Тот откашлялся и обратился к Писаренко:
- Василий Григорьевич, можно, Лида с нами доедет до Краснодара? Ей надо в университет.
- Конечно, о чем речь! - живо откликнулся Писаренко.
- Спасибо, - поблагодарила Лида и подсела к столу. Завтрак продолжился. Николай Петрович потянулся к графинчику с первачом, но Писаренко отказался и ограничился компотом из ежевики. После завтрака он, Ковалев и Лида выехали в Краснодар. По дороге из разговора с ней Писаренко узнал не только, как обстоят дела с ее учебой в аспирантуре, но и историю казачества Кубани.
Оставив Лиду в университете, они направились в отдел ФСБ по Краснодарскому гарнизону. Начальник - полковник Васильев - встретил их на входе. Грозная слава о требовательности Писаренко бежала далеко впереди него. На местах его приезд расценивался не иначе как "черная метка" со стороны руководства департамента. Все это читалось в напряженном взгляде Васильева. Поздоровавшись, он проводил Писаренко в свой кабинет и предложил кофе. Тот отказался и сразу перешел к делу:
- Александр Васильевич, моей целью является не проверка отдела, а наработки по грузинской линии и особенно по объекту Х.
Васильев встрепенулся и окрепшим голосом доложил:
- Все материалы по данной тематике находятся у меня под личным контролем.
- Отлично! С них и начнем! - заявил Писаренко и затем обратился с просьбой предоставить ему отдельный кабинет.
- Кабинет зама вас устроит? - предложил Васильев.
- Вполне. И еще просьба, если она не подорвет боеготовность отдела.
- Какая? - В голосе Васильева снова зазвучали нервные нотки.
- Майор Ковалев, насколько мне известно, находится в резерве выдвижения?
- Да, он перспективный сотрудник.
- Вот и пусть поработает со мной. Кстати, мы с ним почти породнились.
Последняя фраза, загадочно произнесенная Писаренко, отразилась на лице Васильева целой гаммой чувств.
- Э-э, - только и нашелся, что сказать, он.
Не лучше его выглядел Ковалев. Писаренко подмигнул ему и спросил:
- Павел Николаевич, в сваты меня возьмешь? Лида дивчина гарная.
Павел смутился, но быстро нашелся и ответил:
- Как только шпиона поймаем, товарищ полковник.
- Молодец! - похвалил Писаренко и заверил: - А мы его поймаем! Но времени, товарищи, у нас почти не осталось.
Для Васильева и Ковалева это означало только одно - о выходных им предстояло забыть. В течение недели они крутились как белки в колесе, поставляя Писаренко данные, которые бы могли вывести на след агентуры грузинской разведки и ее резидента. Во вторник они наконец перевели дыхание - Писаренко закончил работу и перед отъездом во Владикавказ передал им обобщенную справку. В ней он красным маркером подчеркнул 12 фамилий. Десять человек, как полагал Васильев, обоснованно подлежали проверке, а двое вызвали у него недоумение.
Первый: Харлампиди - грек по национальности - всю жизнь прожил в Крыму. Два года назад вместе с семьей переехал на жительство в город Крымск и взял в аренду кафе на трассе Новороссийск - Краснодар. Это, а также близость к объекту Х, вероятно, определили такой выбор Писаренко.
Второй - Пацан - в далеком 1992 году в составе добровольцев - кубанских казаков - воевал в Абхазии против грузин, был ранен, возвратился к себе в станицу Холмскую и занялся частным бизнесом. Его кандидатура породила у Васильева еще больше вопросов, чем Харлампиди, но он, чтобы не выглядеть в глазах Писаренко профаном, не стал их задавать. От него и Ковалева требовалось только одно - в кратчайшие сроки найти ответ: кто из этих 12 мог быть агентом спецслужб Грузии.
Глава 5
Херладзе с нетерпением посматривал то на часы, то на стоянку машин у супермаркета. Имерлидзе опаздывал на явку больше чем на десять минут, и его стали посещать дурные мысли. Херладзе потянулся к телефону, но профессиональная выучка взяла верх над эмоциями.
"Не дергайся, Заза. Это армия: закатилось солнце, и началась служба - круглое тащить, квадратное катить. Подожду еще", - решил Херладзе и, чтобы не бросаться в глаза, поднялся в супермаркет, потолкался в очередях, когда наконец Имерлидзе напомнил о себе телефонным звонком.
Поздоровавшись, Херладзе поинтересовался:
- Хвича, у тебя все в порядке?
- Более чем, можешь поздравить, Заза!
Радостный голос Имерлидзе настроения Херладзе не добавил. Отсутствие пунктуальности у агента все больше раздражало его.
- Что, продсклад спалил? - с сарказмом произнес он.
- Ха-ха, - хохотнул Имерлидзе. - Рановато, еще не все вынес.
- Может, хватит ржать! Я тут уже полчаса торчу!
- Да ладно, Заза, не заводись. Ты где?
- У тебя под носом.
- Тогда двигай на стоянку.
"Козел!" - выругался в душе Херладзе, вышел из супермаркета и направился к машине.
Имерлидзе предупредительно распахнул дверцу, но это не смягчило Херладзе. Плюхнувшись на переднее сиденье, он окатил его ледяным взглядом и дал волю своим чувствам:
- Ты чего борзеешь?! Мы с тобой не в бирюльки играем! На Колыму захотел?
- Я что, служба такая, не знаешь, когда и кто тебя поимеет, - оправдывался Имерлидзе.
- А позвонить, что, не мог?
- Слушай, Заза, не гони волну! Че из мухи слона раздувать? Все нормально!
- Нормально?! Вот ласты склеят, тогда будет тебе муха! - все не мог успокоиться Херладзе.
Упоминание о возможном провале вызвало на лице Имерлидзе болезненную гримасу. Ни слова не говоря, он достал из кармана куртки пакет и протянул Херладзе.
- Что тут? - спросил тот.
- Открой, увидишь, - буркнул Имерлидзе.
Херладзе встряхнул пакет (на колени вывалился новенький российский паспорт) и торопливо зашелестел страницами: его фотография, штамп прописки - все было на своих местах.
- Настоящий?! - Он все еще не мог поверить своим глазам.
- А какой же еще? Я липу не делаю! - проворчал Имерлидзе.
- Да-а, Хвича, с твоими связями мы еще не то замутим, - смягчился Херладзе и, похлопав по плечу, извинился: - Не держи зла. Время прошло, а тебя нет. Всякое в голову полезет.
- Я из-за паспорта задержался. Дело скользкое, пришлось подстраховаться.
- Все правильно! В нашей работе это прежде всего, - похвалил Херладзе и перешел к делу: - Что по крыше? Есть подходящие варианты?
- Да, - подтвердил Имерлидзе и предложил: - Поехали, сам посмотришь.
- Идет! - охотно согласился Херладзе.
Имерлидзе, знавший все злачные точки Владикавказа, начал объезд с ресторана "Казбек". В нем они не задержались - Херладзе не понравились само место и внутренний интерьер. Два следующих также не произвели впечатления, и только к концу третьего часа он определился с выбором - им стал ресторан "Леди Фокс". Леди, если в нем и бывали, то весьма сомнительного поведения, а сэрами и пэрами в его стенах вовсе не пахло. Но это не смутило Херладзе, он оценил другие достоинства ресторана - в нем проводили свой досуг офицеры 58-й армии. Сочная армейская речь, звучавшая под крышей ресторана, стала для него самой сладкой музыкой. Будущих агентов с их слабостями и недостатками Херладзе рассчитывал вербовать на месте. Переговоры с владельцем ресторана об аренде завершились в тот же день. Солидный задаток и кругленькая сумма в договоре рассеяли все его сомнения.
Легализовавшись, Херладзе приступил к решению главной задачи: созданию нелегальной резидентуры. Первым кандидатом в нее предстояло стать старшему офицеру разведотдела 58-й армии подполковнику Марлену Калашвили. Собранные на него через Имерлидзе данные и личные наблюдения говорили Херладзе: на одной лирике о помощи исторической родине привлечь российского военного разведчика к сотрудничеству не удастся. Калашвили не испытывал горячей любви к Грузии. Последний раз к родственникам в Поти он приезжал три года назад, но долго не задержался. Что касается слабостей, то и здесь кандидат в агенты не имел явных уязвимых мест: на женщин не был падок, деньгами направо и налево не сорил, а в личную жизнь и к себе в душу малознакомых людей не пускал - сказывалась школа советской разведки.
Однако Херладзе не терял надежды завербовать Калашвили. Ее питали его тщеславие, а еще больше обида на командование части. Он - один из лучших офицеров разведотдела армии, как какой-то недоумок, срезался на первом же экзамене при поступлении в академию. Причину своего провала Калашвили связывал не с недостатком знаний, а с происками кадровиков, зацепившихся за национальность и решивших поставить крест на его дальнейшей карьере. Лишнее подтверждение этому предположению Калашвили нашел по возвращении в родную часть из Москвы. Очередные перемещения на вышестоящие должности миновали его. Объяснения кадровика, а потом командира ничего не прояснили, они отделались общими фразами и туманными обещаниями.
Все это вместе взятое укрепляло уверенность Херладзе в успехе вербовки Калашвили. Свои предложения он доложил руководству грузинской разведки. Джапаридзе с ними согласился, но, взвесив все "за" и "против", не стал рисковать резидентом. Вербовку проблемного кандидата в агенты было решено проводить в Грузии. С этой целью подчиненные Джапаридзе разыграли незатейливую комбинацию. По уже отработанному варианту они создали проблемы с квартирой у брата Калашвили, проживавшего в Тбилиси. А дальше все пошло по накатанной колее - он обратился за помощью к Имерлидзе. Тот пообещал решить проблему и предложил встретиться, чтобы обсудить ее. Калашвили тут же откликнулся на это предложение, и Имерлидзе со свойственными ему энергией и изобретательностью взялся за подготовку к встрече. Место ее проведения у шпионов не вызывало спора - ресторан "Леди Фокс". Состав участников "дружеского ужина" также был подобран со смыслом. На него Имерлидзе пригласил земляков: подчиненного - начальника продсклада госпиталя прапорщика Ромишвили - и начальника отделения узла связи капитана Чхеидзе. Дав согласие, они не подозревали, что им предстояло сыграть свои роли в спектакле, задуманном Имерлидзе.
Проходимец Ромишвили мог делать деньги даже из воздуха и находить путь к сердцу клиента не только тем, что по дешевке сбывал продукты с госпитального склада, но и замечательным домашним вином, которое привозил от родителей. Вино и рассказы Ромишвили о родине, по замыслу хитроумного Имерлидзе, должны были пробудить в душе Калашвили ностальгические чувства.
Главную же скрипку в задуманной им партитуре предстояло сыграть Чхеидзе. Служба для него давно превратилась в каторгу. Он безнадежно застрял в категории "вечный капитан" и, скрипя зубами, дотягивал постылую армейскую лямку. Впереди ему светила лишь малая пенсия, а после смерти - похороны за счет государства под звуки духового оркестра. Обиженный на все: службу, удачливых однокашников, давно уже командовавших полками, и саму жизнь, Чхеидзе после нескольких рюмок превращался в брюзгу и своим брюзжанием должен был завести Калашвили.
Эти свои соображения Имерлидзе изложил Херладзе. Тот их одобрил, выделил на расходы десять тысяч рублей и подтвердил готовность к встрече в ресторане "Леди Фокс". В отдельной кабинке он установил звукозаписывающую аппаратуру, чтобы фиксировать каждое слово и каждый жест будущего агента грузинской разведки, но в самый последний момент встреча сорвалась. Начальник штаба армии отправил Калашвили в командировку в Южную Осетию. Там тот пробыл до конца месяца, а по возвращении во Владикавказ сразу позвонил Имерлидзе и договорился о встрече.
1 апреля 2007 года компания земляков: Имерлидзе, Калашвили, Ромишвили и Чхеидзе собралась в ресторане "Леди Фокс". В очередной раз Имерлидзе лицом в грязь не ударил и лишний раз продемонстрировал Калашвили возможности своих связей. Несмотря на то что в главном зале негде было яблоку упасть, а в глазах рябило от погон, для них нашлась отдельная кабинка. Не успели они занять в ней места, как Ромишвили выставил на стол глиняный кувшин с фамильным домашним вином, а затем с ловкостью фокусника стал извлекать из сумки консервные банки с деликатесами. Маркировка на них не оставляла сомнений - они были с госпитального продсклада.
- Да-а, Резо, кому война, а кому мать родная, - саркастически оценил этот консервно-гастрономический набор Калашвили.
- А что делать, товарищ подполковник. Все, что есть в армии, принадлежит прапорщикам, - быстро нашелся Ромишвили.
- Слава Богу, что вас мало, а то бы последнее растащили, - едко заметил Чхеидзе.
- Не переживай, Зураб, на наш век хватит, - осклабился в ухмылке Ромишвили.
- Резо, спрячь подальше! Это тебе не склад или каптера, а ресторан. Здесь собрались не Иваны, а свои - земляки! - потребовал Имерлидзе.
Понял, Юлонович, возвращаю все в исходное! - засуетился Ромишвили и принялся складывать консервы обратно в сумку. Но когда его рука коснулась кувшина с вином, ее перехватил Чхеидзе и потребовал:
- Отставить!
Ромишвили вопросительно посмотрел на Имерлидзе. Тот хмыкнул и назидательно сказал:
- Слушай старого капитана, Резо. В армии как говорят: не спеши выполнить первую команду, вторая ее отменит.
- Понял, Юлонович, открываю, - хихикнул Ромишвили и принялся ломать сургуч на горлышке кувшина.
В это время в кабинке появился официант с легкими закусками: пхали, аджикой, аджапсандалом, кучмачи и лобио. Чхеидзе пробежался по этому изобилию загоревшимся взглядом, плотоядно облизнул губы, и в его голосе зазвучали ностальгические нотки.
- Пхали?! Кучмачи?! Как дома побывал!
- Ну ты, Хвича, даешь! У тебя и тут все схвачено! - восхитился его проворством Калашвили.
- Ну, что я могу тебе сказать, Марлен, как говорится: это кто на что учился, - расплылся в довольной улыбке Имерлидзе и распорядился: - Резо, что-то в горле дырынчит, надо горло промочить. Наливай!
Ромишвили поднял кувшин и, напевая себе под нос:
- Расцветай под солнцем, Грузия моя, - стал разливать вино по бокалам.
- Резо, ты че, краев не видишь? Наливай по полному! - потребовал Чхеидзе.
- Зурик, у них, тыловиков, это профессиональное: недолив, недосып, недовес, - едко заметил Калашвили.
Имерлидзе пропустил колкость мимо ушей, поднял бокал и произнес тост:
- За земляков! Нас здесь мало, и мы должны поддерживать друг друга!
- Скоро и тех выкинут на улицу, - буркнул Чхеидзе и большими глотками осушил бокал до дна.
Это не осталось незамеченным Имерлидзе. Сделав удивленное лицо, он с недоумением посмотрел на пустой бокал, затем на Чхеидзе и не удержался от упрека:
- Зурик, обижаешь! Ты что, собрался уходить?
- Я-а? С чего ты взял? - удивился тот.
- Так бокал-то пустой.
- Э-э, Зурик, забываешь наши традиции, совсем уже русским стал, - поддакнул Ромишвили.
Чхеидзе поиграл желваками на скулах и, не поднимая головы, просипел:
- Наливай! Между первой и второй перерывчик небольшой.
- Погоди, погоди, Зурик! Тут не Иваны собрались, - осадил его Имерлидзе.
Чхеидзе промолчал и, уткнувшись в тарелку с аджапсандалом, принялся жевать. Какое-то время за столом были слышны стук вилок, ножей и довольные возгласы. Появление официанта, а точнее шашлыка, снова вызвало оживление в компании. Ромишвили склонился над огромным блюдом, заваленным румяным мясом, вдохнул вившийся над ним ароматный парок и, закрыв от удовольствия глаза, воскликнул:
- Вкуснятина, пальчики оближешь!
- Резо, наливай! Толком еще не выпили, а разговор уже пошел о службе, - распорядился Имерлидзе.
- Точно, Юлонович, баб и анекдоты пропустили! - поддержал его Ромишвили и, живо подхватив тему, предложил: - Есть один как раз в тему!
- Давай, только быстрее, а то шашлык стынет! - поторопил Чхеидзе.
- Зурик, ты помнишь "черного полковника", что проверял узел связи? - продолжал интриговать Ромишвили.
- Ну?
- На итоговом зачете он резал народ по-страшному. Командир узла на уши встал - полный завал, не знает, что делать - и тут вспомнил про древнего капитана Стародуба. Тот за 25 лет безупречной службы уже мхом оброс, но при этом ни одной проверки не завалил. В общем, вызвали Стародуба из дембельского отпуска и поставили задачу - уломать полковника хоть на тройку…
- Резо, кончай мозги полоскать, вино прокиснет! Наливай! - начал терять терпение Чхеидзе.
- Погоди, Зурик, пусть расскажет, - остановил его Калашвили.
- Короче, капитан вывез полковника на природу, к водопадам, - вернулся к анекдоту Ромишвили. - Сами знаете, красота там обалденная. Полковник и обалдел. Капитан подсуетился, повесил гамак и поднес ему парочку стопарей, а потом шашлычок из молодого барашка. Полковник выпил, закусил, разлегся в гамаке, расслабился и яйца вывалил из трусов. На запах шашлыка прибежал пес, забрался под гамак и давай их лизать. Полковник блаженствует и так вальяжно говорит: "Молодец, капитан, уже до четверки дотягиваешь".
- Ха-ха! - зашлись в хохоте Калашвили с Имерлидзе, сквозь него прорывалось: - Ну, все, как у нас!
Чхеизде же зло сверкнул глазами и обрушился на Ромишвили:
- Борзеешь, прапор?! Про капитана специально ввернул?
- Да ты че, Зурик?! Это ж анекдот! - оторопел Ромишвили.
- Шутник хренов! С мое послужи, а потом зубы скаль! - наливался гневом Чхеидзе.
- Зурик, не заводись! Ты че, первый день в армии? - пытался утихомирить его Калашвили.
Но Чхеидзе было не остановить. Он выплеснул все, что накипело у него на душе:
- В гробу я видал вашу армию и долбаную Россию! После дембеля ноги моей здесь не будет. Продам квартиру - и к себе в Батуми. Миша из него картинку сделал. Я…
Здесь уже Имерлидзе вынужден был вмешаться и, чтобы погасить ссору, провозгласил тост:
- За Грузию! За нашего друга и за ее настоящего сына Зурика.
- За Зурика! - поддержали остальные.
Чхеидзе отмяк и расчувствовался. Прошло полчаса, он уже с трудом ворочал языком, и Ромишвили вызвался отвести его домой. Калашвили с Имерлидзе остались одни. Хитрый тыловик держал паузу и снова потянулся к кувшину с вином. Калашвили остановил его.
- Погоди, Хвича, пока совсем не закосели. Так что там с моим вопросом?
- Ах да! Извини, Марлен, Зурик все мозги вынес, - посетовал Имерлидзе.
- Так как?
- В работе. Я подключил свои связи в Тбилиси.
- Ну?
- Обещают решить в ближайшее время.
- Не может быть!
- Решат, Марлен, не сомневайся. Занимаются серьезные люди.
- Спасибо! Век не забуду. Я твой должник, Хвича! - расчувствовался Калашвили.
- Да ладно тебе, свои люди - сочтемся. Готовься, скоро махнем в Тбилиси.