…Известность в журналистском мире пришла к нему сразу, как только он сделал свой первый репортаж с Ближнего Востока. Потом были Алабама, Родезия, Ангола, Ливан, Иран. Имя Робера Дюка сделалось слитным с горячими точками, это были корреспонденции из "кратеров вулканов". В то время он считался свободным художником - работал на того, с кем договаривался о конкретном репортаже. Это мог быть журнал, телевидение, порой газета или радио.
Но вот однажды его пригласил на ужин трикотажный король, крупный воротила текстильного бизнеса. В реестре того, чем он владеет, числится еще и полдюжины газет и журналов. И среди них самый популярный в стране иллюстрированный еженедельник. Для престижа и еще большей славы своего любимого издания фабрикант решил купить восходящую звезду остросюжетных репортажей - Робера Дюка. За ужином магнат сделал ему предложение и сообщил о своих вкусах: не любит, чтобы его сотрудники подвизались где-то еще. Нет, это не каприз, боже упаси! Трикотажный промышленник выше ревности и зависти. Он человек практичный и трезвый. К чему метаться от одного заказчика к другому, когда есть шанс хорошо зарабатывать в одном месте? И Роберу называется крупная сумма, которая твердо гарантируется в еженедельнике независимо от того, сколько он сделает репортажей и очерков и сделает ли вообще.
Робер зарабатывал прилично, однако о такой ставке, которая была предложена, даже не мечтал. И он согласился. Сейчас трудно установить, какими логическими азимутами он шел в кабинет бизнесмена, чтобы подписать контракт… Возможно, воображение поразила огромная сумма денег. Возможно, он рассуждал так: талант всегда при мне, его не отнимешь, и, не думая теперь о заработке, можно целиком посвятить себя творчеству.
Деньги действительно он стал получать большие. Время от времени его посылали на интересные задания, и он писал блестящие репортажи. Но, как известно, крупный журнал не может жить именем только одного автора, каким бы талантливым и даже знаменитым он ни был. Журнал требует разнообразия, многообразия. У прессы есть свои законы, по которым она живет и умирает.
Робер Дюк стал приглядываться к коллегам. Оказалось, что в еженедельнике, как в музее, собраны лучшие мастера пера и камеры. Робер знал их имена, они когда-то громко звучали, потом примолкли… И теперь он вдруг снова открыл их здесь, в редакционных кабинетах. Периодически его коллеги получали задания, ненадолго исчезали, и на страницах снова вспыхивало известное, но уже затушеванное редким появлением имя. Зато все они получали солидную зарплату. Одних это вполне устраивало, другие нервничали и интриговали, ревниво следя за каждой публикацией соперников, третьи спокойно и стойко томились от жизни вхолостую, играя на скачках или тихо спиваясь.
Но Робер Дюк не хотел бездумно сидеть и выжидать, когда где-то затрясется земля, подстрелят президента или появится "летающая тарелка" и его пошлют "осветить событие". Он хотел своего любимого постоянного труда, который и вдохновляет, и изматывает, и радует, и тревожит. Он хорошо знал прелесть ни с чем не сравнимого сладкого чувства, когда бываешь доволен собой от сделанного, хотя и устал, как лесоруб. Робер рвался в каждодневный бой, пытался внушить это патрону, старался передать свои переживания, не поддающиеся измерению во франках.
Но хозяин не понял журналиста. Однако, уловив сумятицу в настроении, без обиняков напомнил, что контракт у них долгосрочный и расторгнуть его практически нельзя. По условиям сделки литератор не может отдать ни в одно периодическое издание ни одной своей строчки. Все, что напишет Робер, заранее принадлежит тому, кто его купил, кто имеет право распоряжаться его пером по личному усмотрению.
Жан-Поль умел слушать, располагая к откровенности живым, неподдельным вниманием. И от этого рассказчику всегда хотелось выговориться до конца, словно он попал на долгожданную исповедь к чуткому падре.
Когда Робер умолк, Жан-Поль покачал головой:
- Здорово же вас всех заарканил трикотажный туз. А я ведь его знаю. Разбогател сразу после войны на спекуляции ношеным американским обмундированием. Американцы не знали, куда девать свое тряпье, а он взял да скупил - оптом и за бесценок, а потом перепродал куда-то, кажется в Африку, с большой выгодой. Ловкач! Предприниматель, деловой человек и должен быть таким - хватким, с разумной долей риска.
- Я тоже так считаю, месье Моран. Но и мы, его вассалы, должны держать ухо востро. Но я вам не досказал главного: все же я разомкнул круг, в который меня загнал патрон.
- Вот как!
- Да. Я внимательно изучил договор, подписанный им и мной, и выловил одну деталь. Там говорится только про строчки, про написанное, подчеркиваю это. Все написанное мной принадлежит ему, и только ему. "А если не писать, а говорить, если сделать интервью для телевидения? - подумал я. - Что тогда?" И сделал, даже не одно. Вот здесь-то я обошел моего шефа - условия соблюдены! Запрета на мое изображение на экране и на мой голос в договоре нет и придраться не к чему.
- Что же, вы молодец и, как видно, находчивы, можете постоять за себя. А теперь, дорогой Робер, вернемся к нашим баранам. Меня интересуют двое: Гаро, труп которого придется извлечь и установить подлинную причину смерти, и сержант полиции, участвовавший в инсценировке.
- Сержант?
- Да. При задержании Клода полицейских было двое. Капитан Курне твердый орешек. Припереть к стенке его можно только бесспорными фактами. Но и тогда, я уверен, он, как осьминог, выпустит защитные чернила, чтобы улизнуть. А сержант - дело другое. Похоже, он всего лишь статист в этой постановке, а заплатили ему, должно быть, по ставке первого любовника.
- Тогда, может быть, нам разделиться? Мне заняться, скажем, кладбищем, вернее, могилой, а вам повидаться с сержантом?
Но Жан-Поль решил по-иному: с сержантом встретится сам, а с могилой придется повременить. На вскрытие захоронения нужно согласие вдовы, а на эксгумацию - властей при условии обоснованной необходимости. Все хлопоты мог взять на себя только Жан-Поль - и как друг семьи Гаро, и как следователь по особым делам, хотя и в отставке, но сохраняющий звание до конца жизни.
На следующее утро Жан-Поль взял такси и поехал в пригород отыскивать полицейский участок, куда несколько месяцев назад был доставлен Клод и откуда бежал. Представившись, узнал имя заинтересовавшего его сержанта - Жак Ленье. На службе Ленье, к сожалению, не было - после ночной смены уехал домой.
- Можно узнать его адрес?
Дежурный полицейский покачал головой.
- Это не в моей компетенции, месье. Вам следует обратиться к нашему капитану Курне. Я доложу.
Постучав в кабинет капитана и услышав: "Войдите!", Жан-Поль понял, что схватка началась.
Среднего роста с черными, глянцево-блестящими, словно лакированными, волосами, зачесанными назад, с черными стрелками усиков, капитан Курне напоминал какого-то известного киноактера двадцатых годов.
- К вашим услугам, месье… - Капитан заглянул в визитную карточку, переданную дежурным. - Месье Моран. Следователь по особым поручениям? Видимо, на пенсии? Ну, так что вас привело к нам?
Капитан с подчеркнутым любопытством разглядывал посетителя, не предлагая сесть.
Жан-Поль неторопливо уселся на металлический стул, как бы давая понять, что разговор будет долгим.
- Видите ли, капитан, мое спокойное пребывание на отдыхе оказалось нарушенным одним беспокойным событием. Погиб близкий мне человек, он был моим добрым другом много-много лет. В этой истории есть тайна. Поэтому я, отложив кривые садовые ножницы, которыми по утрам подстригаю розы, запер свой дом, приехал в Париж и оказался вот здесь - в вашем кабинете, капитан.
Капитан Курне улыбался - глазами, ртом, как бы подбадривая Жан-Поля. И во взгляде, в улыбке было нечто такое, что говорило: "С кем вы решили тягаться, уважаемый следователь по особым делам? Сидели бы лучше в своей усадьбе и хлопотали вокруг розовых кустов".
- Дежурный передал мне, что вас интересуют некоторые обстоятельства гибели Гюстава Гаро, труп которого был обнаружен мной, как и сам преступник.
- Прошу прощения, с вами был еще сержант Жак Ленье. Мне нужен его адрес.
- Вас что конкретно интересует, месье Моран?
- Очень многое, капитан Курне.
- Это несерьезный разговор.
Капитан выдвинул ящик письменного стола и достал папку-скоросшиватель.
- Вот полное досье по делу Гаро. Сержант Ленье не прибавит сюда ничего нового.
Жан-Поль молчал, не дотрагиваясь до предложенной ему папки. Повисла пауза.
- Дело в том, - медленно начал Жан-Поль, готовясь для сильного удара, - дело в том, капитан, что в вашем досье подшито сомнительное медицинское заключение о смерти Гаро. Врачей, его подписавших, не существует. Я проверил.
Ни тени волнения не выразило лицо капитана. Он улыбался еще шире, откровеннее.
- Мне, конечно, трудно судить о том, как велись следствия в ваше время, но мы в наше занимаемся каждый своим делом, понимаете? Одни - ищут преступника, другие - допрашивают и так далее. Мы, полиция, в дела судебной экспертизы не вмешиваемся. Я не могу к каждому врачу приставить полицейского, чтобы он следил за его работой. Нас это не касается. Мы извлекли труп из-под колес, арестовали преступника, а как, кто и что делал потом - не по нашей части. Извините, месье следователь по особым делам. Честь имею кланяться.
Жан-Поль поднялся.
- Адрес сержанта Жака Ленье я так и не получил.
- И не получите, месье. Мы не обязаны сообщать местожительство наших сотрудников, извините, посторонним лицам. До свидания.
В дежурной комнате Жан-Поль все же разузнал, что сержант Ленье заступит завтра утром. Но и на следующий день увидеть его не удалось. Вся полиция столицы была брошена на облаву - из тюрьмы Санте бежала группа особо опасных преступников. А когда Жан-Поль снова наведался в участок и спросил Ленье, то дежуривший пожилой полицейский печально вздохнул и показал глазами на стену. В траурной рамке висела фотография сосредоточенно смотрящего человека и подпись: "Сержант Жак Ленье трагически погиб при исполнении служебных обязанностей".
"Как же это случилось?" - хотел было спросить Жан-Поль, но передумал. Подробности не имели уже никакого значения.
"Однако капитан Курне - очень опасное и хищное двуногое, - размышлял старый сыщик по пути домой. - Он четко ведет свою линию: слабым звеном в его версии гибели Гаро был сержант Ленье. Этот сержант знал лишнее, мог проговориться. И его не стало. Концы в воду. Отныне все сходится на капитане Курне. Но от него ничего не добьешься…
Итак, теперь один на один с Курне. Он - ключ ко всему. Гаро, скорее всего, был убит в лесу, куда его заманили телефонным звонком. В лес автомобилю не въехать. Следовательно, его убили не наездом, как показал "свидетель катастрофы" капитан Курне, а каким-то иным способом. Каким? Это и должна подтвердить эксгумация трупа Гаро. Если удастся ее сделать, то вся версия капитана Курне рассыплется и превратится в обвинительный акт. Против него самого!"
Несколько дней ушло на получение необходимых санкций на эксгумацию. Жан-Поль и Робер распределили между собой дела. Один отправился к вдове получить согласие, второй - в следственные органы за разрешением на извлечение покойника из могилы для повторной криминалистической экспертизы. Вдова Гаро, ни о чем не спрашивая, подписала протянутый Жан-Полем текст. Следственным органам Робер представил справку из неотложной помощи Рамбуйе о том, что врачи, якобы засвидетельствовавшие смерть Гюстава Гаро и ее причины, в этом медицинском учреждении не значатся. Санкция на эксгумацию была выдана без задержки.
Моросил мелкий дождь, когда Жан-Поль и Робер с группой судебно-медицинских экспертов и двумя полицейскими приехали на кладбище Пер-Лашез. Свежая могила Гаро находилась неподалеку от Стены расстрелянных парижских коммунаров. Холмик рыжей земли покрывали растрепанные дождем и ветром хризантемы. Могильщики сгребли их лопатами и принялись с двух сторон быстро рыть податливую рыхлую землю.
Жан-Поль и Робер прохаживались среди могил и склепов, когда к ним подбежал один из сопровождавших полицейских.
- Месье Моран! Месье Моран! Его там нет! Гроба нет, месье Моран! Ни гроба, ни трупа.
Жан-Поль и Робер уставились на полицейского, затем друг на друга.
- М-да. Я недооценил капитана… Как же он насмешливо смотрел на меня тогда у себя в кабинете. Как на букашку смотрел, вставшую поперек дороги. И вот пожалуйста: нет в живых сержанта Ленье, нет в мертвых Гюстава Гаро.
- Что же делать, месье Моран? - спрашивал растерянный полицейский.
- Как что делать? Искать! Будем искать гроб с трупом.
- Да, но вы представляете…
- Представляю. Дождь усиливается. Пойдемте в сторожку.
В сторожке кладбища набилось много народу. Судебные эксперты и могильщики уже были там и оживленно обсуждали исчезновение гроба с покойным. Жан-Поль сел на подоконник, глядя, как напористый дождь старательно промывает могильные плиты, склепы, обелиски.
Блестя от дождя, они казались завернутыми в целлофан.
- Так как же быть, месье?
На этот раз спрашивал пожилой, с утомленным лицом врач из команды экспертов.
И Жан-Поль снова ответил: "Будем искать труп".
- На какую глубину роются могилы? - громко спросил он и услышал, что на два метра двадцать сантиметров.
- Какая стандартная высота гроба с крышкой?
Ему ответили, что семьдесят сантиметров.
- Стало быть, расстояние от поверхности могилы до крышки лежащего в ней гроба примерно один метр пятьдесят, не так ли?
- Нет, месье, около двух метров, - поправил могильщик. - Вы не учли высоту могильного холма, это еще сантиметров пятьдесят.
- Хорошо. Дождь, вижу, утихает. Пойдемте разыскивать гроб Гаро.
В сторожке сделалось тихо. Все недоуменно смотрели на Жан-Поля.
- Я не шучу. Не до шуток. Гроб спрятан здесь, на кладбище. Извлечь его из могилы они могли… Я не знаю пока, кто такие "они", поэтому говорю неопределенно. Извлечь могли ночью. Но вывезти гроб с кладбища потруднее. Уже в шесть вечера чугунные ворота Пер-Лашез на замке, у входа две сторожевые будки. Что делают злоумышленники? Разрывают одно из недавних захоронений, где свежа земля и нет еще плиты, и опускают в могилу второй гроб - с покойным Гаро. Затем могилу приводят в порядок, и никому в голову не придет…
- Но мы не можем, месье, разрыть все захоронения последних недель, - возразил кладбищенский служитель в черной униформе с большими никелированными пуговицами. - Нам никто не позволит.
- А я и не собираюсь рыть все могилы. Мы слегка потревожим одну - ту, где скрыт похищенный гроб. И никакого особого разрешения не нужно, ведь мы даже не прикоснемся к нижнему гробу, который на дне, а заберем свой… Я хочу сказать - тот, в котором Гаро.
Жан-Поль попросил достать ему стальной прут метра в два с половиной или кусок толстой, в полдюйма, проволоки. Когда такой прут был найден, все двинулись за сторожем, и он стал показывать места последних захоронений, разбросанные в разных концах кладбища. Металлический стержень легко протыкал еще неслежавшуюся влажную землю могил, упираясь в твердое - везде на двухметровой глубине.
- Будь я на их месте, - сказал Робер, - я бы не стал таскаться с гробом через все кладбище. Надо искать где-то поблизости.
- Но рядом с месье Гаро мы никого в последнее время не хоронили, - отвечал сторож.
- Я же не сказал рядом - поблизости.
- Поблизости, поблизости? Может быть, посмотреть могилу мадам Бери, жены депутата парламента, погибшей в автомобильной аварии?
Железный прут показал глубину метр двадцать.
- Ройте! - приказал Жан-Поль.
Когда из мокрой ямы извлекли тяжелый скользкий дубовый гроб, всех волновало - есть ли под ним второй, не случайность ли, что могилу вырыли нестандартной глубины. Грязный, потерявший траурную торжественность черный ящик был, наконец, вытянут, и все увидели на дне могилы крышку второго гроба.
- Ну, дела! - только и сказал сторож, похоже, не веривший Жан-Полю до этой последней минуты.
Робер взял Жан-Поля под руку и отвел в сторону.
- Вам не кажется, что за нами следят?
- Это кто же?
- А вон те двое. Делают вид, будто скорбят на соседней могиле.
Жан-Поль решительно направился к молодым людям в одинаковых серых плащах и таких же шляпах.
- Частные детективы или по поручению службы безопасности? - напрямик спросил он.
Один улыбнулся, другой нахмурился.
- Это вас не касается, месье.
- С некоторых пор меня касается все, что имеет отношение к убийству Гаро. Кто вас послал сюда?
- Не ваше дело.
- В таком случае вам здесь уже нечего больше вынюхивать. Спешите сообщить то, что увидели.
Гроб погрузили в полицейский фургон.
- Вот моя визитная карточка. Позвоните, пожалуйста, как только сделаете все необходимое. Я буду ждать.
Жан-Поль передал визитку пожилому врачу с хронически усталым выражением лица.
- Хорошо, месье Моран. Я немедленно уведомлю вас о результатах.
Остальную часть дня Жан-Поль и Робер провели в квартире на улице Ришелье. Обед заказали из китайского ресторана на дом. Жан-Поль волновался, ожидая развязку.
- Сейчас самая кульминация, Робер, - говорил он, расхаживая по кабинету. - Самый решающий переломный момент!
И он настал. В восемь вечера раздался звонок. Жан-Поль выждал две трели, неторопливо поднял трубку.
- Да, я слушаю.
- Месье Моран, позвольте зачитать заключение комиссии судебно-медицинской экспертизы…
- Прошу прощения, сейчас возьму карандаш.
Ища бумагу и ручку, ворчал:
- Как это я не подготовил все заранее!
Пристроив трубку на левое плечо, он записал:
"Гюстав Гаро скончался от перелома основания черепа и тяжелого повреждения головного мозга. Удар значительной силы был нанесен по затылку тупым предметом, обернутым в мягкое, чем объясняется отсутствие раны на голове. Судя по всему, смерть наступила очень быстро".
Повесив трубку, Жан-Поль молча протянул Роберу криво исписанный лист бумаги.
- Итак, карта капитана Курне бита. Вернее, главный его козырь бит - весь банк полетел к черту! Интересно, как он будет выкручиваться, а? Ведь капитан остался единственным теперь "очевидцем" того, как автомобилист наехал на Гаро и сбил его насмерть. Он сам все это подробно расписал в рапорте. А вот причина-то смерти оказывается совсем иная. Автомобиль никак не мог стукнуть человека по затылку, да еще не оставив ни единой ссадины. Добавим сюда фальшивое свидетельство о смерти, которое, видимо, было составлено еще до убийства Гаро. Добавим сюда эту идиотскую историю с перемещением гроба в могилу мадам Бери… Получается элегантный букет вопросов, который мы поставим на стол капитану Курне. Отвечать на них он будет уже не нам, а кое-кому поважнее.
Жан-Поль раскрыл окно, и в комнату ворвался шум вечернего Парижа. Дождь кончился, толпы людей шли в сторону левобережья Сены, к Латинскому кварталу. Ж а и-Поль и Робер решили тоже прогуляться.