"Всякой всячиной" хозяйка дома именовала разнообразные орудия крестьянского труда. Джин разглядела их, когда дверь в комнату открылась и в небольшие узкие сени, похожие на террасу, проник огонь очага. Такие приспособления она видела только на картинках в учебниках истории - соха с железным сошником, мотыга, бревнообразная борона, серп, о который она чуть не покалечилась. Ничего подобного уже давно не встречалось у фермеров Соединенных Штатов и в Европе - там труд был не только механизирован, но и компьютеризирован. Один-два человека могли без труда обрабатывать большие территории, вообще не выходя из дома. Здесь, в Сирии, все еще оставался традиционный ручной уклад, малопроизводительный и порой непосильный для человека.
- Меня Абия зовут. Я же и не назвала свое имя. Уж не знаю, говорила ли Снежана, - представилась хозяйка.
- Говорила. Меня зовут Зоя, - кивнула Джин.
Она решила назваться именем, которое нравилось ей с детства. Так звали одну из школьных подруг ее матери в Петербурге, и она частенько о ней вспоминала.
- Зоя Красовская.
Фамилию она тоже выбрала заранее. Имя будет напоминать ей о матери, а фамилия - об Алексе. Ведь если бы Джин не пришлось сейчас отправиться сюда, в Сирию, она могла с радостью присоединить его фамилию к своей, с несомненного согласия Красовского. Как еще понимать его обещание хранить ключ от дома на полке под почтовым ящиком, как не предложение остаться вместе навсегда, предложение руки и сердца. Взяв фамилию Алекса, Джин только подтвердит, что принимает его предложение, хотя сам Алекс об этом пока ничего не знает.
- Отец, вот Зоя пришла. О ней нам с тобой Снежана говорила, слышишь? Зоя побудет у нас до завтра, а потом Снежана за ней приедет, - сказала Абия, войдя в комнату и подойдя к очагу.
- Здравствуйте, - поздоровалась Джин.
Комната в доме была одна. В ней спали, ели, отдыхали все члены семьи. Сирийские дома вообще небольшие, Джин знала это и раньше. Феллахи экономят каждый клочок земли, чтобы меньше занимать под постройки, а получить как можно больше урожая на продажу. Эту комнату даже можно назвать тесной. В ней было душно и сыро, несмотря на огонь, горящий в очаге, сложенном из камней на глинобитном полу. Вокруг очага на цветных тюфяках сидел глава семьи, уже пожилой сириец в полосатой рубахе кунбаз и суживающихся ниже колен темных хлопчатобумажных штанах. Голову его покрывал традиционный для местных жителей клетчатый платок, перехваченный темным шерстяным жгутом. Лицо мужчины, загорелое до черноты, было испещрено множеством морщин, как будто лист темной бумаги, который кто-то намеренно долго мял. Больше всего Джин поразили его руки, держащие глиняную чашку с зеленым чаем. Таких натруженных, покрытых ссадинами и мозолями рук Джин не приходилось видеть давно, разве что в отдаленных деревнях Афганистана и Ирака, где люди также жили тяжелым физическим трудом.
- Милости просим. Да благословит Аллах!
Увидев Джин, мужчина привстал, чуть заметно поклонился и поставив чашку, сделал широкий жест рукой, приглашая к очагу:
- Присаживайтесь с нами. Ахмет аль-Хусейн. Угощайтесь, чем Аллах милостив, - предложил он.
- Да, присаживайтесь, присаживайтесь, - торопливо подтвердила Абия, пододвигая Джин полосатый тюфяк. - Подвиньтесь! - нетерпеливо прикрикнула женщина на детей.
Вокруг очага кроме отца сидели еще три мальчика. Разница между ними составляла год, не больше. Все они были очень похожи между собой - в одинаковых полосатых рубашках, штанах, босые. Реагируя на окрик матери, они теснее прижались друг к дружке, боязливо поглядывая на незнакомку. За их спинами на тюфяке под окном лежала девочка, укрытая пестрым лоскутным одеялом. Она тихо всхлипывала.
- Спасибо, - произнесла молодая женщина.
Джин присела к огню. Прямо на нее с двух больших портретов над очагом смотрели великий правитель Хафез Асад и его сын Башар, нынешний глава Сирии. Джин даже как-то стало не по себе под их суровыми, вопрошающими взглядами. Почему-то вспомнились призывы северокорейского диктора по одной из программ, которую ей пришлось посмотреть на базе в Ираке. Там строгая женщина в национальной корейской одежде истошно взывала, сидя за гладким, совершенно чистым столом, на котором не лежало ни одной бумажки: "Помни, великий Ким повсюду следит за тобой. Береги великого Кима. Он наш отец и благодетель!" Еще вспомнился плакат времен Гражданской войны в России, который в Сети ей показывала мама: "Ты записался добровольцем?" Ужасный бескомпромиссный красногвардеец на нем, тыкающий пальцем в каждого встречного. "Как хорошо, что у американских президентов никогда не было таких лиц", - мелькнула мысль, но Джин тут же одернула себя. Надо следить и за мыслями тоже, не только за словами. Так и выдать себя недолго.
- У нас только бобы печеные сегодня, вот, попробуйте. Больше ничего не могу предложить, - Абия протянула ей глиняную миску с угощением, словно извиняясь. - За урожай мало выручили на рынке, на многое не хватает денег, мясо купить - для нас редкость, только по праздникам можем себе его позволить. Тут вот на Исму потратились, - показала она на больную девочку. - Возили в город к доктору, за прием заплатили, платить-то ведь заранее надо, иначе и в кабинет не пустят, да уж под самый вечер приняли нас… Никакой помощи толком не оказали, торопились домой. Хирурга у них не оказалось. Сказали, приезжайте завтра с утра. На что поедешь-то? - она растерянно пожала плечами. - Если мы еще раз к тому доктору поедем, то уж совсем нам есть не на что будет. Голодать станем. Только если Снежана каких денег пришлет, на нее вся надежда, - женщина горько вздохнула.
- Чего ты, мать, все жалобишься. Выкрутимся. Поправится Исма. Я займу, я же тебе сказал. Вот у брата своего двоюродного Омара займу, он обещал! - недовольно прикрикнул на нее муж.
- Так Омар твой с процентами сдерет потом, как будто я его не знаю. Век с ним не расплатишься. Не первый же раз! Одним словом, родственничек. Девочка мается, не ест, не пьет, болит у нее сильно, горячая вся. Вытошнило два раза. Внутри уж сутки ни кусочка нет, а все тошнит и рвет, - Абия махнула рукой.
- Я есть не буду, вы сами ешьте. Я совсем не голодная, спасибо. Вам пригодится, - Джин вежливо отказалась от порции бобов.
- Нет уж, так не пойдет. Не положено так в моем доме. Пришел гость - надо его потчевать, а то люди скажут, что Ахмет жадный, - нахмурился Ахмет и снова поставил перед ней миску.
- Я же не в гости пришла. Я и так за доброту и за кров вам благодарна. Да и людям, наверное, знать не надо о моем присутствии, - мягко возразила Джин.
- Дело ваше, - Ахмет пожал плечами. - Вот, хоть чаю попейте, не обижайте меня, - он придвинул Джин кружку с чаем, отдававшим ароматом яблочного листа.
- Чаю можно, - согласилась Джин, понимая, что просто так не отделаешься. В Сирии надо уважать хозяина.
- Еще у меня здесь инжир в сахаре. Кушайте, кушайте, пожалуйста, - Абия подставила ей стеклянную вазочку с витиеватым восточным узором.
- Спасибо, - Джин попробовала инжир. Он был вкусный, но очень сладкий.
- Как, израильтяне зверствуют там, за холмами-то, издеваются над нашими? - спросил у нее Ахмет.
- Израильтяне? Издеваются? - Джин чуть не поперхнулась чаем.
"Конечно, здесь, в Сирии, разве могут считать иначе? - она снова сама себя одернула. - Якобы мучают, насилуют, притесняют".
- Да, случается, - ответила Джин неопределенно.
Девочка за ее спиной снова застонала. Молодая женщина повернулась к ней.
- Вы говорите, она порезалась? Как давно это случилось? - спросила Джин Абию в качестве предлога ухода от неприятного разговора об Израиле.
- Вот, позавчера, - ответила та грустно. - Говорила отцу, переверни ты этот серп треклятый, не надо так его ставить, острием вперед, - она в сердцах посмотрела на мужа. - Он опять поставил. Хоть говори, хоть не говори. Вот и Зоя сегодня чуть не напоролась. Только у нее вон обувь какая, - Абия показала на кроссовки Джин. - У Исмы нет такой, вот она и поранилась.
- Зачем ты все попрекаешь меня? - Ахмет нервно заерзал на тюфяке.
- Почему к доктору сразу не поехали? - продолжала спрашивать Джин.
- Как же сразу поедешь? - Абия пожала плечами. - У нас своей телеги нет, продали в том году, когда неурожай был, очень нуждались. Как иначе до шоссе добраться, чтобы на автобус сесть? Пешком не дойдешь, далеко. Да и с ребенком больным - как возможно? Надо соседа просить, а у него тоже телега неисправная, колесо погнулось. Ждали, пока кузнец исправит его. Вот так и получилось, - она развела руками.
- Можно я посмотрю? - Джин подсела к девочке. - Где она порезалась?
- А вы в медицине понимаете? - Абия торопливо обошла очаг, присела радом с ней на корточки, приподняла одеяло. - Вот ножка у нее. Здесь.
- Посветите мне, - попросила Джин. - У нее температура, - она прикоснулась ладонью к покрытому испариной лбу девочки. - Высокая температура. Это значит, воспаление сильное, как бы не началась гангрена.
- Вот свет. Достаточно? - Абия поднесла масляную лампу.
- Да, хватит пока. Подайте мне, пожалуйста, ножницы или нож, надо снять повязку, - кивнула Джин.
- Как же снять? Кто ее сделает потом? Мы с отцом не умеем, - испугалась Абия.
- Я сделаю, но думаю, она, возможно, и не понадобится, - невозмутимо ответила Джин.
- Вот, возьмите. Вы, случаем, не доктор? - осторожно спросил Ахмет, протягивая ей нож.
- Была когда-то доктором. Спасибо, - Джин ответила уклончиво.
- Ты, мать, не болтай много. Помогай лучше. Доктор-то уж побольше твоего понимает! - Ахмет вновь зло прикрикнул на жену.
- Ты и в больнице так говорил, дескать, не спрашивай ничего, они лучше твоего знают. Они моей девочке и не сделали ничего, - резко ответила та.
- Не ссорьтесь. Сейчас посмотрим, - разрезав бинт, Джин осторожно размотала повязку.
- Что вы торчите тут, глазеете? Спать пошли. Все по местам! - Ахмет прикрикнул на сыновей.
Три мальчика, почти одновременно вскочив, юркнули за небольшую ширму из корзин, разделявшую комнату на две части, и улеглись там на тюфяки.
- Воспаление серьезное. Рана загноилась. Его надо удалять, и как можно скорее. Нужна операция, - сообщила Джин, осматривая порез.
Она повернулась к Абии и Ахмету.
- Вы говорите, у них нет хирурга?
- Нет у них хирурга, - даже в темноте было заметно, как мать побледнела от страха. - Прежнего уволили, так как он в выступлениях протеста участие принимал, а нового из Дамаска еще не прислали. Не выживет моя девочка? - Абия закрыла лицо руками и всхлипнула.
- Не хнычь, - Ахмет стукнул женщину по плечу, но было видно, насколько он сам встревожен.
- Я вас обманывать не буду… Я не исключаю сепсиса, - сдержанно ответила Джин. - В домашних условиях справиться с сепсисом невозможно. Его можно лечить только в стационаре, но и там многое зависит от природного иммунитета девочки, от врачей, которые будут ее лечить, от их квалификации. В местной поликлинике, как вы говорите, даже нет хирурга, - она пожала плечами. - Одним словом, до сепсиса в любых условиях лучше не доводить. Чем скорее мы вскроем и вычистим рану, тем быстрее девочка поправится.
- Как мы можем это сделать? - Абия пожала плечами, и в отблесках света, исходящего от лампы, были видны слезы на ее лице.
- Я могу провести такую процедуру. Если вы мне поможете, то сделаю это прямо здесь, - ответила Джин, глядя на нее.
- Мы поможем, но как? - Абия поспешно вытерла фартуком глаза. - Правда, отец, поможем? - женщина взглянула на мужа. - Смотри, Аллах послал нам доктора. Я же говорила - надо молиться, молиться - и спасение придет.
- Да, поможем, - Ахмет на мгновение задумался и потом решительно кивнул. - Что нужно делать? - деловито спросил он.
- Во-первых, надо вскипятить воды. Во-вторых, у вас есть какие-то ягоды, свежие или сушеные? Надо сделать кислое питье - не горячее, но и не холодное. Сначала заварить, а потом остудить. У девочки высокая температура и сильное обезвоживание. Ей надо постоянно понемногу давать пить, - попросила Джин.
- У меня осталась моченая ежевика, я сейчас принесу, - вскочив, Абия побежала на террасу.
- Очень хорошо, подойдет, - одобрила Джин. - Заварите чай с ежевикой, можно еще добавить яблочного листа и остудите, потом дайте дочке попить. Пока девочка не восстановит водный баланс, делать что-то опасно. Организм может не выдержать. Теперь следующее. У вас есть какой-то нож с широким лезвием или широкий кусок металла? Также мне понадобятся щипцы, которыми можно его держать.
- Да, найдется, но зачем? - Ахмет с сомнением покачал головой.
- Мы обожжем рану. Это старый, даже можно сказать, древний способ дезинфекции, когда вообще ничего нет под рукой. Так спасались от заражения еще воины Александра Македонского, и я вижу, он до сих пор не утратил актуальности, - ответила Джин.
- Обожжете? Ей же больно будет, - Абия в шоке чуть не выронила кувшин с питьем.
- Другого выхода нет. Рана почернела по краям, посмотрите сами, значит, может начаться некроз. Отмершие ткани надо срочно удалить, чтобы они не заражали организм, иначе может случиться септический шок, сердце остановится - и все, никто уже не поможет. Да, будет больно, но все пройдет очень быстро, зато состояние девочки улучшится, - серьезно ответила Джин.
- Отец, у тебя где тот нож охотничий? Что-то я давно его не видела. Он тупой, наверное, - повернулась Абия к мужу.
- Мне острый не надо, - объяснила Джин. - Мне не лезвие надо, а сам металл. Я резать ничего не буду, резать нельзя, иначе инфекция распространится по организму. Выжигать - совсем другое дело. Покажите мне этот нож, - попросила она.
- Сейчас, сейчас, - Ахмет зашел за ширму. Было слышно, как он переставляет какие-то предметы.
- Питье готово? - спросила Джин женщину.
- Да, да, остыло, - откликнулась та.
- Дайте девочке попить. Видите, у нее губы потрескались, вся кожа суше пергамента. Что ж вы ей воды не давали хотя бы? - Джин приподняла голову больной.
- Так доктор сказал, нельзя.
- Как "нельзя"? Может, это и не настоящий доктор был? При любой высокой температуре надо давать питье, чтобы выходили токсины! - возмутилась Джин.
- Не знаю. Мне соседка сказала, он у вас в России учился, - Абия пожала плечами.
""У нас в России", - Джин повторила про себя с грустной иронией. - В России не самая лучшая медицина, конечно, но и там так не научат. Будущий доктор наверняка бездельничал, на занятия не ходил, болтался с девушками, а государство за него деньги платило. Раз заплачено, так и диплом дали. Не в России же он будет работать. Вот за холмами в Израиле подобного бы не допустили, как их ни ругай. Там врачи даже в шаббат работают, и никаких отговорок им не позволяется".
- Пей, пей, еще немного. Хорошо, еще чуть-чуть… - Джин осторожно поднесла чашку к губам девочки, и та жадно начала глотать кисловатую ягодную воду.
- Вот этот нож, - вышел Ахмет из-за ширмы. - Еще моего деда. Он был хорошим охотником и с этим ножом на рысь ходил. Она на него бросалась, а он на нее, этим кинжалом прямо в сердце ей…
- Пока одна такая рысь, которая ловчее оказалась, его самого в клочья не порвала, - мрачно добавила Абия. - Так ваша охота и закончилась. В хозяйстве теперь используем нож - порубить что, построгать, - объяснила она.
- Дайте взглянуть, пожалуйста, - Джин протянула руку и взяла нож, - а сейчас дайте девочке еще попить, - попросила она Абию. - Еще чашку или полторы. Пока не будет достаточно.
Разглядывая нож, Джин подошла к очагу.
- Лезвие хорошее, широкое, сталь дамасская. Значит, нож крепкий. Рукоятка, правда, деревянная, и нагреется, но надо ее тряпками обмотать. Пожалуй, этот нож нам подойдет.
Женщина повернулась к Ахмету.
- Вы будете нагревать его, сильно, добела, как говорится, чтобы раскалился, как следует. Не сейчас, чуть позже. Надо дать воде возможность распределиться по организму, - Джин взглянула на девочку, - вот как лицо немного посветлеет, уйдет желтоватый налет, то будет ясно - интоксикация снизилась. Тогда можно. Пока, скажите мне, какие у вас есть в доме фрукты, овощи?
- Зачем? Для еды? - хозяйка вновь пожала плечами.
- Нет, чтобы потом на рану положить и дезинфицировать ее, гной вытягивать, - ответила Джин. - Некоторые растения ничуть не хуже хороших лекарств действуют, надо их только применять правильно. Вот, морковь с ботвой, например, у вас имеется? - сосредоточенно спросила молодая женщина.
- Имеется. Сегодня утром с огорода сняла, с ботвой прямо, очистить не успела, - кивнула Абия.
- Очень хорошо, - улыбнулась Джин. - Сейчас девочка пусть немного полежит в покое, а вы, - попросила она Абию, - нарубите морковь вместе с ботвой очень мелко, а еще лучше - натрите, тоже мелко, и обязательно вместе с ботвой, - повторила она, - нужна зелень, хлорофилл, служащий природным антисептиком. Потом заверните небольшое количество в марлю или в хлопчатобумажную салфетку. Только хлопчатобумажную. Помните, любая синтетика исключается. Держите поблизости наше лекарство. Мы закрепим его повязкой. Морковь будет впитывать выделяющийся гной и дезинфицировать рану. Повязку надо менять раз в сутки, пока рана не очистится и не начнет затягиваться.
- Я порублю, порублю. Мне для девочки моей ничего не жалко! - воскликнула Абия, снова выбегая на террасу. - Вы, Ахмет, пока, если не боитесь змей, выйдите на улицу и соберите немного сосновой хвои, - поручила Джин отцу. - Мы ее заварим как дезинфицирующий настой, которым промоем рану сразу после операции. Он обладает хорошими дубильными качествами. Потом сразу начинайте нагревать нож. Видите, желтизна уходит, в тканях появляется влага. Скоро можно будет действовать, - Джин заглянула девочке в лицо.
- Не боится он, - ответила за мужа Абия. - Иди, Ахмет, скорее.
- Сейчас иду.
Накинув на плечи овечью телогрейку без рукавов, мужчина вышел из дома. Джин обратила внимание на его босые ноги. Она представила себе, как это - идти босиком по тропинке, по обеим сторонам которой, в кустах, кишат змеи. Она никогда бы не решилась.
- Палку, палку от змей возьми! - крикнула мужу вслед Абия. - Не хватает, чтобы тебя еще покусали. Ушел, - она махнула рукой. - Он, в отличие от меня, этих тварей не боится. Муж здесь вырос, с детства с ними живет. Это я из города приехала. Девочка слышит нас? - Абия подошла на цыпочках, держа в руках несколько морковин с длинной зеленой ботвой, и показала на дочку. - Я вот ей говорю, а она не реагирует.
- Давно так? - спросила Джин.
- Почти весь день…
- Она нас слышит, но сама не осознает, - Джин вновь прикоснулась ладонью ко лбу девочки. - Она в беспамятстве, и у нее развивается сильный токсический шок, отравление организма. Когда мы вскроем рану и гной выйдет, шок начнет спадать, ей станет легче, она придет в себя. Надо будет менять повязки, давать питье, а остальное природа, организм сделают сами. Им только надо немного помочь.
- Кто же вас научил такому детальному лечению? - сказала Абия. Она вернулась на террасу и резала морковь.