На бульваре Сен-Мишель они остановились у большого книжного магазина. Возле выставленных на улице лотков с литературой роился народ, больше всего студенты. Робер из груды книг выудил нашумевший бестселлер о наркоманах и хотел было купить, но кто-то сзади негромко произнес: "Чепуха, что там пишут!" Робер обернулся. Рядом стоял высокий молодой человек с иронической улыбкой на нервных губах.
- Я хотел сказать, что в жизни все далеко не так.
Робер из журналистского любопытства поддержал разговор, и вскоре они втроем сидели в кафе рядом с фонтаном Сен-Мишель.
Такого рода знакомства в Париже, а особенно в Латинском квартале, в порядке вещей. Случайные собеседники, бывает, долго обсуждают что-то взволновавшее их, а расставшись, и не вспомнят друг о друге никогда.
Юношу звали Бернар Дюруа, он был выпускник лицея из парижского предместья Сюрен. Поношенный свитер на костлявых плечах сидел, как на вешалке, волосы растрепаны, лицо в нервных подергиваниях.
- Первый раз я попробовал из любопытства, за компанию… Сейчас много молодежи курит гашиш. Потом втянулся, привык…
- Вы совершенно правы, Бернар, - как бы подбадривая, вставил Робер. - Не так давно я занимался этой темой и, сделав опрос старшеклассников в одной парижской школе, узнал поразительную вещь - не было ни одного, кто бы не попробовал хоть раз!
Бернар говорил с большими паузами, руки в постоянном движении. Он то грыз ногти, то разминал сигарету, то хватал и тут же ставил на место пустую кофейную чашку. Сегодня, по его словам, он еще ничего не принял и потому нервничал, был не в своей тарелке.
- Года через полтора гашиш, или, как мы его называем, "трава", почти перестал на меня действовать. Я попробовал ЛСД, на нашем жаргоне "кислота". Но это слишком сильный препарат, от него долго не приходишь в себя… Перешел на кокаин, принимал и другое - что есть, что можно достать. Теперь мне уже не отцепиться, не выкарабкаться…
Все время молчавший Жан-Поль коротко спросил: "Почему?"
Бернар не переспрашивал. Резко дернулся, схватил чашку, уперся взглядом в коричневое донышко. Фразы падали, как сгустки застарелой боли.
- Потому что все кругом низко, мерзко, непривлекательно. Мои родители как сумасшедшие работают всю свою жизнь. Теперь у них дом, автомобиль, банковский счет. Им кажется, что они счастливцы и удачники. Но они же несчастнейшие люди! Разве жизнь для того, чтобы обзавестись вещами, накопить, а потом спокойно умереть? Ради этого жить? Я так не хочу. Но что я могу? Ничего. Меня, других, наше поколение хотят определить в скучнейшее будущее. А я его не хочу! Миллион раз мы обсуждали все это между собой, но ни к чему не пришли. Но я-то нашел выход из непривлекательного для меня мира - ушел в свой, в волшебный мир любви, нежности, сновидений…
Бернар поднялся из-за столика и, не прощаясь, быстро зашагал к Сене, откуда доносился звон гитары. Там, у самой воды, по вечерам собиралась лохматая молодежь, перекупая друг у друга или просто делясь призрачной радостью острых наркотических ощущений.
- М-да. Этот плохо кончит, - вздохнул Жан-Поль. - Сколько же таких неприкаянных мечется по свету, бездумно транжиря свою жизнешку!
Робер был задумчив и чем-то рассержен.
- Да черт с ним, с этим юнцом, обалдевшим от кокаина! А общество куда смотрит, наше общество?
- Видите ли, Робер, на общество как на некоего козла отпущения сетуют все и каждый. Почему-то ему, обществу, инкриминируют проделки отдельных индивидуумов. Мне довелось изрядно бывать на судебных процессах, и я заметил, что излюбленный прием адвокатов - взваливать на общество все смертные грехи своих подзащитных. Будь то насильник, грабитель, наркоман, как этот, - всех их, видите ли, общество такими сделало… Помню, судили молодого мужчину, насмерть замучившего побоями своего собственного ребенка. Страшно вспомнить, но экспертиза нашла даже следы укусов на теле… Защитник и здесь винил общество! Но обвинять общество - значит обвинять самих себя. Каждого и всех! Общество - это модель, с которой берут пример, с которой лепят себя. И что же юные видят вокруг? - Жан-Поль сделал большие удивленные глаза. - Что они видят? А видят они резкие перепады, неравенство. Их впечатлительный ум подмечает - у одних "роллс-ройсы", виллы, яхты, даже собственные самолеты и острова в морях и океанах, а у других - дырявый мешок забот. И вкрадывается зависть. Позже подрастающий молодой человек изумленно открывает для себя потрясающее несоответствие своих наивных представлений о жизни с настоящей жизнью. Так чахнут иллюзии, а в душу заползает разлад, как у этого несчастного лицеиста.
- Но так было всегда, месье Моран! Или вы полагаете, что общество чересчур деградировало?
- Да, полагаю. Я хорошо помню войну, фашистскую оккупацию. Мы все жили тогда беднее, но и щедрее. Не задумываясь, делились с незнакомым, даже не знавшим нашего языка человеком последним хлебом, дефицитным маслом, табаком - и только потому, что он был твоим единомышленником. Выживали не поодиночке, а сообща, вместе, поддерживая друг друга. А ныне - каждый сам по себе… Что случилось с людьми за эти мирные годы? Откровенно говоря, не понимаю. Франция давно оправилась от прошлых лишений и бед. Магазины завалены товарами, на прилавках - натюрморты съестного. Но странное дело - люди холодеют, ожесточаются, замыкаются в себя и в вещи. В нас, в нашей памяти стерлось, забылось не только придавленное немецким сапогом униженное прошлое, но и выветрился дух товарищеского доверия, сочувствия, сострадания, без чего человек - манекен.
Да разве вы сами не испытывали на себе это, Робер? Сотрудники вашего прославленного журнала - разве каждый из вас не сам по себе?
- Вы, конечно, правы, месье Моран. Но в стране, в народе, в общем-то, иные настроения. Забастовка на каком-то одном, скажем, заводе может быстро перекинуться на соседний и воспламенить всю страну.
- Согласен. Но тем не менее пружина, выталкивающая угольщика или шофера на демонстрацию, - это прежде всего личный страх, страх за себя, а не за незнакомого Жана или Пьера, которых уволили в Руане или Марселе. Хотя я не отрицаю, что в рабочей среде чувство локтя развито сильнее.
Подошел разносчик газет, предлагая вечерний выпуск "Орор".
- Надеюсь, что скоро мы сможем поместить в этой крикливой газетенке закодированное объявление для Клода. Мы с ним условились - как только удастся вывести заговорщиков на чистую воду, я даю в "Орор" платное объявление, что бильярдная академия возобновляет сезон. Это и будет сигнал к возвращению Клода.
- О, месье Моран, вернуться оттуда, где он сейчас, потруднее, чем убежать из полицейского участка.
- Верно, Робер, но рискнуть придется. К тому же Клод отнюдь не простак. Он находчив, что-нибудь придумает.
Глава шестая
Этот таинственный капитан полиции
Новые факты и обстоятельства убийства Гаро не вызвали, однако, в следственных органах прилива энтузиазма. Не всколыхнули они и прессу, потому как вовсе не попали в нее, а Жан-Поль счел пока несвоевременным предавать всеобщей гласности то, что оказалось в его руках. Похоже, где-то решили постараться затянуть эту неприятную для властей историю как можно дольше. Было ясно, что до надвигающихся выборов делом Гаро всерьез заниматься не станут, а там, мол, видно будет.
В высшей инстанции постановили произвести еще одну судебно-медицинскую экспертизу - в более расширенном составе комиссии. Про подложное заключение о смерти Гаро старались вообще не вспоминать. Однако капитана Курне без лишнего шума отстранили от должности в комиссариате полиции, взяли подписку о невыезде из страны и регулярно вызывали к следователю. Со дня на день против него могли начать самостоятельное уголовное дело.
Капитан Филипп Курне отрицал напрочь все предъявляемые обвинения, а несоответствие своих показаний с фактами сваливал на покойного сержанта Ленье - это он видел наезд, с его слов и составлен рапорт. К подложному заключению о причинах смерти Гаро он, оказывается, тоже не имел никакого отношения, как и к истории с исчезновением гроба. Вся эта неразбериха и твердый настрой капитана Курне стоять на своем обещали долгое расследование. Жан-Поль, сделав все, что мог, решил отправиться в свое поместье и ждать там Клода, которому условленным сигналом через газету "Орор" дал знать, что пора возвращаться.
Уединившись в своем разрушенном ветрами и временем замке, окруженном запущенным садом, Жан-Поль чувствовал себя островитянином, вне времени и пространства, вне людей с их обыденными проблемами и заботами. Даже не думал о деле Гюстава Гаро, которому он дал новый ход, не гадал о возможных вариантах и поворотах в этой сложной драме. Он умел выключить из головы мучащую его тему. Это свойство было выработано за время многолетней сыскной службы, и оно было щитом от перегрузок.
Время шло неторопливо. Дни и ночи, сменяясь, текли своим чередом. Однажды в дождливый день Жан-Поль взялся перелистать кипу скопившихся газет и в какой-то из них в разделе происшествий натолкнулся на короткое сообщение: "Вчера утром в парижском пригороде Сен-Жермен-де-Прэ совершено покушение на капитана полиции Ф. Курне. По счастливой случайности капитан остался цел, однако предназначенной, видимо, ему бомбой убит сосед Жан Вери. Ведется следствие".
Жан-Поль поискал в других газетах более подробных сообщений, но не нашел.
Судя по всему, думал он, капитан Курне с помощью его, Жан-Поля, сел в глубокую лужу, откуда ему непросто выбраться. Даже замедленное расследование убийства не спасет капитана. Рано или поздно следствие должно закончиться, и что тогда? Единственной фигурой, на которой сойдутся все улики, подозрения, обвинения, будет капитан Филипп Курне. Человек он волевой, опытный, бывалый. Всеми своими и чужими силами будет выкарабкиваться из ямы, которую рыл для другого, но попал в нее сам.
"Все это так, - говорил себе Жан-Поль, сидя у окна, затуманенного рябью дождя. - Все это, конечно, так… Но Курне - лишь инструмент в руках тех, на кого он работает. Встанем на их место. На место тех, кто послал Курне в лес Рамбуйе с четким приказом убрать Гаро и замести следы. Как они должны отнестись к его провалу? Для них лучше всего, чтобы Курне исчез. Навсегда. Как Гаро. Как сержант Ленье… Первое покушение на Курне оказалось неудачным. Но они не остановятся. Да, теперь Курне беззащитен".
Тихий, размеренный ритм жизни Жан-Поля был нарушен. Он понимал, что, не дожидаясь Клода, пора снова действовать, иначе все труды пропадут вместе с капитаном полиции Курне.
Как только ливень утих, он отправился в почтовое отделение. Проходя по безлюдным улицам, подумал, что, похоже, здесь все живут так же, как он, - замкнуто, сидят по домам. Встретился лишь знакомый почтальон на велосипеде. Увидев Жан-Поля не у себя в саду, а куда-то спешащим и озабоченным, он от удивления завихлял рулем и чуть не свалился.
- Добрый день, месье Моран! Как ваше здоровье?
- Спасибо, пока, слава богу, не жалуюсь.
- Не нужно ли какой помощи?
- Нет, благодарю. Собрался на почту, нужно срочно связаться с Парижем.
- Это не проблема. Минут через десять вам дадут Париж.
Робера Дюка в редакции не оказалось, и Жан-Поль перезвонил домой.
- Добрый день, Робер. Какие новости?
- Есть новости, месье Моран, - было покушение на одного вашего знакомого капитана…
- Знаю, знаю! Потому и звоню. Подробности, Робер!
- Есть и подробности.
- Слушаю вас.
- Пропал наш капитан. На следующий же день после неудавшегося покушения.
- Как пропал? Куда он делся?
- Вот этого, месье Моран, никто не знает.
Жан-Поль молчал, собираясь с мыслями.
- Вас не слышно, месье Моран!
- Я думаю. Скажите, у него есть семья, у этого капитана?
- Да. Жена и двое детей. Живут в прекрасном особняке в Сен-Жермен-де-Прэ.
- Хорошо. Я немедленно выезжаю. До встречи.
Зима в Париже стояла, как всегда, мокрая. В городских парках и в Булонском лесу стелился туман. В такую тоскливую пору парижане коротают время в кафе, в бесчисленных забегаловках, где тепло, шумно и сквозь запотевшие окна не виден унылый день.
Пройдясь в скверную погоду под зонтом, особенно приятно было ощутить уют оживленного бистро. В такие бистро, как в клуб, сходятся завсегдатаи. И не только чтобы выпить традиционную стопку или чашку кофе, но поделиться новостями, обсудить события в своем округе, а то и во всем мире. Постоянные клиенты ходят в излюбленное бистро каждый день и много лет подряд. Заглядывает сюда и масса случайных прохожих - согреться или освежиться, смотря по погоде. В обед толпой набегает служивый люд: приказчики и продавщицы из соседних магазинов, счетоводы и машинистки из контор, словом, все, кто вместо антрекота может позволить себе лишь бутерброд и кофе. После полудня, часа в два, наступает временное затишье, в бистро моют посуду, считают выручку. А к вечеру опять густо у стойки, снова мелькают знакомые бармену лица.
Жан-Поль и Робер встретились в одной из таких забегаловок. Повесив плащи и шляпы у входа, они заняли столик в самом дальнем углу, где пунцово горел электрический камин. Жан-Поль протянул к нему замерзшие руки.
- Не греет ни черта! Так что же случилось с нашим капитаном Курне?
Робер поведал все, что удалось разузнать и собрать за это время.
…Капитан Филипп Курне имел собственный дом в парижском предместье, где жил с женой и двумя детьми. Всего лишь капитан и шикарный особняк - тут есть над чем задуматься. Довольно часто выезжал в Эльзас, откуда был родом. Круг знакомых неизвестен. С тех пор как его отстранили от должности в полиции, из дома почти не выходил. Начались зимние каникулы, и жена с детьми куда-то уехала. Курне остался один с собакой. Продукты заказывал но телефону.
В тот день, когда случился взрыв, он должен был ехать в Париж - его вызвали для показаний по делу Гаро. Но утром пришел сосед Жан Вери и попросил на полчаса машину Курне, чтобы срочно отвезти в больницу жену, у которой начался приступ диабета, а его "ситроен" неожиданно забарахлил, видимо, сел аккумулятор. Курне отдал соседу ключи от своего "пежо-504". Как только Вери включил зажигание, раздался оглушительный взрыв, из дверей гаража вырвалось облако черного дыма и полетели обломки машины. Тело Вери пришлось собирать по кускам.
А на другой день капитан полиции Филипп Курне бесшумно и бесследно исчез. Вернувшиеся после школьных каникул жена и дети не нашли от него ни слова и, как утверждают, не имеют никаких вестей.
- Что это все значит, месье Моран?
- Сюжет, в общем-то, ясен. Те, кому служит этот запутавшийся вконец полицейский, решили от него избавиться. Чтобы закрыть дело совсем. Ведь только Курне остался живым ответчиком за все, что они натворили! А если вдруг он заговорит или случайно проговорится? К тому же, как вы знаете, ходят слухи о новых методах допроса - специальные сеансы с применением наркотических средств… Но произошло непредвиденное. Вместо Курне за руль его заминированной машины сел другой. Я ставлю себя на место Курне: глядя на разорванного в клочки соседа, можно прийти только к одному выводу - скрыться. Иначе - достанут. Пулей, ядом, взрывчаткой - чем угодно. Он-то знает их методы, сам такой. Знал и то, что во второй раз его наставники едва ли оплошают. Потому и скрылся.
- Но куда он мог податься?
- Похоже, Курне делает ставку на время, которое принесет что-то новое, сотрет старые грехи, предаст забвению дело Гаро. Для нас сейчас вопрос не в том, куда подевался капитан Курне, а с кем он общался, понимаете? Круг знакомых - вот откуда можно кое-что узнать и открыть новую страницу в этой афере. Ведь за убийством Гаро кроется очень крупная, я уверен, политическая авантюра.
- Почему вы так думаете?
- Твердо сказать, право, не могу. Но, представьте, чувствую. По-моему, Гаро ухватил нить компрометирующей кого-то истории, да! И начал вытягивать эту нить, но не тут-то было! Его убили, имитируя дорожное происшествие. Конечно, вся эта история с трупом в лесу Рамбуйе шита белыми нитками. И конечно же, опытный в юридических делах Клод Сен-Бри, доведи они его до суда, смог бы блестяще защитить себя. Я убежден. Он потребовал бы повторное судебно-медицинское заключение о смерти, заверенное не фиктивными подписями, и весь спектакль повернулся бы против его постановщиков и режиссеров. Но я знаю и другое: поняв, с кем они имели несчастье столкнуться - с блестящим выпускником юридического факультета, - заговорщики ликвидировали бы его еще до суда. Они бы нашли сто способов это сделать. Потому-то я и настоял, чтобы он на время исчез.
- Ваша логика убеждает. Но что нам делать? Нельзя же сидеть и просто так ждать.
- Откровенно говоря, с исчезновением Курне получился тупик. Не за кого браться, не к чему подступиться. Надо попробовать развязать узел с другого конца - найти ту самую нить, которую держал в своих руках Гаро. Но это очень рискованное дело. Как мина, не зная устройства которой можно взлететь на воздух. Судьба Гаро - тому пример. Вытащить на свет божий опасную тайну, за которую взялся было старина Гюстав, я уже, увы, не смогу - сил нет. Пусть кто-то из вас, если будет охота… Может быть, вы, Робер, вместе с Клодом.
- И с вами вместе.
- Если буду жив. И по мере сил. М-да… Мне, признаюсь, очень хотелось бы напоследок рассчитаться за Гюстава Гаро, поджарить пятки кое-кому из сильных мира сего и поглядеть, как они будут отплясывать зулусский танец, увертываясь от прессы, от прокуратуры, от следствия.
- По чашке кофе? - спросил официант.
- Мне не рекомендовано медициной - от кофе сердцебиение.
Робер тоже отказался. Расплатившись, они еще долго сидели возле декоративного камина, обсуждали, как быть. И решили, что Клоду надо скорее возвращаться: при многих неясностях дела Гаро он проходит по нему уже не как обвиняемый, а лишь свидетелем, и его розыски прекращены. Клода могли привлечь к ответственности за поджог полицейского архива, но и тут в его пользу выстраивались смягчающие обстоятельства - он был в состоянии нервного шока из-за облыжного обвинения в убийстве.
Назавтра в "Орор" вновь появилось объявление о том, что бильярдная академия открывает сезон и заинтересованных лиц настоятельно приглашают срочно прибыть в Париж. Для верности решили публиковать этот анонс два месяца кряду - в каждом номере газеты на видном месте и крупным шрифтом.
Тем временем Жан-Поль решил съездить в Сен-Жермен-де-Прэ повидать мадам Курне.
В предместье он приехал в полдень. Найдя нужный адрес, был поражен. За высокими, как копья, спицами ограды расстилался ухоженный луг, в конце зеленого поля пестрела розово-белыми цветами клумба, а в глубине стоял светлокаменный двухэтажный дом. Жан-Поль покачал головой: "Маленький Версаль, ай да капитан Курне!"
"Странно все это, - размышлял он, прохаживаясь вдоль ограды. - Зарплата капитана не позволяет жить столь широко, даже шикарно, а если он так богат, то зачем служит в полиции?"
Жан-Поль нажал кнопку звонка и услышал настороженный женский голос:
- Вам кого?
Он наклонился над переговорным аппаратом: