- Да-а. Развалилась, значит, вся наша постройка. А ведь через пару дней уголовное дело надо передавать но подследственности - в прокуратуру. Ума не приложу - что мы им передадим?
Тихонов безнадёжно машет рукой.
- Ладно, - говорит Шарапов. - Надо искать оружие…
- В первую очередь надо выяснить, откуда стреляли, - хрипло говорит Стас. - Казанцев явно отпадает: стрелять он мог только в упор, а экспертиза это отвергает напрочь. Кроме него, Евстигнеева и Лапина на пустыре никого не видели…
Тихонов задумывается надолго, потом, нащупав решение, вскакивает:
- Вот что, Владимир Иваныч. Направление выстрела, мы определим экспериментально!
Шарапов с сомнением прищуривает глаз:
- Как это?
- Очень просто. Я договорюсь с НТО - они нам сделают из парафина бюст человека - фантом называется. Профессор точно обозначит в нём раневой канал. Используем этот фантом для следственного эксперимента. Положение Аксёновой в момент выстрела нам известно. Рост тоже. В раневой канал вставим трубку и на пустыре провизируем траекторию полёта пули - получим место, откуда стреляли.
- Сомнительно что-то…
- Ничего сомнительного, всё по науке будет.
- Подвела нас крепко твоя наука, с шилом-то, - покачал головой Шарапов.
- Нечего теперь на зеркало пенять, - разозлился Стас. - Подсунул эксперт удобную для нас версию, мы в неё и вцепились. Спешим всё…
Взгляд Шарапова потеплел:
- Ладно, парень. Не в Сочи спешили… Вперёд урок будет. Так что решаем с экспериментом?
- Я считаю, надо проводить.
- Ладно, пробуй, только на месте обставь всё поаккуратней, без лишнего шума, народ не мути.
Тихонов сделал несколько шагов по комнате, упрямо сказал:
- Это ещё как сказать - насчёт народа.
- А что?
- Мне кажется, эту операцию широко надо провести, с размахом. Народ обязательно соберётся, будут спрашивать: что? да как? да зачем? Объясним. Люди другим расскажут. Глядишь, кроме Евстигнеевой да Лапиной ещё свидетели найдутся. Может, кто-то выстрел слышал. Или подозревает кого-нибудь. Да мало ли ещё что! Беспокоюсь только, как бы не спугнуть стрелка этого…
- Не-е, - улыбнулся Шарапов. - Что нет, то нет. Дело не то. Здесь нам от преступника таиться нечего. Мы розыск сейчас в открытую ведём. Если убийца даже поймёт, что мы на правильном пути, помешать нам ничем не сможет. Он сейчас затаился, на дне где-то лежит. А если попытается подняться, воду нам мутить, гляди, и наведёт на свой след.
Шарапов размял сигарету, стряхнул со стола табачинки, закурил.
- Помню, разматывали мы в Филях одно дело. Лёлик-Каин, рецидивист, человека убил. Ну, среди прочего узнали мы, что с убитого золотые часы сняты, "Омега". То ли Каин пронюхал, что мы эти часы ищем, то ли сам сообразил от улики избавиться, только решил он их сплавить. Подобрал в "Ландыше" одного пьющего компаньона-командировочного, напились оба. А когда до поцелуев у них дошло, поменялся с ним часами: у того "Полёт" был, он ему за них и отдал "Омегу". Проспался компаньон, видит обновку. Однако трезвый он принципиальным оказался. Приходит в девятое отделение, ищите, говорит, мои часы, мне, мол, чужого не надо. Дежурный уж было его наладил на выход, да тут, к счастью, Володя Дранников случился. Бросил глаз на "Омегу" и обомлел. Ну а когда командировочный обрисовал, с кем гулял да часами менялся, ясно стало - Лёлика работа. Так-то, друг, - поднялся Шарапов. - Преступник нам здесь не помеха. Ну что ж, давай, организовывай эксперимент. Посмотрим, что получится.
Следующий вторник
1.
Девяти ещё не было, когда на утоптанную площадку за гостиницей "Байкал" въехали сразу три машины: микроавтобус УАЗ с большим прожектором на крыше кабины, сверкающая лаком "Волга", поджарый пронырливый "козлик". На боковых обводах машин чётко выделялась красным по синему надпись "милиция". Из "Волги" вышли, щеголяя новыми милицейскими шинелями, Шарапов и Тихонов, к ним присоединились эксперты-криминалисты и судебный медик. Савельев, тоже в форме, открыл заднюю дверцу "козлика", помогая выйти Евстигнеевой и Лапиной. Тут же находились участковый инспектор местного отделения милиции и понятые.
Как и ожидал Тихонов, необычное зрелище за несколько минут собрало приличную толпу. Люди негромко переговаривались, наблюдая, как криминалисты вынесли из УАЗа макет человека и установили его с помощью штатива в том месте тропинки, где погибла Таня Аксёнова. Это место, посовещавшись, показали Евстигнеева и Лапина. Более любопытные из толпы расспрашивали участкового - что случилось? Участковый, проинструктированный Тихоновым, давал объяснения, ему оживлённо и доброхотно помогали окрестные мальчишки, всегда осведомлённые обо всём лучше всех…
К одиннадцати часам визирование было закончено. Выводы специалистов не оставляли никаких сомнений: выстрел произвели из гостиницы "Байкал" с высоты третьего этажа. Оставалось решить - где же находится конкретное место выстрела? Таким местом, как показали расчёты, могли быть лишь окна пятьдесят восьмого и пятьдесят девятого номеров гостиницы, либо окно примыкающей к этим номерам лестничной площадки. Более конкретного вывода сделать не удалось, потому что ни Евстигнеева, ни Лапина не смогли достаточно точно описать положение Аксёновой в момент падения - а небольшие отклонения в этом положении уже создавали различные предпосылки для определения фактической траектории полёта пули. Важно было одно: прицелиться в Таню убийца мог только из тех окон, которые установили эксперты, - ни из какого другого попасть в неё на том месте тропинки, где она была убита, оказалось невозможным.
Разъехались машины, разошлись по своим делам люди. Тихонов направился в гостиницу.
В длинном гостиничном коридоре пахло вишневым вареньем. Даже устоявшийся годами запах пыльных ковров, мокрых тряпок и вечно перекрашиваемых стен не мог перебить его нежного, слегка горчащего аромата.
Когда Тихонов отворил дверь пятьдесят девятого номера, вишнёвый пар волной метнулся в лицо. Доктор Попов пил чай с вишневым вареньем. Варенья было много - целое ведро. Эмалированный зелёный сосуд источал не меньше вишнёвого запаха, чем целый цветущий сад. На столе важно шипел блестящий электрический чайник.
- Добрый день. Я из Московского уголовного розыска, инспектор Тихонов.
Попов посмотрел на него с нескрываемым удивлением. Проволочные золотые очки были сдвинуты у него к кончику носа, и оттого, что он смотрел всё время как-то снизу, взгляд у него получался хитроватый и в то же время удивлённый, будто говорил: вон ты какой, оказывается!
Из регистрационной карточки в гостиничном журнале Тихонов знал, что Александр Павлович Попов проживает здесь вместе с супругой три недели, прибыл в Москву из Кинешмы, цель приезда - защита диссертации, место работы - городская клиническая больница, должность - заведующий отделением.
Попов, приглядевшись к Стасу, сказал:
- А я вас помню. Присаживайтесь, будем пить чай и беседовать. Постараюсь быть вам полезным, чем смогу.
- Помните? - переспросил Тихонов. - Простите, а откуда вы можете меня знать?
- Я вас видел на месте происшествия. Около тела убитой девушки.
- Да-а? - издал неопределённый звук Стас.
Попов быстро потёр ладони, будто они у него сильно озябли, и сказал немного застенчиво:
- Видите ли, у меня довольно редкая зрительная память. Если я видел человека хотя бы раз, я запоминаю его навсегда. Иногда это приводит к ужасным последствиям.
- А именно? - поинтересовался Тихонов.
Попов усмехнулся:
- Память на события и факты отстаёт. Облик человека я запоминаю, а при каких обстоятельствах и где мы встречались - не всегда. Увижу такого человека и начинаются мои мучения… Пока не припомню, откуда мы знакомы, не могу успокоиться. А длится это иногда неделями. Вот и представьте мою участь…
Тихонов засмеялся:
- Ну, я-то вас сразу избавил от этих мучений. Простите, а как вы оказались на месте происшествия?
- Да ведь в гостинице почти мгновенно стало известно о случившемся. А я здесь жилец со стажем - знают, что я врач, поэтому ко мне сразу же прибежали, сообщили о несчастье и попросили осмотреть женщину. Правда, пока я оделся и добежал, там уже была "скорая помощь". Так что мои услуги не понадобились. Кстати, судя по вашему визиту, убийца ещё не найден?
- Нет, ещё не найден, - сказал Тихонов. - А вы здесь в командировке?
- Я буду на следующей неделе защищать диссертацию. В институте усовершенствования врачей.
- А какая тема вашей диссертации? Разумеется, если это не секрет?
- Какой там секрет! - рассмеялся Попов. - Я занимаюсь исследованием воздействия ионизирующего излучения на эндокринную систему.
- Любопытно, - заметил Тихонов. - Так сказать, открытия на грани наук?
- Вообще-то да, - сказал Попов. - Здесь медицина весьма перспективно смыкается с физикой.
- И что главнее?
- Я человек заинтересованный, мне свою работу хвалить вроде неудобно, но думаю, что это одна из самых интересных и малоисследованных областей медицины…
Попов выключил электрический чайник, снял с него небольшой фарфоровый - для заварки, налил Тихонову ароматный янтарно-коричневый напиток.
- С собой возите? - с улыбкой кивнул Стас на чайники.
- Аз грешен, без чая дня прожить не могу, а в буфете разве чай?.. - немного смущённо отозвался Попов и положил в блюдечко варенье для Тихонова. - Так вот, эндокринная система руководит всем обменом веществ в организме…
- Проходили… - сказал Тихонов без особого энтузиазма.
- …Было замечено, - с увлечением продолжал Попов, - что облучение способно вызвать резкие изменения обмена веществ и это можно использовать в лечебных целях, при раке например. - Попов расстегнул объёмистый портфель, достал из него огромную рукопись и раскрыл её на какой-то весьма сложной схеме. - Вот из этих таблиц видно, что облучением гипофизарно-гипоталамической области у молодых животных можно резко замедлить рост и созревание…
- Лихо, - сказал Стас, сообразивший, что если он хочет успеть вернуться сегодня на Петровку, надо увести Попова немного в сторону от излюбленной темы. - А ваша супруга - тоже врач?
- Да-а, - удивлённо посмотрел на Тихонова поверх очков Попов. - Она хирург, на "скорой помощи" работает… Служба у неё тяжёлая - мотается вот вроде тех, что тогда на пустырь выезжали…
Тихонов поторопился задать следующий вопрос:
- А почему в тот вечер, когда вас на пустырь пригласили, пошли вы, а не ваша жена - ведь ей это по роду деятельности ближе?
- Как же она могла пойти, когда её в тот вечер и в Москве-то не было, - сказал Попов.
- Как не было?!
- Видите ли, какая тут история - мне ведь ещё пятого февраля надо было "защищаться". Но неожиданно заболел профессор Перемогин, а он у нас не только признанный корифей этой проблемы, но и мой официальный оппонент. Решили защиту на две недели перенести - до его выздоровления. А жена сейчас в отпуске, приехала поддерживать во мне "моральный дух". Она и говорит - раз так, давай-ка я пока, до защиты, вернусь домой, чтобы надолго ребят без надзора не оставлять. Ну, и уехала - только вчера вернулась. А из гостиницы мы её и не выписывали, чтобы тут пока кого-нибудь не подселили: добивайся потом отдельного номера!
- По-о-нятно! - протянул Стас. - Так, значит, в день убийства вашей жены в Москве не было?
- Ну конечно же! - раздосадовался его несообразительностью Попов. Он налил Тихонову ещё чашку чая, в синее блюдечко с надписью "Общепит" добавил несколько ложек вишнёвого варенья. - Угощайтесь, угощайтесь, своё как-никак варенье-то…
- Спасибо. - Тихонов придвинул к себе чашку, небрежно спросил или просто подумал вслух: - От работы вас оторвало то происшествие…
- Как раз нет, - покачал головой Попов. - Я, наоборот, решил сделать передышку, попросил горничную включить в холле телевизор и смотрел "Кинопанораму". А она тем временем в номере убиралась… Так что меня прямо из холла вызвали… - Попов ненадолго замолчал, потом, по-видимому, его кольнула какая-то неприятная мысль и он с подозрением посмотрел на Тихонова. - А если бы и от работы… какое это имеет значение - там ведь человек пострадал!..
- Что вы, что вы, доктор, - поспешил успокоить его Тихонов. - Я не к тому вовсе… Конечно же надо было сразу… - И перевёл разговор на новые рельсы, кивнув на стоявший в углу футляр от ружья: - А вы, Александр Павлович, охотник?..
Попов оживился. Он встал, подошёл к футляру, щёлкнул кнопками и с нескрываемым удовольствием достал охотничье ружьё - новенькое, блестевшее воронением и свежим лаком.
- Охотник, любитель оружия и, не буду скромничать, неплохой стрелок к тому же! - сказал он гордо, и, если бы в его глазах не светилось счастье коллекционера, добывшего вожделенную вещь, его слова прозвучали бы хвастовством.
- Это "ижевка", ИЖ-58! Ах, красавица… - Он передал Тихонову ружьё. - Ложа - ореховая, посмотрите, какая великолепная резьба по дереву! А? К тому же - двустволка!
- М-да, оружие серьёзное, - сказал Тихонов, внимательно осмотрев ружьё. - Но оно ведь не нарезное, гладкоствольное?..
- Ну и что же, что гладкоствольное! - возмутился было Попов и тут же объяснил снисходительно: - Зато калибр - двадцать восемь, медведя положить можно!
- Да у вас разве в Кинешме медведи встречаются? - с сомнением спросил Тихонов.
Попов пожал плечами:
- Вообще-то про медведей я не слыхал. Но всё-таки приятно.
Тихонов встал:
- Спасибо за чай, варенье и беседу.
- Да что вы! - замахал руками Попов. - И того и другого - сколько угодно. А жена вот-вот из города вернётся - тогда разговоры наши до полуночи продлятся. - Попов весело засмеялся. - Заходите.
- Очень возможно, что я вас ещё побеспокою. Вы уж извините…
2.
Тихонов набросал карандашом схему и протянул Шарапову:
- Вот, посмотрите, Владимир Иванович. Эксперты утверждают, что выстрелить могли только из этих трёх окон - номера пятьдесят восемь, пятьдесят девять и окно лестничной клетки. В номере пятьдесят восемь проживает инженер-строитель из Львова Козак Лев Алексеевич в главный бухгалтер из Кромска Лагунов Дмитрий Михайлович. В пятьдесят девятом номере - врач из Кинешмы Александр Павлович Попов с супругой. Все они проживали в своих номерах и в прошлый понедельник. И кто-то ещё, нам не известный, мог выстрелить из третьего окна на лестнице.
- Соображения?
- Козака и Лагунова я ещё не видел - они со своими командировочными радостями возвращаются около пяти. С Поповыми разговаривал.
- Что-нибудь интересное есть?
- Есть. Варенье. Любите вишнёвое варенье?
- Чего-о?
- Варенья, говорю, вкусного целое ведро есть. Приглашали ещё заходить.
- Тебя всё на сладкое тянет, - ухмыльнулся Шарапов. - А кроме варенья что интересного?
- Он в институт усовершенствования приехал, диссертацию защищать, а докторша - болеть за него. Я специально для вас даже записал тему диссертации - запомнить не смог. - Тихонов достал записную книжку, полистал и важно объявил: - "Состояние гипоталамо-гипофизарно-тиреоидной системы при воздействии ионизирующего излучения". Во как!
- Что ж, тоже красиво. Гипоталам - был бог, кажется?
Тихонов захохотал:
- Бог был Гименей, которому пели эпиталаму.
Шарапов неожиданно разозлился:
- Что ты ржёшь, как жеребец? Некогда было мне эту ерунду древнюю изучать. Ты после учёбы с девчонками в оперы ходил да на танцы, а я учебники на дежурствах между операциями читал. Ты ещё лейтенантских звёздочек не нюхал, когда я "Почётного чекиста" получил! Ишь тоже ещё Леверье отыскался…
- Владимир Иванович, не воздвигайте искусственной проблемы отцов и детей!
- Тоже мне ребёночек! Животик не болит от вишнёвого варенья? Я ж тебя знаю - сметал, наверное, полведра?
- Ну-у, Владимир Иванович, вы не правы. Я же сластей вообще не ем!
- Ладно, ладно, давай дальше.
- Дальше - окно на лестнице. Вот окно это мне не нравится. Лестничная клетка находится в конце коридора и выход на неё из бокового прохода. Этакий аппендикс. Площадка из коридора не просматривается. Лестницей пользуется в основном обслуживающий персонал - горничные, монтёры, слесари. По существу, это чёрный ход. Выходит он во двор гостиницы. Дверь внизу обычно запирают в десять вечера. Наверху лестница переходит в чердачную площадку. Дверь на чердак заперта и была когда-то опломбирована. На петлях висят обрывки проволоки, а в углу я отыскал смятую пломбу. Пол там очень запылён, и на бетоне нечёткие следы ног. Перекопали мы чердак сверху донизу, но ничего не нашли. Отпечатки следов на всякий случай мы сняли. Надеялся я, всё-таки, стреляную гильзу найти - нет, ничего. Сейчас поеду беседовать с Козаком этим и с Лагуновым. А лестницей ещё придётся заняться…
3.
- Я вам объясню, из-за чего произошло убийство, - сказал Козак. - Не надо быть всевидящим пророком, чтобы объяснить, из-за чего могли убить молодую интересную женщину. Любовь. Да, да, любовь! Это страшная штука, должен вам заметить. Меня самого однажды чуть не убили из ревности.
Тихонов внимательно смотрел на него: Козак был чрезвычайно наряден, мал ростом и невыносимо энергичен. Он без устали катался по небольшому номеру на своих коротких ножках, ловко обходя все препятствия на пути.
- Да-да, я вам серьёзно говорю. У меня был такой острый роман в Смоленске. Неповторимая дама! Волшебный экстерьер! Я не женился на ней случайно. Когда я уехал из Могилёва в Минск…
- Вы же сказали, что в Смоленске…
- Да, но ведь мне потом пришлось перевестись в Могилёв, и она приезжала ко мне. О, эти незабываемые прощания и встречи на вокзале! Я получил тогда строгача с понижением в должности…
- За прощания на вокзале?
- Нет, к сожалению, за встречи, - ловко обогнул тумбочку Козак. - А вы смеётесь? Зря, зря, товарищ Тихонов. Ваше лицо мне симпатично, поэтому я с вами так откровенен. Скажу вам тет-а-тет, как мужчина мужчине, - сколько я горел из-за женщин! Как горел, боже мой! С дымом, с треском! Но не могу я бороться с чувством прекрасного в себе!
- И давно вам так тяжело?
- Первый выговор я схлопотал лет двадцать назад. - Козак чуть не налетел на стул.
- Просто вам надо жениться по любви, - сказал участливо Тихонов.
- Ах, милый мой, я уже четырежды был женат по любви.
- Слушайте, Козак, у вас не сердце, а дворец бракосочетаний. Вашу бы энергию, да на мирные цели…
- Интерес к женщинам - стимул любого творчества, -обиделся Козак. - Все великие люди были неравнодушны к женщинам - Леонардо да Винчи и Рафаэль, Пётр Первый и Наполеон, Пушкин и Толстой. Это же достоверный факт!
- А вы, мол, замыкаете этот славный ряд?
- Я не Рафаэль и не Наполеон…
- Заметил, - кивнул Стас.
- …Но и я имею перед человечеством заслуги, - важно сказал Козак.
- По части чего? - вежливо осведомился Стас.
Тут Козак обиделся всерьёз. Он полез в шкаф, достал чемодан, из него потёртую кожаную папку с надписью "На подпись". Папка распахнулась с треском. Почётные грамоты, благодарности, вырезки из газет свидетельствовали о трудовых успехах инженера-строителя Л.А. Козака. Среди бумаг лежала фотография ещё совсем молодой, очень красивой женщины.