* * *
Поправив одной рукой подушки, Джин запрокинула голову к потолку и задумалась. То, что правительство Ирана будет молча и отстраненно наблюдать за гибелью отравленных полонием людей, Джин должна была предвидеть изначально. Да, она знала об отношении тоталитарных режимов к человеческой жизни по рассказам матери и из многочисленных печатных и электронных источников, однако как это обстоит на практике, представляла себе, оказывается, из рук вон плохо. Надеялась, например, что тегеранские светила приехали в Исфахан для спасения людей от лучевой болезни, а на деле, как выяснилось, они приехали лишь для оправдания бездействия властей волей всевидящего, всезнающего и всемогущего Аллаха. Так обычно поступают в отсталых африканских странах, где правят не просвещенные и избранные народом правители, а наследственные вожди, спекулирующие на страхе и повальной неграмотности подданных. Что бы ни случилось - мор, голод, эпидемия, - ответ у них всегда один: прогневали божество. И совет один: молитесь, просите прощения, и всё наладится.
В такую же темную, забитую страну уже почти тридцать лет пытаются превратить нынешние иранские правители некогда просвещенную Персию, родоначальницу одной из древнейших и богатейших на Востоке культур. Персию, славную своими архитекторами, врачами, воинами. От прежнего величия остались только воспоминания, но теперь и их стараются всеми силами искоренить, уничтожить. В условиях тотального контроля над культурой и средствами массовой информации людям можно внушить всё, что угодно. Например, что почти сорок человек умерли от банальной простуды: ноги, мол, промочили, выбежав во время землетрясения на улицу в тапочках. И никто эту ложь не опровергнет, никто не призовет лжецов к ответу. И власти, конечно же, не будут бетонировать могилы умерших, чтобы не привлекать к ним лишнего внимания. А продукты распада смертоносного полония, сгубившего когда-то и свою первооткрывательницу Марию Склодовскую-Кюри, и её дочь Ирэн, будут всасываться в почву, отравлять грунтовые воды и через них беспрепятственно проникать в соседние страны - в Ирак, Сирию, Израиль… И тамошние врачи будут теряться в догадках, отчего это вдруг люди стали часто умирать от болезни, похожей на лейкоз. И Запад ничего не узнает об иранских полониевых запасах…
Ну уж нет! Джин очень надеялась, что "Роза Исфахана" уже сегодня днем окажется в руках американцев. И тогда не только Запад, но и весь мир обо всем узнает! А Тегеран больше всего боится именно огласки. Боится, что о его планах и ядерных разработках миру станет известно раньше, чем он добьется в них успеха. Огласка ведь может вызвать не только еще большее ужесточение санкций со стороны ООН, что запросто приведет Иран к экономическому краху, но и предоставить повод для военного вторжения на его территорию другой, более мощной на сегодняшний день державы. А итогом войны станет окончательный крах тегеранского режима, как бы муллы ни бравировали своей хорошо обученной армией.
Итак, они боятся огласки, потому что боятся войны. Значит, заставить иранцев изменить свои планы можно только открытой угрозой их существованию. Ведь нигде в мире, ни в одной другой стране иранцев, по сути, не ждут, никому они со своими исламистскими поучениями не нужны. А напугать их можно сообщением, что западные страны уже располагают сведениями и неопровержимыми доказательствами налаженного производства полония в их стране. И что если Тегеран не позаботится о спасении своих граждан, пострадавших при взрыве секретной лаборатории, этим сведениям будет дан ход. Но кто сообщит им об этом? Сама Джин? Однако такой её шаг будет равносилен самоубийству. Если Джин раскроет себя, её арестуют и заключат в тюрьму, и тогда она сорвет задание. А кроме того, потянет за собой группу мастера Тарани, с таким трудом внедренную на территорию Ирана. Участников группы тоже арестуют и казнят, возможно, даже быстрее, чем саму Джин. Ведь за нее, как за председателя миссии Красного Креста в Иране, еще вступится мировое сообщество и горой встанут Соединенные Штаты. Хотя дома, конечно, по головке не погладят. Но кто поможет мастеру Тарани и тому человеку, который сейчас, рискуя жизнью, несет полоний через границу? Никто. Значит, они все погибнут, и их смерти приплюсуются к сорока смертям обреченных облученных…
Нет, пойти ва-банк и разоблачить себя она не может: это обойдется слишком дорого для всех, а толку выйдет мало. Надо действовать другим способом. Например, по дипломатическим каналам. Без лишнего шума и суеты. Когда полоний будет доставлен в Ирак, госдепартамент должен дать знать Тегерану, что если тем не будут приняты меры по оказанию помощи пострадавшим людям, Штаты инициируют публичное расследование. Да, если пригрозить Тегерану публичностью расследования, он наверняка пойдет на уступки. Ведь иначе его союзники вынуждены будут отступиться от него: ни Россия, ни Китай не захотят, чтобы в официальном коммюнике ООН было упомянуто о их пособничестве Ирану в распространении ядерного оружия. Для стран, претендующих на лидерство в мировом сообществе, подобные пятна на репутации недопустимы. Итак, пришла к выводу Джин, нужно действовать через госдеп, то есть, проще говоря, через ЦРУ и Дэвида. Надо только дождаться известия, что полоний благополучно доставлен в Ирак. Иначе все её размышления - только блеф. Вокруг иранской ядерной программы скрестилось уже столько интересов и сломано уже столько копий, что каждое публичное заявление должно быть подкреплено досконально проверенной документацией.
* * *
Лежавший рядом с подушкой мобильник ожил, взметнув с дисплея всполохи желто-красных переливов и напомнив прозвучавшей мелодией о фильме Копполы и атаке железных "валькирий", совершенной почти полвека назад на вьетнамскую укрепленную точку. Джин взяла телефон здоровой рукой, взглянула на дисплей. Узнала номер доктора Нассири, и сердце сжалось от недоброго предчувствия.
- Слушаю вас, Сухраб, - сказала, нажав кнопку разговора.
- Аматула, гемодиализный аппарат не работает! - голос Нассири возбужденно дребезжал. - Не работает, понимаете?!
- Почему не работает? - Джин старалась отвечать по возможности спокойно. - Сухраб, возьмите себя в руки и проверьте еще раз.
- Я проверял аппарат сразу по его доставке, и он был исправен! - не снижал тона Нассири. - Кто-то вывел его из строя, пока я навещал вас! Но кто - понятия не имею. Здесь вообще происходит что-то странное, просто заговор молчания какой-то. Шахриара нигде не видно, зато всюду шастают незнакомые мне люди из известной нам с вами организации! Они совершают обход палат совместно с деятелями, прибывшими из Тегерана, и делают больным какие-то инъекции! На мой вопрос, что за препарат они им вводят, никто мне не ответил!
- Инъекции?! - От страшной догадки у Джин на мгновение перехватило дыхание, но она тут же уверенно произнесла: - Сухраб, они решили умертвить больных, не дожидаясь, пока те умрут сами, чтобы замести следы. Немедленно несите Али в машину, пусть его мать вам поможет, и везите сюда, в миссию. - Она говорила четко, размеренно, почти по-военному, и на миг ей даже показалось, что вместо нее говорит кто-то другой - чужой, холодный и рассудительный человек. - Я сейчас же прикажу Марьям приготовить для Али отдельную палату с аппаратом гемодиализа, и мы проведем ему процедуру сразу, как только вы прибудете. Остальным больным мы, боюсь, уже ничем не сможем помочь. Решайтесь, Сухраб! У вас есть шанс спасти хотя бы одного.
Нассири молчал: видимо, собирался с духом и мыслями. Джин прекрасно понимала его состояние и не торопила с ответом. Как ни крути, а самовольная транспортировка Али Агдаши из госпиталя в миссию Красного Креста означала для доктора открытое выступление против тегеранского режима. Фактически объявление войны, и в этой войне он рисковал не только своей жизнью, но и жизнями родных.
- Где сейчас ваша семья, Сухраб? - резко спросила Джин.
- В Тегеране, - ответил он глухо. - Супруга, сын с женой и двое внуков. Младшему всего полгода…
- Немедленно позвоните им и велите в срочном порядке покинуть дом! Пусть едут в посольство Франции. Я окажу содействие: сейчас же свяжусь со своим руководством, так что ваших родственников в посольстве примут, не сомневайтесь. И обеспечат им полную безопасность. А сами берите Али с Самаз и приезжайте сюда, здесь вас тоже никто не посмеет тронуть. Только вот обратного возвращения в больницу я вам, Сухраб, пообещать не могу.
- А укрытие в посольстве Франции действительно возможно? - уточнил доктор.
- Да, Сухраб. Я не привыкла бросать слова на ветер, и вы это знаете, - твердо ответила Джин. - Решайтесь.
- Хорошо, - ответил он после секундного замешательства. - Сейчас приедем. Если нам удастся вырваться, конечно. Тут усилили охрану…
- Постарайтесь, Сухраб. А я начинаю звонить в Женеву.
- Я постараюсь, Аматула.
Из телефона понеслись короткие гудки. Джин отбросила одеяло, встала с кровати. Разлеживаться теперь некогда, надо действовать. Накинув халат, подошла к рабочему столу. От слабости шатало, тело сотрясал озноб, снова разыгралась головная боль, но Джин старательно игнорировала недомогание. Первым делом вызвала Марьям.
- Вы уже встали, госпожа?! - всплеснула та руками, войдя в комнату. - Но вам же запрещено!
- Ничего, я чувствую себя вполне сносно, - заверила девушку Джин. И строго произнесла: - Марьям, срочно подготовь отдельную палату для тяжело больного человека. У него острый радиационный нефрит, ему необходим гемодиализ. Поэтому распорядись, чтобы аппарат искусственной почки поставили именно в эту палату. Поскольку больной поражен радиацией, необходимо объявить карантин: никто не должен находиться в непосредственной близости от него. Всему медицинскому персоналу, который будет обслуживать его палату, надлежит облачиться в специальные костюмы. Проследи за этим, Марьям.
- Хорошо, ханум, - несколько растерянно кивнула девушка.
- Это еще не всё, Марьям. У меня для тебя есть и другое поручение.
- Я вас слушаю, ханум, - посерьезнела помощница, подойдя ближе.
- Я назову тебе сейчас адрес, ты запомнишь его и, как только справишься с предыдущими заданиями, отправишься в дорогу. По этому адресу проживает мастер, который изготовил для нас свинцовую трубу…
- Ту, что установили сегодня утром? - уточнила Марьям.
- Да, да, ту самую, - подтвердила Джин. - Теперь слушай и запоминай! Скажешь мастеру, что труба подошла, но обнаружились недоработки, и на них следует обратить внимание. Скажи также, что сама я приехать к нему сегодня не смогла, поэтому надеюсь, что он пришлет мне свой новый адрес. Запомнила?
- Да, ханум, запомнила, - убежденно кивнула Марьям.
- Передай всё слово в слово! - подчеркнула Джин. - И потом сразу возвращайся обратно.
- Хорошо, ханум.
- А теперь займись подготовкой палаты, пожалуйста.
- Слушаюсь, ханум.
Девушка вышла, и Джин снова принялась анализировать сложившуюся ситуацию. Итак, как поступит служба безопасности, обнаружив, что доктор Нассири вывез Али и его мать из госпиталя, и все трое укрылись в миссии Красного Креста? Арестовать их на территории миссии иранские стражи не отважатся, поэтому скорее всего сразу приступят к расследованию, проверят все связи и выйдут таким образом на Тарани. Они ведь следили за ней, когда она ездила заказывать трубу, и найти нужную деревню им не составит никакого труда. А литьем там занимается один Тарани. Значит, они арестуют его вместе с так называемой "семьей", а уж как умеют допрашивать в тегеранских застенках - Джин хорошо известно. Следовательно, арест Тарани может повлечь за собой провал всей группы, а этого допустить нельзя. Джин очень надеялась, что мастер правильно поймет её сообщение, переданное через Марьям, и уйдет со своими людьми еще до вторжения к нему контрразведчиков. Благо запасная легенда, предусмотренная как раз для таких случаев, у него имелась, а в тайнике в горах хранились запасные документы для всей группы. Оставалось позаботиться о семье доктора Нассири.
Джин снова взяла телефон, набрала номер штаб-квартиры в Женеве.
- Доктор Роджерс-Голицын, слушаю вас.
Услышав голос матери, Джин едва не выронила трубку. На глаза мгновенно навернулись слезы. Ей очень захотелось крикнуть: "Мама, мамочка, если б ты знала, как мне здесь трудно! Пожалуйста, помоги мне! Я снова хочу вернуться в детство, в то время, когда еще жива была бабушка и когда жизнь казалась веселой, спокойной и безмятежной. Мне сейчас очень трудно, мама!". Позволить себе подобной слабости Джин, естественно, не могла, поэтому, усилием воли взяв себя в руки, сухо произнесла:
- Вас беспокоит доктор Аматула Байян. Из миссии в Исфахане.
Теперь настал черед Натали заволноваться. Находясь за сотни миль от дочери, она слышала её голос, но не могла даже поприветствовать её как родного человека, не могла сказать, как любит её и как волнуется за нее, как соскучилась. И тоже была вынуждена придать голосу официальности:
- Справляетесь ли вы там, Аматула? Может, нужна какая-нибудь помощь?
- Да, доктор. Помощь нужна, и срочно.
- Внимательно слушаю вас, - в голосе матери Джин чутко различила тревогу, слегка нарушавшую тональность обычной деловой озабоченности высокопоставленного сотрудника известной международной организации.
- Прошу вас срочно связаться с МИДом Франции в Тегеране и попросить принять под свою опеку семью доктора Нассири, который помогает нам в Исфахане. Обстоятельства вынужденные, но проволочек не терпящие.
- Немедленно всё устроим, не волнуйтесь, - прозвучал ожидаемый ответ.
- Благодарю вас, доктор.
Последнюю фразу Джин произнесла чуть мягче, чем следовало, и тотчас почувствовала, что мать на другом конце провода вот-вот расплачется. Чтобы этого не произошло, поспешно нажала кнопку отключения связи.
Джин намеренно позвонила именно матери, потому что ей не надо было объяснять, что, зачем и почему. Будучи в курсе миссии дочери в Иране, лишь мать могла понять всё сходу, не задавая лишних вопросов. Зная же настойчивость матери и её авторитет в высоких международных кругах, Джин нисколько более не сомневалась, что уже сегодня семья доктора Нассири обретет полную безопасность. А мать заодно сообщит о звонке Джин Дэвиду, и он тоже подключится. Значит, теперь остается держать оборону только здесь, в Исфахане.
- Ханум, для приема пациента всё готово, - заглянула в дверь Марьям. - Могу я взять вашу машину, чтобы поехать к мастеру?
- Конечно, Марьям, - кивнула Джин. - Только не задерживайся у него особо. Просто передай мои слова, и сразу - назад.
- Слушаюсь, ханум.
* * *
Джин опустилась на стул перед лэптопом. Повторила мысленно: "Держать оборону здесь". Да, им с доктором Нассири придется теперь несладко, но главное для нее сейчас - чтобы полоний как можно скорее попал в руки американцев. Тогда можно будет немного расслабиться. Джин взглянула на часы: первый час дня. Посланец Тарани, по всем расчетам, должен был уже часа два как находиться на территории Ирака. А если ему не удалось перейти границу? Ведь ни ей, ни Тарани не известно, смог ли он получить разрешение на "визит к родственникам" и на этот раз? Более того, она даже не знает его имени.
Факт передачи "Розы Исфахана" в нужные руки должен был подтвердиться (либо опровергнуться) зашифрованным электронным сообщением от Дэвида, но тот пока молчал. Джин встала, неспешно прошлась по комнате. Поврежденная рука снова заныла. Однако мука неизвестностью была ничуть не легче "ядерной боли", и с этим приходилось мириться. Надо ждать. Ждать и надеяться. И попутно терпеть проклятую боль…
Экран лэптопа неожиданно мигнул, на синем фоне высветился значок электронной почты. Джин бросилась к компьютеру. Дрожащей здоровой рукой подвела курсор к значку, прочитала во всплывшем окошке адрес отправителя: "Ахмет Байян, полицейский участок Эль-Кута". Слезы снова прихлынули к глазам. Джин могла даже не читать доставленное сообщение, поскольку уже поняла: рисковала она не зря. Ведь если бы специалисты не получили свинцовый шарик с несколькими волосками Эбаде, Дэвид не прислал бы ей экстренное сообщение в дневное время, когда, как правило, её не бывает в миссии. Данный способ связи был предусмотрен только для передачи очень срочной информации, которую она ждала и могла прочитать сразу. Значит, он не сомневался, что она ждет. И был прав.
Открыв почту и мельком взглянув на фотографию Ахмета, изображенного на фоне цветущего тамариска, за которым маячил двугорбый белый верблюд в цветастой упряжи, Джин извлекла сообщение и быстро расшифровала его.
"Великий Герцог Черному Орлу".
- Письмо начиналось, как обычно. -
"Материал доставлен, экспертиза проведена. Установлено, что радиоактивный изотоп полония-210 в высокой концентрации был получен с целью военного применения в дальнейшем. Металлический висмут доставлен с Верхоянского месторождения в России, где, предположительно, выделен из полиметаллической породы тоже искусственным путем. По предварительным данным, висмут поставлен в Иран легально - для строительства атомной электростанции в рамках заключенных между странами контрактов, - но используется принимающей стороной не по назначению. Участие в данном процессе самого поставщика будет тщательно проверено. В связи с ценностью предоставленной вами информации командование решило представить вас к награде, о чем с радостью и сообщаем. О необходимости предоставления убежища семье доктора проинформированы, можете на нас рассчитывать. О любой помощи, в которой нуждаетесь вы или те, кто работает вместе с вами, немедленно информируйте: Госдепартамент поставлен в известность и готов принять для этого все необходимые меры. Посольства Франции и Великобритании в Тегеране также выразили готовность оказать вам любую помощь и даже предоставить людей, которыми располагают. Ждем ваших сообщений".
Джин дважды пробежала текст сообщения глазами. Забыв о боли в руке, прижала обе ладони к лицу. Снова захотелось плакать, но уже от радости. В висках стучало только одно: мы спасены, спасены, спасены… И доктор Нассири, и Али со своей мамой, если Сухраб привезет их сюда, и она сама. Что бы теперь ни предъявил им Тегеран, у её правительства есть на руках козырь, который нечем крыть, и иранские муллы вынуждены будут искать компромиссы. Не исключено, правда, что миссию Красного Креста вообще теперь выпроводят из Ирана, выслав вслед какие-нибудь высокие восточные награды. А может, еще и доплатят, лишь бы иностранцы уехали поскорее. Но это уже не важно. Главное, что задание удалось выполнить!
В коридоре послышались шаги, и Джин быстро уничтожила полученное сообщение, хотя ей хотелось перечитывать его снова и снова. Впрочем, она и без того запомнила каждое слово. Кто-то остановился за дверью и, чуть помедлив, растворил её. Джин обернулась. На пороге стоял бледный как мел доктор Нассири, правый рукав его костюма был залит кровью.
- Что случилось, Сухраб?! - вскочила Джин.
- Я привез Али и его мать, - глухо проговорил он, прислонившись к дверному косяку. - Нас обстреляли, Аматула! - его голос дрогнул. - Как преступников и заклятых врагов, как будто мы и не граждане Ирана вовсе!
- Вы ранены, коллега, вас нужно срочно перевязать, - бросилась к нему Джин. Поддерживая, подвела к стулу: - Присядьте, Сухраб. - В спешке распахнув дверь больной рукой и на мгновение зажмурившись от пронзившей ладонь боли, позвала санитара: - Жером! Ко мне! - Пояснила доктору Нассири: - Марьям уехала по одному очень важному делу, но скоро вернется.
- Я здесь, мадам, - вырос на пороге санитар.