- Несчастный сволочной город, - произнес он. - Похоже, избавь они человека от уплаты подоходного налога, явится какой-нибудь жадный пройдоха, запустит пустующую фабрику, людей знающих отыщет и начнет выпускать что-нибудь такое, что станут покупать. Утром заходил ко мне Скип Джонсон. Угостил меня четырехдолларовым обедом в "Даунтаун-клаб". Любопытно, как в таком старинном роде мог появиться человек, которого выброси где-нибудь на городской свалке - он тут же разбогатеет, начав шить шубы из крысиных шкурок.
- В связи с Макейрэном?
- В конце концов он к этому подошел. Не сразу, конечно. С такими людьми иначе и не бывает. Старый Поль Хейнемэн не желает видеть Макейрэна в городе. - Он вернулся к своему креслу, уселся в него и вздохнул. - Это не секрет. Джефф Кермер не хочет, чтобы Макейрэн был в городе. С этим не так все ясно. Скип Джонсон - Связующее звено между этими двоими, поскольку связан с каждым из них деловыми отношениями. По их представлениям, всякий надежно и эффективно работающий шеф полиции должен убирать у них с дороги любого нежелательного для них человека, а если шеф не способен сделать такую малость, муниципальный совет может попросить председателя комиссии по общественной безопасности - если им удастся хоть какое-то время удерживать старину Эда в трезвом состоянии - отстранить от работы шефа полиции и его наиболее доверенных помощников в то время, как они начнут фронтальную проверку всей деятельности полиции.
- Что… что вы ему ответили?
- Он не стал выкладывать это сразу. Но я, кажется, это сделал. Он продолжал улыбаться. Этот человек не перестанет улыбаться. Я сказал, что это меня устраивает. Мне по нраву начать получать пенсию сейчас, а не ждать еще пять лет. Я старый вдовец, один как перст, сын в Эль-Пасо в любой момент готов выделить мне комнату в своем доме, и жена его зовет к ним, и солнце там хорошее. Сказал, что с ног собьюсь, но организую для тебя, Джонни Хупера и еще пары парней перевод в города, где полиция не прислуживает газете или такой жабе, как Кермер. И вот тогда-то он вместе с Хейнемэнами сможет наблюдать, как город покатится в тартарары. Затем я поблагодарил его за обед.
- Думайте, этим удастся отделаться, Лэрри?
Он устало улыбнулся:
- Не слишком-то я пекусь об этом. Если б было не так, они бы меня давно захомутали. Бог свидетель, сколько лет они вокруг меня кругами ходят, все надеются зацепить меня, к ногтю прижать.
- Мне было бы полегче, если бы мы… отправили его из города. Но сделали бы это так, чтобы Мег не прознала.
- Черт возьми, Фенн, пока Скип разглагольствовал, я все прикидывал, как бы нам такое учинить. Можно взять пистолет из тех, происхождение которых не проследишь, и так подложить ему в комнату, чтобы он не наткнулся на него. Затем с твоей помощью мы убираем с дороги Мег и, предъявив ему ордер на арест, предлагаем на выбор уехать либо провести еще некоторое время у Бу Хадсона.
- Он расскажет Мег.
- Она не узнает, что ты к этому причастен. Да и он не узнает.
- Она переполнена бездумной верностью. Она пережила эти пять лет, Лэрри. У нее сердце разорвется, если его пошлют назад. Брак наш, наверное, сохранится, но смысла в нем больше не будет - ни для одного из нас.
- Тебе не стоит об этом говорить. Ты же знаешь, это так, разговоры. Я не могу позволить, чтобы мной понукали, особенно когда толкают на скверное дело. Макейрэн что-то затевает, иначе он не был бы здесь. Пока не пойму, в чем дело, я хотел бы, чтобы он был под рукой. Мне не хотелось бы, чтобы его загнали обратно на холмы.
- Но мне-то как быть, Лэрри, если… они и дальше станут жать и отстранят вас?
- Мы прямиком направимся к твоей славной женушке и объясним ей, что и почему происходит, а затем двинемся к Ральфу Ковальски, единственному в городе адвокату, которого Хейнемэн не смог запугать, втянем в дело генерального прокурора нашего замечательного штата, да так, чтобы ему не отмахнуться, и посыпется столько судебных постановлений, такой вонью потянет, что никогда не осмелятся такое затеять.
- Вы ни о чем подобном не намекали Скипу Джонсону?
- Нет, черт возьми!
- Лэрри, он ничего не говорил о… положении, в котором я нахожусь? В том смысле, понимают ли они, какая такая семейная история может…
- Тебе приходилось бывать в "Брук Вэлли клаб", Фенн?
- Что? Да. Один раз. Когда мойщик посуды ударил ножом шеф-повара.
- Твой старик управлял паровым молотом в старом кузнечном цеху на заводе компании "Эй Зет". Ты полицейский. В городе должны быть полицейские, почтальоны, съемщики показаний со счетчиков, мусорщики, дворники, водители скорой помощи и телефонистки. Примерно через час Скип Джонсон ввалится в мужской бар "Брук Вэлли клаб" и станет говорить старому Полю, что я за упрямый и наглый старый мерзавец. Если бы Джеффу Кермеру удалось раздобыть семь миллиардов долларов наличными да еще и не заплатить с них налога, он бы все равно не смог проникнуть в "Брук Вэлли", живи он хоть до четырехсот лет. Его пускают в "Даунтаун клаб", и выше ему нет пути. Старому Полю и Скипу известно, что одному из моих сотрудников Макейрэн доводится шурином. Для них это просто странная деталь, о которой и задумываться не стоит. Ты для них значишь меньше, чем бармен, наливающий им выпивку, и им недосуг раздумывать о твоих проблемах личного плана. У нас больше шансов остаться без места, если Джефф Кермер разнервничается сильнее, чем можно ожидать.
- Вы что имеете в виду?
- Если бы у него сдали нервы, он мог бы попросить о скромной помощи в счет платы за то, что снимает появляющуюся накипь и сплавляет ее из города. Ему не было нужды обращаться за такой помощью на протяжении более чем десяти лет.
- Да. Это спец. Но он не так уж и нервничает.
- Не так уж. Но у меня есть предчувствие, что он лишится покоя. С годами он обмяк. Долгое время всегда у него получалось так, как он этого хотел. Он завален письмами на фирменных бланках и налоговыми декларациями, и столько членов "Ротари клаб" называют его запросто Джеффом. Какая беда может свалиться на человека, всегда получающего ложу на кубковые матчи и переводящего чеки с четырехзначными суммами в благотворительный фонд?
- Обоим нам известно, что Макейрэн считает, что его сдал Кермер, однако…
- Что однако?
- Что-то не заметно, чтобы Дуайт что-нибудь предпринимал, хотя он вроде и не такой человек, чтобы на ходу подметки резал.
- За пять лет человек в состоянии сообразить, как лучше одним выстрелом убивать двух зайцев, особенно если припомнит кое-что из того, что узнал, работая на Кермера. Думаю, единственное, что нам остается, это ждать и глаз не спускать с твоего…
Он рванулся к селектору и врубил его на полную мощность. Выяснилось, что в магазине красок в северном конце Фрэнклин авеню возник пожар и первая подоспевшая туда машина сообщила, что следует подослать еще четыре для того, чтобы обеспечить нормальное движение транспорта и блокировать толпу. Мы вышли в холл посмотреть, что видно из окон, выходящих на север. Мы услышали вой сирен, увидели вздымавшиеся вверх, в серое небо, грязно-шафранового цвета клубы, сквозь которые пробивалось пламя наподобие молнии, прорывающей грозовую тучу. Вслед за Лэрри я возвратился в его кабинет. Он подошел к карте города, сделанной в виде фотографии и занимавшей целую стену, - память о тех днях, когда Брук-сити мог позволить себе такое роскошествование.
- Вот в этом квартале, - сказал он. - Да, вот здесь. Огнем сорвало крышу, так что могут заняться и соседние здания, но впритык к дому ничего нет. Пойдем-ка глянем, Фенн.
Огонь пожара всегда будил в нем мальчишку. Мы двинулись в том направлении. Огонь полыхал вовсю, несколько двинувшихся вперед пожарных были отброшены пламенем назад, несмотря на их маски. Я вернулся на службу. Джонни Хупер привел одного из тех троих, что похитили "дворники". Задержанный был готов дать развернутые показания против двух других в обмен на некоторое снисхождение. Холодный промозглый вечер сомкнулся над нашей плоской долиной. Вплоть до окончания смены я работал не отрываясь - проверяя новый график дежурств, просматривая нераскрытые дела, которых вечно предостаточно, стремясь за рутиной немного забыться. Всегда вот так. Когда бывает потише, посылаешь ребят побегать, чтобы как-то уменьшить наш "висяк", кого-то держишь под рукой в помощь новеньким, поступившим сюда недавно, а еще рычишь на клерков, чтобы те своевременно заполняли все бумаги.
И все же как глубоко ни погружайся в рутину, не уйти тебе от чего-то, что гложет.
У тебя может быть, к примеру, сорок сотрудников. Тысяча семьсот шестьдесят часов работы в неделю. И тебе предстоит проследить за каждым этим часом, учитывая отпуска, бюллетени, вызовы в суд, занятия на курсах переподготовки, участие в стрельбах, помня об уходах на пенсию, объявлении благодарностей и продвижении по службе. Тех, кто сегодня в твоем распоряжении, ты стараешься направить туда, где они смогут добиться лучших результатов в зависимости от их способностей.
Темп работы постепенно ускоряется по мере того, как становится все позднее. С арестом всякой мелюзги вполне справляются патрульные, но когда дело доходит до более крупной рыбы, приходится задействовать людей из сыскного отдела. Все время я убеждал себя, что слишком загружен, чтобы отправляться домой, однако я сознавал, что это всего лишь будничное вечернее дежурство. Позвонили из "Дейли пресс", пожаловались на пропажу полдюжины их стендов. В ночлежке на Дивижн-стрит повесился постоялец, использовав для этого детскую скакалку, которую он закрепил на фрамуге, свое тело он до этого расписал йодом, выведя маловразумительную похабщину. Некий коммивояжер, остановившийся в отеле "Кристофер", заявил, что все в его номере было перерыто, одежда и образцы товаров пропали. Паренек со своей пятнадцатилетней подружкой куда-то отчалили на машине ее папаши. Миловидная супруга некоего молодого врача в своем заявлении жаловалась, что в течение месяца получает письма с непристойностями и их же слышит по телефону. В отделение неотложной помощи городской больницы женщина принесла своего полуторагодовалого ребенка, так сильно избитого ее мужем алкоголиком, что состояние ребенка было определено как критическое. Какой-то незадачливый любитель стрельбы из своего сорок пятого калибра - незарегистрированного - отстрелил себе половину правой ступни. Украденный автомобиль. Нападение с тяжелыми последствиями. Престарелая женщина в невменяемом состоянии, неспособная назвать собственное имя или адрес. Непристойное поведение в мемориальном парке "Торранс". Вандализм в церкви. Старик с грустными глазами, пришедший рассказать, что не может найти молодую девушку, которой он одолжил все свои сбережения.
Таковы заботы и горести городской ночи. Чтобы сообщать о них читателям, там находился Стью Докерти. Прежде в Брук-сити выходили четыре газеты, если считать утреннее и вечернее издание, которое выпускал Хейнемэн. Когда конкуренция благополучно почила в 1952 году, Хейнемэн еще на протяжении года выпускал вечерку, а затем прикрыл ее. В полночь "Брук-сити: дейли пресс" подписывают в печать. Отвечающий в газете за уголовную хронику Стью Докерти освещает нашу деятельность, работу хозяйства шерифа, что в квартале отсюда, заседания уголовного суда.
Это сорокалетний щеголь, имеющий весь джентльменский набор тщеславного человека: туфли на высоких каблуках, офицерские усы, аккуратно выложенную волну густых седых волос, твидовый пиджак, фланелевые брюки, кашемировый платок на шее, массивные золотые побрякушки, томность в обхождении, легкий отзвук английского акцента. Новички в участке, как правило, совершенно неверно оценивали Докерти. Со временем им становилось известно о трех его браках, его талант к любым жестоким затеям, поразительную способность поглощать спиртное и особый дар превращать любую опасность в некую игру, затеянную для его удовольствия. В своих репортажах он точен, не ошибается в написании имен, дает высокую оценку, когда требуется, при этом защищает полицию от необоснованных нападок, даже со стороны его собственного издателя. Он обычно появляется после обеда, собирает все нужные ему сведения о происшествиях за минувшие двенадцать часов, при этом ни у кого не путается под ногами, садится за машинку в углу нашей дежурной части и печатает свою статью со скоростью, повергающей в оцепенение моих сотрудников. Когда с наступлением вечера он заканчивает, то приступает к изучению событий второй половины дня. Лишь поздним вечером звонит в редакцию, чтобы приехали за его материалом, сам же не опускается до того, чтобы отвозить его.
Еще он внештатник телеграфного агентства, пишет статьи для специализирующихся на криминальных делах журналов, готовит речи для местных политических деятелей, составляет тексты рекламных объявлений.
Мег я уже предупредил, что к ужину не буду, придав придуманному мной предлогу весомость и правдоподобность. Когда около восьми я выходил, чтобы перекусить, то увидел, как Докерти вкладывает свою статью в конверт.
Остановившись около него, я сказал:
- Ничего выдающегося сегодня, Стью.
Он пожал плечами.
- Человек, болтающийся на скакалке. Одна шпана, еще, еще и еще. Записанные с ошибками страсти-мордасти, старина. Избитый ребенок. Колченогий стрелок. Но старым заимодавцем я выдавлю из них слезу.
- Но ты же понимаешь, это не наше дело. Мошенничества там не было.
- Знаю. Дела любовные.
- Хочешь, выйдем вместе, посмотришь, как я ем, Стью?
- Погоди, вот только конверт приготовлю.
Мы устроились в кафе "Шиллигэнз кортхауз" за столиком, отгороженным загончиком из красного дерева, я взял сосиски с бобами, Стью потягивал бочковое пиво.
- Слышал, у тебя в доме теперь живет убийца, офицер Хиллиер.
- Никогда не знаешь, какого шурина тебе подбросит женитьба.
- Мои-то все были клевые парни. Прекрасненько ладил со всеми ними. Выяснилось, правда, что сестер их выносить не мог. Ни разу мне не подфартило найти такой бриллиант, как твоя мисс Мег, Фенн.
- Она вовсе не прыгает сейчас от радости. Угрюмый он что-то.
- Угрюмый? И только?
- Ожесточившийся, неисправимый, расчетливый, упрямый и источающий опасность.
- Назревают проблемы?
- Вероятно.
- Какого плана?
- Не знаю, но, наверное, что-то сулящее ему прибыль.
- И твой дом должен стать для него базой, так? Сам понимаешь, тебе трудно чем-либо помочь. Будущее твое от этого не станет безоблачнее.
- Но что, черт побери, я могу сделать?! Маленькому братцу нужна его старшая сестрица - так она считает.
- Всем вам следует поступать так, как сказал Бринт, Фенн. Тебе стоит дождаться нарушения какого-нибудь пункта из наших муниципальных постановлений, за исполнением которых должны следить, причем нарушения достаточно явного, чтобы Мег не обвиняла тебя, когда его возьмут. А как Мег на самом деле к нему относится?
Я беспомощно пожал плечами.
- Когда она задумывается, то думает своим сердцем. Когда он попадал в переделки, она считала, что это от озорства. Мальчишеские проказы. Когда он у Кермера работал "утюгом", я попытался раскрыть ей глаза. Она отказалась в это поверить. Она, черт возьми, не захотела даже поверить, что он отделал дочку Хейнемэна - пока не услышала свидетельских показаний, так тогда она заявила, что он не мог ее слишком сильно ударить, не такой он, мол, парень. После того как его посадили, она на полгода совсем в себя ушла, и больше уже не смогла вернуться к себе той, прежней. Младший братец! Господи, посмотреть бы тебе на них вместе. Вроде как ребенок с любимым котенком, который вырос и превратился в тигра, а ребенок твердит, что это домашняя кошечка. Я не могу задеть ее струны, Стью. Как только я пытаюсь, она сразу же ощетинивается. Дорогому братцу так не повезло. Как только он придет в себя, найдет замечательную работу, встретит замечательную девушку, остепенится и станет с друзьями ходить по субботам играть в кегли. Она глядит на него и его не видит. Разгляди она его, поняла бы, как неверно думала о нем всю жизнь.
- Что хорошего в женщине, если она не следует велениям своего сердца? Кому нужна женщина, которая вещи вокруг видит такими, какие они есть?
- Но… это выйдет боком ей. И мне. А предотвратить это нет возможности. Как по уклону без тормозов.
С неожиданным сочувствием он взглянул на меня.
- Ты ведь счастлив, Фенн, и заслуживаешь этого счастья, так, может, что бы ни случилось, оно произойдет так, что ей удастся разглядеть его. И если она его разглядит, пелена у нее с глаз спадет. Она у тебя сильная. В начале своего пути оказалась в капкане, но вырвалась из него, и брата с собой прихватила. Людям, не таким сильным, как Мег, удавалось пережить более ужасные вещи. Как фамилия той четы - пять лет назад с ними была история? Кажется, Брамбек? Их единственное чадо, симпатичный такой мальчик, отличник, признался в двух изнасилованиях и убийствах и умер на электрическом стуле.
- Понимаю, что ты этим хочешь сказать, спасибо тебе. Да, они выжили после этого. Они продолжали существовать. Но какая радость в жизни у них осталась? Мег всегда была жизнерадостной женщиной. Всегда в доме что-то напевала и насвистывала, шутки глупые отпускала, подтрунивала над мужем и детьми, а иногда, когда ощущала себя особенно счастливой, смеялась просто так. Первое время, как его упрятали, было похоже, что в доме не раздавалось вообще ни звука. Вообще. Придешь, бывало, домой, и ощущение такое, что следует шепотом говорить. Ночью иногда проснешься и знаешь, что она там, в темноте, лежит без сна, совершенно неподвижная, совсем одинокая, и успокоить я ее не мог ничем.
Неожиданно возле барьерчика возник улыбающийся Рэглин, который спросил разрешения присесть с нами. Я пригласил его.
- Выгорело с этой парочкой, - произнес он. - В Толидо заинтересовались. Наезд автомобилем, повлекший смерть. Десять дней назад. Так неслись, что зацепили бензоколонку и сбили старушку, вылетев на тротуар. Камера лопнула от удара о бордюр, так они машину бросили и убежали. Мы с Россмэном этого парня попробовали вначале расколоть - ничего не знает, не ведает. Тогда из камеры девицу взяли, сказали, что ее приятель признался, что она за рулем была, она и решила, что нам все подробности известны, что приятель ее запел. Наверное, она так и не сообразила, что мы связывались с Толидо, вот и сломалась и, повопив чуток, все нам и выложила. Заявление она подпишет. Россмэн известил людей в Толидо.