В ТЕНИ ПЕНТАГОНА
Уинстон Бек оставил свой "шеви" недалеко от пятиугольной железобетонной громады Пентагона, каждая сторона которого длиннее футбольного поля. Мимо мчались машины, не наперегонки, а рядами, направляясь к мосту через Потомак. Вокруг простирались пестрые паркинги с несметными дивизионами автомашин всех марок - колеса десятков тысяч сотрудников Пентагона.
- Когда-то, - сказал Бек, - а точнее, в 1944 году Сталин договорился с Рузвельтом в Тегеране о прямой радиосвязи между советскими представителями в Вашингтоне с Москвой по коротковолновым радиостанциям. Рузвельт послал на этот счет меморандум генералу Маршаллу. Тот ответил, что американские законы категорически запрещают иностранным правительствам пользоваться радиостанциями на территории США. Однако Рузвельт приказал удовлетворить просьбу Сталина. И что же ты думаешь? Русским выделили целый сектор Пентагона! И президент, зная повадки наших разведчиков, приказал военной разведке джи-2 не пытаться "взломать" русский шифр, но она, конечно, все равно старалась сделать это за спиной президента. Рузвельт умел ценить русских союзников: они спасли нас, когда Гитлер крепко прищучил нашу Первую армию в Арденнах в конце 1944 года…
Видишь вон тот ближайший подъезд Пентагона? Он называется "речным подъездом", потому что смотрит на Потомак. В него я входил и выходил в последний день своей работы в ЦРУ. Как сейчас помню: светло-зеленые стены, двухтонные звонки, приводимые в действие фотоэлементом, когда проходишь в очередную дверь, надписи "Посторонним вход запрещен". В коридоре номер девять, где находятся кабинеты министров и начальников штабов армии, флота, ВВС, меня пропустил в кабинет председателя Комитета начальников штабов высоченный сержант военной полиции с белой сбруей, в белой каске, с пистолетом в белой кобуре, с дубинкой и наручниками. Расписываясь в книге посетителей, я проставил время прихода: 8.55. Совещание в конференц-зале "Объединенных начальников", как для краткости называют этот высокий комитет Пентагона, начиналось в девять утра. Бирюзовые стены, коричневая мебель, горчичного цвета ковер, флаги родов войск и их командующих, зашторенные окна. За столом - мундиры цвета хаки, голубые, серые, зеленые. Все цвета Пентагона плюс штатские костюмы ЦРУ. На этом совещании родился редактор бюллетеня "Контр-ЦРУ". Повивальными бабками при родах были представители ЦРУ и РУМО, которые уверяли, что, несмотря на разрядку, из-за угрозы со стороны Советского Союза нам необходимо утвердить план подрывных операций против него. Я один выступил против, доказывая, что подобные действия повредят разрядке. Мое выступление было бомбой. Меня сочли сумасшедшим. У председателя, помню, был молоток как у судьи… В тот же день я подал в отставку и перешел на дешевые сигары…
Он закурил, мастерски выпустил несколько колечков дыма.
- Помню, все началось с сомнения относительно моей личной ответственности. Все чаще приходилось мне выполнять приказы, которые я считал неправильными. Постепенно, по мере моего продвижения по служебной лестнице, они становились все неправильнее и преступнее. Я поделился своими сомнениями с чифом. Он сказал: "В агентстве как в армии: сначала выполни приказ, а потом обжалуй его, протестуй сколько хочешь, если считаешь его преступным". Я ответил: "Хорошо! Вызывает меня мистер Хелмс и приказывает ни с того ни с сего укокошить вас, мой дорогой чиф. Следуя вашему указанию, я убиваю вас, а затем опротестовываю приказ. Как вы, интересно, на это посмотрите?" Это, понятно, поставило его в тупик. Вот я и опротестовал неправильное решение, и на этом моя карьера в "фирме" мгновенно закончилась. Вот так. Такая дилемма!
Он закашлялся. Сигара пахла скверно.
- В том коридоре есть военная комната с картами всего мира и увеличенными картами кризисных районов. Сейчас там висят карты Ирана и Ближнего Востока. Круглосуточно дежурят старшие штабные офицеры всех родов войск. Прямая связь с командными штабами Аляски, Атлантики, Европы, Тихого океана, стратегических ВВС в Омахе, Североамериканской и континентальной ПВО в Колорадо-Спрингс, со штабами НАТО. На отдельном столе стоят там два телефона для передачи приказов о начале войны - "Золотой" телефон и красный. Несколько слов по этому телефону - и апокалипсис! Через пять минут взмоют ракеты и все противоракетные ракеты будут готовы к запуску, через десять минут все Б-52 взлетят с ядерными бомбами и крылатыми ракетами и все ядерные подводные лодки отправятся в свой последний рейс. И через полчаса дивизии 1-го авиадесантного корпуса армии США и специального войска взлетят на высоту пятидесяти тысяч футов с ракетами "воздух-воздух". Управление всеми телевизионными студиями и радиостанциями сразу перейдет в руки военных, и в самом скором времени начнут передавать обращение президента к народу с объявлением войны.
Бек ехал, не превышая предельную скорость в пятьдесят пять миль. Его обогнала тускло-оливковая пентагоновская машина, шедшая со скоростью пятьдесят пять миль. На бампере - две генеральских звезды.
- Перед тем как покинуть Пентагон навсегда, - заговорил он снова после короткого молчания, - зашел я в последний раз в Национальный центр в подвале Пентагона, который круглосуточно отмечает каждую деталь, добытую всеми разведслужбами, касающуюся советского блока, в плане военном, политическом, научном, диссидентском и прочее, и прочее. Там меня догнал Колби и сказал осуждающе, что мое выступление было "контрпродуктивным" - одно из любимейших словечек в жаргоне "фирмы". В углу зала стоял стол с белым телефоном, обеспечивающим прямую связь с Белым домом. Помню, смотрел я на этот белый телефон и думал, словно Джефферсон: "Я дрожу за свою страну…"
Еще ниже в недрах Пентагона находится прямой телетайп "горячей линии" с Москвой, которым ведают майор-переводчик и техник-сержант. Одно и то же сообщение передают и принимают, для страховки, два телетайпа со скоростью 186 тысяч миль в час. Расстояние отсюда до Москвы 4823 мили. Каждый час - пробная передача, тексты из Гоголя, Толстого, Лермонтова. Шестьдесят шесть слов в минуту…
Бек вел "шеви" по Арлингтонскому бульвару.
- Ты говорил, что много знаешь о Хелмсе, - напомнил Грант Уину, который закуривал сигару.
- Верно, - откликнулся Бек. - Я дам тебе его досье.
Напоследок поговорили о "горячих точках" планеты: Ближний Восток, Иран, Родезия, ЮАР…
- По моим сведениям, - сказал Уинстон Бек, - со дня на день может вспыхнуть пожар и в Афганистане. После убийства там американского посла я не спускаю глаз с этого дремлющего вулкана Гиндукуша. "Фирма" увеличила переброску оружия душманам…
Когда подъехали к "Уиларду", где решил переночевать Грант, он спросил:
- Скажи, Уинни, ты хоть встречаешься с детьми после развода?
- Суд решил, что я сумасшедший, раз я отказался от тридцати пяти тысяч в год. Мать внушила это сыновьям. А ты, Джонни? Холост, судя по всему?
- Моя девушка была "голубкой" и "мирницей" и прокляла меня как "ястреба" в зеленом берете.
- И теперь ты пишешь книгу, которую пошлешь ей, как только опубликуешь, чтобы доказать неверной, как она была неправа. А пока женщины тебя не интересуют. Всю энергию вкладываешь в книгу. Сублимация, не так ли?
Грант смущенно усмехнулся в ответ. А ведь он попал в "десятку", этот Уинстон Бек. С ним надо держать ухо востро.
КОГДА ПРИДЕТ ПРОДАВЕЦ ЛЬДА
Через два дня он принес в издательство свою заметку, обструганную до четырех машинописных страничек. Тони Десантиса не оказалось на месте.
- Я подожду, - сказал он миловидной секретарше с такими формами, что она вполне могла претендовать на разворот в "Пентхаусе" в чем мать родила. Вся она была начинена сексуальной энергией, как ракета горючим.
- Ждать придется долго, - сказала она с улыбкой, обнажившей почти все тридцать два зуба и заставившей Гранта вспомнить о карточке дантиста в кармане. - Тони… мистер Десантис уехал загорать на Багамские острова.
- И долго будет он там загорать? - скрывая досаду и раздражение, спросил Грант.
- Две недельки, - завистливо вздохнула секретарша, несмотря на свои формы, еще ни разу не видавшая этих дивных островов.
Грант поплелся к двери, но, дойдя до нее и взявшись за вертящуюся круглую ручку, повернулся и спросил:
- А вам, мисс, неизвестен номер телефона тестя мистера Десантиса?
- Нет, - бойко, не моргнув глазом, соврала мисс, в совершенстве давно усвоившая это обязательное для лиц ее профессии умение.
Грант махнул рукой, решив послать заметку с письмецом хозяину в редакцию газеты, и вышел. Дожидаясь лифта, он нашарил в кармане визитную карточку Уинстона Бека. Глядя на карточку, он думал, что встреча с Беком не была напрасной. Но не была ли она так же опасной?
Он не мог знать, что эта встреча перевернет всю его жизнь.
В ближайшие дни он вставил зубы, снял повязку и пластырь с лица, но не с головы. Волосы на обритых местах еще не отросли, и вообще походил он на боксера конца прошлого века, когда мужчины еще были мужчинами и дрались без перчаток, по семьдесят пять раундов и до полного нокаута.
В Нью-Йорк пришел сентябрь, душный и жаркий, с повышенной влажностью, а Десантис все еще торчал на Багамах, сказавшись больным, - так сообщила Гранту секретарша. Молчала и "Рай реджистер". Грант стучал на своем "ремингтоне" с небывалым увлечением, которого у него не было, когда он описывал путь своей команды в джунглях. Тогда он не мог заставить себя поверить, что его книга так уж нужна людям - были уже книги о Вьетнаме, и получше той, что получалась у него. Но теперь он многое переосмыслил, узнал, понял. Надо было перечитать всю рукопись заново, все выверить в свете новых фактов и выводов, максимально усилить и осовременить концовку. Вот этого еще никто, по крайней мере из "зеленых беретов", не говорил людям, не делился с ними кровью, оплаченным горьким как хина опытом, не предупреждал их против повторения ошибок и преступлений.
А после столь многообещающей венской встречи в верхах планета Земля благодаря стараниям врагов разрядки словно сошла, соскочила с орбиты разрядки и покатилась по гибельному курсу. Сбывались самые худшие его предчувствия, предсказания Уинстона Бека, которому он нередко звонил в Вашингтон. Дела у Уина застопорились - не хватало денег на издание уже подготовленного бюллетеня. Настроен он был мрачно, советовал следить за событиями в Иране, за энергетическим кризисом, за растущей не по дням, а по часам цене золота на биржах. По его совету Грант купил себе транзистор с коротковолновым диапазоном, слушал Москву на английском языке, хотя слышимость была слабая, а купить транзисторный приемник получше, вроде "Брауна", он не мог себе позволить, пока не получит гонорар за книгу.
Порой он даже радовался тому, что наступил уже октябрь, а Тони Десантис все не возвращался, потому что столько еще надо было доделать в рукописи. Ему казалось порой, что он идет по дремучей чаще в Йеллоустонском национальном заповеднике или в секвойевой роще под Сан-Франциско - идет, спешит, и все время кажется ему, что вот-вот засквозит опушка леса, но лес все тянется и тянется и конца-края ему не видать. Не он, автор, а рукопись диктовала ему свою волю. И он спрашивал себя: все ли писатели ориентируются в собственных творениях, как в незнакомом лесу, или только новички? Его изумляло, восторгало и пугало, что детище его вдруг ожило, обрело требовательный голос, зовя его к своей "ремингтоновской" колыбели, заставляя дать себе пищу, перепеленать, умыть.
4 ноября Грант услышал по радио сообщения о захвате иранскими студентами около полусотни заложников в американском посольстве в Тегеране. Он решил, что не может оправдать подобное беззаконие, хотя борьба иранцев против шаха была борьбой справедливой, как не оправдывал он международный терроризм вообще потому, что сам в прошлом совершал со своей командой террористические акты в тылу Вьетконга. Другое дело, когда обученные и вооруженные американцами горцы в Южном Вьетнаме восстали в 1964 году и превратили американских "зеленых беретов" в заложников, чтобы сайгонские самолеты не бомбили их деревни. Тут ничего не скажешь: правильно сделали, и никто их не мог обвинить в нарушении дипломатического иммунитета и международного права - на войне как на войне. С растущей тревогой следил он за тем, как Рокфеллер, Бжезинский, Хелмс, Тэрнер вкупе с Картером играют с огнем, покровительствуя шаху.
Но не станут ли события в Иране тем предлогом, которого давно и со страстным нетерпением ждали противники разрядки?
Грант отложил работу над последней главой своей книги и взялся за заметку для бюллетеня Бека о зловещей роли Хелмса в Иране на основе глав в своей рукописи, посвященных бывшему директору Центральной разведки и экс-послу США в Иране. Не будучи специалистом по Ирану, он пошел в Публичную библиотеку и выписал основные данные об американо-иранских отношениях.
В пятидесятые годы Иран вступил в империалистический блок СЕНТО, привязанный Багдадским пактом к американской боевой колеснице. Американская агентура наводнила всю страну, подчинила ее себе. "Стандард ойл" перекачивала доходы от "черного золота" в сейфы банка "Чейс Манхэттен". Ежегодно Иран получал доход до 23 миллиардов долларов. ВПК - военно-промышленный комплекс США - продал шаху оружия на 36 миллиардов долларов. В период 1973-1978 годов шах купил американского оружия почти на 20 миллиардов долларов, главным образом во время хозяйничания в Иране Ричарда Хелмса. Американским оружием и обученными американцами карателями САВАК, полиция, жандармерия и армия уничтожили более 380 тысяч патриотов Ирана. Стоит ли удивляться, что иранцы теперь подняли революцию и сводят счеты с американскими империалистами.
Вечером 4 ноября он отправил Беку свою заметку по почте. На следующий же день получил ответ телеграммой: "Заметку напечатаю целиком, если автор откажется от гонорара". Грант усмехнулся, позвонил Беку, заверил его, что у него и в мыслях не было требовать гонорар за заметку.
- В таком случае, - улыбчивым голосом проговорил Уин, - жду от тебя новых заметок. Твоей единственной наградой, учти, будет моральное удовлетворение. Бюллетень скоро выйдет. Разошлю его всем информационным агентствам и многим редакциям газет и журналов. Если повезет, получу деньги за использование материалов бюллетеня и тогда непременно оплачу твой труд.
8 ноября ночью его разбудил звонок. "Десантис!" - подумал он, стряхивая с себя очередной вьетнамский сон и хватая трубку телефона на тумбочке у изголовья кровати.
- Грант? Ну, как, старина, ты себя чувствуешь?
- Кто это? - спросил он, хотя узнал голос Клифа Шермана.
- Снял уже бинты? Ты, наверное, очень удивился, старик, что я пожалел тебя в Фейетвилле.
- Откуда ты узнал мой номер?
- Какая разница! Я мог узнать твои координаты из документов в твоем кармане, от клерка в мотеле, но я взял их из протокола полиции, с которой у меня самые теплые отношения. Кстати, очень мило с твоей стороны, что ты не упомянул о моей скромной особе в протоколе, но ты, конечно, понял, что меня с нашей полицией водой не разольешь.
- Чего ты хочешь?
- У меня просто, Джонни, рука не поднялась на лежачего, когда вдруг ты грохнулся в обморок. Я слишком долго мечтал о встрече с тобой, дружище, чтобы ограничиться одним только свиданием. Нет, Грант, мы с тобой еще встретимся. Может, раз, может, два, три. Наши встречи всегда будут неожиданны, ты лишишься сна и покоя, дожидаясь следующего свидания, а расставаясь со мной, будешь гадать, когда же настанет новая встреча. И не будет ли она последней… Может, в следующий раз я отрежу у тебя ухо или два, как у вьетконговца. Помнишь, Джонни, как я приходил с гирляндами ушей, ведь за каждое правое ухо, чтобы не было обману, нам платили по полтораста пиастров или пятнадцать долларов. А ведь это было до нынешней инфляции! Золотые были времена!.. А может, сыграю с тобой такую шутку: подвяжу тебя за большие пальцы заломленных за спину рук к потолку или к дереву, если мы с тобой будем резвиться на природе, и буду тебя раскачивать, а мои ребята будут тебя хлестать плетьми или прутьями по чему попало. Этот номер у японцев носит название "Бабочка на качелях". Красиво, не правда ли? Меня научил ему один япошка из наемников в Анголе.
- Будь ты проклят, Шерман! - сказал Грант и бросил трубку.
Через две-три минуты в темной комнате, по потолку которой время от времени пробегал свет автомобильных фар, снова зловеще зазвенел телефон. Он схватил в сердцах телефонный провод и выдернул его из розетки.
- Будь ты проклят!..
Он заснул только под утро, а проснувшись, сразу вспомнил о ночном звонке и тяжело вздохнул. Садист несчастный! А ведь знает, как отравить человеку жизнь! Этот звонок словно черная метка, предъявленная пиратами Длинного Джона Сильвера в "Острове сокровищ" Билли Бонсу, моряку с темным прошлым: знай, мол, что мы выследили тебя, ты обречен, ты никуда от нас не уйдешь! За Клифом стоит целая банда. Полиция беспомощна или подкуплена рэкетерами. Уехать куда-нибудь подальше? Для этого нужны деньги. Надо дождаться гонорара. Все упиралось в книгу.
По просьбе Уинстона Бека Грант написал и послал ему по почте короткую заметку для его бюллетеня "Контр-ЦРУ" о деле Джеффри Мак-Дональда, озаглавив ее "Позор Америки". И в конце месяца, получив от Бека свежий номер, с удовлетворением прочитал свой материал, напечатанный безо всяких сокращений.
…Позвонили в дверь. Он сидел за машинкой. Кто бы это мог быть? Клиф Шерман? Вот чертовщина! Теперь он будет всегда и во всем подозревать скрытую угрозу. Пожалуй, надо обзавестись пистолетом. У него сохранился только кабар - кинжал "зеленого берета". Он взял его и подошел к двери.
- Кто там?
- Телеграмма мистеру Гранту.
Надел, словно старенькая миссис, цепочку, приоткрыл дверь, выхватил двумя пальцами за краешек телеграмму, чувствуя себя трусом и дураком. Нет, совсем потерял он былую форму. Ничего, Клиф поможет ему подтянуться.
Он распечатал телеграмму:
"ПОПАЛ В АВАРИЮ. СРОЧНО НУЖНО ПОВИДАТЬСЯ. БЕК…"
И адрес больницы "Синего креста" в Вашингтоне. Что случилось у Уина? Надо лететь. Он позвонил в междугородный телеграф, передал для Бека телеграмму: "Немедленно вылетаю Вашингтон". И тут же поехал на аэровокзал.
Это сообщение Бека, размышлял он, вполне могло перехватить ФБР. Или ЦРУ. Возможно, его будут ждать, проверяя все рейсы из аэропорта имени Кеннеди в Айдлуайлде, если вспомнят, что в прошлый раз он прилетел именно оттуда. А сделал он это потому, что уже много лет после возвращения из Западной Германии вообще не летал, а по старинке поехал в международный аэропорт, хотя в Роли и Вашингтон вполне можно было слетать из старого и более близкого аэропорта имени давным-давно скончавшегося мэра Нью-Йорка Фиорелло Лагардия.