Деда я не понял, все, с кем довелось бывать в экспедициях, конечно, не были Сталлоне, но мужиками были стопроцентными.
Я перебирал в памяти всех, кого знал. Все было у них, как надо. Но, дед был прав, чего-то не хватало. Чего-то очень важного.
К камням я в тот день не притронулся. И через неделю тоже. Как обрубило. Мир лишился Шлиманна. Шучу. Хотя, кто его знает…
Дядя Витя. Наследник пойдет в военное. Бабушка вздохнула. Даже не начинай!" В доме "Домострой" мог бы быть Библией, если бы дед не знал его наизусть.
- А ты сам как считаешь?
- Пока морально не готов убежать из дома.
- Есть же середина. Военный институт.
- Где на Рихарда Зорге учат?
- Первый раз слышу.
- А конкурс по "блату" туда знаете, какой?
- Тем интересней будет победить. К деду на истфак ты всегда успеешь по блату поступить.
Дед, неинтеллигентно, сложил кукиш и показал внуку, потом дяде Вите.
А, то, что мы не правильные военные я понял на первом же курсе. На первом этаже была караулка, на втором спал курс военных юристов. Юрики у нас были, как негры в Америке, презираемое меньшинство. Нам платили тем же, но, если разобраться, за дело. Раньше завтрака никто из коек не выбирался. А юрики подрывались, как положено по уставу, за сорок пять секунд. Кому-то из них это и спасло жизнь.
В караул пошла " языковая" группа. Народ, в полном отрыве от начальства, дрых сутки напролет, прерывая сон только выходом на посты. В сомнамбулическом состоянии какой-то уникум заряжал автомат. Контрольный спуск он произвел, присоединив магазин. Дернул затвор и нажал на крючок, как учили. Автомат, почему-то, бабахнул.
Пуля пробила потолок, который был полом для казармы юристов, и прошила подушку, на которой, слава богу, уже ничья голова не видела молодецкие сны. Выстрел прозвучал ровно в семь пятьдесят, когда рота юристов уже выстроилась в коридоре по команде "Подъем!"
Как ревел потом кастрированным морским котиком начальник курса, ясли бы на первом этаже спали переводчики, смертельного случая не избежать.
Командировка. Атака против солнца. То ли посчитали, что свои теперь под ними, то ли не рассчитали угол атаки, но лихо отбомбились по своим. Наш КП превратился в лунную поверхность. Советник начальника штаба бригады, с которым мы успели на уазике отъехать на пару километров, материться начал только на следующий день. До этого двадцать четыре часа молчал и только бешено вращал глазами.
Переводчик - это среднее между хабибом и "пиджаком". Ни один переводчик не стал генералом.
Средний путь. Прыжки с Бендерским полком десантной дивизии. Школа под Одессой. Кубинцы, сирийцы, и прочие цветные лидеры повстанческих армий и террористических группировок.
Кульба на аэродроме. Помылись.
Погрузка ящика с изделием. Сопровождает связист.
Кульба спиздил АГС-17. Русский товарищ, отдай большой пулемет.
На точке.
Связь с базой. Данные о Слепне. Разворот ротной колоны.
Макс в боевом охранении - поиск в районе.
На рассвете. Зачистка авианалетом.
Удар по колоне.
Уходят на единственной машине.
В городе бардак
- Это колона, я правильно понял? Свернула с дороги и пустошью прет прямо к "точке". Три грузовика и два БТРа. Усиленный взвод. Может, и меньше. Или больше. Сами видели, сколько негров в кузов может набиться.
Ляшко нервно дернул щекой.
- Через сколько они там будут, по-твоему?
-- Хрен тут угадаешь. По такой местности, в идеале, часов восемь ходу. Минус восемь на солнцепек, - пересчитал по-местному Трофимов.
- На рассвете?
- Но это худший вариант.
- Его и оставим, - заключил Ляшко.
- А навести на них авиацию нельзя? - подкинул вариант Трофимов.
Ляшко тяжко вздохнул и посмотрел на него, как на слабоумного.
- Чувствуется, что ты оторвался от столичной жизни.
- Само собой. Что, нет у Менгистки больше авиации?
- Считай, что уже ничего нет, - мрачно и веско произнес Ляшко. - И вот еще вводная. Ты о "Слепне" что-нибудь слышал?
* - база французского иностранного легиона в Джибути.
Трофимов усмехнулся.
Ни одна разведка не любит перебежчиков, чужих презирает, своих всеми силами сживает со свету. Дело даже не в возмездии за предательство, просто неотвратимость смерти предателя служит лучшим воспитательным средством. На тайной войне счет особый, измена одного может повлечь гибель тысячи. Причем, подлость в том и состоит, что сам ты в своем провале можешь быть полностью не виноват. Просто так карты легли.
Живешь себе под надежной легендой где-нибудь в Аргентине, шпионишь аккуратно для родной конторы, вдруг тебя хватают ни за что, ни про что и вешают за ребро на крюк в пыточной камере военной тюрьмы. И пока ты болтаешься в подвешенном состоянии в ожидании, когда прибудут добрые дяди из ЦРУ и заберут тебя для последующей работы у местных контрразведчиков, которым, по сути на тебя глубоко наплевать, о многом успеешь подумать, скрипя зубами.
Только в голову не придет, что где-то в тихой Вене скурвился какой-то капитанишка из резидентуры и сдал тот мизер, что знал. Но и этих крох информации хватило, чтобы сложить мозаику и вычислить тебя раньше, чем Центр отработает провал. Одна отрада - уверенность в том, что гниде осталось жить ровно столько, сколько ему отпустил не Господь, а всемогущий Центр. И год может пройти и десять лет, но доберутся до него люди с горячими сердцами, холодными головами и чистыми руками. Этими-то руками и свернут цыплячью шею предателю.
И если со "всяких штатских", принудительно завербованных иностранцев, спрос не велик, могут и слабинку дать, сбегав в родную контрразведку, то с советского офицера спрос особый. Расстрельная статья без всяких вариантов.
В далеком от Африки Афганистане случилось то, что не редкость на войне. Два офицера попали в плен. Аллах им судья, но сподобились они принять ислам и перейти на сторону моджахедов. Надо думать, что воевали добросовестно, если новые хозяева их не сдали и на предлагаемый обмен не купились. Родина, захлебнувшись от праведного гнева, вынесла заочный расстрельный приговор.
Трупный ветер войны бродит своими тропками, и несет судьбы человеческие, как перекати-поле. Радикальный ислам проказой стал расползаться по миру, добрался он и до Эфиопии. Конфликт провинции Эритрея с режимом Магадишо носил межэтнический характер, густо окрашенный в кумачовый цвет марксизма. Фронт национального освобождения Эритреи искренне считал, что захвативший власть полковник Менгисту Хайре Мириам не верно понимает фундаментальные положения учения Маркса-Энгельса. Чем туже затягивался узел конфликта, тем явственнее проступал исламский фактор. Марксисты Эритреи черпали поддержку только у соплеменников ахмаров, а братьям-мусульманам протянули руку единоверцы. Джихад, как известно, дело не только святое, но и прибыльное. Исламские отряды стали играть первую скрипку сопротивлении режиму, опираясь на военную и материальную помощь единоверцев со всего арабского мира.
В рамках "братской помощи" нежданно-негаданно вынырнули в Эфиопии два бывших офицера-афганца, теперь уже инструкторами Аль-Кайды.
А вот этого ни родина, ни Центр стерпеть не могли. В резидентуру в Могадишо пришел приказ "обнаружить и уничтожить". Везунчику обещали Красную Звезду без вопросов.
Проблема была в том, что один "бывший русский" безвылазно сидел на базе в Сомали, за что заслужил позывной "Трутень". И достать его можно было только десантом на базу моджахедов. Второй выступал в роли "играющего тренера", не только готовил, но и лично выводил отряды в первый рейд по тылам правительственных войск. Действовал, как когда-то его учили: точно, скрытно и беспощадно. Ловушки и засады обходил, словно носом чуял. От погонь отрывался качественно, ни разу не подставившись. От обратного окрестили "Слепнем".
- Завалить "Слепня" - это такой "дембельский аккорд", о котором можно только мечтать, - Трофимов чуть ли не облизнулся. - Это же "Слепень"!
Ляжко вдруг взорвался.
- А по мне хоть комар ростом со слона, вот с таким хоботом! - Он хлопнул ребром ладони по сгибу локтя, изобразив размеры комариного хобота. - Кому, в жопу, теперь твой "Слепень" уперся?
Трофимов хищно прищурился.
- Тогда я не понял, к чему был вопрос?
- Обстановку я тебе довожу! В ноль-двадцать перехватили радиообмен из квадрата с Камп ле Мунье*. По почерку - "Слепень". Получается, это он, сука, колону на объект выводит, а сам где-то поблизости затаился.
- Там боевое охранение есть?
- Да какое там охранение, полторы калеки, - отмахнулся Ляшко. - "Слепень" со своим мясниками их в пять секунд распотрошит.
- Это еще бабушка надвое сказала, - возразил Трофимов. - "Слепень" - не дурак, и осторожный, как лиса. Он сам не сунется, будет колону ждать. Да и в чем проблема? Туда лету-то пара часов. Жара спадет, к семнадцати по нолям будем на месте. Если связисты сопли жевать не будут, за час управимся.
Ляшко насупился и отвел взгляд.
Трофимов, почувствовав неладное, цыкнул зубом.
- Так… Еще одна вводная?
Ляжко хлопнул ртом от возмущения.
- Да ты, майор, тут совсем от жары тюкнулся?! Думаешь, нам там больше заняться нечем? Развел тут, понимаешь, "Зарницу"! Слушай приказ: все операции прекратить, группе срочно - "три топора". Так у вас это называется?
Трофимов осел в кресло.
Кодовый позывной "три семерки" - "срочный отход на базу" зубоскалы давно расшифровали как "три топора" в память о дешевом портвейне "три семерки", с которого для многих началась алкогольная биография. Расшифровка точно соответствовала тому, что происходило первые дни на базе. Только того самого, тухло-сладкого портвешка не было. Глушили себя, чем бог пошлет.
Ляшко почему-то решил, что надо играть в начальство дальше. Отпив чай, продолжил разнос:
- То, что вблизи от объекта появился "Слепень", многое проясняет. Получается, это он, сучара, навел. Где тут ХХХХХ? - Он притянул к себе карту.
Трофимов, не вставая, ткнул пальцем в серое пятнышко на пересечении двух дорог.
- Та-ак. Сколько ходу до объекта?
- Смотря, на чем: пехом или на броне?
- Батальонная колона, за сколько дойдет? - раздраженно уточнил Ляшко.
- Понятно. Самое время пятки смазывать и портянки перематывать.
Ляшко криво усмехнулся.
- Отбросить этот табор нет никакой возможности. Да и необходимости нет. Вчера Москва провела тестирование системы связи. Слава богу, все пашет. Нам спасибо, можно играть "три топора".
Радости в голосе у Ляшко не было никакой. Наоборот, скользнули странные дребезжащие нотки.
Секретность начинается с разделения информации по уровням, в результате каждый получает ее толику, как выражаются в армии, " в части, его касаемой".
Считается, что полнотой информации обладает только тот, кто находится на вершине иерархии. На самом деле мера наивысшей компетенции тяготеет как раз к низу пирамиды, где и кипит реальная работа, которая невозможна без достоверной информации. Что не "довело" сверху начальство, добирается по ходу дела через взаимодействие с такими же исполнителями. Может быть, по этому проблему излишних знаний низовых исполнителей со времен строителей египетских пирамид и вплоть до невольников, строивших подземные ставки Гитлера, решали весьма кардинальным способом - всех под нож.
Как ни секретил Центр суть выполняемого задания, а Трофимов точно знал, что какая "система связи" развертывается в пустыне, и почему для боевого охранения бригады "нефтяников-бурильщиков" задействовали его группу спецназа.
Может быть, видели, рекламные ролики с полетом крылатой ракеты? Красивая компьютерная графика отвлекает от главного вопроса: а как она считывает маршрут? Особо осведомленные, не пропустивших соответствующих статеек в газетках, ответят, что в ракету перед стартом вкладывают программу полета с точной картой местности. Ответ, конечно, на уровне школьного отличника, который знает правильный ответ, но не знает, почему он правильный. Следующий же вопрос: а откуда берется карта местности, повергнет всезнайку в стопор.
Действительно, откуда? Маршрут ракеты, как и всего в армии, прокладывается с привязкой к ориентирам: перекресткам дорог, вершинам гор, отдельным высотным объектам или геодезическим знакам. Причем, ориентиры должны быть такими, чтобы противник не мог их быстро ликвидировать. Это азы военной топографии и ориентации на местности.
Значит, прежде, чем полетит ракета, кто-то должен ножками протопать весь маршрут, старательно нанося на карту координаты ориентиров, которые потом можно перекодировать в электронный язык, понятный системе самонаведения ракеты. Частично эту работу можно выполнить, просчитав "в объем" спутниковые снимки местности. Но ножками оно надежнее… Вывод?
К каждому объекту, выбранному в качестве мишени для крылатой ракеты, задолго до ее старта ножками протопал спецназ. Или турист, или фанат рыбалки, или грибник, или "охотник за НЛО". Кто угодно, но обязательно с хорошей разведывательной подготовкой.
Противник может, как уже знаем, принимать контрмеры, искажая картину на местности, по мере сил снося особо заметные ориентиры. Поэтому идеальным вариантом разведки маршрута будет, если группа спецназа или "грибник" оставят радио-маяки, которые будут долго лежать в грунте или под водой, пока ракета не пошлет им сигнал оповещения. Тогда очнется один приборчик и даст импульс соседу. Так, по цепочке, они и доведут крылатую бестию до цели.
Идея проложить трассу пролета ракет через весь континент от Аденского залива до Атлантики была проста и убойна, как автомат Калашникова. Привет Шестому флоту США в оба конца при любой погоде. Но почему сидели в стране не один год, а жареный петух клюнул только с началом вывода войск? Зная о задании, Трофимов каждое утро говорил в сердцах: "Не раньше и, блин, не позже!"
Зубоскал Кульба, не меньше командира осведомленный в военной тайне, на это всякий раз вставлял: "Нормально. Как в армии. Все в последний момент, но на века".
Трофимов подобрался, почувствовав, что Ляшко вот-вот разродится приказом.
Откашлявшись, Ляшко, действительно, обрел полагающийся ситуации вид, но как-то неожиданно сдулся. Засопел, отираясь платком.
- Такие вот дела… "Борт" мой видел?
Трофимов кивнул. Теперь было ясно, почему Ляшко, до мокрых штанов боящийся болтанки в воздухе, прилетел вертолетом.
- Твоя задача, вылететь на "точку", лично проконтролировать, чтобы все оборудование было погружено на борт. Что не войдет, взорвать, чтобы даже следов не осталось. Спецов эвакуировать до единого человека. За каждого отвечаешь головой. Группы прикрытия прямо сейчас стянуть к "точке". Когда у тебя с ними сеанс связи?
- Этого делать нельзя, - перебил его Трофимов.
- Не понял?
- Нельзя снимать боевое охранение. Вдруг кто-то из колонны раньше времени подкатит. Или еще кого-то черт принесет. Мои хоть их отпугнут, пока мы тут копаться с вылетом будем.
- Что ты предлагаешь?
- Снять прикрытие облетом, всем вместе высадится на "точке", занять круговую оборону, пока спецы будут грузиться. Потом все зачищаем - и рвем когти.
Ляшко, прикинув в уме, кивнул.
- Под твою ответственность. Детали уточним чуть позже.
Трофимов равнодушно пожал плечами.
- Как обстановка в городе?
- Да сами видели, Вадим Игоревич. Притаились, как перед грозой. Самые умные уже дернули, куда глаза глядят.
- М-да, - Ляшко покосился на окно, плотно задрапированной пыльной тканью. - А в гарнизоне что?
- Бардак.
Ляшко глубокомысленно кивнул.
- Точные данные есть?
- Так, слухи… Мутят что-то в танковом полку. Вернее, что от него осталось. Народец потихоньку на дембель линяет. Сомневаюсь, что они тут в Сталинград играть собрались.
Ляшко вытащил тело из кресла, придвинулся почти вплотную.
- Ближайшие сутки-двое полк может перейти на сторону Эритреи. Эмиссары повстанцев вступили в контакт с начальником штаба. Данные точные, - жарко прошептал он.
В глазах Ляшко плескался страх.
- Вы с нами летите? - спросил Трофимов.
- Нет. Приказано руководить отсюда и лично проконтролировать, что груз и спецы вылетели в Могадишо.
Ляшко откинулся в кресле.
- Такие вот дела, майор, - слабым голосом произнес он.
Трофимов не стал лезть с вопросом, за какой такой залет Ляшко под занавес командировки наградили таким заданием. А может и не подставили, а наоборот, дали шанс отличиться. Только никакого энтузиазма и боевого задора он у Ляшко не наблюдал.
Да и в себе не чувствовал. Предстояла очередная работа: трудная, смертельно опасная и неблагодарная.
Так, ведь, не привыкать…
* * *
Строительная площадка примостилась боком к воинской части. Территория части была условно обозначена остатками забора с "колючкой", завалами военного металлолома и длинным рядом складов из "быстро возводимых конструкций": ребристыми стальными полубочками.
Какой объект решили подарить советские строители братскому народу Эфиопии, судить теперь было трудно. Стройку забросили, едва выкопав фундаменты и навалив бетонных конструкций. Под воздействием солнца и пыли она быстро приняла вид лунного пейзажа.