- Давай только отвезем детей в отель, - предложил Томаш. - Они уже на ногах не стоят. Помоются, поспят. С утра я куплю им новую одежду. А ты - вернешься сюда.
- Я останусь здесь до утра, - сказал Костя. - Потом приеду, только сообщи куда. Я позвоню Дитеру. Не волнуйся. Я очень благодарен тебе, Томаш.
Романовский устало улыбнулся.
- Я просто отдаю долг. Ты ведь знаешь, как это бывает? Тебе звонят, и ты не имеешь возможности отказать. Но я рад, что могу так отдать долг. Через тебя.
- Ты ведь не знаешь, виноват я или нет.
- Какая разница? - удивился Томаш. - А что ты знаешь обо мне? Что я контрабандист? Что как-то связан с Дитером? И это все. Тебе кто-то сказал, что мне можно верить - тебе же этого хватило?
- У меня просто не было другого выхода.
- Представь себе, - сказал Романовский спокойно, - у меня тоже. Ладно, потом поговорим. У меня два желания - выпить грамм двести "Житной" и поспать хотя бы пять часов за двое суток. Вполне славянские желания. Иди, веди детей к машине. Я договорюсь, чтобы тебе поставили койку в ее палате. Объяснитесь, как-нибудь. Он в школе русский учил.
- Спасибо.
- Давай потом, - попросил Томаш. - Когда все кончится. Сядем и выпьем за твой счет.
Краснов улыбнулся.
- Ты не смейся. Я пью много. - Улыбнулся в ответ Романовский. - Зови Марека и пани Дашу. Я скоро стоя усну.
Когда красная "альфа", мигнув "стопами" исчезла в ночи, Збышек отвел Костю в душ и выдал ему комплект хирургической одежды. Он помылся, почти не ощущая температуры воды, только лишь испытывая облегчение в ноющих мышцах, переоделся и поднялся, вслед за хирургом на второй этаж, в реанимационное отделение. Он шел по коридору и думал только о том, что сейчас он окажется рядом с ней. Наконец-то, рядом с ней. Он будет держать ее за руку и заглянет в ее глаза, когда она проснется. А она проснется утром. Обязательно проснется. Иначе просто не может быть. Надо просто немного подождать. Совсем чуть-чуть - пару часов. До рассвета.
Миронов не отправил Тоцкого в изолятор. Это было против правил, но Андрей спорить не стал. Лучше было провести ночь в кресле в кабинете Александра Сергеевича, чем в камере СИЗО да еще с неясными перспективами.
После обнаружения трупов в сторожке, на дачу Краснова наехало несчетное количество машин и людей. Прислали даже водолазов из министерства чрезвычайных ситуаций - злых и матерно ругающихся - никто из начальства не озаботился тем, что время ночное и вести поиски в реке можно будет только с утра. Приехало и само начальство, с большими звездами на погонах, отдающее бестолковые приказы, мешающее всем и вся и беспардонно затаптывающее следы. Приехали эксперты - "убойщики" из "шестерки", их коллеги из МВД области - эти работали профессионально, каждый на своем участке, попутно создавая препятствия для затаптывания следов своим и чужим шефам. Приехал сам Тимофеев - грузный, вальяжный, с заплывшим злым лицом и лающим голосом, в сопровождении свиты разнокалиберных холуёв. Но, к всеобщему удовольствию, пробыл недолго - звали обратно в город дела государственной важности.
Миронов спрятал Тоцкого от посторонних глаз в машине, дал попить и сигареты, но к ручке задней двери все-таки приковал.
К одиннадцати вечера уехал милицейский катафалк, увозя тело Гельфера и трупы его убийц, к двенадцати закончили работу в доме и только далеко за полночь начали разъезжаться. Криминалист Юра о чем-то долго беседовал с Мироновым, но что именно они говорили, Андрей не расслышал - они стояли достаточно далеко, очевидно не без умысла.
- Есть хочется, - сказал Миронов, садясь в машину, - просто жуть.
- Не одному тебе, - ответил Тоцкий. - Слушай, у меня рука затекла.
- О, извини. Но наручники снять не могу. - Он несколько раз кашлянул. - Устал я - за тобой бегать не хочу. А ребят отпустил.
- Нарушаешь, капитан?
- Ну, есть чуток, - согласился Миронов, заводя двигатель. - Если хочешь в туалет - давай прямо тут, возле машины. Все равно никто не увидит. И поехали в управление.
- Горишь прямо на работе, Александр Сергеевич. Себя не жалеешь.
- Успеется - себя пожалеть, Андрей Викторович. Тебя жалею.
- Да ну? - искренне удивился Тоцкий. - Преступника? И какая причина?
- Причина в том, - сказал Миронов, трогаясь с места и выруливая на подъездную аллею, - что нет у меня уверенности, что нам с тобой дадут окончить беседу. Хоть убей, но есть у меня такое предчувствие, Андрей.
- Тебе-то что? Хочешь, пока мы вдвоем - без протокола, Александр Сергеевич?
- Хочу. Если только деньги предлагать не будешь.
- Ты опять о деньгах? Боишься? - осклабился Тоцкий. - Мне даже интересно было бы узнать - на какой сумме ты сломаешься. А ведь есть такая сумма, капитан, знаю, что есть.
- Наверное, есть, - согласился Миронов неожиданно легко. - У каждого она есть. Но ломаются не все. Просто всем хочется, но не все берут.
Тоцкий рассмеялся.
- Ох, знал бы ты, капитан, как берут. Не берут - выхватывают.
- А я что - не знаю? - теперь удивился Миронов. - Я что - слепой, по-твоему?
- А ты, значит, честный?
- Послушай, Тоцкий, ты что, не допускаешь даже такой мысли?
- Почему - не допускаю? Допускаю. Эмпирически. Честный мент - это как "черная дыра" - теоретически возможно и где-то существует наверняка, но физически не обнаружено. Почти сказочный персонаж.
- Старый анекдот, - сказал Миронов без обиды в голосе и опять кашлянул. - О таможеннике. Слышал. А честные банкиры - есть? А, Андрей Викторович? Или это тоже - теоретический изыск?
- Не встречал?
- Не довелось. Уж, извини.
- Да чего уж там, считай, что у нас с тобой это издержки профессии. Не с теми людьми общаемся.
Лес расступился, и Миронов чуть притормозил перед правым поворотом на трассу, ведущую в город.
- Скажи, Андрей, - спросил он, достаточно дружелюбно. - Что, по твоему мнению, происходит? Это внутриклановые "разборки"?
- Почти попал, - сказал Тоцкий. - Слово правильное.
- Ты в курсе?
- Без доказательств? На уровне предположений?
- Да.
- Ответ положительный.
- Поделиться не хочешь?
- А что ты, Александр Сергеевич, с этой информацией делать хочешь? Использовать-то не дадут, не надейся.
- Эту информацию, Андрей Викторович, я пока просто собираюсь иметь. А там - видно будет.
- Ты, оказывается не только честный, но и очень смелый. Не страшно?
- Страшно, - согласился Миронов. - Особенно, после того, что я сегодня видел. После Гельфера. После этого мертвого упыря из "девятки". Ты знаешь, поговаривали, что его используют для деликатных поручений. Я-то и видел его всего пару раз, по случаю.
- Умеешь, ты, однако, капитан, использовать эвфемизмы. Слово-то, какое подобрал. То, что ты сегодня видел - по-твоему - исполненное деликатное поручение? И кто это они, раздающие такие деликатные поручения?
Машина ехала по направлению к пригородам и, как отметил про себя Тоцкий, Миронов не очень спешил.
- Я пытаюсь понять, - сказал Миронов, - только понять, что происходит. Не более. Думаю, что ты не лгал.
- Думаешь?
- Хорошо, уверен. Я уверен, что ты не лгал. Потому и спрашиваю.
Тоцкий все равно не мог заставить себя хотя бы на секунду поверить в то, что Миронов искренен. Не мог - и все. Может быть, виной тому были сотни конвертов с деньгами, розданных им в самых разных местах, самым разным чинам за самые разные услуги.
Кто-то требовал этих подношений, кто-то, напрямую, вымогал, кто-то благосклонно принимал, преисполненный собственной значимости. Но никто никогда не отказывался. Дело было не в продажности отдельных чиновников, речь шла о системе, требовавшей мзды, как Молох - кровавой жертвы. Требовавшей - и получавшей. Иначе механизм не работал. Просто он был создан для этого. Тоцкий за пять лет своей работы заплатил системе десятки миллионов долларов, и банк заработал на этом сотни миллионов. Все были довольны, все шло по накатанной, но теперь - где-то произошел сбой.
Андрей не мог детально представить себе, в каких невообразимых высотах принималось решение о превращении "СВ Банка" в жертвенного тельца, но вполне мог представить последствия передела. Миронов в такой крупной игре был пешкой, даже не пешкой - микробом. А неподкупность или продажность микроба игроками во внимание не принималась. Задача исполнителя - отработать свою линию, не зная, как взаимодействуют остальные части цепочки. Спецслужбы называли это "игрой в темную". Вот только одно не вязалось с общей картиной - почему его арест произвела Служба Безопасности? МВД, "шестерка" - тут все понятно, а вот чекисты…
Осуществить розыск и задержание? Это - да, это они могут куда лучше ментов, контора с опытом и репутацией. Да и аппарат со старых времен - без равных. Но после поимки, и думать нечего - отдали бы на растерзание в контору Зуйко и Кондратюка. И только в случае, если кто-то достаточно могущественный, чтобы договориться с чекистами, ведет через них свою игру - случилось бы то, что случилось. Забавно, если такую крутую контору кто-то играет "в темную". Тоцкий даже улыбнулся украдкой. Кому-то очень нужно, чтобы информация "слилась" в СБУ, а не к ментам или ОБЭП, значит, этот кто-то имеет альтернативный вариант развития событий. Вот, черт! Угораздило меня стать ключевой фигурой в чужой схеме! И что в этом случае делать? Никто не гарантирует, что меня не "выжмут досуха" и уже после этого "сдадут" ОБЭПу. Или, наоборот, не придержат, как козырный туз в рукаве у шулера, чтобы выложить на стол для перелома в игре. Вот понять бы еще, в чем суть игры - тогда можно было бы и полавировать. Предположения, одни предположения…
В любом случае - Миронов не палач. Просто разработчик операции, хорошо знающий психологию, нашел из всех вариантов наиболее приемлемый. Этот чертов психолог, просчитал, что если я и буду с кем-то говорить, то именно с таким типом, а уж никак не с мордоворотом с цепью толщиной с руку на шее. Вот отсюда и СБУ. Вот отсюда и Миронов, с его интеллигентными ухватками, правильной речью и отсутствием склонности к мордобою. Контора всегда стелет мягко - это профессиональный подчерк. Хотя и тут есть виртуозы по владению валенком с песком, но уровень, все же разный, как ни крути. Принципиально другой подход к съему информации.
- Ты сам обо всем догадываешься, - сказал Тоцкий в слух. - Тебе надо, чтобы я подтвердил твои предположения?
- Хотелось бы, не скрою.
- И на обмен информацией согласен?
- Смотря, что попросишь. Кстати, ты знаешь, о чем просить?
- Честно? Пока нет. Но зато знаю, о чем говорить не буду.
- Если ты о тех, кто был с тобой в загородном доме, то я тебя уже и не спрашиваю. Просто дай свою версию происходящего. Дополни то, что ты рассказал о Красновой и всех остальных.
- Ладно, - сказал Тоцкий, - останови здесь. Мне в туалет надо. Заодно и поговорим. Да не бойся ты! Я не буду бежать.
Миронов остановил машину, отстегнул "браслеты" от дверной ручки и, когда Тоцкий вышел на обочину, опять сковал ему руки спереди.
- Давай, - сказал он, - действуй.
Тоцкий отошел на несколько шагов в сторону, и начал действовать, обильно орошая придорожную траву. Миронов ждал его, облокотившись на крышку багажника, не то, чтобы до конца расслабившись, но и не слишком напряженно поглядывая за подопечным. Закончив справлять нужду, Андрей подошел к нему и стал рядом, с удовольствием вдыхая свежий ночной воздух. Даже курить не хотелось. Несколько минут они простояли молча, наблюдая за проносящимися мимо машинами, достаточно редкими в это время суток.
- Работа у тебя собачья, - сказал Тоцкий.
- У тебя тоже, - отозвался Миронов.
Они опять помолчали. Миронов суховато прокашлялся.
- Это только версия, как ты понимаешь, у меня не было возможности собрать информацию в серьез, - начал, наконец, Тоцкий. - Я сразу был внутрисобытий, и об объективности и речи нет. И скажу я тебе не все, а только то, что смогу. Чтобы никому из моих не навредить.
- Я понял.
Неторопливо, четко выверяя сказанное, Тоцкий изложил ему свой вариант произошедшего, ни словом не упомянув, ни МММа, ни то, что Костя жив, ни то, что, по его расчетам, Диана с детьми уже пересекла границу. Только костяк интриги - так, как он ее видел и понимал. Не более.
- Похоже, - задумчиво сказал Миронов, чуть погодя. - Несколько масштабнее, чем я себе представлял, но в целом и общем - похоже. Не скажу, что тонко продумано, но, скорее всего, я не все знаю, для того, чтобы оценить изящество замысла.
- Вот за что я вас особо люблю, - произнес Тоцкий, с плохо сдерживаемой злостью, - это за то, что там, где я вижу сломанные судьбы и забранные жизни, вы находите изящество замысла.
- Так оно есть! - возразил Миронов, провожая взглядом огромный грузовик с синим матерчатым тентом прицепа, - Что делать, если оно есть? Вы, конечно, ребята ушлые, но материалы на вас, с момента открытия банка, копятся и копятся. Вы в постоянной разработке, как и все остальные. Что-то мы упускаем, что-то вы успеваете спрятать, но цельная картина у нас есть в наличии. И вчера была, и позавчера.
- Ждали, как ты говорил, команды "фас"?
- Давай лучше так - просто ждали команды. И дождались.
- По-твоему, правдивый ты наш, это нормально? Рвать нас на части не по закону, а по отмашке?
- Послушай, Андрей! А почему это вас, собственно, нельзя порвать? Почему ты так убежден в том, что вы особенные? Да никакие вы не особенные! Чуть умнее, чуть крупнее, чуть удачливее - и вся разница. Могли порвать других, но приказали - вас. Основания-то есть. Вы все одним мирром мазаны - и большие, и малые. И средние тоже.
- Закон суров, но он закон. Но не для всех. И не всегда. Сегодня в программе нашего цирка - правосудие по жребию, - объявил Андрей голосом шпрехшталмейстера. - На арене - группа дрессировщиков-силовиков, и стая диких и кровожадных банков. Алле-оп!
- Можешь иронизировать, сколько хочешь. Шут гороховый! - с раздражением сказал Миронов. - Что ты мне пытаешься доказать? Смелость свою?
- То, что и вы одним мирром мазаны, Александр Сергеевич. Ты, и твои шефы. Тебе сказать, пока нас никто не слышит и не видит, сколько денег я им переносил? Так, прикидочно, плюс-минус сто тысяч? Знать хочешь?
- Ты на меня чужие грехи не вешай. Я у тебя денег не брал.
- Так и я у тебя их не крал. Что ж ты мне руки крутил?
- Крылья не проросли, Тоцкий? Нимб голову не жмет?
- Нет. Это только ты у нас святой. А мы грешные. Нам по рангу ангельские атрибуты не положены. Мы банкиры - чертово семя. А вы - не о себе, о простом народе, о державе заботитесь! А ты представляешь себе, что начнется сейчас? Сколько денег у нас на вкладах? Те самые пенсии, "гробовые" деньги, новогодние, праздничные и прочие? А сколько фирм вы сегодня завалили? Сколько предприятий? Ты наивный, наверное? А кредиты, векселя, зачетные схемы, снабжение, сбыт, зарубежные контракты? Зарплатные программы? Карточные счета? Дальше перечислять? Они ведь не в воздухе держались - на нас, кровопийцах! Ты думаешь, всем этим людям кто-нибудь что-нибудь вернет? Хрен тебе! - Тоцкий перевел дыхание. - Всю жизнь терпеть не мог фанатиков и энтузиастов! Честное слово, если бы ты за долю работал, я бы тебя понял! Так нет - за идею!
Тоцкий нервно хохотнул.
- Работнички! Ты тут из себя целку корчишь, а все это делается для того, чтобы у нас отобрать и между собой поделить. И ничего другого, вроде мировой справедливости и царства закона, за этим нет. Банальный "гоп-стоп", только с размахом.
- Вор у вора шапку украл. - Сказал Миронов мрачно. - А тот кричит - держи вора!
- Точно. Здорово формулируешь, почти как Гегель. Только тебе-то что? Ты же на другого вора работаешь! И этому вору по хер, совершенно, кого, попутно, он гробанет. Бабушку Дусю, или какой заводик. Он о своем кармане думает! Боже мой, ну, где вас, таких идиотов, берут? Разводят, что ли? - Тоцкий вздохнул и понизил тон. - Нет за этим правды, капитан, нету! Никакой! Ничего за этим нету, кроме жадности к деньгам и к власти. Не на государство ты работаешь, Александр Сергеевич, а на вполне конкретных лиц. И пока ты этого не поймешь - майором, как ни жаль, не станешь. Так, что, говоря твоим языком, ты такая же сволочь, как и я, только с другой стороны баррикады.
Оба замолчали, не глядя друг на друга. Тоцкий, извернувшись, с трудом достал из кармана сигареты и, все-таки, закурил, хотя во рту было горько и сухо. Есть ему хотелось - немыслимо. До боли в желудке.
- Ты, какого года? - спросил он, чуть погодя.
- Шестьдесят седьмого, - сказал Миронов. - А ты - шестьдесят четвертого.
- В деле написано?
- Ага. - Миронов закашлялся. - Вот, блин.
- Чего ты кашляешь все время, как чахоточный?
- Курить бросил неделю назад. Кашель - задрал. И жрать постоянно хочется. И курить.
Тоцкий щелчком отправил окурок на асфальт и проводил взглядом красный огонек, брызнувший искрами.
- Я два раза бросал, - сказал он
- Как говорил Марк Твен, - начал Миронов.
- Нет ничего проще, чем бросить курить, - закончил за него Тоцкий.
Мимо, обдав их густым облаком выхлопа плохо настроенного дизеля, проехал очередной грузовик.
- Куда едем, Шарапов? - спросил Андрей.
- В СИЗО я тебя не повезу, - сказал Миронов серьезно, - не думаю, что это безопасно. До утра перекантуемся у меня в кабинете, а потом пойду просить начальство о спецрежиме содержания. Как для особо важного свидетеля. Аргументы у меня есть.
- Аргументов я твоему начальству отнес столько, что и выпустить можно.
- Ну, это вряд ли… Но о том, что, сколько и кому ты носил, настоятельно рекомендую не упоминать. Не дразни гусей.
- Просто сообщаю, что имею законное право на доброе к себе отношение. Слушай, Саша, а ты на нашем деле давно?
- С тех пор, как вы метизный банкротили. Только там я не нашел ничего такого.
- Было бы удивительно, если бы нашел. Все делалось согласно букве закона. С минимальными отклонениями. - Тоцкий вспомнил, как Калинин разрабатывал схему банкротства, и как изящно она была проведена в жизнь, и невольно улыбнулся. Прихвастнул Миронов, говоря, что его ведомство имеет полную картину их деятельности. Явно прихвастнул.
- Так это на тебя Денис жаловался? Молодой, горячий, роет, что твой шагающий экскаватор - асфальт пластами поднимает…
- Рыбаков Денис? На меня.
- Денег не предлагал?
- Не-а.
- А предлагал бы - ты б не взял?
- Не взял бы.
- Хочешь - угадаю?
- Что?
- То, что квартиры у тебя нет. Машины тоже нет. Живете вы с женой у твоих родителей. И в отпуск не ездили года два.
- Почти угадал, - сказал Миронов. - Только жены у меня тоже нет. Умерла жена три года назад. При родах. Вместе с ребенком.
И добавил.
- Мы дочку хотели.
- Извини, - сказал Тоцкий.
- Ничего, - отозвался Миронов. - Откуда тебе знать? Ты мое досье не читал.
Он потер пальцами свои рыжеватые брови и несколько раз кашлянул.
- И квартиру мне ведомственную дали. За три месяца до родов. Но я там бываю редко. Мне у родителей легче. А там - я не могу, все время вспоминаю. Что замолчал, Андрей? Удивился, что я тоже человек? Хоть немного?
Тоцкий промолчал.