- Не знаю. Мне особенно деваться некуда, но и стеснять, по сути, чужих людей неудобно.
Амиров прошелся по кабинету и сел рядом с Василием:
- Я тебе советую еще ночку там переночевать. Понимаешь, появилась информация, что у мужа Леры была другая женщина. Мальгасов махнул с ней за кордон и жене ничего не сказал. Как бы воспользовался обстоятельствами. Нам высказывать ей подобное неудобно. А ты можешь.
- А с чего я ей вдруг брякну о муже?
- Молодец, вопрос по существу. Скажешь, что я тебе об этом намекнул, или, еще лучше, ты это из моего телефонного разговора понял. Не подавай, как факт, а так, в качестве предположения. А то она секретаря достает, а что Эдик может ей сказать?! Договорились?
- Попробую.
- Ну и порядок. Будем считать, что это твое испытательное задание. А завтра, если в банке возражений не возникнет, мы твой вопрос решим, и с жильем поможем.
Танцков поднялся:
- А скоро господин Фирман приедет?
- Тебе зачем? - зрачки Амирова сузились и впились в Василия.
- Без него меня на работу взять не смогут, - наивно пояснил свой интерес Танцков. Начальник усмехнулся, и глаз его тут же подобрел:
- Твой вопрос сам решу. Хозяин в такие мелочи не вникает.
- Спасибо.
- Пока не за что… Ты мне паспорт свой оставь. Завтра верну.
Танцков отдал документ и отправился за будущим начальником. Амиров проводил минчанина до вахты и с удовлетворением отметил, что Лера его там ждет. Затем вернулся к себе в кабинет и позвонил в Минск.
- Чижик, у меня к тебе просьба. Тут у меня парнишка из Минска нарисовался. Его рекомендовал мужик надежный, но ты меня знаешь, люблю доверять, но проверять. Понюхай, что за мальчишка. - И раскрыв паспорт Танцкова, Амиров продиктовал его данные.
* * *
- Папа, ты теперь самый главный? - спросил Борисевич-младший у своего родителя за ужином.
- Митя, не приставай к отцу, - одернула сына Таисия Поликарповна. Супруга Борисевича хоть и попыталась создать строгость на лице, но глаза ее светились счастьем. Помимо звездочки муж получал солидную прибавку к жалованью, что для семейного бюджета имело принципиальное значение. Не довести своих подданных до порога нищеты батька сумел мерами жесткой экономии. В столице республики жителям установили счетчики не только за электричество, но и за воду, и за телефонные разговоры. И лишь воздух они пока могли потреблять бесплатно. При весьма скромных зарплатах даже в семьях чиновников, отвечающих за правопорядок в стране, экономили каждую копейку. Поэтому в радости мадам Борисевич не было ничего удивительного. Не радовался только он сам. Часы показывали начало десятого, а от Техновича никакой информации еще не поступало.
- Почему не ешь? Тебе моя поджарка не нравится? - насторожилась хозяйка. Супруг заставил себя улыбнуться, похвалить кулинарные таланты жены и опустошить тарелку. Сам виновник торжества в душе праздника не ощущал. Николай Игнатьевич наивностью не отличался и прекрасно понимал, что шагнул за черту. Черта была невидимой, но от этого не менее жесткой. По сути, он нарушил субординацию и через голову начальства обратился за помощью на самый верх государственной пирамиды. Если и там его профессиональные действия не поддержат, неизвестно, чем дело закончится. Вновь испеченный подполковник не исключал и возможности отставки. А оказаться в сорок девять лет безработным - перспектива не из веселых.
Звонок раздался в половине одиннадцатого. По голосу Николай Игнатьевич сразу узнал помощника президента. Тот начал разговор, не здороваясь:
- Я доложил вашу проблему. Вот дословный ответ - "Бандиты и жулики любого ранга должны быть наказаны". Так что действуйте. Мешать вам не будут. Но хочу добавить от себя - когда речь идет о персонах такого масштаба, доказательная база нужна безупречная. Надеюсь, вы, подполковник, это понимаете.
Положив трубку, Борисевич так и остался стоять у телефона.
- Коля, что-нибудь случилось? Кто звонил? - забеспокоилась Таисия Поликарпов-на. Он ушел от ответа:
- Да так, по работе.
Заснуть не мог долго. Почему-то подступили воспоминания. До чего же быстро идет время. Сколько судеб прошло перед ним за время службы в милиции. Сколько возникало проблем, которые казались чрезвычайно важными, а потом забывались. Да, он честно делал свою работу. Да, взяток не брал, и даже в мыслях не допускал для себя такую возможность. Хотя в последние годы предлагали часто. Да, большинство дел он доводил до суда с блеском. Да, никогда не лизал начальственные задницы, оттого и оставался почти до пятидесяти лет майором. Все это так. Но в профессиональной деятельности он ни разу не сталкивался с большой политикой. И никогда не думал, что большая политика и криминал близкие соседи. И это совсем не подарок. Он отчетливо вдруг осознал, что стоит не только у черты карьеры, но, вполне возможно, и у черты жизни. Страха не испытал. Испытал беспокойство за семью. Мите всего пятнадцать. Тося долго не могла родить. Она ходила по врачам, ездила на курорты. Уже после родов врачи ее предупредили, что на второго ребенка ей надеяться не следует. Что будет с ними без него? Тося работает в больнице. Ее зарплаты едва хватит на скудный быт. А сыну они решили дать высшее образование.
Наконец заснул. В три часа ночи разбудил звонок. Взял трубку. Звонил начальник следственного изолятора, полковник Дуневич.
- Николай, прости, что разбудил. Но решил, надо тебе сообщить срочно.
- Что случилось, полковник? - стараясь заставить сонный мозг работать, поинтересовался следователь.
- Татьяна Могилец покончила жизнь самоубийством в камере.
- Как покончила?
- Повесилась на веревке, сплетенной из разрезанного на полосы полотенца.
- Повесилась или ее повесили?
- В камере работают эксперты. Ждем тебя. Машина управления пять минут назад выехала.
- Хорошо, сейчас спускаюсь.
Только положил трубку, снова позвонили. Дежурный по управлению офицер доложил о происшествии.
- Я уже знаю, - ответил Борисевич и поднялся с постели.
- Коля, что происходит? - спросила разбуженная ночными звонками супруга.
- По работе звонили. Спи, милая, а мне надо ехать.
- Хоть кефира на дорогу выпей, - пробурчала жена и отвернулась к стенке.
В камере с Татьяной Могилец находилось еще пять женщин. Все они выглядели испуганными и твердили, что ничего не видели. Медэксперт Гринько не оспаривал версию о самоубийстве, но допускал, что женщине помогли. Уточнить обещал после экспертизы.
Из следственного изолятора Борисевич поехал в управление. Прошествовав по пустынным коридорам в свой кабинет, первым делом заглянул в сейф, где хранились текущие дела. Раскрыл папку с делом братьев Сумановых. Контракт с подписью Фигмана из папки исчез.
* * *
После звонка Аллы Ксения напилась. Раньше она любила выпить шампанского, но, во-первых, всегда знала, когда остановиться, во-вторых, никогда не пила одна. А тут напилась так, что ноги отказывались повиноваться. Даже похороны Сергея, которые она наблюдала издали, не столь тягостно подействовали на ее психику. На кладбище все было очень красиво. Масса венков, тьма народа, речи солидных господ. Многие из них называли ее любимого "последним романтиком в бизнесе". Так хоронят только очень известных людей.
А тут, после звонка, совсем раскисла и перебрала. По дороге в ванную завалилась на ковер и долго не могла подняться. "Ну и пусть. Надо пережить эту пакость и как-то существовать дальше".
Оставаться трезвой, узнав, что в смерти любимого виноват, как она про себя называла Фигмана, "этот жирный боров", Ксения оказалась не в состоянии. Такой злобы и ярости она за собой еще не знала. Это чувство угнетало особенно тем, что она прекрасно понимала свое бессилие. Да, она сцепилась по-бабьи с женой Сергея. Сцепилась, как базарная торговка. Но она была уверена, что Зинаида довела Сережу до самоубийства. Выплеснулся женский порыв отчаяния. Она все отдаст. Ей не нужна его квартира, его деньги. Теперь, когда она узнала, что Зинаида лишь орудие, а все подстроил его лучший друг, будь он проклят, она все отдаст этой старой твари.
"Ей еще хуже. Она уже дряхлая мочалка, а я еще молодая, - думала девушка, наполняя дрожащими руками очередной бокал. - Милый Сережа, - шептала она. - Ты же был такой хороший, такой нежный… У тебя была душа. А там, в вашем бизнесе, души ни у кого нет. Вот они тебя и погубили. Надо было слушать свою девочку. Я же умоляла тебя бежать от них".
Она, словно наяву, вновь переживала их встречи. Она помнила каждую. Самым прекрасным из них оставалась их поездка на Кипр. У Сережи там были дела, и он взял Ксению с собой. Дела он тогда закончил быстро. Они проводили время вместе, радуясь свободе и возможности не расставаться ни днем, ни ночью. В Москве Сережа так не мог. В Москве он каждую ночь уходил к Зинаиде. А там они веселились как дети и мечтали о будущем. Каким светлым и прекрасным оно им казалось тогда. Там на пляже, когда, любуясь звездами на черном южном небе, они купались ночью без одежд, он впервые сказал, что женится на ней. Как она была счастлива! А теперь пустота. Ни его рук, ни его губ, ни милого, чуть хрипловатого голоса. Теперь она как в яме, холодной черной яме, из которой нет выхода.
Ксения сделала большой глоток шампанского, расплескала его, забрызгала халат и тапочки. Но даже не заметила, что намочила одежду.
В дверь позвонили. Она не сразу услышала. Потом долго не могла понять, откуда доносится этот навязчивый перезвон, который она считала раньше приятной мелодией. Когда поняла, попыталась подняться. Ноги не слушались. Но в дверь продолжали звонить. Она ухватилась за подлокотники кресла и заставила себя встать. Дойти до двери, сохраняя равновесие, ей все же удалось.
- Кто там еще? - спросила и не узнала собственный голос. Так неестественно и странно он звучал в пустой квартире. Она помнила остатками сознания, что Сережа ей запрещал открывать дверь незнакомым людям. Он опасался, что Ксению похитят и будут требовать с него выкуп. Он не жалел денег, он боялся, что любимую напугают или обидят. Он распорядился установить на ее площадке камеру наблюдения. Монитор поставили в прихожей. Но Ксения зацепила какой-то шнур, и экран монитора выдавал постоянную рябь.
Она еще раз спросила:
- Кто?
- Это я, Тришин.
- Кто-кто? - она не могла вспомнить фамилию. Но что-то знакомое в голове откликнулось.
- Я Гарик Тришин, юрист Сережи. Он нас знакомил.
Гарик, юрист, Тришинвсе это было из другой жизни. Из жизни, где был он, Сережа. Теперь Сережи нет, и ей казалось, все связанное с любимым исчезло вместе с ним.
- Я не в том виде, чтобы принимать малознакомых людей, - сказала Ксения, хватаясь за вешалку, чтобы удержаться на ногах.
- Я по важному делу. Откройте, Ксения. Это в ваших интересах.
Она хотела сказать, что никаких интересов у нее больше нет. Но выговорить так много слов ей было труднее, чем повернуть замок, и она открыла.
Высокого мужчину в роговых очках с гладким бритым черепом она вспомнила. Но это озарение не имело для нее ни малейшего значения. Сейчас самое главное не завалиться.
Тришин тут же оценил обстановку, вошел, закрыл дверь, поставил под вешалку кейс, подхватил Ксению под руки и, почти насильно, довел до кресла в гостиной. Усадив в мягкую колыбель из желтой лайки, забрал кейс и, вернувшись в гостиную, уселся напротив:
- Вы в состоянии хоть что-нибудь соображать?
- Нет, - честно призналась хозяйка.
- Хорошо. Сейчас мы с вами попробуем вернуться к жизни. - Он открыл кейс, достал из него упаковку с таблетками и вышел. Появился с чашкой: - Пейте.
- Что это?
- Долго объяснять. Но это вам поможет.
- Мне уже ничего не поможет, - заплетающимся языком заявила девушка, но шипящий напиток влить в себя позволила.
Наблюдая, как он достает из кейса какие-то бумаги в прозрачных папках, чувствовала, что муть в глазах постепенно проходит.
- Ну вот… Ваш взгляд явно просветлел, - удовлетворенно заметил посетитель. - Теперь я объясню вам цель моего визита.
- Объясняйте, что хотите. Только недолго.
- Постараюсь. Я пришел изъявить вам волю покойного. Вот документ, где он назначил меня своим душеприказчиком, и предсмертное письмо, предназначенное лично вам.
Ксения судорожно выхватила конверт из рук посетителя и стала нервно разрывать конверт. Но он ее остановил:
- Это вы потом прочтете, наедине с собой. А сейчас позвольте мне делать мою работу.
Она кивнула, отложила письмо на журнальный столик, но продолжала на него смотреть.
- Могу я попросить вас сосредоточиться на том, что я вам сейчас сообщу?
- Да, да, я слушаю, - ответила Ксения. Тришин выдержал паузу, дождался, пока она, наконец, на него посмотрит, и только после этого заговорил:
- Сергей Андреевич Дроздецкий оставил вам все свои сбережения и другую собственность. А это, - юрист улыбнулся и раскрыл блокнот, - с учетом его доли в синдикате Омега-Групп сто двадцать миллионов долларов только в ценных бумагах, плюс недвижимость в Хорватии, на юге Франции, свой маленький отель в Испании, пансионат на болгарских Золотых Песках, несколько квартир в столицах Европы и дача в Подмосковье. Также у вас две яхты на Средиземном море и шестиместный реактивный самолет марки "Гольфстрим"…
- Хватит. Я не понимаю, что вы говорите?
- То, что вы слышали. Теперь вы одна из самых богатых женщин России, - Гарик закрыл блокнот и тяжело вздохнул: - Что для вас не только приятно, но и опасно. Считаю своим долгом посоветовать вам, пока я буду заниматься вопросами наследства, срочно уехать. Вы же, кажется, не москвичка?
- Я из Перми.
- Очень хорошо. Родители, я надеюсь, живы?
- Мама. Отец от нас ушел, когда мне было десять. Но я все-таки ничего не поняла.
- Так, объясняю еще раз. Вы наследница огромного состояния. Для некоторых вы теперь головная боль. Поэтому ваша жизнь в опасности. Доступно излагаю?
- Фирман? - она едва, только губами, произнесла эту страшную фамилию, но он услышал.
- Вы сообразительная девочка. Я не могу ни на кого указывать пальцем, но вас размажут как муху.
- Мне страшно.
- Делайте, что я вам посоветую, и все будет в порядке. Естественно, если я вас, как юрист, устраиваю. В противном случае вы вправе найти себе и другую кандидатуру.
- Если вы работали с Сережей, мне другого не надо.
- Спасибо. Но, предупреждаю, мои услуги стоят дорого.
- У меня денег нет, - растерялась новоявленная миллионерша.
- Ничего, вы уже со мной расплатились. Кстати, вот вам на первое время. - Он расстегнул молнию внутри кейса, достал из отдельного отсека толстый конверт и протянул Ксении: - Здесь семьдесят тысяч долларов.
- Откуда они?
- Сергей Андреевич еще при жизни распорядился допустить меня к одному из своих счетов на случай непредвиденных трат. Я снял сто тысяч. Тридцать мне необходимы для оплаты всевозможных услуг, связанных с передачей наследства. Сюда входит и месячная оплата за мой труд. Остальные ваши.
- Мне так много! Зачем?
- На расходы. Для вас это совсем небольшие деньги.
- Я пока не могу врубиться.
Гарик закрыл кейс и запер его наборным замком:
- Еще врубитесь. Слушайте меня внимательно. В Перми вам тоже жить не следует. Забейтесь в какую-нибудь дыру за границей. Недалеко. Например, в Латвии, Литве или Эстонии. Там недорого, но относительно комфортно, и все говорят по-русски. Снимите хутор или дом. Возьмите с собой маму. И чтобы никто, кроме меня, вашего адреса не знал. Связь по мобильному. - Он снова полез в кейс, достал из него новенькую трубку и протянул девушке: - Вот вам телефон. Старый я у вас заберу. Теперь вашего номера, кроме меня, никто не знает. Я буду периодически звонить и докладывать обстановку. Так проживете месяц-полтора. Когда все оформлю, прилечу.
- А зачем маму?
- Потому что в первую очередь выйдут на нее. Вы любите свою маму?
- Она же мама!
- Поэтому ее тоже надо пока изолировать.
- Он и мою маму может убить?!
- За такие деньги он и свою может.
Ксения подумала и мысленно с юристом согласилась:
- Мне лететь за ней в Пермь?
- Успокойтесь. Через час я вам принесу паспорт с визой. Вы куда предпочитаете?
- Я один раз была в Таллинне. Мне Эстония понравилась. У них сливки вкусные.
- Добро, через час получите паспорт с эстонской визой и билет на поезд.
- А мама?
- Маму я вам привезу. Давайте мне свой заграничный паспорт. И никому больше дверь не открывайте. Я позвоню и назову себя сам.
- Вы думаете, они уже могут прийти?
- Надеюсь, что нет. Пока вы не окажетесь на месте временного проживания, завещанию я хода не дам. На данный момент кроме нас троих о нем никто не знает.
- А кто третий?
- Мой клиент, Сергей Андреевич Дроздецкий.
- Он же умер.
- Поэтому никому ничего и не скажет, - на полном серьезе пояснил юрист и продолжил инструктаж: - Приведите себя в порядок. Соберите самое необходимое. Сменную одежду с собой не тащите. Все купите на месте. Давайте уже паспорт и адрес мамы. Да, и еще напишите записку, в которой приглашаете ее к себе.
Закрыв за Тришиным дверь, Ксения, не шевелясь, несколько минут стояла в прихожей. Затем быстро вернулась в гостиную, схватила конверт и прижала к груди. Минут пять сидела с широко открытыми глазами. Наконец распечатала конверт. Быстро прочла. Поначалу поразил деловой тон послания. Ни одного слова любви или поддержки. Словно покойный отдавал распоряжение своему сотруднику.
Сергей писал: "Ксения, к тебе после моей смерти придет юрист Гарик Тришин. Это единственный человек из моего окружения, которому ты можешь полностью доверять. Слушайся его во всем. Деньги, которые у тебя появятся в связи с моей смертью, расходуй по собственному усмотрению. Слишком долго хранить мне верность не обязательно. Но ты должна понимать, что богатство штука сложная. Большинство людей будут перед тобой заискивать в надежде получить подачку. Вокруг тебя начнет вертеться масса жулья и аферистов. Верить в искренние чувства окружающих тебя людей больше не придется. То же касается и кавалеров. Охотников разбогатеть за счет простодушной молодой женщины (прости, но ты такая и есть) найдется много. Если решишь выйти замуж, обязательно посоветуйся с Гариком. Он научит, как правильно оформить брак, чтобы потом будущий муж не сумел тебя ограбить. Теперь каждый свой шаг тебе придется холодно и расчетливо обдумывать. Эмоциональному, живому существу, вроде тебя, это нелегко, но необходимо научиться. Иначе пропадешь.
Получить свою долю с Я.Ф. я не смог. Гарик сможет. Но Я.Ф. тебя возненавидит, а враг он очень опасный. Еще раз прошу, слушайся во всем Гарика. Остаюсь навсегда твой Сергей".
Ксению поначалу послание даже обидело. Денег у любимого она не просила, а он общается с ней, пусть даже посмертно, как с бухгалтером своей фирмы. Она снова впала в прострацию, затем, старательно шевеля губами, перечитала письмо. И поняла, что не права. "Господи, он же заботится обо мне больше, чем родной отец. Такое письмо перед смертью можно написать только самому близкому существу. Сережа святой. Я все эти богатства отдам, чтобы проучить этого жирного борова. Теперь у меня есть цель. Я уже не столь простодушная. Посмотрим, кто кого"!