110. Как топить по-черному
Как только мы с женой приехали в Алжир, сразу же начались трудности с жильем. Квартиру дипломаты должны были снимать за свои деньги; в конце шестидесятых жилье резко подорожало, и чтобы снять мало-мальски приличную квартиру, нужно было выложить почти половину зарплаты. Посольство пыталось убедить Москву выделить для найма жилья специальный фонд, но безрезультатно.
В декабре 1970 года в Алжир на два дня прилетел заведующий отделом загранкадров ЦК КПСС А. С. Панюшкин, и посол решил познакомить его с условиями, в которых живут дипломаты. Он отказывался, но, когда ему предложили посетить дом, где, кроме прочих, жил сын его давнего друга Валера Егошкин, согласился.
Сначала его повели в комнату, где обосновался дежурный комендант, фамилию которого я не помню. Помню только, что звали его Леша и что с него можно было писать пролетария времен горьковской "Матери": белокурый чуб и широкие скулы. При нем была его жена Тоня, особа вульгарная и крикливая. В то время Леша болел, у него была высокая температура, и, когда Панюшкин зашел к ним в комнату, Тоня, наложившая по случаю визита начальника макияж, достойный обитателей купринской ямы, начала причитать:
- Ой, начальник, схороню я здесь мово Лешеньку, до Москвы не довезу. Только телом своим и согреваю.
Эстет и сноб, бывший долгое время послом в Штатах, Панюшкин таких сцен никогда не видел и потребовал, чтобы ему поскорее показали комнату Валеры.
А Валера гостя ждал с утра и, чтобы в помещении было похолоднее, не топил. Потом не выдержал и зажег-таки маленькую печку. Услышав, что Панюшкин уже в доме, он начал печку тушить, да неудачно, задвинул не ту заслонку, и дым повалил в комнату.
Когда Панюшкин зашел в комнату, она была наполнена черным дымом.
- Так теплее, - объяснил Валера, - отапливаюсь по-черному.
Панюшкин ворвался в кабинет посла и стал кричать:
- Что у вас происходит! После Октябрьской революции ни в одной деревне не осталось курных изб, а у вас… Я это так не оставлю.
И не оставил.
Через две недели нам пришло распоряжение, согласно которому центр оплачивал все жилье по установленным нормативам.
111. Как я стал верным другом Ким Ир Сена
Раз в год советских дипломатов приглашали в посольство Северной Кореи на вечер корейско-советской дружбы. Для нас это было чем-то вроде ритуального мероприятия.
Мы приезжали в корейское посольство, где сначала нас ожидал коктейль. Подавали пирожки с мясом (каждый раз улыбающиеся корейцы "на ушко" сообщали нам, что мясо в пирожках самое что ни на есть говяжье, а не домашних животных, как, считается, принято в Корее) и обильное количество женьшеневой водки.
После коктейля нас отправляли в кинозал. Фильмов в посольстве было всего два: о параде, посвященном национальному празднику, и о жизни клоуна. Их показывали по очереди: один год показывали про парад, следующий - про клоуна. Фильм о параде мы любили больше: он длился "всего" два с половиной часа, в то время как судьба клоуна решалась за три с четвертью.
В 1973 году мы отправились на очередной прием в корейское посольство. Но там нас ожидало горькое разочарование: не было не только женьшеневой водки, но и никаких других спиртных напитков.
После скудного стола нас пригласили в просмотровый зал, и на экране появился мальчик, которому через три часа суждено было стать великим клоуном. Рядом со мной сел третий секретарь посольства Валя Чудаков. Поелозив на стуле минут десять, он поднялся и вышел, а когда вернулся минут через пять, от него явно пахло спиртным. Он прошептал:
- Я встретил в зале корейского посла и заявил, что хочу выпить за здоровье мудрого вождя товарища Ким Ир Сена. Тот распорядился, и мне вынесли бокал.
Повторять было не надо. Я тут же выскочил в зал, встал около огромного портрета Ким Ир Сена и стал ждать. Ждал недолго. Появился посол. Я показал на портрет и изрек:
- Это великий учитель корейского народа.
Посол согласился.
- Я хотел бы выпить за его здоровье.
Посол улыбнулся, и мне принесли бокал женьшеневой водки.
Я вернулся в зал. Моему примеру тут же последовали другие дипломаты. Посольство у нас было тогда молодое, ребята деловые. Недаром восемь из них потом стали послами. И не только в Африке, но и в Прибалтике, и в Западной Европе (некоторые в Африке пребывают в этой должности до сих пор).
Через полтора часа я отправился во второй раз. Посол уже стоял перед портретом.
- Мне бы… за здоровье…
Он понимающе кивнул, и мне принесли бокал.
Когда после приема я сел в свой опель, ко мне подошла жена посла:
- Олег, довезите меня до посольства.
- С удовольствием, Валентина Евдокимовна, только я очень пьян. Вы попросите кого-нибудь другого.
- Что вы, Олежек! Если бы вы видели, в каком состоянии другие! Вы по сравнению с ними совсем трезвый.
Довез я ее без происшествий. Не было неприятностей и у других. На следующий день, заказав холодное пиво в ресторане "Бар Универсаль", что рядом с посольством, мы смеялись:
- Корейский посол наверняка отправил срочную депешу в Пхеньян о том, как к нему тайком подходили советские дипломаты и говорили теплые слова о великом вожде.
Больше посольство Северной Кореи просмотров не устраивало.
В странах, где я работал позже, посольств Северной Кореи не было, и советские дипломаты были избавлены от нудной процедуры личного изъявления "вечной и нерушимой дружбы" с северными корейцами. Зато материалы на кондовом русском языке поступали регулярно. Их, конечно, не читали. Хотя иногда, шутки ради, просматривали. Однажды такой журнал ходил в МИДе по рукам. Там под фотографией веселящейся публики на пляже было написано: "Под мудрым руководством партии всем трудящимся уготован счастливый отдых". Смеялось все министерство.
112. Любимый напиток монгольского посла
- Олег Сергеевич, вы не могли бы принести нам бутылку водки.
У Грузинова был посол Монголии. Секретарь куда-то вышел, и он позвонил мне.
Я отправился к буфету, где хранились представительские напитки, но на посольской полке водки не оказалось. Зато на полке военного атташе стояла уже начатая бутылка.
"Не страшно, - решил я, - с генералом я договорюсь". Взял бутылку и отнес послу.
Через полчаса звонит посол:
- Зайдите.
Монгола уже не было, посол сидел один и улыбался:
- Налейте себе рюмку, - показал он на принесенную мною бутылку.
Я налил.
- А вы?
- Да я уже начал виски.
И налил себе виски.
- На здоровье.
Мне было достаточно сделать один глоток, чтобы понять: в рюмке чистый спирт. Я выпил.
- Ну как? - вежливо поинтересовался посол.
- Это спирт.
И я рассказал ему, как достал бутылку.
- Я тоже выпил одну рюмку, - смеялся посол. - Потом перешел на виски.
- А как монгол?
- Выпил четыре рюмки и нахваливал: "Ах, хороша у вас водка".
Военный атташе А. Хоменко, в будущем начальник Управления внешних сношений Министерства обороны, потом часто посмеивался надо мной:
- Тебе ничем, кроме спирта, не угодишь.
113. Как важно быть полиглотом
2:30 ночи. Звонок. Дежурный комендант:
- Через пятнадцать минут за вами приедет машина. Костюм, галстук.
Через пятнадцать минут спускаюсь. Посольский черный мерседес с красным флажком у подъезда.
В машине посол С. Грузинов и кандидат в члены Политбюро В. Долгих. Он уже три дня находится в Алжире с официальным визитом.
Едем на аэродром. По дороге узнаю, в чем дело.
В двенадцать ночи посол получил телеграмму, где ему сообщали, что в 3:30 в аэропорту Алжира будет пролетом Рауль Кастро. Посол проинформировал Долгих. Тот решил ехать встречать.
Через полчаса мы в аэропорту Дар-эль-Бейда. Самолет с Кастро прилетел вовремя. Техническая стоянка 45 минут.
Я первым подхожу к Кастро. Спрашиваю, говорит ли он по-французски. Он отвечает: "Нет". Я говорю, что не понимаю по-испански.
Кастро улыбается:
- Ti a mí habla francés. Hablaré español.
Это я понял: "Ты будешь говорить по-французски. Я тебе буду отвечать по-испански".
- Habla que es necesario hablar en tales casos. No temas! ("Говори, что надо говорить в таких случаях, и не бойся".)
Подошел Долгих. Началась беседа. Долгих говорил. Я переводил. Потом говорил Кастро. Я по отдельным словам догадывался, о чем он говорит, и тоже "переводил".
К счастью, скоро объявили посадку. Рауль распрощался с Долгих, с послом, со мной. На прощание сказал послу, показывал на меня:
- El traductor muy bueno. ("Очень хороший переводчик".)
Весело мне подмигнул и ушел.
- Что он сказал? - спросил Долгих.
Ответил за меня посол:
- Он сказал, что Олег очень хорошо переводил.
Посол отлично знал, что я не говорю по-испански.
- Правда, хорошо переводил, - согласился кандидат в члены Политбюро.
В. Долгих жив и поныне. Сейчас он председатель Совета ветеранов войны.
114. Академиков на пенсию не отправляют
Я принимал участие в организации визитов в Алжир многих государственных деятелей того времени. Видел совершенно безразличного ко всему Н. Подгорного, по пустякам гоняющего своих помощников А. Косыгина, мягкого и вежливого Ш. Рашидова, помощник которого мне жаловался на трудные времена, "такие трудные, что пришлось устраивать жену на работу" (министром легкой промышленности!). Министр высшего образования В. Елютин почти час рассматривал древнеримскую мозаику, там были изображены люди, ловившие рыбу, и вздыхал: "Надо же! Ловят теми же методами, что и я".
Заместитель министра иностранных дел, бывший секретарь ЦК Л. Ильичев, прославившийся в свое время нападками на деятелей искусства, охотно рассказывал анекдоты про Брежнева и смеялся: "Меня нельзя отправить на пенсию. Еще Сталин подписал закон о том, что академиков на пенсию не отправляют". Академиком он стал в годы своего контроля за идеологией.
С Ильичевым мне приходилось встречаться часто. Не могу не отметить, что рассказывал он о Сталине, Берии и о деятелях искусства очень увлекательно и на крепком русском языке. Однажды в машине я рассказал при Ильичеве очень уж неприличный анекдот, такой, что посол не выдержал:
- Надо следить за языком.
На что Ильичев возразил:
- Ничто так не украшает человека, как знание всех тонкостей родного языка.
Был момент, когда я должен был выбирать между работой в оперативном отделе и работой у Ильичева в секретариате. Я выбрал работу в отделе.
115. Литовская водка
- А вот это интересно.
Я разбирал провиант, оставшийся после визита Косыгина.
Среди бутылок "Старки" и "Боржоми" я нашел бутылку "Паланги".
Когда-то в магазине на Столешниковом человек, стоявший в очереди передо мной, приобрел целый ящик этой "Паланги". Я, естественно, купил две бутылки. Водка мне очень понравилась.
О находке я рассказал послу и нахваливал чудесную водку, как мог.
- Мы ее выпьем после приема, - распорядился посол.
После приема посол обычно приглашал дипломатов "на рюмку".
Закончился прием, мы расселись в представительской комнате, и посол вызвал завхоза:
- Принесите нам бутылку "Паланги".
Завхоз сначала не понял, о чем речь, потом догадался:
- Это, что ли, наливка красненькая? Так я ее отдал шоферам.
Повисла тишина. Все знали, что посол в таких случаях бывает очень крут.
Но посол махнул рукой:
- Принеси "Столичную", деревенщина.
116. Сила искусства
В Алжир прилетела группа артистов оперетты во главе с Николаем Рубаном, звездой того времени.
С Николаем я несколько раз встречался в Москве. У нас был общий знакомый Алексей Кузьмин-Тарасов, сын Аллы Константиновны Тарасовой.
Алексей читал у нас в Центральной комсомольской школе курс истории КПСС, что для сына белого офицера занятие примечательное. Однажды я вез его и его мать в Москву и, глядя на скромную старушку, увещевавшую своего почти сорокалетнего сына, как надо себя вести, и спрашивающую у начальства, то есть у меня, нет ли к нему претензий, с трудом верил, что передо мной великая актриса, некогда сводившая с ума многих незаурядных мужчин.
Когда мы с Николаем выпили в отеле привезенную им от Алексея в качестве сувенира бутылку "Столичной", мне пришла в голову мысль немного изменить текст арии Данилы из "Веселой вдовы". Несколько часов Николай, его жена аккомпаниатор Дора Миронычева и я "исправляли текст". Вечером, выйдя на сцену в посольском клубе, Николай начал, как всегда: "Как первый секретарь посла вершить я должен все дела", ну а потом пошел новый вариант, где "бумаг ненужных целый том я понимаю сам с трудом" и так далее. Успех был огромный.
После концерта посол подошел к Николаю и спросил:
- Признайтесь, Николай Осипович, ваш текст подредактировали наши сотрудники?
Николай развел руками, а посол добавил:
- Отличный текст. Я надеюсь, вы его споете в наших посольствах в Марокко и Ливии, куда вы полетите после нас.
117. Масло и посольские дамы
Однажды в Алжире пропало сливочное масло.
Ребята из торгпредства нашли выход. Они научили нас получать масло из сметаны. Надо было взять большую банку сметаны (заполненную сметаной на 80 %) и начать ее активно переворачивать. Минут через десять получалось масло. На нем нельзя было жарить, но оно было вкусное.
Помню, как перед приемом сидели наши посольские дамы в бальных платьях с банками сметаны в руках. Полученное масло шло на бутерброды.
118. Нечисть и Соловей-разбойник
Приехавший инспектор из ЦК партии на собрании дипломатов четко проводил деление: "чистый дипломат", то есть не сотрудник спецслужб, и другие. После этого мы стали звать кагэбэшников "нечистыми". Руководителем их группы был полковник по фамилии Соловьев. Представляете себе, как смешно звучал куплет из песни Высоцкого?
В заповедных и дремучих страшных муромских лесах
Всяка нечисть ходит тучей и в проезжих сеет страх:
Воет воем, что твои упокойники,
Если есть там соловьи - то разбойники.
Страшно, аж жуть!
Я никогда не привожу истинных фамилий работников спецслужб, но тут делаю исключение по трем причинам.
Во-первых, он давно уже на пенсии. Надеюсь, что в полном здравии, и желаю ему самого хорошего здоровья. Человек он неординарный.
Во-вторых. Однажды он попросил уезжавшего в отпуск в Москву Сашу Авдеева, нынешнего министра культуры, а тогда еще атташе, передать посылку его родственникам и предупредил: "Мои родственники - актеры, и они не знают, кем я работаю. Помните, Саша, что выдача ведомственной принадлежности - это уголовное преступление".
Когда Саша позвонил в квартиру его родственников, открыла дверь известная актриса, и первый ее вопрос был: "Как там поживает наш пинкертон?".
И в-третьих. Соловьев - это не настоящая фамилия, а "сценический псевдоним".
Я знаю три случая, когда люди с нерусскими фамилиями брали псевдоним "Соловьев". А с другой стороны, не "Зябликов" же!
119. Настоящий французский язык
Как-то мы трое: Володя Горелов, Саша Авдеев и я - зашли в магазин и стали рассматривать рубашки. Саша спросил у продавца:
- Ne seriez-vous pas assez aimable de me dire le prix de cette chemise? ("Не будете ли вы настолько любезны, чтобы сказать мне цену этой рубашки?")
Саша окончил МГИМО, и язык у него был книжный.
Алжирец молчал и непонимающе крутил головой. В разговор вступил Володя. Он окончил переводческий факультет иняза:
- Toi, cette chemise est combien? ("Ты, эта рубашка сколько стоит?")
Продавец ожил, назвал цену, потом повернулся ко мне и, показав на Володю, восхищенно произнес:
- Comme il parlait français! ("Как он говорит по-французски!")
120. Полковникам нельзя бегать
Местечко Мадраг в двадцати километрах от Алжира было известно своими пляжами и домами свиданий. Собственно говоря, кроме домов свиданий, там ничего не было. При въезде в город висела табличка. "Мадраг. В городе номерные знаки на машинах необязательны. Фотографировать запрещается". По вечерам при въезде мальчишки бойко продавали футляры из материи, которые закрывали номерные знаки машин.
И вот мы, трое друзей: Саша, Володя и я, сидим в роскошных креслах на веранде с видом на изумрудное Средиземное море и любуемся заспанными жрицами любви, мелькающими в баре. Заспанными, потому что дело происходит днем.
Наши жены Галя, Наташа и Лариса улетели в Москву, каждая по своей причине, и мы, оставшись без них, повадились ездить в Мадраг, в заведение под названием "Откровение влюбленных". Но если во что мы и были откровенно влюблены, так это в дешевые обеды. Вечером это заведение работало по основному назначению, а на следующий день днем там подавали задешево вполне приличные обеды, очевидно, то, что осталось со вчерашнего вечера.
Сидим, любуемся, и вдруг Саша вспомнил, что у него в кармане ключи от кабинета посла, а к тому через двадцать минут должен прийти посол Англии.
- Что делать! Что делать! - повторял будущий министр культуры, который был не из храброго десятка.
Выручило нас исключительное искусство Володи: водил он машину блистательно. По извилистой горной дороге между скалами и обрывом к морю он проскочил мимо двух грузовиков, да так, что чиркнул по зеркалу заднего вида одного из них. Когда мы проскочили, грузовики остановились и принялись гудеть.
Запустив посла Англии в кабинет посла, мы в приемной в большой компании обсуждали гонку, наивно предполагая, что визит англичанина займет по крайней мере минут двадцать. Но тот куда-то торопился и вышел минут через пять. Все мигом разбежались, проходивший мимо полковник ГРУ М. Теофанов побежал тоже и чуть было не сбил с ног англичанина.
В конце полагающегося по такому случаю разноса посол С. Грузинов спросил у Теофанова:
- А вы куда бежали?
На что бравый вояка ответил:
- Вижу: все бегут, и я побежал.
На это Грузинов произнес, на мой взгляд, замечательную фразу. Она мне так понравилась, что я взял ее в качестве эпиграфа к одной своей повести. Он сказал:
- Полковникам нельзя бегать. В военное время это вызывает панику, а в мирное - смех.