– Серьезнее не бывает. Пожизненное заключение – это не шутки. Слышали о последней тенденции? Самоубийство в Европе возросло на двадцать процентов за последние пять лет. Мне интересно послушать, что об этом думают такие, как вы.
– Вы меня с кем-то путаете. Я, конечно не рад, что сюда попал, но за жизнь надо держаться каждый день. Это все, что у меня осталось. И если я понесу наказание сейчас, то после мне не придется нести этот крест повторно.
– Николас к числу самоубийц не принадлежит и сам подсыпать яд бы себе не стал.
– Он не был склонен к суициду, – кивнул Грегори. – То есть он принадлежит к числу молодежи, но не той, которая пытается замечать в жизни только темное. Как я понял, мальчик был очень талантливым. Без преувеличения талантливым. Такие люди уверены в своем святом предназначении даже в самые тупиковые моменты. Они думают, что ангел будет сохранять их жизни до тех пор, пока те не выполнят свой долг в уплату за гениальность.
– Дальше, – безразлично прервала его Жаклин. – Ваш сосед потерял сознание, на что вы позвали охранника.
– Сознание он потерял не сразу. Его бросило в жар, вены на лице и шее разбухли, налились кровью и пульсировали как безумные. Он протянул руки, а пальцы были как-то странно вывернуты, будто сломанные. Но страдал он недолго. Все эти минут… пять я пытался как-то ему помочь. Делился водой и тряс за плечи.
– Это бы действительно помогло. Особенно если учесть, что при отравлении человеческому организму бесполезно помогать внешне.
– Я же просто запаниковал, – отчитался мужчина. – Мне самому было плохо, и я не мог адекватно соображать.
– И все же вы поняли, что причина этому – жидкость.
– Да, это я понял сразу. Потому что Николас ничего не ел. Я… – бросил взгляд на охранника Грегори. – Я могу говорить только с вами? Без свидетелей.
Жаклин кивнула и обернулась к охраннику всем корпусом. Тот посмотрел на обоих. После некоторого замешательства кивнул и отошел на расстояние блокирующее звуки, но доступное для защиты в экстренных случаях.
– В общем, это может вас разозлить… – замялся Грегори. – Но я кое-что припрятал от полиции.
– Я тоже полиция.
– Да, но вы… вы женщина.
– И поэтому я могу не злиться? – нахмурилась Жаклин. – Нет, вы меня с кем-то спутали. Почему вы скрыли от полиции свою находку? Вы ведь что-то нашли, правильно я поняла?
– Боялся, что узнают о моем нехитром приспособлении. Острые предметы заключенным носить запрещается, а у меня кое – что припасено. Что именно я не покажу, но вот что я с помощью его нашел – охотно. И только вам. Обещайте, что не раскроете мою маленькую тайну.
– Вот что я вытащил из бутылки с помощью… Неважно чего, – протянул снимок Грегори. – Кажется, это фотография. Несколько смазанная, правда, хотя и хорошо заламинированная.
– Неудивительно, пролежать в хлоре столько часов, – задумчиво пояснила себе Жаклин и всмотрелась в лицо на фотографии. Плохо различимое, оно все же очевидно принадлежало старухе. На обратной стороне кривым детским почерком была выведена уже знакомая детективу фраза "Меня убила она".
– Это ведь не мальчик писал? – еле заметно ухмыльнулась девушка.
– Уж поверьте. Я с ним весь день провел. Писать он умел и даже… Вот взгляните на его тетради.
Грегори поднялся с большим трудом и просунул руку под матрас второго яруса. После чего протянул исписанную танцующими буквами тетрадь. Кроме нотного стана и абстрактных зарисовок в ней ничего не было.
– Говорю же, он гений! – восхитился мужчина. – Там ноты и для фортепьяно, и для гитары. Удивительный человек.
– Он ничего вам рассказать не успел? – убрала к себе тетрадь мальчика Жаклин. – Что-нибудь личное? То, что его внезапно осенило или взволновало перед смертью.
– Он вообще мало разговаривал. В основном болтал я. Люблю хороших слушателей, а он был очень терпеливым.
– Не сомневаюсь, – заключила Жаклин, разворачиваясь к решетке и махая охраннику.
Лок уже выжидал ее у входа на второй ярус.
– Ульф Мерик сказал, что напиток предназначался именно Николасу, а передала его кухарка.
– Ты ее опросил?
– Я думал, что мы вместе этим займемся, – колебался он, прежде чем выдавить. – Как одна команда. Мы ведь напали на какой-то след.
– Веди, – бросила она, спускаясь по лестнице.
Столовая выглядела довольно цивильно. Бесконечные ряды столов, не залепленных жвачкой и прочим мусором, чистые полы и белоснежные стены. Здесь царил порядок и представить, что кто-то мог начать бунт на одном из выхоленных столов, было сложно.
– Кухарок здесь три. Работают по двое суток каждая. Нам повезло, что Эрику не сменила вторая.
– Эрика – та, что передавала колу?
– Именно. График ее работы с шести утра до семи вечера.
– Но еду разносят в восемь.
– Не ту, что готовит она. В семь передают последний сухой паек, состоящий из воды, хлеба и похлебки, а потом… Черт, отличная жизнь у преступников в шведских тюрьмах! – возмутился Лок. – Может, и мне ограбить какой-нибудь банк?
– Это признание с поличным? – резко остановилась она.
– Нет, это… Это всего лишь шутка, – улыбнулся он.
– Предупреждай, когда шутишь. Это Эрика? – кинула на полную женщину следователь.
– Это Эрика, – опередила его женщина, не отвлекаясь от работы.
Она раскладывала еду по тарелкам точно конвейер, и ее руки летали в воздухе и захватывали посуду, словно автомат с игрушками.
– Жаклин Врана, фальшивый полицейский Стокгольма. Ваша смена была вчера. И вы накормил одного из заключенных ядом. Он скончался этой ночью. Слышали о таком?
– Разумеется, – спокойно отреагировала она, не прекращая работу.
– Это ведь не вашей инициативой было, подать мальчику колу вместо воды?
– Хотите сказать, не моей ли инициативой было отравить этого ребенка?
– Я так и сказала, – немного растерялась Жаклин. – Я ведь так и сказала? – обратилась за помощью к Локу она.
– Да поняла я, – отмахнулась кухарка, вытирая вторую руку о фартук. – Поедите чего-нибудь? У меня тут лишнее.
– Мы не есть сюда пришли, – одернула напарника Жаклин.
– А тебе, дочка, это не помешает, – настаивала женщина.
Жаклин поняла, что женщина страдает синдромом насильственного принуждения к питанию, какое она уже не раз встречала среди женщин ее возраста, и была вынуждена согласиться, иначе диалог грозил застопориться.
– Вот так, хорошо, – наложила самую крепкую порцию ей женщина. – Как посмотришь на современную молодежь – за голову сразу хватаешься. Изводят себя какими-то выдумками, а рожать потом кто должен? Вон моя дочь до двадцати пяти себя диетами мучила и бросила, когда замуж вышла. Вес набрала, а родить не может до сих пор. А ведь уже не маленькая, сороковой десяток пошел.
Жаклин кивнула Локу, и тот взял на себя всю ношу. Эрика к ним присоединилась уже через несколько минут. Этого времени хватило на то, чтобы Лок съел всю свою порцию и перешел на тарелку девушки. Та поставила перед собой пустую тарелку помощника и сидела, сложив руки на коленях.
– Какая молодец, – впервые улыбнулась женщина, протягивая кофе. – А ты, парень, бери пример.
Лок чуть было не подавился.
– Бери пример, парень, – довольно повторила Жаклин. – Теперь, когда с культом еды покончено, полагаю, мы можем перейти непосредственно к опросу, – деловито сказала она, отпивая кофе.
Его вкус разительно отличался от того, к чему она привыкла. Жаклин отставила чашку и сложила руки на столе.
– С чем покончено? – удивилась Эрика.
Было заметно, что задели ее самые глубокие чувства.
– С паршивой едой и кофе. Вы ведь не сами купили эту бутылку?
– Нет, ее мне передала пожилая женщина.
– И вы молча ее приняли? Разве не было заметно, что бутылка вскрыта?
– Я этому значения не придала. Старуха сказала, что она бабка мальчика и будет навещать его каждый день, чтобы чем-нибудь угостить. Не могла же я ей отказать!
– Это риторический вопрос? – спросила у напарника Жаклин, и тот кивнул, не отрывая пальцев от глаз. – Хорошо. Сказать "нет" не сложно. Могу научить, если хотите. Спросите что-нибудь, и я покажу, как элементарно это делается.
– Вам понравились макароны?
– Нет. Говоря по правде, я вообще к ним не притрагивалась. Вот видите? Ничего страшного со мной не произошло. В меня не попала молния Зевса, не проткнул меч Немезиды.
Возникла продолжительная пауза, во время которой отклика ждала только Жаклин.
– Меня интересует, обиделись ли вы? Нет. Вот видите? "Нет" можно употреблять бесконечное число раз и в различном контексте. Вы запомнили ее лицо?
– Нет, – последовала совету следователя Эрика.
– В данном случае следовало проявить внимание.
– Старуха каких миллионы. Морщинистое лицо…
– Как у вас?
– Ну… – смутилась женщина. – Я еще не настолько стара.
– И все же морщины у вас имеются.
– Хорошо, тогда ее кожа была дряблой, – начала гневаться кухарка. – Она выглядела так, будто почти при смерти.
– При смерти, – задумалась Жаклин. – Я не знаток в проблемах взросления, но при смерти это в районе девяноста? При смерти бывают и не рожденные дети, экстремальные подростки…
– Да, я думаю, за восемьдесят.
– Никаких опознавательных знаков?
– Говорю же, совершенно обыкновенная старуха. Она сказала, что одинока. Кроме нее у него никого нет, а в доме престарелых ей совсем невесело.
– Насколько нам известно, последняя родственница мальчика скончалась два года назад. Она была его бабкой. Сделаем так, – опустила руку в карман Жаклин и вынула снимок неизвестной пожилой дамы. – Вы ее узнаете?
Эрика вглядывалась в нечеткий овал лица, поднося фотографию все ближе.
– Я не могу сказать точно, – вынесла с сомнением она. – Но на этом снимке женщина выглядит достаточно цивильно, а та, что приходила ко мне напоминала скорее бездомную или что-то вроде того.
– Страна велика, – задумалась Жаклин. – Я была во многих, и берусь утверждать с уверенностью, что социальное обеспечение сильно варьируется. В некоторых районах плевать хотели даже на бездомных детей, а старики… Даже авансы выдают охотнее, нежели материальную благодарность.
Она ушла в себя на минуту, прикусив большой палец, и наконец, вылила поток мыслей. Причем таким тоном и в такой тональности, будто вообще не искала слушателей.
– Он упомянул о каком-то голосе, прежде чем появились мы. И голос этот также принадлежал старухе. Он добавил, что чувствовал чье-то преследование. Что ж, если никакой информации больше нет, то конец связи, – заключила Жаклин, поднимаясь и закуривая.
Лок бегло поблагодарил кухарку и нагнал девушку бегом. Та села в машину и еще долго не заводила мотор.
– Не волнуйся, – пытался подбодрить ее не менее расстроенный Лок. – Мы попытаемся установить личность этой старухи. Вот увидишь, праздники мы отметим со спокойной душой.
– Я хочу выпить, – бросила она.
– Но ведь рабочий день еще не кончен, – удивился Лок.
– С каких пор ты ставишь работу превыше отдыха?
Лок не отличался трудолюбием и пытался найти лазейку очередного выходного дня. Сердцем он хотел веселиться, но разум мечтал о повышении
– Хорошо, – пропищал Лок, не переставая кивать. – Я с тобой.
– Сейчас только час дня, – бросила взгляд на часы она. – Встретимся вечером у входа в забегаловку. Сколько тебе лет?
– Двадцать четыре, – выдавил он, вжимаясь в кресло.
– тогда ничего такого я тебе предлагать не буду. Кроме того ты меня не привлекаешь физически, – без интереса добавила она.
– Значит, я могу не опасаться за свою жизнь этой ночью. Ты ведь меня защитишь?
Жаклин недоуменно на него посмотрела, тут же отвернулась и пожала плечами.
– У тебя партнер есть? – не постеснялся спросить он.
– Партнер по чему?
– По жизни, – кратко ответил тот. – Ну, или постели, как еще говорят. У меня есть девушка, и я счастлив.
– Поэтому идешь со мной в клуб этой ночью?
– Я иду не с целью ей изменить, а развлечься.
– А разве партнеры не существуют для того, чтобы развлечься? – завела мотор Жаклин.
– Существуют разные варианты развлечений, знаешь ли. Спокойные и умиротворяющие, а также те, что поднимают давление.
– Тогда я не вижу смысла в партнере. Спокойным и умиротворенным можно быть и наедине.
Лок дернул головой в усмешке и отвернулся к окну. Пожалуй, он как никто другой знал об ее личной жизни, потому что был тем, кто умел задавать провокационные вопросы, а она той, что не умела скрывать правду.
– Мне интересно, сколько длилась твоя последняя связь? – не унимался он.
– Одну ночь. Нет, даже меньше. Мы просто переспали, а потом я ушла.
– Настоящий романтик, – улыбнулся Лок. – Если хочешь, я сброшу тебе адрес по навигатору, когда приеду в участок. Ты ведь, разумеется, там сегодня не появишься?
Жаклин посмотрела на него говорящим взглядом.
– Выброси меня на этой улице, – кивнул он. – Здесь пешком до него минут пять.
– Выбросить?
– Останови машину, – уточнил он.
Жаклин надавила на тормоз до упора, и тронулась еще до того, как он успел хлопнуть дверью.
Чтобы отпустить разум на какое-то время, следователь припарковалась у гавани и заняла место на транспортном теплоходе. Она наблюдала за тем, как растворяются и накатывают друг на друга волны. Она помнила, как еще в детстве наблюдала за дрейфующими на горизонте кораблями с маяка. В Исландии по большей части она предпочитала ночное время. В Швеции северное сияние не такое частое явление, но за тем как умирает солнце, наблюдать было не менее приятно.
Теперь она забиралась на высокий маяк, не чувствуя усталости в ногах. Багровое солнце раскинуло нетерпеливые лучи, но тьма вселенной уже давила на него сверху, и оно послушно зарывалось в землю. Жаклин слушала гудение поездов и не могла не думать о телефонном звонке. Она выкуривала последнюю сигарету, не вынимая снуса.
До восьми лет она любила стоять на маяке в сопровождении сестры. Девочки сбегали, чтобы укрыться от деспотии отца. Когда накатывала злость, Жаклин становилась похожей на него. Осознание этого девочку одергивало, а параллель между ними отвращала.
Мобильный зазвенел одновременно с гудком поезда.
Глава 8
В химчистку Жаклин прибыла в одиночестве. Мужчина устроил произвольный перерыв, поэтому пришлось еще раз ему звонить. Девушке он был не особо рад.
– А где мужчина? – в первую очередь спросил работник.
– Уве? Его рабочий день закончился.
– Да, и номер не доступен, – тускло кивнул себе он и отпер дверь химчистки. – Что ж, разберемся так.
– Думаете, без него мы не справимся?
– Без него мы не справимся, – бросил уничижительный взгляд он, исчезая в проеме с рядом стиральных машин. – Вот ее номер, – протянул потертый лист он. – Видите? Стирка шубы от зеленой краски. Это мне удалось с большим трудом. Ювелирная работа. Кое-какие места пришлось… – он резко замолк и прищурился. – Вы разбираетесь в ткани?
– Не особо.
– Не сомневаюсь, – буркнул он и занял позу выжидания. – Ничего не хотите сказать?
– А должна?
– Наверное, вам бы стоило меня поблагодарить. Я ведь мог палец о палец не ударить. Как сейчас благодарят в полиции?
– Я должна сказать спасибо за то, что вы помогали следствию? Своим согражданам, своей стране. Полиция ничем вам не обязана, – бросила она, разворачиваясь к двери.
– Черта с два, мне бы хватило обыкновенного спасибо! – воскликнул он.
Жаклин развернула листок с именем и набрала номер Сони.
– Анника Стетфорд, семьдесят первого года рождения.
– Это что? – зевнула в трубку секретарь.
– Это имя первой убитой.
– Сейчас я не на работе, но могу передать в отдел управления информацией.
– Почему не на работе? – искренне удивилась Жаклин.
– Потому что сейчас первый час ночи. Кстати, Лок тебя искал. Просил, чтобы ты ему перезвонила, как только освободишься. Он сбрасывал какой-то адрес на твой навигатор.
– Поняла, – сбросила звонок Жаклин и направилась к автомобилю, припаркованному в неположенном месте.
На месте она оказалась через полчаса. Клуб выглядел цивильным, но слишком пестрым и неформальным. В отличие от того, который она посетила вместе с сестрой, здесь не было набитых деньгами мешков, исключительно молодежь и маргиналы.
Лок ожидал на входе. Он курил и общался с какой-то девушкой в порванных колготах и латексных шортах.
– Это твоя подруга? – кивнула на нее Жаклин. – Та, о которой ты рассказывал?
Незнакомка поморщилась и отошла к другой компании.
– Не обязательно было так об этом кричать, – зашипел аспирант.
– то есть это не она? – нахмурилась Жаклин. – Но если это не она, зачем ты с этой? Насколько мне помниться, ты говорил о том, как сильно влюблен.
– Да, но… – замялся юноша. – Не буду же я таскаться с ней повсюду!
– Почему бы и нет?
Лок отмахнулся, затушил сигарету и толкнул входную дверь. Жаклин узнала запах, вьющийся над полом. Такой же она помнила в притоне хакера и своего главного помощника по сбору информации.
– Не обращай внимания, – успокоил ее Лок, когда заметил, как медленно скользит ее рука в карман пальто. – Здесь некого арестовывать. Люди просто расслабляются. И мы просто к ним присоединимся. Никакой работы, поняла?
Жаклин недоверчиво на него посмотрела, но все же согласилась и подошла к барной стойке.
Жаклин приняла кофейный ликер, горький, но все же со слабо выраженным привкусом кофейных зерен.
– Дерьмо собачье, – заключила она. – Если это дерьмо собачье, платить все равно нужно?
– Заказывай, что хочешь и не пей, когда не нравиться. Я тебя по-дружески угощаю.
– Дружески? – нахмурилась она. – Но ведь мы с тобой не друзья. К тому же, мы оба знаем, сколько ты зарабатываешь.
– И что дальше? – равнодушно пожал плечами он. – Я никогда не голодаю. Если возникают материальные проблемы, всегда могу занять у друзей, подработать и вернуть. В конце концов, моя девушка тоже работает. В скором времени мы собираемся пожениться.
– Зачем?
– Одному чертовски сложно. Когда живешь с родителями это не так заметно, ощутимо и болезненно. А когда от них отрываешься – чувствуешь нужду по чьей-то поддержке извне. Ведь невозможно каждый раз себя подбадривать. Говорить о том, насколько ты хорош и умен. Человеческому разуму свойственны сомнения. Особенно когда дело касается их собственной персоны. А потом ты находишь кого-то, кто готов с тобой все это разделить. Так происходит постоянный теплообмен. Циркуляция крови в вашем общем организме.
– Организме? – старалась вникнуть в суть она.
– Мы с ней один организм, – пояснил он. – Она, предположим, сердце, а я – желудок. Функционировать отдельно части тела не умеют.
– В организме человека гораздо больше частей помимо сердца и желудка.
– Это вроде как одна семья. Легкие – это дети. Поджелудочная – моя мать…
– Но ведь ты здесь, а сердце дома.
– По правде говоря, она тоже не дома, – задумался он.
– Жак? – окликнул ее мягкий голос.