местах серфингом, исколесил все побережье на своем "фольксвагене" с откидным верхом.
Он играл универсального принимающего за сборную Стэнфордского университета. На профессионала он не тянул, не хватало роста - тем не менее, благодаря футболу и внешности пляжного повесы он был общим любимцем в студенческой среде. Еще учась в выпускном классе школы, он выиграл литературную олимпиаду. Вместо того чтобы - как советовал отец - устроиться на спокойную работу в один из принадлежавших тому ресторанов, он попробовал писать сценарии для телевидения.
Через два года он продал свой первый сценарий и переехал в небольшой офис на студии "Юниверсал". Он прославился тем, что пек сценарии как блины. Он сколотил достаточное состояние, что позволило ему сделать предложение Линде, за которой он ухаживал еще будучи студентом. Она была обольстительна и у нее были светлые волосы, он был привлекателен и популярен - потребовался не один год совместной жизни, чтобы они поняли, что любят не столько друг друга, сколько ту идеальную пару, какой они казались в глазах окружающих. Некоторое время оба мирились с тем, что представляли собой лишь половинки чужих фантазий. Однако завести общих знакомых было недостаточно, чтобы сохранить семью. После гибели Мэтта семейная жизнь в глазах Райана утратила всякий смысл.
Они оставили за спиной Санта-Монику. Элизабет ничего не спросила об его фиаско на Эн-би-си. Должно быть, ей все было известно. Скорее всего, тамошние секретарши уже разнесли эту весть, и теперь она распространялась со скоростью лесного пожара - после нее от его репутации оставались лишь дымящиеся головешки, а впереди, точно обезумевшие от огня животные, неслись сплетни и лживые домыслы. В шоу-бизнесе неудачи прилипают к человеку подобно мокрому белью.
- Ты ничего не спросила о просмотре, - произнес Райан, чтобы отвлечь мысли от нависшего справа красного пикапа, за рулем которого сидел похожий физиономией на ящик пива огромный верзила; из окна торчала ручища с бицепсами, напоминавшими поделки из бивней африканских слонов.
- Я слышала, что ты угрожал вышибить из Марти Ланье мозги и что обозвал его еврейским педиком.
- Я не называл его еврейским педиком. - У Райана тошнотворно засосало под ложечкой.
- Так говорят. Что-то там из-за места для съемок.
- Ты должна всем позвонить. Сказать, что это неправда.
- Я уже пыталась. Но ты же сам знаешь, Райан - подобные вещи живут своей собственной жизнью.
Через полчаса они подъехали к его кондоминиуму - к северу от Малибу. Это был жилой комплекс в испанском колониальном стиле - с арочными дверьми и дорожками, выложенными красной керамической плиткой. Райан вышел из машины, и Элизабет, торопясь домой, сразу уехала.
Кондоминиум, в котором жил Райан, стоял на Брод-Бич среди песчаных дюн. Интерьеры отражали скорее вкусовые пристрастия Линды, нежели его. Всюду стояли заваленные каким-то хламом кресла, обитые французской набивной тканью с цветочным рисунком. Линда осталась в их большом доме в Бэль-Эйр, а он - здесь. Он предпочитал жить на берегу. Ему было невыносимо оставаться в том доме, в Бэль-Эйр - там, в холле наверху, до сих пор висели забранные в старинные рамки фотографии, с которых на него взирали они трое, еще до смерти Мэтта. О чем они думали… когда улыбались, стоя у подъемника на горнолыжном курорте… или на фоне "Линды", его пятидесятифутовой яхты, названной в честь бывшей жены? Ему казалось, что на этих снимках запечатлены трое чужих, незнакомых людей. И он сбежал из этого дома с его забранными в рамки осколками прошлого и уединился здесь, на берегу.
Увидев, что лампочка индикатора на автоответчике мигает, он нажал кнопку воспроизведения.
Сначала он услышал свой собственный - измученный, безжизненный - голос: "Привет, это Райан. Оставьте свое сообщение после звукового сигнала".
Гудок.
"Райан, это Джерри. Что, черт возьми, произошло на Эн-би-си? Мне уже шесть раз звонили. Позвони мне. Я ни хрена не понимаю в этом дерьме".
Его агент. Превосходно! Других сообщений не было. Как будто его уже ссадили с голливудского автобуса.
Почему так происходит?
Райан посмотрел в окно… На океанский берег, вспениваясь белыми барашками, набегали зеленоватые волны. Он рассеянно взял пульт дистанционного управления и включил телевизор.
- …дело не в рабочих местах и даже не в сокращении дефицита, - вещал человек с экрана. - Это трезвый экономический расчет, а не та "жвачка", которой нас пичкал Президент Коттон…
Коттон по состоянию здоровья принял решение не добиваться переизбрания.
Это был сенатор Пол Аркетт. Давали в записи его еженедельное обращение. Последнее время сенатор из Невады имел эфирного времени больше любого другого потенциального кандидата. Он еще не сделал официального заявления, однако, по всей видимости, все шло к тому. Райан помнил этого человека; он видел Аркетта двадцать лет назад, когда еще пятнадцатилетним мальчишкой приезжал к Мики Ало на День благодарения. Он не общался с Мики с тех пор, как не стало Мэтта. Он вдруг вспомнил щенка, которого подарили Мики, Рекса - как он весело трусил впереди всех, хватая ртом воздух… и как потом, уже бездыханный, лежал в траве, со снесенным черепом.
Райан выключил телевизор и вышел на веранду - солнце клонилось к закату, окрашивая океан в глубокие зеленые и красные тона. И вдруг, словно в мгновенной фотовспышке, перед его мысленным взором возник образ мальчугана - рыжеволосый, лет семи, он раскачивался на качелях, усердно подбрасывая ноги, чтобы взлететь еще выше. Он не мог вспомнить, где его видел - и видел ли, - и все же его преследовало странное ощущение, что мальчик ему знаком. Он не успел как следует вглядеться в него - образ исчез, оставив после себя чувство безотчетного страха. Райан никак не мог взять в толк, кто был этот мальчик. Он тяжело опустился в кресло и откинул голову.
Он уснул, и снова сны его были мрачные, зловещие. Будто он плавает вместе с Мэттом. Рядом, в воде, возникает черная тень, и, как это было уже не раз, его охватывает ужас. Тень бросается вдогонку за Мэттом, но тот лишь беззаботно смеется. Когда тварь-призрак проносится мимо, Мэтт карабкается ему на спину. Теперь он сидит на нем верхом. И вдруг черное чудище изворачивается и набрасывается на Райана… Тень нераспознаваема, непостижима, он лишь чувствует, что в ней воплотилось все зло, какое только доступно воображению. Его мертвый сын продолжает смеяться. "Папа, вот и мы". На мгновение ему кажется, будто он видит огромный глаз монстра, в нем какие-то зеленые и красные пятна - пестрый глаз… - и тут тень начинает терзать - пожирать - его плоть. Мэтт все еще заливается смехом. "Папа, тебе больно?" Райан просыпается. С минуту он не может понять, где он. Наконец, до него доходит, что он у себя дома.
Сотрясаемый дрожью, он идет в комнату. От смертельной усталости не чувствуя под собой ног, валится на диван.
Но ему страшно закрыть глаза.
Глава 5
Кандидат
Мики и его отец сидели в комнате Джозефа и смотрели по телевизору, как то, что осталось от бедолаги Пола, доставили в аэропорт Маккаррана в Лас-Вегасе. Как сообщил американцам Брентон Спенсер, ведущий новостей Ю-би-си, полиция Багамских островов высказала предположение, что сенатор вместе с Уорреном Саксом, своим консультантом по связям с прессой, поздно вечером отправился купаться и на них напали акулы.
Эйвон, жена Пола, была в трауре. Она плакала, когда из военно-транспортного самолета извлекали металлический ящик с останками Пола. Брентон Спенсер монотонным голосом говорил о политических заслугах покойного сенатора.
Мики равнодушно взирал на экран. Он ничего не сказал отцу о компрометирующих фотографиях, которые нашел в бунгало "Фламинго". Теперь это было ни к чему. Камера запечатлела Пола, Уоррена и миловидную креолку с Багамских островов, слившихся в экстазе анального секса. Мики разорвал карточки на мелкие кусочки и спустил в унитаз. Они ему были не нужны и лишь служили лишним подтверждением того, как глубоко ошибался его отец насчет Пола. На экране похоронная процессия покинула пределы аэропорта - Мики выключил телевизор и подсел к отцу.
- Думаю, ты прав, - прохрипел Джозеф. - Этот губернатор Род-Айленда - как его там, Хейз Ричардс? - выглядит подходяще. Но надо действовать. Сейчас или никогда. У нас нет времени.
- Верно, но это не Пол Аркетт, - заметил Мики. - Пола мы знали с тех пор, как он стал губернатором. Хейз Ричардс - чужак. Нужен человек, который мог бы его контролировать, к которому бы он прислушивался. Кто был бы мозгом всей операции. Я тут присматривался и, кажется, нашел того, кто мог бы нам помочь. Он близок Ричардсу - они знакомы еще со школьной скамьи, - помогал ему с губернаторством. Если мы остановим свой выбор на кандидатуре Хейза Ричардса, он поможет заарканить его.
- Его имя?
- Альберт Джеймс Тигарден, - сказал Мики. - Все называют его просто Эй-Джей.
- Какие у тебя имеются подходы к этому Тигардену? - спросил Джозеф и зашелся в приступе кашля. Багровый от удушья, чертыхаясь, он принялся отхаркивать гнойную слизь в корзину для мусора. Мики кинулся за кислородной подушкой, но Джозеф досадливо отмахнулся, зверски вращая желтыми, как сухой ячмень, глазными яблоками.