Проводив взглядом розовый фургон, который, набрав скорость, исчез по Пятой Норс-стрит, человек засунул руки в карманы, повернулся и со склоненной головой, сохраняя то же самое выражение лица, медленно двинулся в противоположном направлении.
Глава двенадцатая
Через восемь минут Сид Форк и Келли Винс зашли в пустой бар "Синий Орел". Форк оглянулся в поисках Норма Триса и стал звать его, даже заглянув в мужской туалет, пока, наконец, не обнаружил его за баром, где Трис лежал как колода, сжимая в правой руке чек на пятьдесят долларов, подписанный Ральфом Б. Фарром.
- О, дерьмо, Норм, - выдохнул шеф полиции, опускаясь рядом с телом на колени. Обратив внимание на чек, он извлек его из сжатых пальцев Триса, прихватив бумажку за уголок ногтями указательного и большого пальцев правой руки. Поднявшись, Форк осторожно положил его на стойку и предупредил Винса, чтобы тот не притрагивался к нему.
Келли Винс едва не выкрутил шею, стараясь прочесть текст на чеке. На пятьдесят долларов, подлежит обмену на наличность, подписан Ральфом Б. Фарром. Банк "Уэллс Фарго" в Сан-Франциско.
- Не притрагивайтесь к нему, - снова предупредил Форк и, повернувшись к старой механической кассе, выдвинул ящик и заглянул в отделение наличности. - Примерно сто пятьдесят, - прикинул он, задвигая ящик и подтягивая к себе телефон, стоящий на стойке. - Не хотите ли зайти сюда и налить нам по стаканчику?
- Конечно, - согласился Винс, огибая стойку, пока Форк набирал номер. Выбрав бутылку "Дикой индейки" и найдя два стакана, Винс озирался в поисках льда, когда на глаза ему попался конверт на полочке. Он прочел имя мэра, бросил по кубику льда в стаканы, наполнил их виски, добавил воды и повернулся, чтобы сообщить Форку о своей находке.
Шеф полиции по-прежнему держал трубку у уха, говоря тем тихим и доверительным голосом, каким обычно сообщают о смерти или о слухах. Когда Форк повесил трубку, Винс протянул ему стакан.
- Я нашел конверт, адресованный мэру.
- Где?
Винс показал.
- Вы притрагивались к нему? - спросил Форк.
- Нет.
Наклонившись к посланию, Форк стал рассматривать надпись.
- Это для Б.Д., точно. - Выпрямившись, он хватанул хорошую порцию выпивки. - Может, мне стоит вскрыть его.
- Вы шеф полиции.
- Я не хочу путать отпечатки пальцев.
- Путать не придется, - успокоил его Винс.
- Почему?
- Давайте предположим, что, стрелявший заказал пива…
- Почему именно пива?
Винс показал на стоявший на стойке стакан, полный пивом на две трети, стенки которого еще сохраняли следы влаги. Форк при виде его брезгливо кивнул.
- Итак, он заказал пива, - продолжил Винс, - отпил его и протянул бармену…
- Хозяину, - поправил Форк. - Норму Трису.
- Он протянул хозяину конверт и…
- Откуда вы знаете о конверте?
- Я всего лишь предполагаю, - ответил Винс. - Во всяком случае, он протянул ему конверт, и у нас есть основания предполагать, что на конверте и, может быть, на стакане с пивом остались его отпечатки. Затем он попросил хозяина бара разменять чек. Прибавим отпечатки на чеке - плюс ваши на телефоне и на кассе. Когда хозяин сказал, что не будет разменивать этот долбаный чек, тот парень выпалил в него. Дважды. В лицо. Раны находятся друг от друга на расстоянии шести или пяти дюймов, то есть, или стрелку повезло, или он был очень метким. Хозяин упал, а стрелявший мог опустошить кассу.
- Чего он не сделал.
- Знаю, - кивнул Винс. - Следовательно, хотя он и оставил мэру послание - в виде конверта и тела - я бы побился об заклад, никаких отпечатков пальцев обнаружить не удастся.
- Значит, профи, а?
- Вскройте конверт и выясните.
- Он является доказательством.
- Поэтому вы и должны вскрыть его. До того, как это сделает кто-то другой.
Форк поставил стакан, взял конверт и ногтем большого пальца открыл его. Он извлек кусок серого картона, к которому резиновым колечком были прикреплены шесть глянцевых черно-белых снимков. Форк сдернул колечко и один за другим разложил снимки на стойке.
Пять из шести снимков были сняты через ветровое стекло синего "Мерседеса" Винса. На первом был изображен удивленный Винс, поднимающий руку, чтобы прикрыть лицо. На втором он закрывал лицо руками, глядя сквозь растопыренные пальцы. Третий демонстрировал удивленное выражение на лице Джека Эдера. На четвертом - Эдер улыбался. На пятом - показывал язык. Шестой, и последний, снимок изображал Сида Форка и Б.Д., стоящих у машины с открытой дверцей водителя и увлеченных разговором: Форк что-то объяснял, а Хаскинс смотрела на него снизу вверх.
- Чья машина? - спросил Винс.
- Б.Д.
- Когда это было снято?
- Провалиться мне. Да в тот же день, когда они щелкали и вас.
- То есть, сегодня.
- Где?
- В Ломпоке.
- Кто снимал?
- Девушка-фотограф из задней двери розового "форда"-фургона с зеленой надписью на борту "Цветы Флорадора, Санта-Барбара".
- Вы спрятались, а Эдер высунул язык.
- Выражаетесь вы довольно образно, вам не кажется? - сказал Винс.
- Провалиться мне, - пробормотал Форк, который внимательно изучал на снимке мэра Хаскинс, стоящую рядом с ним. - А мы с Б.Д. неплохо получились.
Винс услышал, как хлопнула сначала одна, потом другая дверца машины. Он сгреб фотографии, сунул их в надорванный конверт и успел опустить его в правый карман брюк как раз в ту секунду, когда настежь распахнулась входная дверь "Синего Орла" и решительно вошли двое мужчин, лет за сорок, чей уверенный вид выдавал в них полицейских столь неоспоримо, как если бы они были в форме или демонстрировали значки.
Винс предположил, что вошедшие были двумя детективами из отдела по расследованию убийств, которых Форк нанял в Чикаго и Детройте. Кроме того, он опознал в них тех двух алкашей, которые иронически поглядывали на него в коктейль-холле гостиницы. Один из них, черный, был среднего роста, лыс, как яйцо, и на лице его застыло сосредоточенное выражение. Слева подмышкой у него высовывалась рукоятка револьвера в надплечной кобуре. Второй смахивал на непомерно вытянувшегося карлика с проницательными карими глазами и живым выражением длинной физиономии. Неторопливо двигаясь к Форку, вошедший успел обшарить Винса с головы до ног своими карими глазами. Винс вспомнил, что именно он, слезая с высокого стула у стойки бара, чистым приятным голосом сказал: "Имел я эту Калифорнию".
Оказавшись рядом с Форком, высокий спросил;
- Никак, старина Норм?
- Пристрелен, - подтвердил Форк. - Двумя пулями.
Детектив перегнулся через стойку и посмотрел на распростертое на дощатом полу тело. Лысый детектив не стал утруждаться разглядыванием трупа. Вместо этого он поставил на стойку сумку и вытащил из нее камеру "Минолта" со встроенной вспышкой. Обойдя стойку, он стал снимать лежащего Норма Триса. Сделав шесть или семь снимков, он глянул на высокого и предположил:
- Смахивает, кто-то пустил в ход двадцать второй калибр.
Форк решил, что настало время вмешаться и ему. Показав на детектива с камерой, он бросил:
- Джой Хафф - Келли Винс. - Они кивнули друг другу. Затем Форк представил детектива, который оказался Уэйдом Брайантом. После того, как они с Винсом обменялись приветствиями, Форк пояснил: - Мы оказались тут минут семь или восемь тому назад.
- Где находился чек? - спросил Брайант. Хотя он лежал на баре, Винс не мог припомнить, чтобы Брайант бросил на него хотя бы беглый взгляд.
- Он был зажат в руке Норма, - сказал Форк. - В правой.
- В кассу заглядывал?
Форк кивнул.
- Там примерно сто пятьдесят.
Покачав головой, Брайант нахмурился, словно испытывая глубокое разочарование перед тем, что ему довелось увидеть и услышать. Из кармана белой рубашки с короткими рукавами он вынул пачку "Лайки Страйк", закурил сигарету и аккуратно выпустил дым налево от себя, подальше от остальных.
- Тут какая-то неувязка.
- В чем же? - осведомился Форк.
- Этот тип, зайдя в бар, заказал пива, - сказал Брайант, бросив беглый взгляд на почти полный стакан с пивом. - Сделав пару глотков, он затем попросил разменять ему личный чек, выданный на другой город. Из чего следует, что этот засранец не знал Норма. Когда Норм послал его, этот тип вытащил свой двадцать второй или, скажем, двадцать пятый калибр, и дважды выпалил Норму прямо в лицо как пьяный ковбой. Затем этот тип смылся отсюда, оставив нетронутой кассу и, кроме того, чек со своим именем, адресом и номером телефона, как бы приглашая нас позвонить копам в Сан-Франциско, чтобы они его прихватили.
Джой Хафф, детектив с камерой, обошел вокруг стойки, бросил взгляд на Винса и, укладывая камеру в сумку, спросил у него:
- У вас есть какая-то теория на этот счет, мистер Винс?
- У Триса была жена? - спросил Винс, предполагая, что кто-то из присутствующих ответит ему.
- Жена у него есть, - пробурчал Форк и посмотрел на Хаффа. - Ты хочешь сам пойти все рассказать Вирджинии?
- Только не я, - отказался Хафф.
- За это платят шефу полиции, - заметил Брайант. - Сообщать плохие новости - особенно, когда речь идет о Вирджинии Трис.
Форк глянул на Винса.
- Хотите составить мне компанию?
- Нет, но составлю.
- Подожди-ка, Сид, - остановил шефа Брайант и, присмотревшись к чеку из "Уэллс Фарго", обошел вокруг стойки, подтянул к себе телефон и набрал междугородний номер. По прикидке Винса, ему пришлось переждать не менее пяти гудков, пока на том конце сняли трубку.
- Будьте любезны, могу ли я поговорить с Ральфом Б. Фарром?.. Мистер Фарр, это детектив Брайант из департамента полиции Дюранго… Дюранго, Калифорния… Я звоню, чтобы выяснить, не был ли недавно потерян или украден один из ваших чеков на банк "Уэллс Фарго"?
После пятиминутного разговора, большая часть которого была посвящена заверениям в адрес Ральфа Б. Фарра, что, если его потерянный бумажник и чековая книжка будут найдены, их немедленно вернут владельцу. Брайант, положив трубку, повернулся к Сиду Форку.
- Пару недель назад кто-то запустил ему руку в задний карман. Он сообщил о краже копам. Из чего вытекает, что мы имеем дело или с психом или с профи. В последнем случае, его давно и след простыл. Если же псих, что тут можно сказать?
- Может, он и тот, и другой, - предположил Винс.
Брайант снова неторопливо смерил Винса с головы до ног.
- Профессиональный псих? Это что-то из ряда вон.
- Мне это не нравится, - сказал Джой Хафф.
Форк глянул на свой часы.
- Что ж, нам пора двигаться. Вы, ребята, знаете, что делать.
- Еще бы.
- Пока я буду утешать вдову Триса, притащите сюда Якоби и посмотрите, сможет ли он снять отпечатки пальцев.
- Отпечатки, - хмыкнул Брайант. - Отпечатки, - с ударением повторил он и громко рассмеялся, поворачиваясь к Джою Хаффу. - Ты слышал, Джой? Шеф снова дает указания.
- Я не смеюсь лишь только потому, - отозвался Джой, - что громкий смех мешает спокойным размышлениям. - Он помолчал. - Ювелирная работа.
- Растолкуйте, - попросил Винс.
- И хорошо организованная, - без тени улыбки добавил Джой Хафф.
Глава тринадцатая
Войдя в гостиную после того, как они покончили с посудой - он мыл, она вытирала, Б.Д. Хаскинс жестом предложила Эдеру занять место на длинном диване кремового цвета и спросила, не хочет ли он бренди.
- Нет, спасибо.
Эдер позволил себе опуститься, лишь когда сама хозяйка села в глубокое кресло коричневой кожи. Когда она скрестила ноги, не столько небрежно, сколько равнодушно, взгляд его невольно упал на край длинного чулка, которые она предпочитала носить вместо колготок, и он подумал, не вошли ли снова в моду пояса с подвязками за те пятнадцать месяцев, что он сидел в тюрьме.
- Расскажите мне об этой тросточке, - попросила она. - Той, которую так жаждет Сид.
- Она принадлежала моему дедушке.
- Фамильная ценность?
- Скорее раритет. Он выиграл ее на пари в девятьсот двадцатом, как раз после введения сухого закона. Ручка отвинчивается, а внутрь вмонтирована стеклянная емкость, которая вмещает примерно четверть унции индейского самогона. Так он называл свою выпивку - индейский самогон. После отмены закона в тридцать третьем в нашем штате продолжали придерживаться его установок, и дедушка передал тросточку моему старику, который, в свою очередь, завещал ее мне. И я был готов передать ее своему сыну, хотя он считал это глупостью.
- Таким образом вы передали ее Винсу.
- Для пущей сохранности.
- Винсу свойственно большее чувство ответственности, чем вашему сыну?
- Просто он ближе ко мне. Географически. Мой сын был в Вашингтоне, а Келли обитал в Ла-Джолле.
- Вы же были в Ломпоке.
- Я был в Ломпоке.
- Чем он занимался?
- Пол? Он юрист, как Келли и я, но у него никогда не было частной практики. Едва ему минуло восемнадцать, может, девятнадцать, он решил сделать карьеру в рамках федерального правительства.
- Ваше пребывание в тюрьме отнюдь не способствовало его карьере.
- Не стоит преувеличивать. Сразу же после моего осуждения он получил повышение по службе, которое в армии соответствовало бы перемещению от звания подполковника сразу же до бригадного генерала.
На полных губах Б.Д. Хаскинс мелькнула кривая усмешка.
- Вашингтону, должно быть, нравились его политические взгляды.
- Во всяком случае, они отвечали общепринятым и не выбивались из ряда.
- А ваши?
- По традициям нашей семьи политические взгляды сыновей всегда противоречили воззрениям отцов. Мой дедушка, тот, который выиграл тросточку, был ярым социалистом. Его сын - мой старик - рыдал, когда Тафт проиграл Эйзенхауэру в пятьдесят втором.
Она откинулась на кожаную спинку кресла.
- И когда вы решили выставлять свою кандидатуру?
- В старших классах школы. Я был отличным оратором, непобедимым спорщиком и принял решение идти по юридической стезе и, может быть, заняться политикой, когда выяснил, что любая победа буквально окрыляет меня. Где бы то ни было - только побеждать. И несколько позже я узнал, что ничто не дает такого ощущения победы, как выборы. Абсолютно ничего.
- Сколько вам тогда было лет?
- Когда я впервые вступил на эту дорогу? Двадцать семь. Выиграв кампанию, я стал прокурором округа, отслужил в этом звании пару двухгодичных сроков, отправил за решетку несколько богатых жуликов, добился того, что мое имя стало встречаться в газетах, а затем вернулся к частной практике, в ходе которой, защищая тех жуликов, что я недавно преследовал, обеспечил себе неплохой уровень жизни. Когда понял, что я обеспечен достаточно, решил стать членом Верховного Суда и добился своего.
- Какая сумма вас устроила?
Эдер пожал плечами.
- Два или три миллиона на круг.
- Как вам удалось стать главной судьей?
- Каждые четыре года члены суда выбирают на этот пост одного из своих коллег.
- Довольно любопытно.
- Сам штат довольно любопытен. Отбыв на этом посту четыре года, я неизменно опять оказывался на нем в силу тех же причин.
- Тех же причин, - повторила она.
Эдер кивнул и склонился вперед, поставив локти на колени. Он не пытался скрыть своей заинтересованности, когда сказал:
- Я был бы признателен, если бы мог послушать и вас.
- О чем?
- Как вам удалось стать выборным мэром.
Хаскинс бесстрастно разглядывала Эдера, словно он был выловленной рыбкой, и она прикидывала, снять ли его с крючка и бросить в озеро, или же повесить на кукан. После почти двадцатисекундного молчания, она кивнула:
- Хорошо.
Эдер поудобнее устроился на кушетке и самым серьезным голосом сказал:
- Когда вы дойдете до подробностей, которые могут вам показаться неприглядными, мэр, что всегда бывает, продолжайте, и пусть вас не беспокоят мои эмоции. - Он сдержанно улыбнулся ей. - Какие бы они ни были.
Б.Д. Хаскинс начала свое повествование с напоминания о том, что их было девять человек, которые в размалеванном школьном автобусе ввалились в Дюранго летним вечером 1968 года. На следующее утро четверо из них решили остаться. Остальные пятеро собрались двинуться в Дюранго в Скалистых горах в Колорадо. Бросили монетку. Тех, кого манило Колорадо, поставили на орла и им достался разрисованный автобус.
В калифорнийском Дюранго, как она поведала, остались она сама, которой к тому времени минуло 16 лет, ее двенадцатилетняя сводная сестра Дикси Венейбл, Сид Форк 18-ти лет, и их приятель, 20-летний псих, который называл себя то Тедди Джонсом, то Тедди Смитом.
Хаскинс сказала, что Тедди был алкоголиком и наркоманом, который иссушал и травил свои мозги джином, кислотой и вообще всем, что он мог вдохнуть, проглотить или вколоть в вену. Но, кроме того, Тедди был единственным, у кого водились деньги. И когда он снял четырехкомнатный дом (скорее развалину, чем дом, заверила она) на Ботрайт-стрит в восточной части Дюранго, где тянулись трущобы, остальные трое вселились туда вместе с ним.
Она сказала, что совместная жизнь длилась недели три, может, четыре. Она завершилась, когда они с Форком как-то днем пришли с пляжа. Тогда был настоящий песчаный пляж, не то, что сейчас. Как бы там ни было, когда они с Форком вошли в дом, то обнаружили привязанную к кровати голую 12-летнюю Дикси. Тедди тоже голый, прикладываясь к бутылке с джином, пытался этой же бутылкой изнасиловать Дикси, потому что, как сказала Хаскинс, никаким иным образом это у него не получилось бы.
Сид Форк схватил первое, что ему попалось под руку - отломанный косяк, как она припоминает, сбил Тедди с ног и измолотил его до беспамятства. Когда тот пришел в себя, Форк изъял все его деньги, которых, насколько ей помнится, было около 300 долларов, то есть, по сегодняшним ценам порядка тысячи. Форк заявил Тедди, что тот получит свои деньги, лишь когда сядет на автобус, уходящий из города. В те дни, по ее словам, были две автобусные линии, обслуживающие Дюранго - компании "Грейхаундс" и "Трейлуэйс".
Что Тедди и пришлось сделать, сказала она. Сид Форк проводил его до города, купил Тедди билет, засунул его в автобус, отдал ему деньги и пообещал, если когда-нибудь увидит его в Дюранго, утопить в океане.
Хотя от Тедди Джонса (или Смита) им удалось отделаться, ей, Форку и Дикси как-то нужно было питаться. Поэтому они с Форком пошли работать: он на бензозаправку, а она в аптеку, владелец которой, еще достаточно симпатичный мужчина лет сорока пяти, стал приударять за ней, пока она не сказала, что, если он не прекратит волочиться, она все расскажет его жене.
Так они втроем как-то тянули до конца 1968 года, когда заправка, на которой работал Форк, была ограблена. Владелец, конечно же, заподозрил Форка. Но, будучи первостатейным дерьмом, не обвинил его впрямую и даже не обратился к копам. То, что он сделал, было хуже. Куда хуже.