- Обещай, что будешь рядом со мной всю эту неделю, Генри. Хорошо?
- Можете на меня рассчитывать, мистер президент.
- Благодарю.
Бейкер наконец взял трубку.
- Говорит президент.
Звонила Кэтрин, его секретарша.
- Мистер президент, в одиннадцать тридцать у вас встреча с послом Габона. Вручение верительных грамот. Короткая церемония, фотографы приглашены.
- Спасибо, Кэтрин.
Он было собрался повесить трубку, когда она добавила:
- Звонил вице-президент Истмен. Сказал, что тоже примет участие.
8.25 (по центральному времени)
Тед Уикофф был весь в поту, то и дело вытирал платком лоб, все больше ослабляя узел галстука.
- Хорошо, чего мы сейчас ждем?
Арлен Эшли улыбался благодушной улыбкой южанина, но зеленые сузившиеся глаза глядели недобро.
- Миста Уикофф, мне поручили показать то, что вы просили. И я должен это сделать - хочешь не хочешь. Но кое-что мне не по душе. Вы понимаете, сэр, о чем я?
- Вы так ставите вопрос? Что ж, прекрасно.
- Весь наш газетный фонд переведен на микрофильмы и доступен широкой публике. В том числе и вам, сэр.
- Извините, мистер Эшли, я спешу.
- Знаю, миста. И если мое начальство хочет, чтобы вы просмотрели наши редакционные статьи…- Он начал перекатывать карандаш между пальцами.- Что ж, я с удовольствием окажу вам все возможное в этих условиях гостеприимство.
Поднявшись, он направился в отдел новостей, один из самых больших в хьюстонской "Пост". Отдел этот был весьма мало похож на тот, где пятнадцать лет назад начинал свою журналистскую деятельность Тед. Тогда он убедил газетных боссов, что его весьма приличные оценки (средний балл три и восемь десятых) и опыт внештатного редактирования газеты в колледже заслуживают того, чтобы доверить ему место практиканта в "Трентон таймс". Молодому специалисту по сравнительному литературному анализу новая работа показалась упоительной. Его тогдашним кумиром был Хемингуэй, он верил, что тоже сумеет из репортера вырасти в романиста. Однако два года единоборства с черным стареньким "Ундервудом" принесли ему лишь ворох письменных отказов от таких солидных изданий, как "Нью-Йоркер", "Парис-ревю" и прочих. Между тем его сокурсник, с которым он делил комнату в общежитии, Дик Стэнтон, перешел из практикантов в штатные репортеры, занимаясь освещением работы муниципалитета на страницах "Филадельфия инкуайрер". Помнится, весь первый курс Уикофф потратил на то, чтобы совратить Стэнтона с пути истинного, на старших курсах он уже делился им с приятелями. И вот теперь "его" Стэнтон - репортер экстра-класса - за счет информации, поставляемой ему знакомой из городской ратуши. А он, Уикофф, сочиняет некрологи для своей "Трентон таймс"!
В 1974-м один из сотрудников муниципалитета в Филадельфии вступил в героическую борьбу с губернатором штата, покрывавшим неполадки в работе пожарного управления. Перипетии этого противостояния оказались столь захватывающими, что Тед Уикофф буквально поглощал все появлявшиеся в "Инкуайрере" репортажи, тогда как "Трентон таймс" оставалась лежать нечитаной на парадном крыльце родительского дома, куда по утрам бросал газеты почтальон. Наконец он отправился в Филадельфию, остановил свою машину перед одной конторой и, войдя, дождался, когда из кабинета вышел внушительных размеров мужчина - тот самый, что единоборствовал с губернатором.
- Что тебе, черт подери, нужно? - рявкнул на него Дэн Истмен - а это был именно он.
Однако Тед все-таки успел втиснуться вместе с ним в кабину лифта.
- Работы.
- А что ты можешь?
- Разузнавать все про всех.
- Например?
- Кто докладывает про вас "Инкуайреру".
Истмен тут же нажал на кнопку "стоп": дернувшись, кабина повисла между этажами.
Обернувшись к Теду, Истмен угрожающе потребовал:
- Говори, кто это?
- Если я скажу, мне нужна будет новая работа. Потому что это будет стоить мне моей нынешней.
Истмен смерил его взглядом.
- Сколько тебе лет?
- Двадцать три.
- Скажешь правильно, и я тебя беру.
- Паола Тэрнер.
- Иди подотрись!
- Ну, как хотите.
Уикофф нажал на кнопку спуска, лифт поплыл вниз. Но Истмен снова ткнул пальцем в "стоп":
- Откуда ты знаешь?
На шее у него вздулись жилы, он был в гневе. Да, на это чувство он способен и тогда бывал страшен. Но Уикоффа это не испугало. Наоборот, даже возбудило.
- Но я же сказал, что умею все про всех разузнавать,- ответил он, не повышая голоса.
- Посмотрим,- бросил Истмен, и лифт поехал вниз.- Позвони мне на следующей неделе. Как тебя зовут, детка?
- Скажу, когда позвоню.
На следующий день, в пятницу, "Инкуайрер" поместила короткую заметку на двенадцатой полосе: "Паола Тэрнер, сотрудница аппарата Дэна Истмена, уволилась по собственному желанию в связи с переходом на службу в частную компанию". В понедельник Уикофф позвонил Истмену и попросил о встрече.
- Что я должна сказать патрону, на что сослаться? - спросила секретарша.
- Сошлитесь на нашу поездку в лифте.
Снова взяв трубку, она передала ему, что встреча назначается на ближайшую пятницу. Когда в указанный час Уикофф явился, его сразу провели в кабинет: Истмен уже ждал его.
- Ты учился в колледже "Бодуэн", работаешь в "Трентон таймс" и мечтаешь стать великим романистом.
- Вижу, вы наводили обо мне подробные справки. Весьма польщен.
- Что еще мне остается узнать?
- Я гомосексуалист.
Истмен презрительно скривился.
- Понимаю, что это на любителя. Ладно, а почему я должен тебе доверять?
- По двум причинам.
- Ну?
- Я намерен преуспеть в жизни.
- А во-вторых?
- У меня отсутствует совесть.
- В свои двадцать три ты редкостное дерьмо,- фыркнул Истмен.
- У меня, между прочим, есть и другие бесценные качества.
- Например?
- Никогда не заметишь: вру я или нет.
- Ладно. Но чтобы в офисе этими твоими педиками и не пахло!
- Идет.
- Сто пятьдесят в неделю. Хочешь - начинай, не хочешь…
- Когда приступать?
- Считай, что ты уже приступил.
Как только о его переходе к Дэну Истмену стало известно, ему позвонил Дик Стэнтон:
- Слушай, ты, педераст вонючий. Я знаю, кто продал Паолу Тэрнер.
- Но тут политика, Дик. Лично я против нее ничего не имею.
- А моя политика - вышибить из тебя мозги вместе с дерьмом!
- Да? А как ты отнесешься к тому, если твои друзья по кегельбану узнают, что ты в свободное время занимался тем, что подставлял свою задницу?…
На другом конце после долгого молчания трубку со всего маха швырнули на рычажки.
Теперь, четырнадцать лет спустя, Тед Уикофф был в Хьюстоне, где пытался разыскать в архиве "Хьюстон пост" хоть что-нибудь, что могло бы заставить замолчать Терри Фэллона.
В дальнем конце отдела была отгорожена застекленная каморка: спущенные жалюзи не позволяли сотрудникам видеть, что там происходит. Сев за стол, Эшли включил терминал "Ай-Би-Эм" и дождался, когда засветится экран (в зеленоватом свете было что-то потустороннее). В контрольной строке появилась надпись: "ПОЖАЛУЙСТА, СООБЩИТЕ КОДОВЫЕ ДАННЫЕ".
Повинуясь команде, Эшли набрал цепочку букв и знаков. Прокрутив их в своем мозгу, машина отозвалась: "ПОЖАЛУЙСТА, СООБЩИТЕ КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА".
Эшли тут же напечатал: "ФЭЛЛОН ТЕРРИ - СЕНАТОР".
Экран заморгал, на нем появился список газетных материалов в хронологической последовательности, начиная с 1976 года. Заголовок первого из них, сопровождаемого, как и остальные, кратким резюме, гласил: "ПРЕПОДАВАТЕЛЬРАЙС-КОЛЛЕДЖА ДОБИВАЕТСЯ МЕСТА В МУНИЦИПАЛИТЕТЕ".
- Ну вот,- Эшли встал, уступая Уикоффу свой стул,- теперь отметьте то, что вас интересует, нажмите кнопку ввода - и нужная вам статья появится на экране. Если понадобится ее текст, нажмите другую кнопку - "печать"…
- Спасибо,- поблагодарил Уикофф, садясь за компьютер.
Эшли, улыбнувшись, вышел и прикрыл за собою дверь клетушки.
9.40.
- Куда? В Майами? - переспросил Барни Скотт.- Какого хрена вам там надо? Отпуск у вас, что ли? - И он с отвращением взял командировочное удостоверение, словно это была не бумага, а завонявшаяся рыбина.
- Там находится некто Рамирес,- объяснил Манкузо.- Нам надо с ним переговорить. Чего ты ко мне привязался?
Росс, прислонившись к стене в углу кабинета, молча наблюдал за происходящим.
- А на что вам эта "мокрая спина"?
- Он знает, кто подослал убийцу к Мартинесу,- ответил Манкузо.- Он у них губернатор в изгнании или что-то в этом роде.
- Не нравится мне это,- процедил Скотт, изучая удостоверение.- Четыреста десять баков на ветер!
- Послушай, Скотт, по мне - пусть этим займутся ребята из нашего отделения в Майами. Мне на это вообще наплевать!
- Нет уж,- возразил Скотт.- Дело это ваше, вам двоим его и расхлебывать. А парней из Майами сюда нечего впутывать.
Он подписал бумагу и передал ее Манкузо.
- Спасибо,- поблагодарил тот.- А вот еще удостоверение. Для девушки.
- Какая еще девушка?!
- Пресс-секретарь. Она будет связной. Без нее нам не обойтись.
Скотт нехотя подписал вторую бумагу.
- Дерьмо это все, ребята! Вам, конечно, наплевать, что наши налогоплательщики вынуждены раскошеливаться на такое говно!
- Да я ночь не спал, все горевал об этом!
И Манкузо направился к двери. В холле он передал обе бумаги Россу.
- Поедешь ты.
- Я? Почему?
- Ей, видишь ли, не ндравится, как я выражаюсь.
- Кому? - Росс попытался изобразить на своем лице обиду, хотя на самом деле предложение Манкузо привело его в восторг.
Манкузо вызвал лифт.
- Езжай домой, пакуй чемодан. А я скажу нашей Джин Большие Сиськи, чтобы она заказала авиабилеты.
Росс положил удостоверение в карман.
- А ты чем займешься?
- Фэллоном. Слишком уж он идеальный для нормального смертного.
Белая стрелка указателя прыгнула наверх, Росс вошел в кабину.
- Знаешь, Джо, иной раз меня прямо тошнит от тебя.
Створки дверей, захлопнувшись, разделили их.
11.25.
Гамильтон Тэйт, заведующий протокольным отделом госдепартамента США, вел церемониальную процессию по направлению к Голубой гостиной на втором этаже Белого дома. Следом за ним шел президент, стараясь хоть как-то связать воедино те разрозненные сведения о Габоне, которые он почерпнул из прочитанных на ночь материалов об этой стране. Сейчас в его памяти осталось только одно: Габон расположен в ста пятидесяти милях к северу от Анголы, западноафриканской страны, где в тот момент находились тысячи кубинских военных советников.
У дверей Голубой гостиной Тэйт остановился, оглянувшись на президента.
- Они говорят на французском и на банту.
- И какой они, по-вашему, предпочтут?
- Боюсь, разговор пойдет на банту, сэр. У всех у них на уме "Корни". В Африке сейчас это модно.
- Тут ничего не поделаешь,- вздохнул президент.
В своем фраке со стоячим воротничком габонский посол как две капли воды был похож на всех на свете дипломатов. Высокого роста, с волнистыми шрамами на обеих щеках, похожими на кошачьи усы, он как раз пожимал руку Дэну Истмену, когда в гостиной появился президент.
- Мисса президент! - Сложив обе руки вместе, посол отвесил церемонный поклон.
- Доброе утро, господин посол. Добро пожаловать к нам в Вашингтон - от имени народа и правительства Соединенных Штатов.
Посол наклонился к переводчику, и тут вперед выступил Дэн Истмен.
- Доброе утро, мистер президент! Все это время я безуспешно пытался с вами связаться.
- Здравствуйте, Дэн! - Бейкер пожал протянутую руку.
Взяв президента за локоть, Тэйт поставил его между Истменом и послом: это был наиболее фотогеничный ракурс.
- Мисса президент! - начал при свете замелькавших фотовспышек свою приветственную речь на банту посол Габона.
Стоя сбоку от него, Истмен достаточно громко спросил:
- Когда же мы наконец поговорим? Вы сами знаете о чем.
- Попозже,- произнес Бейкер, улыбаясь фотографам. Истмен тоже улыбался. Между тем переводчик начал свой перевод.
- Наш президент, досточтимый Эль Хадж Омар Бонго, шлет вам свои наилучшие пожелания и благодарность нашего народа за ту щедрость, с которой…
- Тысячу проклятий, Сэм, - прошипел Истмен,- вы что, даете мне от ворот поворот?
- Говорите тише!
- Извините, сэр.- Переводчик был сбит с толку.
- Я не вам,- продолжая улыбаться, пояснил президент.- Продолжайте, пожалуйста.
- … великий американский народ помогает развитию нашей экономики и…
- Если вы думаете, что, заменив меня Фэллоном, вы что-то выгадаете, то вы просто рехнулись,- заявил Истмен под стрекот и вспышки камер.
- Да я ничего такого не думаю!
Перестав переводить, переводчик на мгновение замер с открытым ртом.
- Нет, нет, продолжайте, прошу вас,- повторил президент и, обернувшись к Истмену, добавил: - Приходите завтра, мы все обговорим.
Переводчик что-то зашептал на ухо своему послу, тот в ответ радостно заулыбался.
- Он придет к вам завтра с большим удовольствием!
- Это я не о нем! - переполошился президент.- А о другом,- указал он на Истмена.
- Черта с два я приду завтра,- не унимался тот.- Сегодня или никогда!
Переводчик зашептал на ухо послу.
- Зачем вы это переводите? - вышел из себя президент.- Послушайте, Дэн, мы все обсудим завтра.
- Может быть, пару фото с вице-президентом? - предложил Тэйт, чтобы увести Истмена подальше от Бейкера.
Засверкали вспышки, посол схватил руку Истмена и начал трясти ее.
- Этот номер у вас не пройдет! - произнес Истмен угрожающе, стоя вполоборота одновременно к камере и президенту.
- Здесь же пресса, Дэн! - попробовал урезонить его Бейкер. В голосе президента звучали стальные нотки.
- Плевать на прессу! - Истмен стряхнул руку посла, словно грязную половую тряпку, и повернулся к президенту: - Пусть я сдохну, если позволю вам сбросить меня за борт. Полечу я - полетите вы, так и знайте!
- Хорошо, Дэн, хорошо!…- Президент изо всех сил старался удерживать на лице улыбку.- Не заставляйте меня краснеть от стыда за ваше поведение.
Посол в недоумении переводил взгляд с одного разъяренного руководителя страны на другого; в комнате вовсю стрекотали камеры.
- Будьте вы все прокляты! - С этими словами Истмен, растолкав толпу фотографов, выскочил вон.
Сэм Бейкер остался стоять посреди комнаты с печальной улыбкой.
10.40. (по центральному времени).
Теду Уикоффу не хотелось признаваться в этом, но факт есть факт. История возвышения Терри Фэллона, бывшего преподавателя Райс-колледжа (оклад 11 тысяч долларов в год), больше всего напоминала сон наяву. На экране дисплея перед глазами Уикоффа будто вырастала фигура Линкольна наших дней, странствующего рыцаря, бесстрашно вступающего в единоборство с хьюстонской мафией: грязная разноязыкая толпа "усталых и голодных" под его руководством смогла одержать сокрушительную победу над своими недругами.
Тут было все, что обычно налицо в мелодраматических телесериалах: Фэллона грозились убить; на газоне перед его домом сожгли крест; в окно его конторы стреляли… Но, вопреки всему, он ни разу не свернул с избранного пути, не изменил своей цели - равные права и единый закон для всех. И вот он уже сплотил вокруг себя белых и выходцев из Латинской Америки, так что в Хьюстоне возникло некое подобие братства людей…
Тед Уикофф снял очки, потер уставшие глаза. Да, ничего странного в том, что деятельность Фэллона в бэррио и других кварталах бедноты принесла ему победу сперва на выборах в муниципалитет, а затем и в конгресс, нет. Как и в том, что губернатор штата избрал именно его, чтобы заменить проворовавшегося сенатора Везсрби. И не удивительно, если Сэм Бейкер сочтет его идеальной кандидатурой на пост своего нового вице-президента.
Но был во всей этой эпопее некий контекст, притом весьма красноречивый. Почти все статьи, о возвышении Фэллона, его борьбе с сильными мира сего, непреклонности и преданности идеям народовластия были написаны одним автором - Салли Крэйн. Сама она объясняла это просто: однажды по чистой случайности она встретила этого человека в квартале бедняков - том самом, где, невзирая на протесты жильцов, были снесены десятки их лачуг.
Вот он на фотографиях. Высокий и стройный, с распущенным узлом галстука, с закатанными выше локтей рукавами безукоризненно белой рубашки. Рыжеватые волосы по-мальчишески вьются, одна из прядей упала на глаза, как у Джона Кеннеди. Вот он утешает старуху, вот пожимает руку одному отчаявшемуся, другому, третьему… По-испански он говорит так, словно это его родной язык. И говорит то, что понятно каждому: "валенсия" - мужество, "персистенсия" - упорство и "эсперанса" - надежда.
По словам Салли Крэйн, сражение Фэллона за место в хьюстонском муниципалитете по своему духу больше всего напоминало средневековую пьесу-мистерию.
Когда же Уикофф перешел к кампании Фэллона по выборам в конгресс, общий тон статей разительно изменился: он стал теперь сухим, почти репортажным. Оказалось, что попросту изменился их автор. Из множества материалов ни один больше не принадлежал перу Салли Крэйн.
- В чем дело? Она что, взяла и перестала о нем писать в 1976-м?
Арлен Эшли поглядел на Уикоффа поверх очков:
- Перебралась на север. В ваши края.
- В Вашингтон?
- В "Вашингтон пост", эту "Правду на Потомаке", как мы ее тут зовем.
- Она считалась хорошим репортером?
- Да нет, репортер она неважнецкий,- засмеялся Эшли,- но сочинитель что надо. Я ей прямо сказал: "Тебе бы романы писать, а не газетные статьи!" Идеалистка - вот кто она была! А Вашингтон как раз для таких. И для дураков.
Уикофф оставил это замечание без внимания.
- Она что, была в него влюблена?
- Ну, наверное.
- Скажите, они были любовниками?
- А с какой стати, спрашивается, я должен отвечать на подобные вопросы?
- В общем, она уехала в поисках лучшей работы?