– Наверное, совсем, – смиренно согласился Стас. – Я в Долгопрудном. А еду сейчас к тебе на патриотичном "Москвиче", свою телегу оставил рядом с новостройкой. Там еще напротив какой-то аттракцион расположился, вроде луна-парка, или что-то наподобие. Короче, красиво и для детей предназначено. И заборчик невысокий металлический.
– Ну и что? – не понял Гуров.
– Да я так просто, – ответил Стас. – Ты попросил бы ребят проверить мою машинку, вдруг там где-нибудь подарочек лежит, или к проводам зажигания подключен, или под днищем прилеплен. Всякие же шутники на свете есть.
– Понял, – быстро ответил Гуров. – Сейчас же позвоню. А сам ты как?
– В прекрасном расположении духа, – ответил Стас. – Ты знаешь, самое последнее воспоминание у меня такое… – Стас помялся. – Как бы тебе сказать, чтобы ты понял.
– Ты не тяни резину! Телись давай! – заорал Гуров, заподозрив, что Стас собирается шутить. Шутка означала бы, что Стас в полном порядке, но не раздражаться на его шутки Гуров уже не мог. Каждый имел свои привычки.
– Понимаешь ли, Лев Иванович… – раздумчиво проговорил Стас, максимально набивая цену своей предстоящей информации. – Последнее, что я помню, это то, что меня три раза пижоном обозвали, а потом – все, туман и амнезия. Только голова побаливает. И вот думаю я в сердце своем: а стоит ли вспоминать, что дальше-то было? Боюсь, понимаешь ли, травмы психологической. Может, оставить все как есть? Спокойнее будет, однако.
Водитель "Москвича" громко фыркнул и наклонился ниже над рулем.
Гуров помолчал, подумал, видимо, потом сухо сказал:
– Ну, приедешь, Стас, и поговорим. Обо всем. И об этом тоже. А к машине я пошлю, кого следует. Не волнуйся.
После этого он отключился, а Стас закурил и начал смотреть в окно. Вокруг него раскладывался вечерний город. И, кажется, это уже была Москва.
К дому Гурова они подъехали через полчаса, и Стас, ощущая внезапную непреодолимую усталость, пошатываясь, вышел из машины и побрел к знакомому подъезду, понимая, что доберется вот сейчас он до кухонного табурета в квартире у Льва Ивановича Гурова, сядет он на этот табурет и больше не встанет – уснет, и никакие гуровские крики и вопли его не разбудят. Да пусть хоть оборется дорогой товарищ полковник.
Гуров ждал Стаса у распахнутой двери квартиры. Он видел, как Стас вышел из "Москвича", и по походке определил: что-то и в самом деле не в порядке, не придуривается напарник.
Гуров не верил, что Стас пьян, слишком уж все необычно было аранжировано. Не в стиле Стаса.
– Что с тобой? – спросил Гуров, пропуская Стаса в квартиру.
Стас пожал плечами и начал стягивать с себя куртку.
Свою ковбойскую шляпу Крячко положил на вешалку, пригладил волосы и нащупал на голове сзади крупную шишку.
– О! – сказал он, нагибаясь и стягивая сапоги. – Новая выпуклость на черепе появилась. Умнею, не иначе.
– Это тебе вряд ли грозит, – искренне засомневался Гуров. Он протянул руку, тоже нащупал шишку, присвистнул и пошел в кухню за аптечкой.
– Ты там не рухнешь в обморок? – крикнул он. – Подожди, я сейчас примочки приготовлю!
– А ты медсестричку тоже приготовишь? Мне требуется эта проце-дура, как не знаю что…
– Нет. Пока не приготовлю, – ответил Гуров из кухни.
– Тогда какой же смысл рухнуться в обморок? – Стас стащил оба сапога, залез в тапочки и тоже пошел в кухню. – Чтобы потом слушать твои крики? На фиг не надо. Если бы ты позаботился о болящем товарище и заранее пригласил бы соответствующий персонал, пусть даже и мед… А так… – Стас махнул рукой и сел на табурет. – А где твоя Мария? Я думал, она дома!
– На репетиции Мария, где же ей еще быть. – Гуров посмотрел на настенные часы. – Скоро поеду за ней. – Он приложил к шишке Стаса тампон, смоченный синеватой жидкостью. – Держи, пострадавший. Полегчает. Так в аннотации написано.
– Верю, верю аннотациям, – сокрушенно вздохнул Стас. – Что у нас на сегодняшний вечер? Чай или кофий?
– Ну и гости нынче пошли, – усмехнулся Гуров. – Тебе, я думаю, для начала сто граммов не помешает. А потом поговорим о чае с кофием. Не согласен?
Стас промолчал.
Гуров открыл холодильник, вытащил оттуда початую бутылку "Кристалла".
– Не помешает, – закивал Стас, – ой, как не помешает. Хотя и персонал не помешал бы тоже… А как же ты за Марией поедешь?
– Так и поеду, – ответил Гуров. – Я с тобой пить не собираюсь, у меня с головой пока все в порядке.
– Искренне радуюсь за вас, господин полковник, – ответил Стас, глядя, как Гуров нарезает хлеб и колбасу на разделочной доске. – Только позвольте вам заметить, что мне в моем скорбном положении даже двести граммов – это как водичка в жару. А триста – самая та доза, от которой…
– От которой ты и скопытишься, – оборвал Гуров треп друга. – Пей, закусывай, докладывай. И только после этого, повторяю, только после доклада, можешь рассчитывать еще на полстакана.
– Да я прямо сейчас на них и рассчитываю, – усмехнулся Стас. – А получу?
– Ты еще ничего не сказал, а торгуешься. Получишь!
– Еще раз поверю великому Гурову. Авось не обманет!
Стас выпил, начал жевать бутерброд, а Гуров заходил по кухне вперед-назад, ожидая, когда же Стас начнет рассказывать о своих делах.
– Ну, хватит жрать! – не выдержал Гуров, видя, что Стас слишком увлекся бутербродом. – Пока я буду ездить за Марией, можешь хоть весь холодильник обгрызть, снаружи и изнутри! Что случилось?
Стас в немногих словах обрисовал все, что с ним приключилось.
Гуров слушал, не перебивая, и только покачивал головой, осмысливая произошедшее.
Когда Стас закончил, Гуров помолчал, подумал и налил Стасу еще порцию в опустевший стакан.
– Ты глянь, неужто и Гурова проняло! – проговорил Стас. – Бывают же чудеса на свете! А мне говорили, что их нет! Врали, сволочи, как всегда! А я верил, наивная душа!
– Как оцениваешь свои приключения? – спросил Гуров, дождавшись, когда Стас снова выпьет.
Стас пожал плечами.
– Маниаки, Иваныч! Извращенцы! Уроды! – проговорил он с набитым ртом, поэтому его слова прозвучали скомканно и невнятно. Но все равно понятно.
Гуров усмехнулся.
– А если подумать?
– Ну, тогда в обратном порядке… Как я там говорил? Ах, да! Значит, на первом месте уроды, на втором извращенцы, ну и дальше по списку.
– Да, с тобой все ясно, – Гуров встал с табурета и прошелся по кухне. – Не звонили пока еще ребята, которых я послал посмотреть на твой "Мерс", но мне почему-то кажется, что не будет там взрывчатки. А вот какой-нибудь компромат наподобие тебя в голом виде с голыми же мужиками… – Гуров с удовольствием взглянул на вытянувшуюся физиономию Стаса. – Ну, шучу, шучу… Ты в таких делах не замечен, поэтому я думаю, что фотографии будут с бабами.
Стас передохнул с облегчением.
– Ну вот, это совсем другой расклад! За это и пострадать не так стыдно! А если еще парочка фотографий будет, где я с негритянкой, а еще лучше с двумя, то я на память их сопру! И пусть Петр хоть выговор объявляет – не отдам! Под расстрельную статью пойду, а свои фотографии с двумя негритянками не отдам – и все!
– Все шутишь!
– Нет, я плакать должен! – огрызнулся Стас. – Рыдать и бить себя в грудь! Был, типа, значит, в непотребном к соображению состоянии, потому как по головке грохнули! Смешно до коликов в желудке!
– Если не фотографии, то, возможно, еще что-то любопытное тебе подкинут. Вроде наркотиков, – продолжил Гуров.
– Не хочу наркотиков, – затряс головой Стас и взял третий бутерброд, – меня женщины устраивают больше. Верни предыдущий вариант!
– Ты так жадно ешь, что напоминаешь мне одного моего знакомого. Я с ним сегодня пообщался немножко в банке. Этот парниша жрал без перерыва почти два часа. Когда все кончилось у него в тарелке, мне показалось, что он сейчас скатерть начнет жевать.
– Ну и как? Начал? – деловито поинтересовался Стас.
– Не было скатерти на том столе! – ответил Гуров. – А то бы точно сжевал… Ну а по твоему приключеньицу мне представляется следующее. Ты, похоже, случайно, как оно у нас и бывает иной раз, наткнулся на совсем другое дело. Что-то вроде нелегальщины. Или из той же оперы… Тебя приняли не за того, кто ты есть на самом деле.
– Я слышал, за кого меня приняли, – грустно сказал Стас. – И уже доложил по команде. Повторить прикажешь?
– Прекрати, наконец, кривляться! – прикрикнул Гуров. – Тебя если и приняли за мента, то за мелкого.
– И коррумпированного притом, – добавил Стас.
– Не исключено. И повели себя соответственно. А когда посмотрели в твои документы, то поняли, что лоханулись. Опер из главка… Я так думаю, что после твоей идентификации у братков встал вопрос, а что же с тобой делать!
– Ой, к самому больному моменту подходишь, Лев Иванович! – простонал Стас. – Ради нашей дружбы, будь осторожен в предположениях!
Стас протянул руку, взял батон хлеба, лежащий на столе, отломил от него кусок и начал жевать.
– Подожди ты! – Гуров достал из холодильника и бросил на стол оставшуюся колбасу. – На, ешь прилично и содержательно!
– Дай тебе бог здоровья, добрый человек! – Стас отрубил приличный кусок колбасы и положил его сверху на свой ломоть хлеба. – Ну вот, – вздохнул он. – Теперь новая проблема: как все это в рот запихать!
– Сообразишь, – Гуров улыбнулся и сказал: – После того как тебя вывезли на это строительство и все вернули, этим ребяткам нужно было бы обеспечить такое положение вещей, чтобы ты не захотел возвращаться с разборками.
– Но не убили же, – заметил Стас. – Значит, точно скомпрометировали, суки!
– Или же предложили тебе взятку за моральный ущерб! – закончил Гуров.
Стас застыл с куском во рту, медленно дожевал и обиженно проговорил:
– Что же ты раньше мне этого не сказал?! В карманах ничего лишнего не было. Стало быть, в машину положили! Мог бы предупредить еще по телефону!.. – Стас помолчал и мечтательно спросил: – А как ты думаешь, операм из главка большие взятки дают? Я же все-таки полковник с хорошими характеристиками! У меня благодарности есть. Я даже в комсомоле был!
Зазвонил телефон у Гурова в кармане.
– Вот сейчас и узнаем, – сказал он, вынимая телефон и разворачивая его.
– Ты им скажи, – Стас помахал рукой, – пусть лучше пересчитают! Интересно же знать, сколько ты стоишь! Но все равно не доплатят! Я уверен!
– Да! – Сказал Гуров в телефон. – Да, я. Слушаю!
– А может быть, там, в "мерсе", и женщины были! – мечтательно проговорил Стас и постучал себя ладонью по лбу. – Никогда себе не прощу, что даже одним глазком не решился заглянуть! Э-э-эх!.. – он взглянул на посерьезневшее лицо Гурова и снова принялся жевать.
– Да, понял, – сказал Гуров в телефон. – А больше ничего не было?.. Вы уверены?.. Ну, пока. Удачи!
Гуров сложил телефон и весело взглянул на Стаса.
– Молчи! – потребовал тот. – Не трави душу, опер! Я знаю, что там были две топ-модели и два ящика шампанского! О, горе мне!.. Я не переживу такой правды! Лучше не рассказывай!.. Ну, ты что молчишь? Я долго буду ждать? Говори быстрей!
– Мне доложили, что у тебя в машине обнаружен махонький сверточек, – сказал Гуров, усмехнулся и сел на табурет. – А в сверточке…
– Ну! – спросил Стас. – Что там в сверточке? Ну, не томи!
– Деньги, Стасик, деньги там в сверточке! И сумма такая заманчивая… Пятьдесят тысяч!
– Что?! – заорал Стас. – Какой-то вонючий полтинник баксов мне?! Мне?! Ну все! – Стас протянул руку, помедлил и решился, взял весь остаток батона. – Я объявляю им войну не на жизнь, а на полное уничтожение к чертовой матери! Пятьдесят тысяч долларов полковнику главка! Обладателю почетного значка и двух почетных грамот от самого замминистра! Охамели! Совесть совсем потеряли на хер! Или они цен не знают! – Стас не выдержал и сам же и рассмеялся.
– Не долларов, Стас, не долларов, – сказал Гуров.
– Евро? – уточнил Крячко. – Тогда они полные свиньи! Да моя шишка на башке дороже стоит. На порядок дороже! Не меньше!
– Пятьдесят тысяч рублей, – медленно произнес Гуров, и Стас замер, осмысливая эти слова.
– Ну ни хрена… – задумчиво проговорил он.
– Вот именно. То же самое и я могу сказать, – Гуров взял пачку у Стаса и выбил себе сигарету. – Демонстративно низко оценили. Словно приглашают тебя еще раз зайти в это китайское кафе. И уже не просто так, а с полным набором проверок.
– И с ОМОНом, – хмуро добавил Стас.
– И с ОМОНом, – согласился Гуров.
– Персонал весь положить, менеджерам намять бока, директору побить морду, – заключил Стас.
Гуров молча кивнул.
– Слышь, Иваныч, а ты не наврал, – Стас внимательно взглянул на друга, – точно рубли положили?
Гуров еще раз молча кивнул.
– Это у них какая-то своя игра. И они явно ожидают, что с утра у китайцев начнется веселая жизнь, – решительно сказал Стас. – Вот ведь гады какие! Теперь придется не спать и думать: зачем им это нужно!
– Вот ты и думай, ты же умный, – Гуров взглянул на часы и пошел в коридор. – Я поеду за Марией, вернусь, если ничего не надумаешь, будем думать вместе.
– Угу, – проворчал Стас. – Если сунули такие смешные бабки, значит, точно ждут утречком с наездом. Зачем им это надо?
– Потом поговорим!
Гуров накинул на себя плащ и вышел, захлопнув дверь.
Стас посидел, подумал, пожал плечами и встал. Он подошел к разделочному столу, снял с него электрический чайник, налил в него воды и, поставив чайник на подставку, нажал кнопку.
– Китайцы еще эти, – пробормотал он. – По улице ходила большая крокодила… Увидела китайца и – хвать его за… ухо… Она! Она! Веселая была-а!
* * *
Утром, после короткого, но содержательного совещания все в той же кухне, было решено, что Стас сегодня занимается исключительно девушками, если ему так уж этого хотелось накануне.
– Поговори ты с этой Ольгой подушевней, – посоветовал Гуров. – Многого не жду от разговора, но по злобе своей она может что-нибудь ляпнуть любопытное, сама того не понимая.
– А с Нонной можно тоже подушевней? – робко спросил Стас, принимая из рук жены Гурова, Марии Строевой, давно уже попривыкшей к таким интермедиям, чашку с кофе. – Спасибо большое.
– А потом поедешь к Нонне, – согласился Гуров с предложением Стаса. – Только не увлекайся чересчур. Что-то мне глазки твои масленые не нравятся.
– Это потому, что я хорошо выспался, – заявил Стас. – И кормят меня здесь неплохо. Можно я буду к вам каждый день приходить кушать?
– Можно, – согласился Гуров. – Но чтобы каждый день была новая шишка.
– Ох, и кровопивец! – укоризненно покачал головой Стас. – Ну можно ли быть таким суровым? Я ведь только покушать попросил!
Мария села за стол и улыбнулась.
– Смотрю я на вас, ну, все как дети: ругаетесь, ругаетесь…
– Это все видимость, мираж, иллюзия, – сказал Стас и кивнул Гурову: – Подтверди!
Гуров кивнул.
– Эта Ольга уже, возможно, проинструктирована, – заметил Гуров, – но, может, они и не рассчитывают, что ты поедешь к ней, а не к ним. Эффект внезапности. Есть шанс, что сработает.
– Вот и поговорили, – вздохнула Мария. – Что за жизнь у меня с этим полковником!.. Тебе, Стас, еще кофе подлить?
Стас кивнул:
– Обязательно! Мне у вас нравится, ребята. И всегда нравилось.
– Не подлизывайся! – указал Гуров.
– И не думал даже! – фыркнул Стас. – А похвалить твою жену за хороший кофе – святое дело! Я был бы свиньей неблагодарной, если бы этого не сделал! Вот!
– Ну а я пойду знакомиться с братцем покойного банкира, – сказал Гуров. – Потом пообщаюсь с его вдовой. К этому времени мне должны подготовить бумажку про винишко: кто, где и откуда.
– А ты их пнул? Я про экспертов.
– Еще как пнул! – усмехнулся Гуров. – Сложность в том, что никто не знает, где Ветринов эту бутылку взял. Придется, с одной стороны, ждать информации от экспертов, ну а с другой – проверить весь его последний и предыдущий дни. Лористонов и Бурляев – охранники Ветринова – в один голос утверждают, что понятия не имеют, откуда взялась бутылка. Если им верить, то получается, что он ее где-то незаметно от всех взял, сунул в портфель и таскал с собой некоторое время. Зачем?
– А может быть, он того… – Стас покрутил пальцами в воздухе: – Принял противоядие и решил травануть Нонну?
– Проще ее было бы выгнать и… – Гуров улыбнулся, – и нанять другую. Новую, еще лучше качеством.
– Какое интересное имя – Нонна, – проговорила Мария и встала, ей уже пора было собираться. – У нас, помнится, была такая девушка, из какого-то училища, вроде практикантка, или кто-то хотел устроить, да не устроил. Очень плакала. Но – такая судьба.
– Я уже переговорил с утра с Петром, – Гуров тоже встал, и за ним потянулся Стас, – после обеда выкроишь время и приедешь в главк. Там твоя тачанка, кстати, и стоит.
– На штрафной стоянке, как будто это машина рядового правонарушителя! – Стас горестно взмахнул руками. – А к Петру – это для того, чтобы объяснительную писать? Рапорт со смачными подробностями? Теперь весь главк будет ржать надо мной! Все узнают, что меня хотели купить за три рубля!
Гуров ушел, Стас остался один, замолчал, пробормотал что-то и тоже вышел к нему в коридор.
– А как выглядела твоя Нонна? – крикнул Стас Марии, находившейся в комнате. – Моя – приятная брюнеточка с совершенно очаровательно пустой головой! Прямо с пустейшей! И в глазах у нее такая бездонная пустота, словно она их атропином закапала! Великолепная просто девушка! Мечта уставшего от жизни оперативника. А твоя какой была?
– Ты меня спрашиваешь? – отозвалась Мария.
– Ну а кого же еще я могу спрашивать? – искренне удивился Стас. – Не твоего же грозного Льва? Ему, к сожалению, глупые брюнеточки не нравятся!
– Почему "к сожалению"? – несколько брюзгливо отозвался Гуров. – Это как раз показатель моего неплохого вкуса.
– Мы скромные, – одобрил его Стас, – так и надо, так и держать, и все остальное прочее!
– Пошел ты!..
– Опять поругались, мальчики? – Мария, уже полностью одетая к выходу, вышла в коридор. – Теперь уже девушек не поделили!
– Это не ко мне, – Гуров повернулся и отпер дверь. – Это у него проблемы наметились.
– И не делили мы вовсе девушек, – ответил Стас, пропуская Марию вперед, – чтобы что-то делить, нужно что-то иметь. А из нас двоих девушку имеет только Лев Иванович. Вот такая печальная история.
– Кто же тебе мешает? – Мария вышла на лестницу, Стас – за ней, и оба они начали спускаться по лестнице.
Гуров запер квартиру и пошел за ними следом.
– Наверное, я еще не созрел, – повздыхал Стас. – Не вырос. Ростом не вышел!
– Каждому овощу свое время, – сказал Гуров, идя следом.
– Во-во! – согласился Стас. – И всегда у него припасена свежая умная мысль! Кладезь прямо-таки мудрости! Записывать скоро буду!
– Тебя давно сверху вниз не пинали? – спросил Гуров.
– Не помню, может, вчера это и проделали. – Стас рассмеялся и поднял указательный палец вверх. – И заплатили мне за это деньги!
– А по поводу Нонны, – сказала Мария, вспоминая вопрос Стаса, – ну что тебе сказать. Черненькая такая девочка. Неплохая девочка, искренняя, веселая, но для нашего ремесла не годящаяся совершенно.
– Не умеет, значит, притворяться, – понял Стас и испуганно ойкнул. – Пардоньте, вырвалось.