Заявление
Я осознаю свою вину совершения преступления, желаю своим чистосердечным признанием помочь следствию раскрыть преступление и всех участников. Этим я хочу, чтобы больше преступлений не совершалось.
Прошу вызвать меня на допрос.
Ванилкин.
- Вот видите, Комаров, а вы волновались. Продолжайте в том же духе! - И полковник, бросив очередной неодобрительный взгляд на портрет актера Баниониса, вышел из кабинета.
Ванилкин зарос пуще прежнего, но сегодня он не кажется подавленным. Входит в кабинет решительно, на секунду останавливается на пороге, щурясь от яркого солнца. Нет, сегодня он не собирается молчать. Я прикидываюсь немного безразличным: пусть думает, что своим признанием в первую очередь помогает себе. Вообще-то, так оно и есть. Во всяком случае, в настоящий момент я так полагаю. И как это мы еще два дня назад могли с Вовкой прийти чуть ли не в отчаяние! Тогда казалось - впереди ни огонька, ни малейшего просвета. Сплошной мрак.
- Садитесь, Ванилкин! Мы получили ваше заявление и готовы выслушать, - говорю, а сам перебираю разные ненужные бумаги. Так, мне кажется, я выгляжу внушительнее: мол, занятый человек, других дел выше головы, а тут приходится тратить драгоценное время попусту. Ванилкин, конечно, ожидал другой встречи. Он снова чувствует неуверенность и начинает пальцем стирать невидимое пятно на зеленом сукне моего стола.
- Так я вас слушаю.
- Осознаю свою вину, желаю своим чистосердечным признанием...
- Это вы уже написали в заявлении. Продолжайте.
- Не один я воровал это проклятое золото. Все Костька! Кругом он виноват... Пришел однажды и говорит, вечером дело было: "Дурак ты, - это он мне, - все думаешь, где бы грошей заработать побольше, чтобы к себе в Подольск принцем приехать. А сам по деньгам ходишь. У тебя ж под ногами все золото Колымы и Чукотки". А я ему и правда жаловался, что денег маловато зарабатываю...
- Не так уж мало, Александр Власович, в месяц до четырехсот рублей выходило. Вот у нас справка из бухгалтерии имеется.
- Так, гражданин следователь, разве их когда хватает? Всегда кажется, что мало. А Костька говорит: "Охота тебе ишачить по пятнадцать часов в сутки, когда можешь денежки запросто лопатой загребать". Ну а потом он обрисовал свой план. Мне, значит, надо было только не зевать и во время демонтажа гидроэлеваторов прятать металл...
- Это вы уже показывали.
- Так это же правда, гражданин следователь... А все остальное, как ее - реали-за-цию... - Ванилкин подчеркнуто выговаривает это слово, - Константин брал на себя. "Нужных людей, говорит, в столице пруд пруди! Сбыть "рыжье" - пара пустяков!"
- И вы согласились?
- Ну а как же не согласиться? Риска-то, мне думалось, никакого. Так мне Костька внушил. Дурак был, конечно, что поверил... А как там сейчас Нинка? Небось уже все знает про меня?
- Об этом мы поговорим позже. А пока продолжайте.
- Наскреб я, как Костька велел, металла и весной махнул в отпуск. А он за мной следом, через несколько дней. Нашел его, как и договаривались, в гостинице "Алтай". Сначала приехал без золота. Дома оставил на всякий случай... Ну, он ругаться стал, а потом даже похвалил. "Правильно, сказал, без него разведку проводить спокойнее!" И поехали мы на Центральный рынок. Там Костька подошел к одному чернявому, торговавшему персиками, и прямо так и предложил: "Есть золото... Можем продать". Тот посмотрел по сторонам и говорит: "Зачем же так громко о делах разговаривать? Отойдем в сторону, дорогой!" О чем они там шептались, не знаю, врать не буду. Потом Костька мне сказал: "Покупатель предложил за полкилограмма "рыжья" два с половиной куска". Только не склеилось это дело...
- Чего же так? Дешево, что ли?
- Да нет, цена-то подходящая. Только он условие ставил - ехать с ним к друзьям в Ростов. Рискованно было! Зарезать этим друзьям - как два пальца описать. Уголовный мир!
- Это уж точно, Александр Власович, спорить не приходится: попали вы в самый что ни на есть уголовный мир!
- Так выбирать, гражданин следователь, не из чего было. Пошли мы, значит, с рынка. Гуляем по Москве. Проходим мимо Курского вокзала. И тут Костька увидел палатку для чистки обуви и говорит: "А не привести ли себя в порядок? Чтобы в штиблетах солнце отражалось! А заодно и справочки наведем. Чистильщики - народ полезный, все видят, все знают".
Я сразу вспоминаю слова администратора гостиницы о пожилой даме, наведывавшейся к Барабанову.
- Я опять в сторонке остался. Газету читал. Как сейчас помню, "Советский спорт". Я ее всегда читаю. Даже на прииске работал - выписывал. Только она к нам иногда недели две шла. Раньше обо всех событиях по радио услышишь...
- Значит, вы остались в сторонке. А что же вы можете сказать о разговоре вашего друга с чистильщицей?
- Он потом хвалился: "Какой я дипломат! Она мне корочки глянцует, а я ей вопросик подкидываю: "Не знаете ли, мамаша, кому мой приятель мог бы золотишко продать? Так сказать - реализовать..." Она на меня глазами зырк: знаем, дескать, какой это приятель! Сам небось и хочешь денежки получить! Ну, я разуверять ее не стал. Мне-то что за дело, о чем она думает? А мамаша поразмышляла чуток и говорит: "Приходи к вечеру, узнаю у одного человека..."
- И вечером вы поехали?
- В тот же вечер, как было назначено. Чистильщица увидела меня и сразу же на попятную: "Чужой человек! Не могу я так, откуда я могу знать, что у него на уме!" Ну, Костя ее успокоил: "Так это, говорит, мой приятель и есть". Мамаша сразу отбой забила. Это, дескать, другое дело! Адреса, гражданин следователь, куда нас повезла чистильщица, я не знаю. В Москве мне все улицы на одно лицо кажутся.
- Выходит, сейчас бы не нашли дома, в который ездили?
- Почему не нашел бы? Память хорошая, даже начертить план, как мы добирались, могу.
- Ну что ж, за чем дело стало? Возьмите бумагу и рисуйте.
- Значит, отсюда мы ехали на троллейбусе. Номер, правда, запамятовал. Но остановка, аккурат, около Белорусского вокзала. Свернули мы вот сюда. Тут небольшая улица проходит...
Конечно, план, нарисованный Ванилкиным, не ахти какой, но для нас и такого достаточно.
- Вот здесь большой серый дом. Этажей семь будет, а во дворе двухэтажный домишко. Вошли мы в него, а потом в квартиру, что налево. Открыла нам женщина, красивая такая. Я еще подумал, из артисток она: больно уж собой приметная. Провела она нас в комнату. Сказала, чтобы подождали, муж, мол, скоро явится. Чистильщица сразу попрощалась и ушла, а мы с Костькой сидим и ждем. Полчаса ждем, час... Хозяйка нас развлекает, альбомы всякие показывает. Оказывается, угадал я, и правда, певицей она была. В джазе выступала. Потом замуж вышла, перешла на другую службу. В переводчицы подалась. Но нам она все про гастроли рассказывала. Даже в Магаданскую область приезжала...
- И долго вы ждали ее мужа?
- Без малого два часа набежало. Является он, понятное дело, не один...
- А почему же "понятное дело"?
- А нам еще чистильщица сказала, что он нужного человека приведет... Выходит, вроде, как это называется, посредника, что ли. Сам хозяин совсем молодой, прямо парнишка. Волосы темные, лицо тоже темное, смуглое то есть. Красивый, одним словом, мужик. А второй с бородкой - по-модному. Суетливый, глаза бегают и говорит чудно. Заковыристо, ни одного слова просто так не скажет. Все какие-то присказки да присловья. И по-блатному свободно изъясняется: "Рыжье", говорит, доставали, соловьи-разбойники? Почем грамм благородного металла оцениваете?" Тут Костька цену назначил: шесть рублей запросил. Спорили долго, я думал, так ни до чего и не договорятся. Однако поладили на четырех рублях. Попросили они немного песка на пробу и опять ушли. Не меньше часа пропадали. Приходят довольные, с аптекарскими весами. Начали взвешивать, на кило потянул наш песочек. Тот, с бородкой который, достает деньги и начинает отсчитывать. Собирал, наверное, их на скорую руку - и червонцы, и пятерки, и трешки. Даже штук полста по рублю. Мы с Костькой целый час почти с ними промучились. Но без обмана - четыре тысячи как копеечка. Костька их, значит, спрашивает: "Еще товар требуется?" Старый оживился: "Чего же вы, детки, сразу не информировали о такой замечательной возможности. Мы с Анатолием никаких возражений не имеем!" Забыл сказать - хозяин Анатолием представился, а второй так и не назвался. Его Анатолий все время на "вы" величал, а по имени-отчеству ни-ни!
- И на чем вы поладили?
- Решили через две недели встретиться у Анатолия. Был у меня в запасе целлофановый мешочек килограмма на два. Недалеко от трассы, как на прииск ехать, в укромном месте закопал. Пришлось лететь на Чукотку. Чудно получилось - ни с того ни с сего человек из отпуска возвращается. Хорошо еще, что промывочный сезон, все вкалывают. Некому внимания обращать на такую странность. Выкопал свой мешочек - и снова в столицу... Все точь-в-точь, как и в первый раз, получилось. Только денег побольше получили - восемь тысяч...
- И куда же вы свою долю дели?
- Гражданин следователь, а мне чистосердечное признание зачтется?
- Вы, Ванилкин, и сами теперь грамотный. К тому же вопросы задавать положено мне.
Александр Власович тяжело вздыхает.
- Заховал я свою долю под ванну на квартире у брата. Только он, гражданин следователь, об этом ни слухом ни духом. Узнал бы - голову открутил мне! Старший он у нас в семье, строгий. Всю жизнь за отца был. Школу сам не окончил, все нас в люди вывести хотел. Я и подумал, что у него безопасно деньги эти хранить...
Старшего Ванилкина я помню - самостоятельный мужчина. Ростом с брата, только еще пошире в плечах, поуверенней в движениях. Чувствуется, что человек привык быть главным в семье. На вопросы отвечал не сразу, обдумывал каждое слово, чтобы нельзя было истолковать двояко. И только, узнав о преступлении брата, на секунду вышел из себя. Попадись ему в ту минуту наш "баскетболист", худо бы ему пришлось. А теперь хочешь не хочешь тень падает и на него. Понятно, все выяснится, но версию о его причастности придется все же проверить.
- Итак, вы спрятали деньги, закончив свои коммерческие операции, и поехали развлекаться?
- Сначала слетали в Ленинград. Никогда там до этого не приходилось бывать. А потом на юг. В Гагры. Неделю побыли в Адлере. В ноябре возвратился на Чукотку. Если надо, гражданин следователь, могу опознать преступников, покупавших металл. Запишите, что готов оказать следствию помощь в меру своих сил и возможностей!
Похоже, эту фразу Александр Власович подготовил заранее: выпалил он ее на одном дыхании.
- Это мы учтем, Ванилкин, и в случае необходимости вызовем вас. А пока распишитесь на протоколе допроса... И вот еще что, Александр Власович. Как же это у вас золото увели? Четыре килограмма все-таки!
- Э, гражданин начальник! Сам голову ломаю... Так ведь мастера - они всюду водятся. На минуту, может, и зазевался, хоть от саквояжа вроде и не отходил. Сперли, чего теперь говорить...
Пока Ванилкин старательно расписывается на каждой странице допроса, я в душе ликую: наконец-то лед тронулся, господа присяжные заседатели!
5. Зубной техник Синицын и чистильщица обуви палатки № 12
Вовка никогда не умел долго обижаться. Он уже забыл, что полковник поручил именно мне вести допрос Ванилкина, а ему пришлось тратить время на душевные беседы с любителями пернатых. Вовка сидит на подоконнике и, соорудив из протоколов допросов нечто, напоминающее веер, распевает опереточным голосом:
Этот веер черный, веер драгоценный...
- Кончай дурачиться. Пока для этого не так уж много поводов...
- Старина, не смотри на вещи слишком серьезно, - наставительно говорит Владимир Киселев. - Знаменитый писатель Оскар Уайльд учил, что серьезность - совершеннолетие скуки. А другой поэт утверждал, что лучше уж от водки умереть, чем от скуки. Мы должны принимать классику на вооружение.
Но через минуту-другую мой друг сам становится серьезным.
- Представь, эти самые ученые мужи оказались очень наблюдательными...
- Несмотря на банкет?
- Не веселись. Алкоголь иногда обостряет восприятие действительности.
- Перед тем как ее притупить.
- Ну так вот, - игнорирует мою реплику Вовка, - доктор наук из Красноярска Исаев Дмитрий Дмитриевич в скверике возле гостиницы увидел двух граждан. Один сидел вполне самостоятельно, а второй полулежал, нежно положив своему другу голову на плечо. Дмитрий Дмитриевич, как полагается интеллигенту, осведомился, не нужна ли помощь, но самостоятельный гражданин посоветовал орнитологу-гуманисту убираться, куда подальше, ибо они с дружком весьма не уважают излишне культурных. Дмитрий Дмитриевич отметил, что у пославшего его весьма далеко гражданина наблюдалась бородка и усы и что его внешность поэтому запомнилась. Узнав на следующий день об убийстве, Исаев хотел немедленно обратиться в милицию, но его вызвали в Академию, потом надо было получать билеты на самолет и... Замотался человек! Но был очень рад познакомиться с вашим покорным слугой, - Вовка сделал изящный реверанс, - и провести с ним теплую и дружескую беседу. Но на этом сюрпризы не кончаются. Я обратился к шефу с настоятельной просьбой произнести повторный обыск у родственников Ванилкина и, получив санкцию прокурора, отправился в Подольск. А теперь, старший лейтенант Комаров, спросите меня, что мы нашли в доме у старшего брата "баскетболиста"?
- Шесть тысяч рублей купюрами разного достоинства. И все это богатство вы обнаружили в целлофановом пакете под ванной.
Владимир Киселев слетает с подоконника и смотрит на меня, как на индийского факира.
- Послушай, это что же, Сырцов успел доложить?
- Никакого Сырцова я сегодня в глаза не видел, а лучше скажи, что ты сделал с Ванилкиным-старшим?
- Как что? Задержал как сообщника...
Как я и предполагал, неприятности у старшего Ванилкина начались. И даже скорее, чем я думал. Я протягиваю Киселеву протоколы допросов. Он читает их и изумленно ахает:
- Дела-а! Выходит, мы поторопились с задержанием, старина! Придется извиниться, только версию о сообщничестве надо все равно проверить. А ты молодец! Картина начинает проясняться. Я бы, пожалуй, так не смог...
Киселев говорит это искрение, по-другому он и не умеет.
- Все-таки выйдем мы на эту сволочь. Никуда не денется!
Все шло более или менее благополучно. И дом, и квартира, где происходила сделка, и жильцы ее - все совпало с рассказом Ванилкина. Не задумываясь ни на мгновение, он опознал хозяина квартиры. Им оказался зубной техник Синицын Анатолий Викторович, сознавшийся во всем на первом же допросе. Опознал Ванилкин и его жену - яркую блондинку, действительно выступавшую несколько лет на эстраде. Нашли мы и чистильщицу обуви из палатки № 12 Екатерину Басоновну Бакузову. Она показала, что после разговора с Барабановым поехала к своему племяннику и спросила, не нужно ли ему золото. Тот сказал, что можно неплохо заработать: есть немало людей, согласных заплатить только за то, что им укажут, у кого можно купить металл. Потом они вместе поехали на рынок, там подошли к человеку, торговавшему виноградом. Синицын очень быстро нашел с ним общий язык. Договорились, что за сотрудничество Синицын получит десять процентов комиссионных.
- Что же вы племянника не остановили? В такое дело впутался. Ведь один шаг до скамьи подсудимых, а родная тетя даже и не попыталась помешать. Вы же понимаете, что это преступление?
- А я тебе так скажу, начальник, мой мальчик золото не воровал? Не воровал! Продавал? Не продавал! Зачем говоришь о преступлении? А мальчику для молодой и любимой жены обстановку купить надо? Надо! А где деньги у зубного техника! Тут возможность появилась подзаработать. Почему отказываться?
- Подзаработать на преступлении можно, только став его соучастником.
- Ну каким таким соучастником, начальник? Он золото воровал?
Говорить с ней было бесполезно.
Жена Синицына показала, что никогда, ни до, ни после прихода Ванилкина и Барабанова в их дом, не видела человека с бородкой и усами. О чем они вели разговор, тоже не знает. Она лишь развлекала гостей, пока отсутствовал муж.
Три раза в сопровождении оперативных работников Синицын выезжал на рынок, но опознать торговца виноградом не смог. Тот как сквозь землю провалился.
При обыске квартиры Синицына мы нашли напильник со следами какого-то желтого металла. Этой находке особенно обрадовался Киселев, к нему снова возвратился былой энтузиазм: стоило доказать, что металл - золото, и можно уличить владельца напильника в попытке обмануть следствие.
Но через день мы получили заключение эксперта:
"...На разрешение поставлены следующие вопросы:
1. Следы какого металла имеются в насечках напильника?
2. Если это следы золота, то какой пробы?
Для установления химического состава металла желтого цвета, имевшегося в насечках напильника, производили эмиссионный спектральный анализ при следующих технических условиях: спектрограф ИСП-30, ширина щели спектрографа 0,015 мм.
В результате проведенного анализа установлено, что частицы металла желтого цвета представляют собой сплав меди с цинком, содержащий в качестве примесей алюминий, железо, кремний, магний, следы никеля, марганца, олова, свинца. Частиц золота на напильнике не обнаружено..."
Киселева заключение эксперта привело в уныние.
- Не напильник, а вся таблица Менделеева. Только вот следов золота нет. А спрашивается, на черта нам вся остальная часть прославленной таблицы?
- Послушай, и тебе не показалось, что кто-то из нашего нового круга знакомых темнит?
Ванилкину не имеет смысла что-то скрывать. Да и потом он сейчас готов рассказать даже больше, чем знает, лишь бы мы поверили в его чистосердечное признание. Синицын? Соседи по квартире показывают, что семья Синицыных ведет довольно уединенный образ жизни. Воспитывают двухлетнюю дочку. Раз в неделю приходят приятели Синицына поиграть в преферанс. Ну, Новый год, Первое мая, дни рождения - вот и все дин, когда к ним приходят гости. Среди них человека с бородкой и усами не видели. Сомнительно, чтобы он ухитрялся всегда являться во время их отсутствия. Тетя Катя? Слишком ограниченная и разговорчивая женщина. Таким обычно не особенно доверяют...
- Да-а-а, лейтенант Киселев. Это называется бегом на месте. Общеукрепляющим...
- Положим, продвинулись мы немало. Знаем об этом бородаче уже порядочно. И словесный портрет довольно подробный: встретим на улице - узнаем, как старого знакомого. Непременно узнаем. И манера говорить хорошо известна...
- Подожди-подожди... А Барабанов? Ведь он сказал Ванилкину, что берет организационные вопросы на себя.
- Если предположить, что наш "доброжелатель", покупатель золота и убийца Барабанова - одно лицо, то становится ясным, откуда он мог знать о прилете в Москву Ванилкина.
- Телеграмма или письмо?
- Вот именно, старина. Вот именно. Здесь возникает только один вопрос: как мы не додумались до этого раньше?