- У меня всё готово, ханум, как и обещал, - доложил Тарани, быстро закрыв ворота за "шевроле" и подойдя ко всё еще сидевшей за рулем Джин. - Мои сегодня дома, поэтому приглашаю вас в мастерскую. Я сделал то, что вы заказывали помимо трубы, - понизил он голос. - По-моему, получилось неплохо.
- Не сомневаюсь, - кивнула Джин, - только из машины я пока выходить не буду. Принесите шарик сюда, пожалуйста. Просто тот источник радиации, ради которого я вам его заказала, мне пришлось взять голыми руками, и он сейчас находится при мне, в салоне автомобиля. А я не хочу причинить вред ни вам, ни вашим близким. Поэтому давайте сначала упакую его как следует, а уж потом выйду.
- Вы привезли… это на себе?! - вздрогнул Тарани. - Но вы же подвергли себя смертельному риску!
- У меня не было другого выхода, - устало улыбнулась Джин. - Меня вызвали к больному очень рано утром и срочно, так что навестить предварительно вас не было никакой возможности. Но и пренебречь этим вызовом я не могла, поскольку других способов проникнуть в госпиталь у меня тоже не было. Несите же скорее шарик, мы теряем время.
- Да, да, ханум, сейчас. Я мигом.
Тарани убежал в мастерскую, но уже через минуту вернулся и протянул Джин свое главное изделие. Как Джин и хотела, шарик оказался небольшим и действительно напоминающим крупную бусину для четок. Сверху он был покрыт голубоватой глазурью и вес имел не очень тяжелый, так что если прикрепить его к четкам, даже ищейки "Министерства информации" ни о чем не догадаются.
- Отличная работа, - похвалила мастера Джин. - Даже лучше, чем я рассчитывала. Он раскручивается?
- Да, элементарно. Позвольте, я покажу…
- Нет, нет, я сама. - Джин раскрутила шарик, оценила вместимость полости. Повторила: - Отлично. Подойдет. А теперь ступайте пока в мастерскую: мне надо загрузить шарик радиоактивным содержимым. Возвращайтесь минут через пять, не раньше. Заодно приготовьте бензин, чтобы я смогла сжечь платок, в котором оно сейчас завернуто.
Тарани растерянно отступил от машины и отправился в мастерскую, то и дело оборачиваясь. Джин достала из кармана платок с волосами Эбаде, развернула его, осторожно переместила волоски внутрь шарика. На мгновение перед глазами возникла иссохшая, скорченная, покрытая язвами и похожая на обгоревшую в костре головешку фигурка человека, сморщенное личико, последняя слеза на потрескавшейся щеке. "Вас уже не спасти, дорогой мой, милый доктор Эбаде. Простите меня, - Джин проглотила застрявший в горле комок. - Но я обещаю сделать всё, что в моих силах, чтобы ваша прекрасная Персия снова стала славна коврами и яблоками, а не полониевыми запалами к смертоносным бомбам". Плотно закрутив шарик и сжав его в кулаке. Джин вышла из машины.
На стук автомобильной дверцы Тарани выглянул из мастерской, и Джин направилась к нему. Он пропустил её внутрь.
- Вот ваша труба, ханум. Если позволите, я прямо сейчас отнесу её в вашу машину.
- Чуть позже, Анук. Сначала спрячьте в надежном месте шарик, - разжала Джин ладонь. Шарик лежал неподвижно, поблескивая покрытыми глазурью боками. - Теперь можете взять его без опаски. Всё уже там, внутри.
- Хорошо, ханум. - Тарани осторожно взял шарик с ладони Джин и, отойдя к стене, сунул его в потайной, невидимый глазу ящичек. - Здесь я храню всё, что касается моей секретной работы, - коротко пояснил он.
- С помощью ваших соратников этот шарик надо немедленно переправить в Ирак. На первом же американском посту ваш посланец должен произнести пароль: "Я принес розу Исфахана". "Роза Исфахана" - это кодовое название тайного объекта, на котором производится вещество, находящееся внутри шарика. Наше руководство уже сообщило пароль всем американским постам и патрулям, так что неожиданностей не возникнет: вашего человека сразу доставят к специалистам. Отдав им шарик, он получит вознаграждение. Несмотря на красивое название, эта "роза" смертоносна, Анук, - понизила голос Джин, - и вы обязаны предупредить об этом того, кто выступит в роли курьера. Свинец защищает от радиации достаточно надежно, но раскручивать шарик ни в коем случае нельзя! Любопытство может стоить жизни.
- Я понял, ханум. Непременно его проинструктирую.
- Вы уже знаете, кто понесет шарик через границу? - спросила она.
- Да, - кивнул Тарани. - Мы выбрали для этой цели самого надежного и неприметного человека. Он живет в приграничном районе и часто ходит туда-сюда, служит своеобразным связным. Согласно легенде, у него много шиитских родственников в Ираке. И хотя граница закрыта, он смог наладить нужные связи и теперь почти безотказно получает разрешения на визиты к родным. Давайте платок, ханум, - протянул руку Тарани, - я приготовил канистру с бензином.
- Нет, Анук, я сама. - Джин положила платок на железный поднос, облила его бензином, а Тарани бросил сверху несколько углей, которые извлек совком из кузнечного горна. Платок ярко вспыхнул. - Одежду тоже придется сжечь, - сказала она, наблюдая за пламенем. - Но этим я займусь в миссии. Хоть я и надевала в госпитале защитный костюм, однако моя повседневная одежда хранилась там же. Предосторожность не помешает, поскольку уже весь госпиталь, я полагаю, буквально пропитан радиацией.
- Вы настоящая героиня, ханум, - восхищенно произнес Тарани. - Без всякого преувеличения.
- Это моя работа, - устало ответила Джин.
- А насчет шарика не волнуйтесь, ханум, - решил подбодрить её Тарани. - Сегодня же ночью я передам его своему товарищу, а завтра, в крайнем случае послезавтра, он будет уже в Ираке, у наших.
- Вы считаете американцев нашими? - с интересом посмотрела на него Джин. - Для перса это звучит несколько странно.
- А кого же еще мне считать нашими? - тихо возмутился собеседник. - Приспешников Хомейни, которые изгнали мою семью с родины?! Нет, я считаю своими тех, кто служил шаху и после революции вынужден был покинуть Иран. А теперь еще и тех, кто помогает нам изгнать отсюда алчных фанатиков…
- Я верю вам, Анук. И понимаю. - Джин взглянула на часы, вздохнула. - Уже поздно, мне пора возвращаться. Давайте счет за трубу, я оплачу. И отнесите её в машину, теперь можно. У вас на руках нет порезов, ран, царапин?
- Нет, ханум.
- Ожогов?
- Тоже нет.
- Тогда не страшно. Положите трубу в салон, рядом с аппаратурой, только аккуратно, пожалуйста. Не поцарапайте ценные приборы.
- Сделаю всё в лучшем виде, ханум, не переживайте. Отчет о работе и счет для оплаты - на столе.
Джин бегло просмотрела бумаги, свернула их трубочкой, положила на стол деньги и вышла вслед за Тарани во двор. Подошла к распахнутой задней дверце. Тарани, присев на корточки, поправлял завернутые в пленку два отрезка трубы, которые пристроил на полу между задним и передним сиденьями. Джин силой оттащила его за руку, захлопнула дверцу, упрекнула:
- Ну зачем же так рисковать, Анук?! В машине наверняка сохраняется высокий фон радиации! Хоть и считается, что последствия от альфа-излучения не столь губительны, как от гамма-радиации, однако я любую радиацию считаю опасной. Никогда нельзя предугадать, насколько сильный удар она нанесет организму.
- Вы печетесь обо мне, ханум, напрочь забыв при этом о себе, - Тарани крепко пожал её руку. - Сами-то теперь как будете выкарабкиваться?
- Я врач, Анук, и мне легче, - грустно усмехнулась Джин. - Я выполняю свой долг врача. И долг солдата, если хотите. Так что выкарабкаюсь как-нибудь…
- Как мне узнать, насколько успешно прошла операция по доставке шарика в Ирак? - умоляюще посмотрел на нее Тарани. - Хочу убедиться, что я тоже выполнил свой долг.
- Я постараюсь изыскать способ, чтобы сообщить вам об этом, - пообещала Джин.
- Вы совершили подвиг, ханум, - от волнения у Тарани перехватило дыхание. - Я преклоняюсь перед вашим мужеством.
- Не преувеличивайте, Анук. Я всего лишь выполняла приказ. И еще то, что в подобных обстоятельствах сделал бы любой человек, хотя бы немного верящий в Бога или Аллаха.
- Это правда, ханум.
- Еще раз спасибо вам за помощь, и - до свидания.
Джин взялась за ручку дверцы и вдруг почувствовала настолько сильную боль в руке, что едва удержалась от вскрика.
- Ханум, что с вами? Вы побледнели, - Тарани встревоженно придвинулся к ней, увидел слабо освещенное единственным во дворе фонарем искаженное гримасой боли лицо. - Вам плохо?
- Нет, нет, всё в порядке, - усилием воли Джин подавила боль, открыла дверцу машины другой рукой. - Просто устала.
- Как же вы в таком состоянии поедете?!
Джин быстро села в машину, захлопнула дверцу. Чуть опустив стекло, ответила:
- Как-нибудь, с помощью Аллаха, доеду. Открывайте ворота, Анук. Я должна была быть в миссии уже полчаса назад, мое опоздание может показаться охранникам подозрительным.
Тарани поспешил к воротам. Заскрипели железные петли. Поворачивая руль, Джин заметила, что ладонь, которой она утром прикоснулась к руке Эбаде, потемнела. Мало того, кожа словно бы отошла от плоти, как будто между ними образовался внутренний разрыв. Это плохой признак. Потерять руку для хирурга - конец всему. Нарастали и другие симптомы облучения: усилилась головная боль, подташнивало.
- Ханум, будьте осторожны на дороге, - напутствовал её Тарани, - она у нас тут вся в ямах да колдобинах.
- Спасибо, я уже заметила.
- Езжайте медленно, включите дальний свет. Встречные машины вам вряд ли на пути попадутся: в такую пору сюда мало кто едет. Все уже приехали и по домам сидят. Берегите себя, ханум.
- Постараюсь, Анук, - слабо улыбнулась ему Джин и помахала на прощание здоровой рукой.
"Шевроле" выехал со двора на улицу. Вести машину одной рукой было очень трудно, а любое действие, выполненное рукой поврежденной, вызывало острую боль. Тарани стоял в воротах, провожая машину взглядом. В соседних домах снова захлопали ставни, и Джин прибавила скорость: нечего баловать не в меру любопытных жителей.
Покинув деревню, ехала уже впотьмах, практически на ощупь. Превозмогая боль в руке, думала, как ей объяснить свое состояние окружающим. Как могла она получить дозу облучения, если не отходила от молодого Агдаши и работала в защитных перчатках?.. И все-таки чувство удовлетворения от выполненной задачи перебивало и ощущение возможной опасности, и даже боль от ожога. Не зря бабушка Маренн говорила ей когда-то: "Военный врач должен знать многое. Гораздо больше гражданского с его узкой специализацией в той или иной области. Военный врач должен знать любую часть своей работы одинаково хорошо. На поле боя некогда собирать консилиумы, зачастую и совета-то спросить не у кого. Значит, надо уметь принимать самостоятельные оперативные решения, ибо от них зависит жизнь людей".
Хорошо, что она, Джин, знает много. Знай она меньше, её никогда не позвали бы ни к Эбаде, ни к молодому Агдаши. Впрочем, она вообще не оказалась бы тогда в Иране. А значит, мир не узнал бы о наличии у фанатичных иранских мулл смертоносного вещества, с помощью которого они собираются превратить мир в пепел. Или хотя бы пригрозить миру подобной перспективой…
* * *
Когда Джин подъехала к миссии Красного Креста, всё её тело уже буквально ломало от боли. О, она много читала о том, что представляют собой "ядерные боли", и даже видела мучившихся ими людей. Причем видела недавно, всего несколько часов назад. А теперь вот испытывала их сама. Терпеть боль было невыносимо трудно, но Джин крепилась: знала, что ей еще надо добраться до компьютера и отправить шифровку майору Дэвиду Уитенборну. Предупредить, что посланец Тарани окажется в Ираке уже завтра. Шарик с зараженными полонием волосами доктора Эбаде должен сразу попасть в руки сотрудников ЦРУ, иначе проделанная ею работа, сопряженная с риском для здоровья, а возможно и жизни, не будет иметь смысла…
- Выгрузите аппаратуру и отнесите её в хранилище на профилактику, - приказала Джин исламским стражам, выйдя из машины и держась за дверцу, чтобы не упасть. - Трубу тоже отнесите на склад, но далеко не убирайте: завтра с утра придут мастера-водопроводчики.
- Слушаюсь, ханум, - кивнул сержант, и солдаты по его сигналу принялись за разгрузку машины.
- Капитан Лахути здесь? - спросила сержанта Джин, сдерживая дрожь в голосе и стараясь говорить твердо.
- Нет, ханум, он еще не приехал из Исфахана, - ответил тот.
- Понятно. - Собравшись с силами, Джин оторвалась от дверцы машины и с трудом поднялась на крыльцо. Оглянулась, распорядилась: - Бабак, как только машину разгрузите, сразу отправьте её на мойку.
- Ночью?! - удивился сержант.
- Да, ночью, - подтвердила она и, покачнувшись, ухватилась за ручку двери.
Медленно, превозмогая боль во всем теле и слабость в ногах, поднялась по лестнице, вошла в свой кабинет. Сдернув платок, сразу же направилась к компьютеру. Опустилась в кресло. Пораженная рука сильно опухла, и теперь все действия приходилось выполнять одной, более-менее здоровой рукой.
- Ханум, наконец-то вы вернулись! - радостно воскликнула заглянувшая в комнату Марьям.
- Марьям, - попросила её Джин, не отворачиваясь от экрана, - распорядись, пожалуйста, чтобы аппаратуру, которую я привезла, обработали от радиации.
- От радиации? - переспросила Марьям испуганно.
- Да, - кивнула Джин. - И желательно как можно скорее.
- Хорошо, ханум, - упорхнула с озадаченным видом медсестра.
Заслышав её торопливо удалявшиеся по коридору шаги, Джин немедленно приступила к шифровке текста. В качестве информационного контейнера решила использовать собственную фотографию, где была снята на фоне главной исфаханской мечети: якобы захотелось показать своему родственнику и тайному любовнику Ахмету одну из достопримечательностей Ирана. Внутри снимка разместила предназначенный для Дэвида текст:
"Завтра посланец пересечет с "Розой Исфахана" границу и окажется на территории Ирака. С паролем ознакомлен. В "Розе Исфахана" содержится полоний-210, получаемый на интересующем вас объекте скорее всего путем облучения висмута. Источник поставки висмута пока неизвестен, но специалисты смогут вычислить его по результатам анализа. При землетрясении в лаборатории по производству полония произошел серьезный выброс вещества в атмосферу. Пострадали около сорока человек, почти у половины из них степень отравления не совместима с жизнью. Столь большое количество полония, вырабатываемого в лаборатории при заводе "Роза", свидетельствует о возможном применении его в военных целях. Содержимое "Розы Исфахана" изъято мною из палаты человека, занимавшегося облучением висмута непосредственно и потому пострадавшего больше всех. Сама "Роза Исфахана" представляет собой покрытый голубой глазурью свинцовый шарик, внешне напоминающий бусину от четок. Шарик передан мною Мастеру, а он передаст его в Ирак через связного из законсервированной в Исфахане группы. Мастер просит передать его жене и дочери, что очень любит их и постоянно о них думает. Он жив, здоров и продолжает верой и правдой служить нашему общему делу. Моим родителям, всем родственникам и Майку передайте, что у меня всё в порядке и оснований для волнения у них нет…"
Из коридора снова донеслись шаги Марьям, на этот раз приближающиеся, и Джин незамедлительно нажала кнопку отправки сообщения, Оно исчезло с монитора аккурат в тот момент, когда медсестра открыла дверь. Теперь на лэптопе отражалась таблица расхода лекарственных средств в миссии за последнюю неделю.
- Марьям, аминогликозидов в инъекциях у нас больше не осталось? Только в таблетках? Надо срочно заказать неомицин…
Джин повернулась к помощнице, и вдруг та вместе с комнатой опрокинулась вверх ногами. В глазах потемнело, Джин почувствовала, что проваливается в черную бездну. Слух прорезал испуганный вопль Марьям: "Ханум, что с вами?!", но и он быстро стих…
* * *
Очнулась Джин в своей постели. Мысленно порадовалась, что не на больничной койке. За окном серело тусклое туманное утро. Болей не чувствовалось, но внутри ощущалась какая-то подозрительная легковесность, пустота. Словно всё, чем раньше был наполнен её организм, кто-то незаметно вынул, оставив ей только телесную оболочку. Джин попробовала поднять руку. Рука подчинилась. Кисть забинтована, но пальцы шевелятся. Это хорошо. В вене - катетер. Над головой - штатив с полупустой бутылкой физраствора. Капельница. Джин осторожно повернула голову вбок. На подоконнике стояла ваза с красными исфаханскими розами. Сосчитать цветы издалека не получилось, но штук одиннадцать точно было. Может, даже больше.
"Розы Исфахана, - подумала Джин с грустной иронией. - Одну из них, полониевую, я буду помнить всю жизнь. Только неизвестно пока, сколько мне её, этой жизни, осталось. Впрочем, совсем не обязательно, - начала она успокаивать себя, - что я получила серьезную дозу облучения: реакция организма на радиационный ожог всегда, как правило, острая. Столкновение иммунитета и радиации - это своего рода битва защитника и агрессора, сам по себе маленький ядерный взрыв. Кто её выиграет, покажет время. Хотелось бы надеяться, что защитник, ведь у него как-никак был в моем лице союзник: я же своевременно приняла ударную дозу антидота. А вот карциномы не хотелось бы. И хронических язв на руке - тоже, ведь руки - главное орудие труда хирурга. Но об этом надо было думать раньше. В палате Эбаде. Теперь поздно…"
Послышался звук открываемой двери, и Джин повернула голову в другую сторону.
- Ханум, вы нас так напугали! - К кровати Джин - в антирадиационном фартуке, с марлевой повязкой на лице и в пропитанных свинцовыми солями перчатках на руках - приблизилась Марьям. - Вы неожиданно упали, вас стал бить озноб, а потом вы и вовсе потеряли сознание! - взволновано проговорила она. - Я сразу позвонила доктору Нассири, и он тотчас приехал. Вот, видите, заставил меня нарядиться, как пугало, - девушка указала на маску и фартук. - Но сказал, что вы не опасны. Обработал вашу рану на руке, поставил капельницу и снова уехал. Должен с минуты на минуту вернуться, обещал. Ой, я так испугалась за вас, ханум! - приложила Марьям руки в свинцовых перчатках к груди. - Всю ночь не спала!
- Меня ввели в наркоз? - догадалась Джин.
- Да, - подтвердила Марьям. - Чтобы снизить воздействие шока, как сказал доктор Нассири.
- А кто принес розы? - покосилась Джин на подоконник.
- Он же. Доктор всю ночь ездил туда-сюда, и вот под утро привез этот букет, - сообщила Марьям. - Но от кого - не сказал. Краси-и-ивые, - протянула она и, судя по интонации, улыбнулась под маской. Подошла к окну, расправила в вазе розы. Неожиданно воскликнула: - Ой, а вот и доктор Нассири приехал! Он вам сейчас сам всё подробно расскажет.
- Кто взял на себя лечение пострадавших от землетрясения? - озабоченно осведомилась Джин.
- Доктор Франсуа, - ответила Марьям, повернувшись к ней. - Между прочим, хочет, чтобы я ему помогала. Но мне трудно, ханум, с ним работать, - призналась смущенно. - Ведь он же, в отличие от вас, ни одного слова из нашего языка не знает, только по-французски да по-английски изъясняется! А я, наоборот, эти языки не знаю. Только интуитивно догадываюсь, что ему нужно. Он даже переводчика для меня пригласил, но тот так скверно переводит, что я и половины его фраз не понимаю.
- Ничего, голубушка, потерпи, - успокоила Джин девушку. - Я скоро встану. Долго разлеживаться не собираюсь, не время сейчас…