- Но почему вы не…
- И вот однажды вечером он позвал на ужин своего друга. После того как с едой было покончено, я поняла: муж хочет, чтобы я отдалась им обоим. Я не верила, что женщина способна на такое. Тогда он показал мне эти…
Она кивнула головой направо - туда, где на столике у стены, поверх стопки журналов, лежал перевязанный тесемкой пожелтевший конверт. Манкузо положил шляпу на саквояж, взял конверт, развязал тесемку и стал рассматривать находившиеся там фотографии.
- Когда я увидела эти фото, у меня началась истерика. Но она, казалось, их не только не испугала, но, наоборот, еще больше возбудила. Они связали меня. Избили. И по очереди стали насиловать. Час за часом. Всю ночь напролет.
Осторожно, словно боясь спугнуть бродящего во сне лунатика, Манкузо положил фотографии обратно.
- К утру у меня начался бред. Муж вызвал врача, мне дали успокоительное. Но я не переставала плакать. Неделю за неделей. В конце концов он позвал священника. Как только мы остались один на один, я во всем ему призналась. Но он отказывался мне верить. И я показала ему эти фотографии. Когда он их увидел, увидел мои синяки и кровоподтеки, то пошел к Терри и стал умолять его позволить мне обратиться к адвокату. Терри отказался. Священник настаивал - и тогда муж предложил, чтобы меня поместили сюда - в больницу кармелиток. После того как я пробыла здесь два года, суд сделал Терри моим душеприказчиком.- Харриет сделала паузу и заключила: - А фото я оставила у себя.
Манкузо молча встал.
- Сейчас, надеюсь, вы уедете в свой Вашингтон и оставите меня в покое?
- Да.- Он нагнулся, взял шляпу и саквояж.
- Мистер Манкузо…
- Да?
Какое-то мгновение казалось, что она наконец обернется к нему, но она так и не обернулась.
- Если вы… увидите Терри, то скажите: я его ПРОЩАЮ. Хорошо?
Манкузо немного постоял, глядя на отвернувшуюся от него женщину. Потом нахлобучил шляпу и твердо ответил:
- Нет.
14.30.
Катер двигался на север, прорезая волны залива. Салли и Росс сидели на стульях, прикрепленных к корме. На третьем стуле, привалившись спиной к рубке, сидел один из матросов, положив на колени двухстволку-дробовик. Он не спускал с них глаз, и Салли тоже не отрываясь глядела на него.
Это был совсем еще молодой парень, почти подросток. Плотного сложения, широкоплечий - типичный выходец из Центральной Америки. На его переднем зубе красовалась золотая коронка. Над верхней губой виднелся пушок, заменявший пока усы, а в черных узких глазках таилась ночная зоркость.
Катер приближался к району Эверглейдс. Все дальше назад уплывали роскошные, розового камня, особняки с гипсовой лепкой и белыми ступенчатыми крышами. Все ближе надвигались на них заросли глициний, папоротника, платанов, доходя почти до поросшего камышом берега.
Салли почему-то вспомнился ржавый пароходик, который увозил ее на юг зимой 1970 года. Тогда Красный Крест подыскал для нес место медсестры в Санта-Амелиа на Рио-Коко. Это был самый удаленный от границы с Сальвадором район Гондураса. И главное, дальше других от деревушки Лагримас и от горьких воспоминаний о "футбольной войне".
…Канал, разрезавший Эверглейдс надвое, стал постепенно расширяться. Салли увидела, как Росс, встав на цыпочки, вглядывается поверх рубки в очертания стоящей на берегу виллы. Ее стены, цвета слоновой кости, были увиты красноватым диким виноградом и от этого казались малиновыми. Салли особняк этот был довольно хорошо знаком: она уже бывала здесь раньше.
Вилла во Флориде принадлежала Сомосе, вернее Сальвадоре Дебейле, жене Анастасио Сомосы Гарсиа, того самого человека, который в 1934 году приказал убить Сандино, а в 1936-м, свергнув Сакасу, стал президентом Никарагуа и начал править страной, зажатой в тисках террора.
Родоначальник династии сидел в президентском дворце до 1956 года, пока заумный фанатичный поэт Лопес Перес не пристрелил его. По смерти Анастасио разбухшие банковские счета отца унаследовал сын Луис. После того как он скончался в 1967 году от коронарной недостаточности, все его недвижимое имущество, включая " La Rеserva "- под таким названием был известен особняк в Майами, авиа- и пароходную компании, обширные плантации в Никарагуа, а также президентство и тесные связи с администрацией Джонсона в Вашингтоне перешли к его младшему брату Тахо.
К тому времени, когда Тахо Сомоса был свергнут сандинистами и убит в Асунсьоне в 1980 году, Салли уже давно была за пределами Гондураса и Рио-Коко и успела поработать сперва в Хьюстоне, а затем в Вашингтоне. Люди, полагавшие, что знают ее, считали, что она - типичный пример витающей в облаках, непрактичной идеалистки. Если ей удавалось найти подходящего собеседника, она частенько засиживалась с ним за чашкой кофе далеко за полночь, рассуждая об ошибках американской политики в Центральной Америке.
Бывшие сомосовские гвардейцы, которых ЦРУ снабжало оружием и деньгами, обосновались теперь в болотистой долине Рио-Коко. А престарелый Хулио Рамирес Бланко, бывший министр иностранных дел при Тахо и его отце, основателе сомосовской династии, поселился в " La Reserva ", где правые заговорщики занимались подготовкой контрреволюции.
Прошло восемь лет. Старец, ему было уже далеко за семьдесят, все еще сидел в Эверглейдсе, по-прежнему исходил слюной от ненависти к сандинистам, оставаясь официальным представителем правительства в изгнании. В этом своем качестве он принимал сейчас Салли и Росса.
Бледный и худой, с молочно-мутными катарактами на обоих глазах, он, казалось, носит на лице свою посмертную маску. Практически Рамирес совсем ослеп, так что, когда подали чай, он сперва нащупал край стоявшего на столе блюдца, а затем осторожно начал исследовать кончиками скрюченных артритных пальцев ободок чашки, пока не наткнулся на ручку. Но его английский был точен, а голос тверд.
- В конце концов, нет ни побед, ни поражений. Только сражения и женщины, которые плачут над могилами павших,- изрек он, обращаясь к ним обоим.
Росс поглядел на Салли. Она подалась вперед, упершись локтями в колени, обхватив ладонями подбородок и ловя каждое слово Рамиреса.
- Если наша революция победит, побежденные уйдут в горы. А когда победит их революция, на борьбу поднимется уже следующее поколение. И так оно идет, из поколения в поколение, пока люди не забудут причины, из-за которой это все когда-то началось.
Нашарив чашку, старец взял ее обеими руками и поднес чай к губам.
Россу все это начинало надоедать: пора было переходить к делу.
- Мистер… простите, сеньор Рамирес, мы пытаемся найти человека, который убил Октавио Мартинеса.
Голова старца дернулась: похоже, ему хотелось узнать реакцию Салли. Он снова нашарил кончиками пальцев блюдце и поставил чашку на место.
- Нет, нет. Тавито не был солдатом. Он был учителем. Вы знали это?
Росс, сбитый с толку, вопросительно посмотрел на Салли.
- Да, конечно. Я об этом знал. Но вообще-то нас интере…
- Потом он ушел в джунгли,- ровным голосом продолжал старец и вдруг замолчал.
Он довольно долго сидел так, обратив лицо к свету, и Росс начал спрашивать себя: почему он так скован и совсем не расположен вести беседу.
- Сеньор Рамирес?
- Si,- ответил старец, вздрогнув.
- Сеньор Рамирес, как вы думаете: мог Ортега подослать убийцу в Америку, чтобы расправиться с Мартинесом?
Старец покачал головой и тихо рассмеялся:
- Нет, muchacho. Ортега хочет выглядеть государственным мужем, а не солдатом. У Ортеги есть друзья в журнале "Тайм". И в Ассошиэйтед Пресс тоже. Он считает, что если сумеет выиграть войну в американской прессе, то со временем выиграет ее и в джунглях.
- Но кто же тогда отдал приказ убить Мартинеса? - спросил Росс.
Наступило долгое молчание.
- Простые люди становятся добычей тех, кто жаждет власти,- изрек старец.
Росс огляделся. Взор Салли был по-прежнему устремлен на Рамиреса: глаза ее отблескивали льдом. Хотя тот и не мог их видеть, он, казалось, съежился от пронзившего его тело холода.
- Жажда власти,- продолжал Рамирес не слишком уверенно,- это… это страшный зверь, который поедает все. И чем больше ему дают пищи… тем… больше он сам становится. А чем больше становится… тем больше растет его аппетит. Те, в чьих руках власть, хотят, чтобы ее было как можно больше. А те, у кого она абсолютная, наиболее ненасытны.
- Но кто же они? - продолжал настаивать Росс.- Кто?
- Молодой человек, вы что, тоже слепы? - И Рамирес, нащупав стоявшую рядом с ним трость и опираясь на подлокотник кресла, поднялся во весь свой рост.
Следом за ним встал и Росс.
- А сейчас прошу меня извинить,- произнес старец и, шаркая, пошел к дверям…
- Господи Иисусе, это же надо - потерять столько времени! - не сдержался Росс, когда они сидели на корме катера, увозившего их прочь от виллы " La Reserva ".
Салли, однако, ничего не ответила. Она сидела, вся уйдя в себя, в дальнем углу палубы.
- Этот тип безнадежен,- заключил Росс.- Ничего удивительного, что они никак не могут выиграть эту войну.
17.40.
Со стороны они выглядели как трое старых закадычных друзей, каких можно немало увидеть после полудня на скамейках парка, мирно беседующих о былых временах,- в рубашках с расстегнутыми воротничками, в стареньких шерстяных пуловерах, в брюках, пузырящихся на коленях и сзади. Таких старичков можно было видеть и на трибунах во время военного парада в День памяти - солдат, пришедших, казалось, из какой-то другой эры. В голубых с золотом фуражках ветеранов иностранных войн. И пусть им не так-то просто бывало подняться, когда проносили знамя, зато они стояли потом прямо, как часовые, приложив к сердцу покрытые старческими пятнами руки. И, глядя на них, вы понимали: за эту свою привилегию они заплатили слишком дорогую цену.
Впрочем, троица, сидевшая в комнатушке в дальнем углу второго этажа Белого дома, состояла не из пенсионеров. В нес входили президент Соединенных Штатов, спикер палаты и лидер большинства в сенате.
- Сэм,- начал О'Доннелл,- ситуация крайне серьезная. И ты это знаешь.
- Да, безусловно.- Сэм Бейкер откинулся на спинку своего кресла-качалки.
- Соответствуют ли истменовские утверждения действительности?
- До известной степени.
Сенатор Лютер Гаррисон набил трубку и вопросительно взглянул на О'Доннелла, который, однако, не ответил на его взгляд.
- Как это - до известной? - решился тогда уточнить сам Гаррисон.
- Ну, скажем, то, что расследованием убийства по линии ФБР занято только двое. Тут он прав.
- Но почему, черт возьми, О'Брайен так поступил? - не сдержался О'Доннелл.- Ему бы выделить не двоих, а две сотни!…
- Это была просьба Лу Бендера.
- Чертов ублюдок,- вспылил О'Доннелл.- Да пошли ты его в задницу, Сэм! И немедля, чтоб и духу его здесь не было.
- Поверь, все не так просто. Были ведь еще и другие убийства.
- Какие? Когда?
- Собраны улики, которые подтверждают: совершено преступление, которое может уничтожить все то, чего нам удалось достичь в Латинской Америке.
О'Доннелл уставился на него во все глаза.
Гаррисон, чиркнув спичкой, поднес огонек к трубке и начал ее раскуривать.
- Сэм… мой долг… извиниться перед тобой… Честно говоря, я… не ожидал… такой откровенности,- признался он в паузах между затяжками.
- Люк, а я ведь всего сейчас не раскрываю.
- То есть как это? - удивился О'Доннелл.
- В этом деле есть еще кое-что. Но пока я не могу это обсуждать.
- Кое-что, что уже случилось или еще случится? - осторожно спросил О'Доннелл.
- Что уже случилось. И возможно, потребует участия Управления по контролю за деятельностью разведки.
- Господи! - Гаррисон едва не выронил трубку - ему пришлось вскочить, чтобы стряхнуть пепел, пока он не прожег пуловера.
- Управление по контролю? - переспросил О'Доннелл.- Пресвятая Дева Мария!
УКДР - так сокращенно называлось это управление - было учреждено по следам "Уотергейта" в послениксоновские времена, чтобы дать гражданским лицам возможность предотвращать незаконные операции разведслужб Соединенных Штатов.
- Да, джентльмены, перед нами проблема, которую Дэн Истмен и вообразить не может. Проблема, чреватая опасным взрывом.
- А когда он может произойти? - спросил О'Доннелл.
- Не знаю. На этой неделе, на следующей…
- Черт подери, неужели во время съезда?
- Весьма возможно.
О'Доннелл вжался в кресло:
- Бога ради, Сэм, неужели никак… никак нельзя избежать этого?
- То есть что, замять скандал?
Гаррисон, выбив трубку над пепельницей, поднялся.
- Джентльмены,- он посмотрел на часы,- уже поздно. Мне пора идти.
- Садись, Люк,- повернулся к нему О'Доннелл.
- Черта с два я буду тут с вамп рассиживаться,- рассердился тот.- Мне не нравится, как идет наш разговор. Так что уж лучше вам вести его без меня.
- Мы принимаем твои возражения к сведению,- заметил О'Доннелл.- А теперь садись, черт бы тебя побрал!
Гаррисон присел на край стола.
- Теперь насчет Петерсена, которого эти фэбээровцы разыскивают,- начал О'Доннелл, обернувшись к президенту.- Уж не хочешь ли ты сказать нам, что он все еще находится на службе у ЦРУ?
- Вовсе нет. Но я буду признателен тебе, Чарли, если ты прекратишь дальнейшие расспросы. Пожалуйста.
Поднявшись, Бейкер подошел к окну: там у ворот, где находились сторожевые посты, стояли тяжелые бетонные заграждения - на случай нападения террористов. Он знал: в прежние времена президент и госпожа Кулидж на рождество стояли у дверей Белого дома, пожимая руки прохожим и приветствуя каждого из них. Боже, как давно это было! Как изменился с тех пор мир, каким недоверчивым стал! Наверняка ему, Бейкеру, куда спокойнее будет, если на следующий год он отправится к себе в Локхарт-Хилл на Виргиния-ривер к своим внукам и книгам.
- Ну, если все так ужасно, Сэм, то…- снова начал О'Доннелл и осекся.
- Если все так, как оно есть, Сэм,- вступил в разговор Гаррисон,- то ты ведь не станешь добиваться выдвижения на новый срок? Не так ли?
Президент тяжко вздохнул.
- Не знаю, Люк,- ответил он после паузы.- На данный момент не знаю.
В Розовой комнате наступила мертвая тишина. Трое пожилых людей оставались каждый один на один со своими мыслями.
- Ну, а может быть… в общем…- попытался было сформулировать свою мысль О'Доннелл, но не стал продолжать.
- Ты прав,- отозвался президент.- Думаю, что нам надо обсудить вопрос о моем преемнике, не правда ли?
Он вернулся и сел на диван рядом с О'Доннеллом.
- Только не Истмен,- сразу же выпалил Гаррисон.
- Разумеется,- согласился президент.- Когда-то я полагал, что со временем он дорастет до моего поста. Но этого не произошло. А сейчас он и вообще сделал из себя посмешище.
- Выходит, остался один Фэллон,- заметил О'Доннелл.
- Он для меня по-прежнему загадка. А для вас? - пожал плечами Бейкер.
- Пожалуй,- заметил Гаррисон.- Но учти, если не будешь выдвигаться ты, президентство получит он!
Президент дотронулся до руки О'Доннелла:
- Но, конечно, он этого не знает.
О'Доннелл взглянул на Гаррисона, а потом снова перевел взгляд на Бейкера.
- Я собираюсь повидаться с ним сегодня вечером,- сказал президент.- После этой встречи мы все и решим.
- Люк? - позвал О'Доннелл.
Гаррисон надул щеки и сделал глубокий выдох:
- О'кэй, я согласен.
19.45.
Первым делом, вернувшись к себе, Салли отстучала личный номер Терри.
- Крис Ван Аллен слушает.
Салли так и села от неожиданности.
- Вот, значит, как теперь отвечают по личному телефону Терри! А что случилось с "Алло, это офис сенатора Фэллона"?
- Это идея не моя, а сенатора.
- Да? Ну тогда… а все-таки можно мне поговорить с Терри?
- Его нет.
- А где он?
- Только что вышел.
- Куда это? Крис, я что, задаю слишком тяжелые вопросы?
- Он пошел… к президенту.
- Как к президенту?! - Салли вскочила.- Когда?
- Ушел в полвосьмого.
- Черт подери, Крис. Почему ж ты не позвонил мне, не сказал?
- Я бы позвонил, Салли, но Терри велел - никому ни слова.
- С каких это пор у тебя с Терри от меня секреты?
Салли была взбешена.
- Послушай, я ведь тут работаю, как и ты. Хозяин сказал: "Никому ни слова". Вот я и никому ни слова.
- О'кэй, о'кэй. Но о чем они будут говорить? Он тебе хоть намекал?
- Нет.
- Крис, черт тебя подери!…
- Говорят же тебе, сказал: "Иду на встречу с президентом". И точка. Ты понимаешь, Салли, он больше ничего не говорил. Ясно?
- Ясно, Крис. Я вылетаю ближайшим рейсом. Когда прилечу, заявлюсь прямо к тебе домой и…
- Но я сейчас живу не у себя, а в доме для гостей.
Она вскочила, кипя от возмущения.
- Послушай,- вкрадчиво начал Крис,- а ты видела вечерние новости?
- Нет. Я их пропустила.
- Позор!
- А в чем дело?
- Терри хотел, чтоб ты их посмотрела, а потом позвонила ему еще до возвращения.
- Но зачем? Что-нибудь случилось?
- Салли… сделай, о чем тебя просят.
Она склонила голову набок.
- Постой, ты что это несешь, Крис?!
- Я… действую, как приказано,- твердо, без тени смущения, ответил он после паузы.
Салли швырнула трубку и осталась стоять со стиснутыми от ярости кулаками. Она чувствовала себя настолько униженной и взбешенной, что не обратила ни малейшего внимания, когда в соседней комнате с силой хлопнули дверью.
Это был Дэйв Росс. Влетев к себе в номер, он надорвал сине-красный полученный экспресс-почтой конверт, за который только что расписался у портье. Он уже знал, что будет внутри: записка из штаб-квартиры ФБР по поводу доноса на Везерби и факсимильная копия листка из служебного календаря О'Брайена. Там значится имя Терри Фэллона - в тот день он записался на прием. Оба документа прислал Манкузо. Он хотел, чтобы на них Росс испытал Салли. Именно этого Росс больше всего и боялся.