- Думаю, к Вояке относится то, что я говорил раньше - он один из самых умных и обаятельных засранцев.
- Исключительно обаятелен, но я бы не сказал, что уж очень умен. Где вы с ним виделись?
- У нас есть общие друзья. Вояка сказал, что и вы, и судья в разные времена, случалось, представляли его интересы. Но трудно определить, когда Вояка врет, а когда искренен.
- По крайней мере, тут вы можете ему верить, - включился в разговор Эдер. - Я, в самом деле, представлял его интересы в те далекие времена, когда у меня была частная практика и когда, я должен добавить, мы с Воякой были куда моложе. Прошли годы, я занял судейское кресло, и до меня дошли слухи, что у него какие-то неприятности, подлинная природа которых была мне неизвестна. Я попросил передать ему, чтобы он связался с Келли, который, если память мне не изменяет, и постарался вытащить его из каких-то неприятностей.
Повернувшись к мэру, Эдер одарил ее самой из своих обаятельных улыбок:
- Так что, как видите, мы те самые, кем мы и представились. - Улыбка исчезла. - А вы?
- Вы хотите сказать, доводилось ли нам раньше заниматься такими делами? - спросила она.
- Да, - подтвердил Джек Эдер. - Именно это я и хочу сказать.
Глава десятая
По словам мэра, все началось десять лет назад, когда появилось постановление номер 13, которое резко снизило уровень налогов с владельцев собственности в Калифорнии и буквально пустило на дно бюджет многих поселений, особенно небольших.
- Даже пару лет назад Тринадцатое постановление не позволяло таким городкам, как Дюранго, рассчитываться по своим долговым обязательствам, - сказала она. - Не говоря уж о том, что никто не изъявлял желания выкупить их.
- К чему это привело? - спросил Эдер.
- Мы с трудом сводим концы с концами. И пусть даже мы ввели режим жесткой экономии, долго мы не продержались, если бы не поступили пожертвования от… ну, от некоторых благодетелей.
Эдер кивнул, но, хотя выражение лица его оставалось бесстрастным, в глазах светилось откровенное любопытство.
- И сколько же таких благодетелей выложили вам наличность за последние девять или десять лег?
Она посмотрела на Форка.
- Дюжина?
- Совершенно верно.
- И сколько каждый из них… пожертвовал? - спросил Винс. - В среднем?
- Первые четыре по сто тысяч долларов. Остальные же, поскольку сказалась инфляция, - по двести тысяч долларов.
- Каждый?
- Каждый.
- Значит, два миллиона, - промолвил Эдер. - И в обмен на эту любезность, каждый филантроп получил надежный приют, так? Святилище?
- Убежище, - уточнила мэр.
- Все из них избегали встречи с законом? - поинтересовался Винс. - Или это не мое дело?
- Одно дело уклонение от встречи с законом, - сказал Форк, - но тут чувствовались и лапы ЦРУ, непонятно почему, так что Б.Д. и я решили, мол, черт с ним, пусть платят. Кое у кого были столкновения с противоположной стороны.
- То есть, с деловыми конкурентами?
- С теми, кто хотел их прикончить, - объяснил Форк.
- И им удалось добиться успеха? - с нескрываемым интересом спросил Эдер.
- Ни разу, - коротко ответил шеф полиции.
- Ни разу в Дюранго, - поправила его мэр. - Но пару лет назад кое-кто из них стал психовать и дергаться и слишком рано снялся с места, хотя мы уговаривали не делать этого. Первый из уехавших, насколько я знаю, выпал из окна здания в Мил-Уилшире, в Лос-Анжелесе. Второго сбила машина в северной части Далласа, которая еще постояла на нем, чтобы окончательно прикончить. Остальные десять, насколько мы знаем, живы и здоровы, но… - Она пожала плечами.
- Они не пишут, - объяснил Форк.
- И даже не звонят, - с улыбкой добавила мэр.
- А два миллиона долларов? - спросил Эдер, озираясь, словно надеялся увидеть, на что они пошли.
- Они помогли нам справиться с делами, - сказала мэр. - Во всяком случае, с самыми неотложными. Продолжает работать библиотека, хотя дела в ней сложны, а также клиника венерических заболеваний и станция скорой помощи, хотя после того, как "Дженерал электрик" ушла отсюда, нам пришлось закрыть ее. Остальные же деньги, сколько их осталось, пошли на содержание полиции и на благоустройство города.
- И никто не спрашивал отчета в… э-э-э, пожертвованиях?
- У нас есть тут свое правительство, нечто вроде совета мэрии. И с тех пор, как я стала мэром, каждого нового члена этого совета отбирают… м-м-м, очень продуманно.
Хотя Эдер одобрительно кивал головой при каждом ее слове, в дальнейшие откровения она не пустилась. Снова нависло угрожающее молчание, но Винс нарушил его вопросом, обращенным к Форку.
- Что представляет собой ваша полиция, шеф?
- Вы не против, если я позволю себе несколько похвастаться?
- Почему бы и нет?
- Я бы сказал, что мы обладаем едва ли не лучшими полицейскими силами среди таких небольших городков. Кроме того, есть еще четверо детективов, двенадцать патрульных в форме и трое клерков, которые в случае необходимости дежурят в тюрьме. Кроме того, есть заместитель шерифа округа, Генри Квирт, который знает тут каждую щелочку, так что мы уверены, что от его взгляда ничего не ускользнет.
- Четыре детектива? - переспросил Эдер, удивленно поднимая брови.
- Четыре. Всех их я лично брал на работу. И могу вам сказать, как подбирал их. Главным образом, я выходил на людей, которые, отбарабанив двадцать лет, заработали себе пенсию и, может, отложили бакшиш на черный день, но им не больше сорока одного-сорока пяти лет на круг, может, пятьдесят, и они изнывают с тоски, слоняясь в безделье по дому. А я предлагал тридцать в год, климат Божьей милостью, отличную охоту и рыбалку, дешевое жилье, бесплатного зубного врача и медицинское обслуживание, непыльную работу и долгий отпуск.
- На что они сразу же и клевали.
- Да и кто отказался бы? Двое - из отделов расследования убийств в Чикаго и Детройте, один из Далласа, отдел борьбы с мошенничеством, и еще один из наркоотдела в Майами, который жаждал унести оттуда ноги, покуда цел. В общей сложности, у них восемьдесят пять лет коллективного опыта, и это время, надо признать, они даром не теряли. - Он улыбнулся Винсу. - Ни одной минуты.
Винсу вспомнился предыдущий вечер и блондинка Дикси. Дикси Мансур.
- Те двое алкашей в баре в "Холлидей-инн", верно?
Форк, не скрывая гордости, слегка кивнул ему.
- Примите мои поздравления.
Наконец, Джек Эдер решил выяснить, может ли он заключить соглашение. Повернувшись к мэру и придав своему голосу несвойственную ему сердечность, Эдер улыбнулся:
- Что ж, пожалуй, мы попали в надежные руки.
- Пока еще нет, - возразила она, игнорируя и комплимент, и теплоту голоса. - Пока мы не обговорили финансовые условия.
- Да. Конечно. Во сколько нам обойдется, скажем, месяц-другой?
- Двести пятьдесят тысяч долларов, независимо от времени - неделя, месяц или год. Если еще что-то числится за Винсом, плата удваивается. Если те, кто охотятся за вами, решат просто прихватить и его, вам это обойдется вдвое дешевле.
Хотя попытка изобразить теплоту и расположенность ни к чему не привела, Эдер продолжал сохранять серьезность и рассудительность, кивая Хаскинс, словно давая понять: хотя названная ею сумма не существенна, все же обговорить ее стоит.
- А что, гонорар ваш значительно возрастет, если вы приложите небольшие дополнительные усилия?
- Мы не меняем условий, - твердо заявил шеф полиции с легкой ноткой обиды в голосе.
Мэр бросила на него раздраженный взгляд, после чего несколько секунд изучала Эдера.
- Продолжайте, - кивнула она.
- Первым делом я должен кое в чем признаться. Я не знаю, ни кто хочет меня убить, ни кого подрядили на мое убийство.
Хаскинс нетерпеливо кивнула.
- Как обычно. Никто из них до сих пор не знает, кто явится по их душу.
- Я могу предполагать, - продолжил Эдер, - что это будет организовано неким лицом, которое постарается доказать, что и я, и другой судья из этого состава суда получали внушительные взятки. Речь идет о судье Марке Т. Фуллере. "Т" - значит Тайсон.
Потянувшись, Сид Форк бесцеремонно зевнул и уставился в ночное небо.
- Мы слышали об этом. Мы также слышали о вашем сыне… кажется, Поле? Самоубийство в Тихуане. И что в Ломпоке прикончили какого-то типа со странным прозвищем. Насколько я слышал, он был при вас кем-то вроде сиделки. - Форк оторвался от лицезрения звезд. - Вроде его звали Благой.
- Благой Нельсон, - уточнил Эдер. - Друг и помощник.
Положив локти на стол и подперев кулачком правой руки подбородок, Б.Д. Хаскинс с интересом изучала Эдера.
- Кажется, я не уловила вашу мысль, - призналась она.
- То есть?
- Вы собираетесь предложить нам некую сумму за то, чтобы мы сделали нечто из ряда вон…
- Нет. Вот что я предлагаю… - Эдер посмотрел на Винса: - Поскольку замысел принадлежит тебе, может, ты лучше объяснишь.
Кивнув, Винс на несколько секунд задержал взгляд на Форке, затем кивнул еще раз, словно что-то решив про себя, и взглянул на Б.Д. Хаскинс, которая явно проявляла нетерпение.
Обращаясь непосредственно к ней и тщательно подбирая слова, Винс сказал:
- Мы хотели бы от вас… чтобы вы распространили слухи… мол, вы готовы продать Джека Эдера… любому, кому он нужен… за один миллион долларов.
Откинувшись на спинку стула, мэр поднесла к губам глиняную чашку, отпила остывший кофе и поставила чашку обратно на стол, не сводя взгляда с Келли Винса.
- Вы хотите от нас, чтобы мы выдвинули дутое предложение…
- Миллион будет настоящим.
- …которое может подорвать нашу репутацию.
- Перед кем? - удивился Винс.
- В этом что-то есть, Б.Д., - вмешался Форк.
- Объясните мне вот что, - сказала она. - С какой стати кто-то будет платить миллион долларов за Джека Эдера?
- За то, что ему известно, - уточнил Винс.
Она скептически посмотрела на Эдера.
- За что же именно?
Эдер вздохнул.
- Я и сам не знаю. Или, может быть, что-то знаю, но еще толком не разобрался.
- Должно быть, это в самом деле нечто ценное… хотя вы сами не догадываетесь, что вы знаете, а что нет.
- Скорее всего.
- Вы обдумали все последствия такого ложного шантажа?
- Увы, я не шантажист и к тому же не знаю, кто они такие.
- Я не имею в виду ложный шантаж.
- Я слышал, что вы сказали.
Она повернулась от Эдера к Сиду Форку.
- То есть, нам придется все это взять на себя, так?
- И это будет непросто, - нахмурился Форк.
Теперь она смотрела на Келли Винса, ее изящный подбородок подался вперед, а серые глаза оценивающе сузились.
- Как мы поделим этот миллион?
- Мы не будем его делить.
Винс уже успел убедиться, что мэр не любила неожиданностей, приятных или неприятных. Она сощурила глаза и мрачно сжала губы. Если у нее сойдутся брови, подумал Винс, все кончено. Но Хаскинс продолжала сидеть с тем же выражением и не думала хмуриться. Вместо этого она широко открыла глаза и улыбнулась.
- То есть, все достанется нам - Сиду, городу и мне.
- Если все увенчается успехом, - кивнул Винс.
- А если нам не повезет?
- Значит, вы ничего не получите, а Джек лишь удостоится более чем скромной заупокойной службы.
- Если произойдет то, что на вашем юридическом языке называется непредвиденными обстоятельствами.
- И с помощью которых юристы богатеют.
С лица мэра не сошла улыбка, когда она повернулась к шефу полиции.
- Ну?
Форк задумчиво расправил свои командирские усы большим пальцем левой руки, нахмурившись, посмотрел на Винса и спросил:
- И я в любом случае получаю тросточку?
- В любом случае, - подтвердил Эдер.
Шеф полиции с ухмылкой повернулся к Б.Д.
- Мне думается, предложение заманчивое.
Воцарилась тишина, которую никто не осмеливался нарушить. Ей пришел конец, когда мэр снова посмотрела на шефа полиции и в форме предложения отдала ему приказ:
- Почему бы тебе не пройтись с мистером Винсом до "Синего Орла" и не пропустить по рюмочке, пока мы тут с судьей обговорим кое-какие детали?
Не подлежало сомнению, что у Форка на этот счет было другое мнение, но он не решился протестовать. Он просто повернулся к Келли Винсу и спросил:
- Вы не против пропустить по маленькой?
Винс хотел было осведомиться, есть ли у него право выбора, но вместо этого он встал:
- И чем скорее, тем лучше.
Глава одиннадцатая
В 11.26 вечера той же последней пятницы июня тот же розовый "Форд"-фургон, имеющий ныне по бортам все коммерческие реквизиты, высадил у зоомагазина Фелипе на Пятой Норс-стрит, как раз в четырех шагах от размещавшегося на углу бара "Синий Орел", невысокого плотненького человека с пасторским воротничком под горло.
Магазин со зверюшками, как всегда, закрывался в шесть вечера. В окне его, навалившись друг на друга, спали на своем ложе из мятых газет четыре щенка - помесь неизвестных пород, но владелец магазина представлял их как "пастушьих лабрадоров". Когда розовый фургон отъехал, человек в пасторском воротничке осмотрелся и, не обнаружив ничего интересного, повернулся к витрине зоомагазина.
Он улыбнулся зрелищу спящих щенков, не обращая внимания на свое отражение в стекле, которое являло оскал маленьких, почти серых зубов и столь тонкий рот, что он казался почти безгубым. Почти вплотную ко рту примыкала крохотная кнопка носа, чья правая ноздря была едва ли не вдвое больше, чем левая. Он стоял с непокрытой головой, в его редких черных волосах пробивалась седина, и чьей-то неверной рукой они были острижены или ощипаны клочьями.
В дополнение к пасторскому воротничку на нем были черные ботинки и слишком плотный черный пиджак, сшитый из грубого синтетического материала. Мрачная окраска его как нельзя лучше соответствовала цвету его глаз, вызывая представление о дряхлом нераскаявшемся вольнодумце, который, умирая в одиночестве, тоскливо мается этим процессом.
Человек дважды щелкнул ногтем по окну витрины. Но, поскольку спящие щенки никак не реагировали на него, он перестал улыбаться, повернулся налево, оставив за спиной "Синий Орел", и торопливо пошел по тротуару, семеня до странности короткими ножками. Одолев сорок или пятьдесят футов, он перешел на нормальную походку, после чего, несколько притормаживая на ходу, наконец, окончательно остановился.
Он резко повернул голову, хотя тело его продолжало сохранять прежнее положение, и обшарил взглядом обе стороны Пятой улицы. Постояв, он кивнул, словно вспоминая, что забыл купить сигареты или дюжину яиц, и, заторопившись обратно, миновал спящих щенков, не удостоив их даже взглядом. Оказавшись на углу, он еще раз быстро огляделся и нырнул в бар "Синий Орел" Норма Триса.
Хотя по закону Трис уже был обязан закрывать свой бар, часто он держал его нараспашку до полуночи, пока большинство его посетителей окончательно выворачивали карманы и отправлялись по домам. Но если был день получки или та дата, когда приходили социальное вспомоществование, пособия по безработице, по инвалидности и другие чеки, Трис мог держать бар открытым до двух, а то и трех ночи, или, как он говаривал, до той минуты, пока не будут спущены последние деньги от правительства.
Когда человек в белом воротничке вошел в бар "Синий Орел", сел у стойки и заказал стакан пива, посетителей в нем уже не было. Трис поставил перед ним заказ, человек расплатился и сказал тонким холодным тенором:
- Говорят, что сюда иногда мэр заходит.
- Кто говорит? - спросил Трис, который никогда не позволял себе говорить лишнего, разве что давать непрошенные советы.
- И шеф полиции. Я слышал, что и он сюда, случается, заглядывает.
- Вот так?
Человек отхлебнул пива и усмехнулся своей невыразительной улыбкой.
- Ее приятель, то есть мэра, попросил меня передать ей письмо, но я подумал, что, может, стоит оставить его у вас, а вы уж отдадите ей.
- Завтра можете сами вручить его в городской мэрии.
- Я вечером покидаю город.
Трис вздохнул.
- Ладно, но в следующий раз купите одну из штучек, что продаются в почтовых отделениях. Да вы их знаете - марки.
Кивнув, мужчина улыбнулся в знак благодарности и, запустив руку в правый карман черного сюртука, вынул запечатанный конверт размерами пять на семь дюймов. Щелчком он послал его через стойку бара к Трису, который взглянул на белую наклейку с адресом. На ней было напечатано: "Мэру Б.Д. Хаскинс, Дюранго, Калифорния".
Беря конверт, Трис почувствовал, что в нем лежит что-то плотное, скорее всего, какая-то картонка, и положил на полку над баром.
- Передам, когда она заглянет.
- Вы не забудете?
- Я же сказал, что она его получит.
Человек в пасторском воротничке кивнул, в очередной раз улыбнулся в знак благодарности и попросил:
- Может, вы могли бы сделать мне еще одно небольшое одолжение?
- Что именно?
Он протянул Трису чек на пятьдесят долларов, выданный банком "Уэллс Фарго" в Сан-Франциско. Чек был выписан от имени Ральфа Б. Фарра. В левом верхнем углу над адресом в Сан-Франциско было впечатано то же имя, и Трис подумал, что там, скорее всего, располагается миссия этого священника.
Глядя на чек со странным чувством, близким к отвращению, Трис сказал:
- Если вы сможете, падре, получить на нем подтверждающую надпись Папы или хотя бы епископа, я, пожалуй, подумал бы, как…
Трису пришлось прервать продуманную формулу отказа, когда, подняв глаза от чека, он увидел полуавтоматический пистолет 22-го калибра в левой руке фальшивого священника.
- В таком случае я заберу все, что у тебя в кассе, - произнес человек тонким тенором, - единственное, что, по мнению Триса, было в нем тонким, кроме губ. В кассе лежит самое малое двести долларов, припомнил Трис, может, еще две десятки и не больше одной пятерки. Этот подонок запудрил ему мозги своей рясой - этот отче точно, как восьмой шар в бильярде, к которому никак не подобраться.
Поняв, что не имеет смысла оспаривать данное требование, Трис нахмурился и, не скрывая сожаления, сказал:
- Да тут, ваша светлость, почти ничего нет - не больше, чем вы могли бы выгрести из ящика для подаяний у сиротского приюта… пятьдесят, может, пятьдесят два бакса.
- Вот и прекрасно, - и фальшивый священник дважды выстрелил Норму Трису в лицо: одна пуля вошла в левый глаз, а вторая чуть повыше рта; 22-й калибр наделал шуму не громче стука захлопнувшейся двери.
Торопливо выйдя из "Синего Орла", коротенький человек в пасторском воротничке залез в поджидавший его розовый фургон. На другой стороне улицы, по диагонали от бара, из темного подъезда ювелирного магазина Марвина выглянул другой человек. Ему было хорошо за тридцать, и волосы его уже тронула седина. На нем были белая рубашка, выцветшие синие джинсы и высокие баскетбольные кроссовки "Конверс", модель для профессионалов, хотя рост его на дюйм или около того не дотягивал до шести футов. Лицо его хранило печальное, несколько рассеянное выражение.