Дом, куда они направлялись, стоял на небольшом участке, обнесенном проволочным забором. За забором шло пастбище, участок же представлял собой аккуратный газон. Небольшой сарай был переделан в гараж с воротами в боковой стене; от подъездной дорожки к парадному крыльцу вилась тропинка. До ближайшего жилья отсюда было не менее полутора километров.
Местный агент остался в машине, Харпер с Ричером вышли и направились по сланцевой дорожке к парадному. На двери висела большая железная колотушка - львиная голова с массивным кольцом в зубах. Над ней был прорезан круглый глазок. Харпер взялась за железное кольцо и дважды стукнула в дверь.
Никто не ответил. Харпер стукнула еще раз. Они стали ждать. В доме скрипнули половицы, раздались шаги.
- Кто там? - раздался встревоженный женский голос.
Лайза Харпер предъявила в глазок свой жетон и громко произнесла:
- ФБР. Мы вчера вам звонили и договорились о встрече.
Дверь открылась. В просторной прихожей стояла, улыбаясь от облегчения, женщина.
- Джулия меня напугала, теперь я вся на нервах, - сказала она.
Харпер улыбнулась в ответ, представилась и представила Ричера. Женщина поздоровалась с ними за руку:
- Элисон Ламар. Искренне рада познакомиться.
Она пригласила их в дом. Пол в квадратной прихожей был из старой сосны, отполированной и натертой воском до насыщенного золотого блеска.
- Можно угостить вас кофе? - спросила Элисон Ламар.
- Пока не нужно, - ответила Харпер.
- Да, спасибо, - сказал Ричер.
Элисон провела гостей на кухню, занимавшую всю заднюю часть первого этажа. Там было красиво - все тот же сосновый, натертый до блеска пол, новые шкафы из дерева неброских тонов, желтые в полоску ситцевые занавески на окнах.
Элисон Ламар была среднего роста, темноволосой, с упругой походкой натренированной мускулистой женщины. Открытое, располагающее к себе лицо покрывал загар. От нее пахло лимоном, она носила чистый, тщательно отглаженный джинсовый костюм и ковбойские сапоги.
Она налила в кружку кофе из кофеварки, подала Ричеру и улыбнулась такой улыбкой, что стало ясно: между ней и ее сводной сестрой нет кровного родства. Улыбкой приятной, полной внимания и дружелюбия. Джулия Ламар даже не подозревала, что такая улыбка существует на свете.
- Разрешите походить посмотреть, - попросил Ричер.
- Будьте как дома.
На первом этаже находились четыре помещения - прихожая, кухня, столовая и гостиная. Дом построен был основательно, из хорошего дерева, и великолепно модернизирован. Все окна были новейшей противоураганной модели, с крепкими деревянными рамами, и каждое запиралось на ключ. Парадная дверь из натуральной сосны толщиной пять сантиметров. Задняя дверь была из такого же дерева и такой же толщины.
Снаружи в подвал вела стальная дверь, запертая на большой висячий замок. Гараж представлял собой прекрасно ухоженный сарай. В нем стоял новенький "джип-чероки", а пирамида картонных коробок свидетельствовала, что дом обновили совсем недавно. Новая стиральная машина все еще стояла нераспакованной, на полке над верстаком были аккуратно разложены электроинструменты.
Ричер вернулся в дом и поднялся на второй этаж. Окна такие же, как внизу. Четыре спальни. Новая хозяйская ванная комната с туалетом, раковиной и душем. И ванной.
Он спустился на кухню. Харпер стояла у окна, смотрела на вид. Элисон Ламар сидела за столом.
- Ну как? - спросила она.
- На мой взгляд, в порядке. Этот тип двери не взламывает, так что, если не станете никому отпирать, ничего плохого случиться не может.
- И я так считаю. Вам нужно меня о чем-то спросить?
- За этим, думаю, меня и прислали.
Он сел напротив и постарался придумать что-нибудь умное.
- Как ваш отец? - спросил он.
- Именно это вы и хотели узнать?
Ричер пожал плечами:
- Джулия упоминала, что он болен.
- Болен уже два года. Рак. Он в больнице в Спокане. Я каждый день его навещаю.
- Очень вам сочувствую.
- Джулии не мешало бы приехать, но она совсем свихнулась на сводном родстве, словно оно и впрямь имеет значение. Что до меня, я считаю ее самой настоящей сестрой. А сестры не дадут друг дружку в обиду, верно? Впрочем, сейчас это не так уж и важно. Чем я могу вам помочь?
- У вас имеются догадки, кем может быть этот тип?
- Кем-то, кто не видит ничего плохого в сексуальных домогательствах. А может, напротив, видит. Или считает, что нельзя выносить сор из избы.
- Что, в вашем случае можно было и промолчать? - спросила Харпер, усаживаясь рядом с Ричером.
- Честно сказать, не знаю. Тут либо держишь язык за зубами, либо идешь на грандиозный скандал.
- Кто вас домогался? - спросил Ричер.
- Полковник по фамилии Гаскойн. Он всегда приглашал заходить к нему, если что-то меня беспокоит. Вот я и пошла поговорить с ним о переводе в другую часть.
- И что произошло?
Элисон вздохнула.
- Сперва я подумала, что он меня разыгрывает. - Она помолчала. Опустила глаза. - Он сказал, чтобы в следующий раз я была без формы. Я подумала, он предлагает встретиться, ну, вы знаете, - в городе, в каком-нибудь баре, во внеслужебное время и в штатском. Но затем он недвусмысленно дал мне понять, что я должна раздеться прямо там, у него в кабинете.
- Не очень приятное предложение.
Элисон скривилась:
- Поначалу он все пошучивал. Словно флиртовал. Но как только сообразил, что до меня не доходит, перешел на похабщину. Описал, чего именно от меня ждет, понимаете? Как в порнофильме. Тут на меня разом нашло, я словно взбесилась, побежала и заложила его.
- Как он отреагировал? - спросил Ричер.
- В первую очередь был ошарашен, - улыбнулась она. - Уверена, он уже вытворял такое, и ему всегда сходило с рук.
- Может, это он?
Она отрицательно покачала головой:
- Нет. Этот тип несет с собой смерть? А Гаскойн - несчастный усталый старик. Не думаю, чтобы у него хватило пороху.
Ричер согласно кивнул:
- Если составленный вашей сестрой психологический портрет верен, этот парень сам домогательствами не занимался, лишь наблюдал со стороны, однако взял на себя роль мстителя.
- Правильно, - согласилась Элисон. - Но круг намеченных жертв настолько необычен, что убийца не может не быть военным. Кто еще мог установить наши фамилии? Но это очень странный военный, я таких никогда не встречала.
- Никогда? - переспросила Харпер. - Никто не угрожал вам, пока шло разбирательство?
- Ничего серьезного, а то бы я запомнила. Я даже летала в Квонтико и дала Джулии себя загипнотизировать - вдруг что-нибудь застряло в подсознании. Но она сказала, что там все чисто.
Все опять помолчали.
- Ладно. Слетали впустую, - заметила Харпер.
- Мне жаль, ребята, - отозвалась Элисон.
- Ничего не делается впустую, - возразил Ричер. - А кофе у вас великолепный.
Элисон проводила их из кухни в прихожую и открыла дверь.
- Никого не впускайте, - сказал Ричер.
- Не буду, - улыбнулась Элисон.
- Я серьезно, - продолжал он. - По всей видимости, этот тип обходится без применения силы - просто входит в дом. Так что вы можете быть с ним знакомы. А может, это артист своего дела с убедительным объяснением наготове. Не попадитесь на удочку.
Ричер вышел на дорожку вслед за Харпер. Они услышали, как за спиной у них захлопнулась дверь и щелкнул замок.
Сотрудник местного отделения ФБР сэкономил им два часа лета, подсказав, что можно лететь из Спокана в Чикаго, а там успеть на рейс до Вашингтона. Харпер обменяла билеты, и они сели на "боинг" до Чикаго. В этот раз им пришлось удовольствоваться эконом-классом.
- Так что вы думаете? - спросила Харпер.
- Мне не платят, чтобы я думал. До сих пор мне вообще ничего не заплатили. Я всего лишь консультант. Задавайте вопросы, а я буду отвечать.
- Я уже задала вам вопрос. Спросила, что вы думаете.
Ричер пожал плечами:
- Думаю, круг намеченных жертв достаточно широк, но если остальные восемьдесят семь поведут себя так, как Элисон Ламар, с ними ничего не должно случиться.
- Только-то? - заметила Харпер. - По-вашему, нам следует всего лишь предупредить женщин, чтобы запирались покрепче?
- Да, по-моему, предупредить следует.
- Это не поможет поймать убийцу.
- А вам его и не поймать.
- Почему?
- Потому что вы не принимаете в расчет, какой он умный.
- Еще как принимаем. Если верить психологическому портрету, он очень умен. А портреты срабатывают. У психологов бывали поразительные успехи.
- А сколько неудач? Это ведь не точная наука.
- Значит, вы считаете, что от психологического портрета никакого толку?
- Не считаю, а знаю. Он содержит два взаимоисключающих утверждения.
- Какие конкретно?
- А вот этого я не скажу. Пусть Блейк извинится за то, что угрожал Джоди, и отстранит от дела Джулию Ламар.
- С какой стати? Она его лучший психолог.
- Вот именно.
В аэропорту их встречал все тот же водитель автопарка. В Квонтико они вернулись уже в сумерках. Джулия Ламар встретила их в одиночестве: Блейк был на финансовом совещании, а Поултон взял увольнительную и ушел домой.
- Как она? - спросила Ламар.
- В порядке, - ответил Ричер.
- А какой у нее дом? Отрезан от мира?
- Отрезан, но надежен, - сказал Ричер. - Запоры, как в Форт-Ноксе.
Она кивнула. Он ждал.
- Она хочет, чтобы вы приехали, - наконец сказал он.
- Не могу. Мне добрую неделю туда добираться.
- Ваш отец при смерти.
- Отчим.
- Не важно. Она считает, что вам надо приехать.
- Не могу, - повторила Джулия Ламар. - Она все такая же? Одевается под ковбоя, загорелая, хорошенькая?
- В точку.
Она снова рассеянно кивнула:
- Не такая, как я.
Он окинул ее взглядом: дешевый черный рабочий костюм, запыленный и мятый; бледность, худоба, ожесточенность.
- Да, вы не такая, - согласился он.
- Из двух сестер я - дурнушка, - сказала Джулия и ушла.
ГПАВА 4
Утром Ричер прождал Харпер полчаса. Она отперла дверь и вошла явно в хорошем настроении - элегантная, свежая, в том же костюме, что и в день их знакомства. У нее, очевидно, имелось три костюма, и она надевала их строго по очереди.
Они пошли в кафетерий. День был воскресный, на всей территории стояла тишина. Погода улучшилась. Не потеплело, но появилось солнце. Ричер на минуту понадеялся, что это предвещает ему удачный день. Он ошибся и понял это, как только увидел Блейка, сидевшего в одиночестве за столиком у окна. Перед ним была беспорядочно навалена груда воскресных газет, причем сверху лежала "Нью-Йорк таймс". Значит, в Нью-Йорке ничего не произошло, что означало - его план еще не успел сработать.
Харпер и Ричер сели напротив Блейка. Тот выглядел старым и очень утомленным, но Ричер и не подумал его пожалеть.
- Сегодня отрабатываете досье, - распорядился Блейк.
- Как скажете, - согласился Ричер.
- Они дополнены материалами по Лоррейн Стенли. Выводами поделитесь с нами завтра за утренней трапезой. Ясно?
- Как день, - ответил Ричер.
- Есть какие-нибудь предварительные выводы, о которых мне следует знать?
- Дайте мне прочитать досье.
- Но скоро нам придется предъявить первые результаты.
- Намек понял, - пробормотал Ричер.
После завтрака Харпер отвела его в тихую комнату, уставленную столами из светлого дуба и удобными кожаными креслами. На одном из столов лежала стопа папок высотой сантиметров тридцать.
Стопа состояла из трех связок, перехваченных толстой резиновой лентой. Эми Каллен, Кэролайн Кук, Лоррейн Стенли. Три жертвы, три связки. Он сверился с часами: двадцать пять минут одиннадцатого. Поздновато.
- Вы пытались связаться с Джоди? - спросила Харпер.
- Не имело смысла. Ее там явно нет.
- Переживаете?
- Я не умею переживать из-за того, чего не могу изменить.
Наступило молчание. Ричер взял досье Каллен, стянул резинку и открыл папку. Харпер сняла куртку и села напротив. Солнце било ей в спину, просвечивая блузку насквозь.
- За работу, Ричер, - сказала она.
Напряженнейший миг. Останавливаешься у обочины. Выключаешь двигатель. Извлекаешь ключи и кладешь в карман. Натягиваешь перчатки.
Выбираешься из машины. На секунду замираешь на месте, напрягая слух. Затем внимательно оглядываешься по сторонам. Напряженнейший миг, когда нужно решить - отступить или действовать. Думай! Думай бесстрастно.
Решаешь действовать. Тихо закрываешь дверцу автомобиля. Ступаешь на подъездную дорожку. Подходишь к двери. Стучишь. Дверь открывается. Она тебя впускает и рада видеть. Поначалу немного смущается, но затем приходит в восторг. Ты с ней разговариваешь - недолго, время еще не подоспело. Ты знаешь, когда будет пора.
Пора. На миг замираешь, проверяя, все ли в порядке. И приступаешь. Объясняешь ей, что она должна во всем тебе повиноваться. Она, конечно, согласна.
Велишь провести тебя в ее ванную. Она показывает и нахваливает ванную, словно агент по продаже недвижимости. Ванна хорошая. Приказываешь ей принести краску в дом. Надзираешь за каждым ее шагом. Все дело занимает пять ходок - из дома и в дом, вниз и вверх по лестнице. Она пыхтит, задыхается. Велишь ей улыбаться.
Велишь достать что-нибудь, чем можно открыть банки. Она достает из ящика кухонного шкафа отвертку. Велишь ей снимать крышки. Она опускается на колени перед первой банкой. Подсовывает кончик отвертки под металлический фланец крышки и приподнимает. Обрабатывает всю крышку по кругу. Крышка с чавканьем отскакивает. Она переходит к другой банке.
Вынимаешь из кармана пакет для мусора. Велишь ей сунуть в пакет все, что на ней. Она кивает и улыбается. Стаскивает с себя все до нитки и роняет в пакет. Стоит нагишом. Велишь ей улыбаться.
По твоему приказу она относит пакет вниз и прислоняет к парадной двери. Потом возвращаешься с ней в ванную и велишь опорожнить банки в ванну - медленно, осторожно, одну за другой. Она делает это очень сосредоточенно. Банки тяжелые. Краска густая. Медленно течет в ванну.
Говоришь ей, что она хорошо поработала. Она улыбается в восторге от похвалы. Тогда велишь ей отнести пустые банки туда, откуда она их взяла. Но теперь она голая, ей нужно сделать так, чтобы ее не увидели. Она снова кивает. Относит банки вниз. Открываешь ей дверь.
Снова ведешь ее наверх в ванную. Отвертка по-прежнему валяется на полу. Просишь ее поднять отвертку. Велишь порезать отверткой себе лицо. Она не понимает. Объясняешь. Говоришь, что хватит и царапин. Трех или четырех. Она улыбается и кивает. Царапает отверткой левую щеку. Появляется яркая красная линия. Теперь надави сильнее, говоришь ты. Она кивает. Новый порез кровоточит. Хорошо, говоришь ты. Еще три раза. Она кивает и улыбается. Хорошая девочка, говоришь ты.
Она все еще держит отвертку. Велишь ей лезть в ванну, медленно, осторожно. Она погружает в краску сначала правую ногу, затем левую. Садится. Велишь ей лечь на спину, медленно, осторожно. Она соскальзывает в краску.
Говоришь ей, что надо сделать. Поначалу она не понимает, объясняешь еще раз. Она кивает. Ее волосы напитались краской. Она погружается глубже. Теперь на поверхности только ее лицо. Она запрокидывает голову, помогает себе пальцами. Делает так, как было сказано. Глаза у нее раскрываются от ужаса, затем она умирает.
Ждешь пять минут. Потом делаешь то единственное, чего сама она сделать для себя не может. Из-за этого на правой перчатке появляется пятно краски. Давишь ей на лоб кончиком пальца, и над ее лицом смыкается краска. Стягиваешь с правой руки перчатку, вывернув наизнанку, и, держа ее в левой руке, спускаешься вниз. Правую руку на всякий случай засовываешь в карман. Единственный миг, когда есть риск оставить отпечатки. Перчатку бросаешь в пакет с ее одеждой. Открываешь дверь. Прислушиваешься, наблюдаешь. Выносишь пакет наружу. Оборачиваешься и закрываешь за собой дверь. Идешь по подъездной дорожке к дороге. Нажимаешь на замок, крышка багажника отскакивает, кладешь пакет. Открываешь дверцу и садишься за руль. Уезжаешь.
Досье Каллен открывалось кратким описанием ее четырехлетней военной карьеры. Успешно окончив курс начальной подготовки, она получила звание сержанта и была направлена на склад в Форт-Уайз близ Чикаго. Там она управлялась с документами и отправляла грузы по всему свету. Поначалу ей это нравилось. Затем ей стали действовать на нервы грубые шутки, капитан и полковник начали приставать к ней в открытую. В конце концов грязные разговорчики, лапанье и похотливые взгляды привели ее в кабинет Ричера.
Уволившись, Каллен уехала во Флориду, прожила там год, вышла замуж, развелась - и там же погибла. Фотографии места преступления не зафиксировали никаких повреждений дверей или окон дома, никакого беспорядка в помещениях - только выложенную белым кафелем ванную и заполненную зеленой краской ванну.
От тела краска отходила вместе с кожей. Никаких синяков или увечий. Никаких следов яда. Воздушная эмболия исключена. Существует много хитрых способов убить человека, но флоридские патологоанатомы не обнаружили никаких признаков убийства.
Последнюю треть досье занимал отчет о дотошнейшем обследовании места преступления. В доме Каллен собрали пылесосом каждую пылинку и волокно, но не обнаружили ничего постороннего.
- Очень умный тип, - заметил Ричер, отложил досье Каллен и взялся за досье Кук.
Оно было составлено по тому же принципу. Кук начала службу офицером в звании второго лейтенанта. Ее сразу направили в отдел планирования, где произвели в лейтенанты и назначили в штаб-квартиру НАТО в Брюсселе. Там она вступила в связь с полковником - своим начальником. Она ждала быстрого производства в капитаны, но, не дождавшись, подала на полковника жалобу.
Ричер хорошо помнил этот случай. О сексуальных домогательствах речи не шло, по крайней мере в том виде, который испытала на себе Каллен, но к тому времени правила изменились: военным было строго запрещено вступать в интимную связь с подчиненными. Так что полковника понизили в звании, и он покончил с собой, пустив пулю в рот. Кук уволилась и улетела к себе, в коттедж в Нью-Хэмпшире, где ее и нашли мертвой в ванне с густеющей краской.
Патологоанатомы и судебные криминалисты Нью-Хэмпшира повторили сказанное их флоридскими коллегами. Дом из серого кедра в кольце деревьев, нетронутая дверь, полный порядок внутри и ванная, где все цвета забивало густо-зеленое содержимое ванны.
- Что думаете? - спросила Харпер.
- Думаю про эту жутковатую краску, - ответил Ричер, закрывая досье. - Она повторяется, верно? Краска уничтожает следы на теле. Зато рискует тот, кто ее добывает и доставляет.
- К тому же она напоминает специально подброшенный ключ, - отозвалась Харпер. - Подчеркивает побудительный мотив и однозначно подтверждает, что преступник служит в армии. Он словно над нами издевается.
- Ламар утверждает, что краска имеет психологический смысл. Говорит, что убийца как бы возвращает женщин в армию. Но если он так сильно их ненавидит, что убивает, с какой стати их возвращать?