- А у вас не убили бы? В вашем ведомстве?
- У нас? И у нас могли бы, запросто. Что верно, то верно. Что-то я и не припомню, чтобы кто-нибудь своей смертью умирал. В моем окружении, во всяком случае, таких нет. Хотя следователей убивают все же реже, чем сыщиков.
Александр вспомнил Шуру Романову, ту же Риту. Это - из самых близких, а сколько их вообще, погибших, на его памяти?
- И вас могли бы убить?
- И могли, и могут. Чем же я такой особенный? Пуля, она, как известно, дура. И желающие всегда есть.
- Вот видите, - мягко проговорила Наташа. - Значит, просто у вас работа такая. И вас могли бы убить. И сидел бы сейчас на вашем месте ваш Володя и так же горевал бы о вас и винил бы себя. Сегодня сорок дней, да? Значит, сегодня его душа должна упокоиться. Вы подумайте, легко ли ей будет уходить, когда она видит, в каком вы смятении. Ему ведь уже не больно, он должен обрести покой. Так не мешайте ему. Помните, у Семена Гудзенко есть стихи такие: "Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели, мы пред нашим комбатом, как пред Господом Богом чисты…"
Турецкий замер. Виолончелевый голос произнес те же слова, которые он говорил про себя на кладбище. В ночной тишине они прозвучали торжественно-печально.
- Откуда вы знаете? - ошалело спросил Александр.
- Что?
- Стихи эти?
- Ну я вообще-то грамотная, - рассмеялась Наташа.
- Потрясающе! Знаете, давайте мы немедленно выпьем за совпадения.
Он схватил бутылку, все время поглядывая на сидевшую напротив женщину. Удивительно! Она смогла найти именно такие слова, которые ему сейчас были очень нужны. Пусть даже раньше он не очень верил в существование такой неуловимой субстанции, как душа. Но сейчас ему хотелось думать, что души всех близких ему людей действительно обрели покой где-то там, в неведомых далях, и, может быть, помогают ему, Турецкому, жить и делать их общее дело.
- Я не очень уловила связь между моими словами и вашим тостом, но присоединяюсь! - с ласковой улыбкой сказала Наташа, радуясь его оживлению.
- Знаете, ведь и раньше были потери. - Турецкого уже понесло. Словно открылись шлюзы и горькие, невысказанные мысли хлынули потоком слов, освобождая его от тяжкого груза мужской сдержанности. - Мы потеряли мать-командиршу. Такая была женщина! Скакун! В свои далеко за сорок фору давала взводу мужиков. А еще раньше, уже давно, погибла замечательная женщина. Наш судмедэксперт. Вы на нее похожи, - Саша запнулся. - Но даже эту смерть я пережил… Не то что легко - нет! Но как-то пережил, как переболел. И делал дальше свое дело. А сейчас, после смерти Володи, такая тоска. И руки иногда опускаются. Мы все теряем и теряем. Самых лучших, самых любимых. А их все не убывает… - Саша замолчал, словно выдохся, и добавил уже тише: - Наверное, это старость.
- Полноте, - весело возразила Наталья Николаевна, - мы с вами, кажется, ровесники, а я еще совсем молодая женщина - мне всего сорок.
- Правда? - обрадовался Александр. Почему-то ему было приятно, что они действительно почти ровесники. Ну да, они совпадали по времени. Формировались в семидесятые. Вот и поэты у них общие. А взять какую-нибудь двадцати-, даже тридцатилетнюю красотку - совсем другое поколение. Как с другой планеты. Переспать можно, а поговорить - сложно. И он вспомнил, что Рита была даже старше его.
- Просто вы устали. Просто вам давно надо было выговориться. А выговориться негде.
"Это правильно, - подумал Турецкий, - не по Грязнову же свои сопли размазывать. И тем более не по Меркулову. А дома - тоже нельзя: не пугать же Ирину. Она и так в вечном страхе живет".
- Жену вы бережете, а на работе - не принято. Верно? - Наташа смотрела на него своими умными глазами и чуть улыбалась.
- Вы что, ясновидящая? - как-то даже грубовато спросил Александр. Ну неприятно же, когда тебя насквозь видят! Он-то полагал, что такой способностью обладает только законная супруга!
- Да нет, не пугайтесь, - она словно опять прочитала его мысли. - Я ведь все-таки врач. Я умею слышать больше, чем говорят. Это входит в профессию.
Чуть помолчав, Наташа попросила:
- Налейте, пожалуйста, Александр Борисович. У меня тоже есть тост!
Александр выполнил просьбу, выжидающе посмотрел на женщину.
- Давайте-ка выпьем за эффект попутчика. Известно, что наиболее откровенными люди бывают с теми, кого встречают случайно и ненадолго, да? Я предлагаю выпить за попутчика, достойного искренности! Это я не про себя, - смутилась она и тут же поправилась: - А вообще-то и про себя! И про вас! Не знаю, как я вам, а вы мне очень помогли. Знаете, я на таком тяжелом отделении работаю, больные практически безнадежные. И руки порой опускаются, вот как у вас. Ты их лечишь, из могилы вытаскиваешь, а зачем? Они не хотят нормально жить! И получается, что работаешь вхолостую.
- Ну как вы можете так говорить! - рассердился Саша. - Вы ведь врач! Они ждут вашей помощи!
- Вот-вот, - улыбнулась Наташа. - Видите, как вы меня поддерживаете! И когда я вас слушала, я думала: вот, у человека проблемы не менее, а пожалуй, более тяжкие, чем твои. Значит, что? Значит - это жизнь! И надо жить и делать свое дело! Вот! Давайте выпьем за нас. По-моему, мы замечательные!
- Правда? - смутился Саша.
- А то! - весело откликнулась Наташа.
Они чокнулись и лихо опрокинули стаканчики.
- А теперь немедленно закусывать! - приказала доктор.
- Ну каковы результаты, Олег?
В кабинете Погорелова сидели несколько сотрудников МУРа. Лойко положил на стол акт экспертизы.
- В ампулах, изъятых в аптеке по улице Строителей, - как всегда обстоятельно, докладывал Лойко, - обнаружен триметилфентонил. Как мы и предполагали.
- Что у вас, ребята? - обратился Валентин к двум молодым оперативникам.
- Взяли сегодня одного клиента. Покупал препарат в аптеке. Взяли аккуратно, уже возле метро, - докладывал коренастый Юра Виноградов. - Попрессовали мужика. Да только он ничего не знает по существу. Слышал про "полипептид Хуанхэ" на Птичьем рынке. Дескать, двух девиц встретил, знакомых по дискотекам. Они ему, мол, рассказали, что это препарат от импотенции, - Юра хмыкнул. - Врет, конечно. Устроить ему, что ли, половые испытания? Проверить, какой он импотент. Сидит в СИЗО. Фамилий этих девиц, естественно, не знает. Только имена - Анжела и Марина. Мы уже начали проработку всех дискотек.
- Ладно, что с прослушиванием телефона Тамары Кантурия? Какая информация?
- За весь вчерашний день у нее был только один разговор. С Ниной Свимонишвили.
- Давай запись, - скомандовал Погорелов.
Дима Чиртков поднялся, подошел к магнитофону, поставил пленку.
"- Как дела, дорогая? - послышался хрипловатый голос Нины Вахтанговны.
- Как? Сижу без дела, ты же знаешь, - отвечала Тамара.
- Вот и посиди пока. Надо переждать.
- Что с курьером?
- Умер сегодня. Не приходя в сознание. Даже без нашей помощи. Так что концы обрублены. Но проводник сказал, что в одном из туалетов что-то нашли. Придется прекратить перевозку на время.
- Но, Нина, у них ведь там очень много наработано. С хранением тоже проблемы. Я думаю, можно перевезти автомобилем. Заказать контейнер для перевозки мебели, например. Я все сдам оптовикам.
- Подумаем, - оборвала ее Нино. - Как Илья?
- Нервничает. Все говорит мне, зачем, мол, Нине это казино. Оно нас всех, мол, компрометирует.
- Да он и мне постоянно ноет. Я уж пообещала, что продам заведение и открою косметический салон, - Нино хрипловато рассмеялась. - Вообще, он мне не нравится. Следовало бы от него на время отделаться. Но нельзя, мы сейчас все на виду.
- Нам самим следовало бы уехать. Но для этого надо реализовать наработанное. Держать большие партии препарата в лаборатории тоже опасно. От него следует избавляться. А после реализации мы можем свернуть работы в лаборатории до лучших времен и уехать.
- Подумаем, - снова ответила Нино. - Ну, спокойной ночи, дорогая. Не проспи на работу.
- Не просплю, - улыбнулась в трубку Тото".
Чиртков выключил магнитофон, занял свое место у стола.
- Может, взять проводника? Он с ними связан, судя по разговору, - предложил Сережа Дубровин, совсем молодой парень, пришедший на работу в МУР месяца два назад.
- Ни в коем случае! Чему вас там в юридическом институте МВД учат? - рассердился Погорелов. - Сейчас главное - полная тишина. Они должны успокоиться. Мы обязаны взять Кантурию только с товаром на руках. Причем когда она повезет его на реализацию. Это другая статья, вы должны знать. Поэтому прослушивание и прослушивание! Терпение и терпение! Пожалуй, и дискотеки пока не трогайте. Наше дело - ждать.
Выпитый коньяк расширил не только сосуды, но и круг вопросов, приемлемых для обсуждения. Так, по крайней мере, решил Турецкий и спросил:
- Наташа, вы замужем?
- Та-ак, - протянула Наташа, - ну вот и начались вопросы о моей личной жизни. А я-то думаю, когда…
- Вы не отвечайте, если не хотите, - испугался Турецкий.
- Ну почему же, вам ведь хочется знать, верно? Нет, я не замужем. Когда-то была, но недолго.
- Просто вы такая интересная женщина, неужели… - начал было Александр.
- А что, интересные женщины всегда и безусловно замужем? - прервала Наташа, насмешливо улыбаясь. - По моим наблюдениям, дело обстоит как раз наоборот: именно яркие, умные, одним словом, интересные женщины, как правило, и не замужем.
- Почему? - тупо спросил Саша.
- Видимо, потому, что мужчины неинтересные. Ну что, съели? - рассмеялась она, глядя на расстроенное Сашино лицо. - Просто меня всегда удивляет это мужское чванство. Почему-то вы все полагаете, что выбираете только вы. А на самом деле выбирают вас. И если выбрать некого, то что? То и ничего!
Ведь обидные слова говорила! Особенно для такого супермена и плейбоя, каким иногда - редко! редко! - но все же считал себя Александр Борисович. Да и какой мужчина хоть раз в жизни не считает себя суперменом и плейбоем! Как говорит сама Наташа - это входит в профессию! Но самое интересное, что эти обидные слова произносились с такой милой улыбкой, с такими ласковыми модуляциями виолончелевого голоса, что обижаться совершенно не хотелось! И Саша рассмеялся.
- А дети у вас есть? - все еще улыбаясь, спросил он и осекся, увидев ее изменившееся лицо.
- Детей нет. Была дочь. Умерла, - быстро ответила Наташа и отвернулась к окну.
Саша растерянно замолчал, не зная, как продолжить разговор. Он представил на минуту, что они с Ирой потеряли свою Нинку, свой звонкий колокольчик, и даже головой замотал - не дай бог!
Наташа снова заговорила, продолжая смотреть в окно:
- После смерти дочери мы с мужем развелись. Бывает, горе сближает, бывает - наоборот. У нас был второй вариант. А потом со мной случился несчастный случай… продолжительностью в десять лет. "Иронию судьбы" помните, конечно? Барбара Брыльска про свой роман с женатым мужчиной рассказывает. Это мой случай. Десять лет без права переписки. Он, кстати, тоже москвич. - Наташа помолчала. - Но все, как известно, проходит. Прошло, в конце концов, и это. Только больше я не влюбляюсь ни в женатых, ни в холостых. Знаете, я бы сейчас с удовольствием сигаретку выкурила. А в тамбур идти не хочется.
Женщина взглянула наконец на Турецкого, и ему показалось, что глаза ее подозрительно блестят.
- Это мы сейчас организуем! - засуетился Саша, возясь с оконной рамой. - Ну вот, вполне достаточное пространство для удаления дыма и предотвращения задымления помещения… - нес он какую-то чушь, боясь, что влага из ее глаз прольется.
Наташа взяла из протянутой пачки сигарету, чуть потянулась к огню зажигалки. В свете маленького желтого пламени Саша рассмотрел печально опущенные уголки губ, наметившиеся носогубные складки, тени под глазами. И ему стало так нестерпимо жаль ее, захотелось немедленно прижать к себе, гладить коротко стриженные каштановые волосы. И пусть бы она плакала в его плечо и выплакала бы свое горе. А он бы ее утешал.
Но Наташа не заплакала, а, напротив, улыбнулась.
- Посмотрите, уже светает, - сказала она, опять глянув в окно. - Сейчас докурим и поспим чуть-чуть, хорошо?
- Хорошо, - огорчился Турецкий. И стал судорожно соображать, что бы у нее еще спросить, этакое нейтральное, чтобы, не дай бог, не расстроить снова, но в то же время такое, что ей небезразлично.
- Наташа! - вспомнил наконец он, - вы говорили, у вас больные - безнадежные. Чем же они болеют, если не секрет?
- Хронические гепатиты. Гепатиты с циррозом печени. Это уже инвалиды глубокие. Сгорают как свечи. Это ведь наркоманы процентов на восемьдесят. Ты их вытаскиваешь, а они опять за свое.
Турецкий аж подпрыгнул! Ну конечно, это наркоманы!
- Наталья Николаевна! - официальным тоном произнес старший следователь Генпрокуратуры. - Я расследую дело, связанное с наркобизнесом. По этому делу и направляюсь в ваш город. Следственным органам может потребоваться ваша помощь. В качестве специалиста или эксперта. Поэтому прошу вас оставить адрес и телефон, по которым мы могли бы вас найти.
- Вы это серьезно? - удивилась Наташа.
- Вполне, - ответил Александр и для убедительности показал свое удостоверение личности.
- Ну что ж, если следственным органам нужно…
Наташа достала из сумочки визитку и протянула Турецкому. Саша посмотрел на карточку.
- И адрес напишите, пожалуйста, домашний.
Наташа, пожав плечами, написала несколько строк.
- Ну вот, - довольный Турецкий положил визитную карточку в бумажник. - Я бы, конечно, и так попросил у вас телефон. Но ведь вы могли и отказать бедному юноше. А теперь я уверен в нашей будущей встрече. И предупреждаю, вы в меня влюбитесь. Хоть немножко.
- Да-а? - удивилась такому нахальству Наташа. - Вы так уверены?
- Да. Я очень постараюсь, - заявил Турецкий.
- Это что, тоже в интересах следствия?
- Просто вы мне очень нравитесь. Это во-первых. А во-вторых, я хочу, чтобы вы снова научились влюбляться. Это чувство очень украшает жизнь.
- Ого! Я-то думала, что еду с застенчивым, интеллигентным человеком, а вы, оказывается, опасный тип! Ну вот что, Казанова транспортный! Хватит морочить голову бедной девушке. Пойду-ка умоюсь.
Наташа поднялась, Турецкий тоже немедленно вскочил и придержал ее за локоть.
- Подождите, - попросил он охрипнувшим голосом.
Женщина замерла. Длинные ресницы были опущены и бросали тени на порозовевшие щеки. Вот сейчас она была, ни дать ни взять, молоденькая перепуганная девчонка. Александр привлек ее к себе и погладил стриженые волосы. Они оказались очень мягкими, и Саша вновь провел рукой по каштановым прядям.
- Мне очень хотелось сделать это, - шепнул он куда-то в ее шею.
И в этот момент тишину купе разорвало мерзкое пиликанье. Наташа резко отстранилась. Турецкий, чертыхаясь, схватил трубку сотового телефона.
- Привет, старик, с добрым утром! - раздался противный голос Грязнова. Вообще-то баритон Вячеслава Ивановича противным не был, но в данную минуту…
- Привет, - кисло отозвался Александр, глядя вслед выпорхнувшей из купе Наташе. Она еще и язык ему в дверях показала!
- Ты что такой кислый? - удивился товарищ.
- А чего ты звонишь не вовремя? - не удержался от упрека Саша.
- Не понял, - ошалел Грязнов.
- Случилось что-нибудь? - спохватился Александр.
- Да ничего не случилось. Проверка связи. Разбудить тебя решил. Уже почти семь утра. Думал, ты обрадуешься.
- Извини, старик. Да я и не спал. Просто ты это…
- Не вовремя, что ли? - вконец обалдел Грязнов. - Ты чем там занимаешься, ловелас старый? Прямо в поезде?
- Да нет, Слава, ну что ты, ей-богу! У меня попутчик - очень ценный консультант по нашему делу. Может оказаться нам весьма полезен.
- Понятно. Хорошенькая? - ехидно спросила трубка.
- Перестань, - улыбнулся Александр.
- Ладно, позвонишь сам. Ну ты даешь… - напоследок хохотнул Грязнов и дал отбой.
Турецкий выскочил в коридор. Пассажиры еще спали. Проход был абсолютно пуст, Наташи не было видно. Быстро прикинув, где расположен вагон-ресторан, Саша помчался в нужном направлении. Высовывались из служебных купе и испуганно таращились ему вслед сонные проводники. В ресторане он увидел то, что было нужно. На пустых столиках стояли вазочки с разноцветными игольчатыми астрами. У одного из столиков сидел толстый буфетчик кавказской наружности и мрачно пил коньяк в полном одиночестве. Саша подлетел к нему.
- Слушай, командир, продай мне цветы!
Турецкий протянул пятидесятитысячную купюру. Буфетчик равнодушно взглянул на Сашу, на купюру, не прерывая своего занятия и никак не реагируя на просьбу.
- Продай, прошу! Вы ведь все равно на перерыв уйдете. Дня на два. Цветы завянут. А мне они очень нужны!
- Зачэм? - меланхолично спросил горец.
- Я хочу подарить их. Женщине. Ну а где я сейчас в поезде найду цветы? Продай, очень прошу!
Толстяк уставился в окно, обдумывая услышанное. Турецкому хотелось треснуть по круглой кудрявой башке, но он сдерживался.
- Маладэц! - наконец вынес он свой вердикт. - Обычно напоят женщину, переспят - и гуд-бай! А ты цвэты хочешь падарит… Маладэц! Джигит! Забирай все!
Ловким движением пальцев грузин выхватил голубоватую купюру, освободив тем самым руки Турецкого для более нужного занятия. Саша быстро обошел столики, собрал цветы. Букетик получился очень даже симпатичным.
- Падажды, - остановил его горец. - Слушай, куда цветы поставишь, нэ падумал, да?
С этими словами толстяк оторвал свое могучее туловище от стула и протянул Саше вазочку.
- Тепер иды! - разрешил он.
Саша тихонько открыл дверь купе. Наташа лежала на спине, закинув руку за голову. Ноги были согнуты в коленях и прикрыты покрывалом. Женщина спала. Александр тихонько поставил в ее изголовье вазочку с цветами, полюбовался ее спокойным во сне лицом, сел напротив.
Он просидел не шелохнувшись до тех пор, пока вагон не ожил. Потом принес две чашки с дымящимся кофе. Поставил одну около Наташи. Она потянулась, выгнулась, как большая, красивая кошка, возбуждая в Александре бог весть какие желания, и распахнула серые глазищи. Посмотрела на цветы, вдохнула кофейный аромат, потом перевела взгляд на Александра.
- Как в кино, - промолвила женщина.
…Грязнов вернулся в Москву уже через два дня. Вечерним поездом. Добравшись домой, первым делом позвонил Ирине.
- Ириша, здравствуй, привет тебе от тетушки.
- Слава? Уже вернулся? Ну здравствуй. Как съездил?
- Удачно, Ириша, удачно. Тетушка у тебя - класс! Я уж думаю, не взять ли мне ее внештатным сотрудником. Я тебе посылочку от нее привез. На днях заброшу. Как Ниночка?
- Спасибо, уже поправляется.
- Добро. А что благоверный твой, звонит?
- Да. Каждый день. У него там работы много.
- Сейчас я ему сам звякну, узнаю, как он там работает. Ну до свидания, Ириша. Если что нужно будет, звони. И спасибо тебе за аптеку. С меня причитается.
- Ладно тебе, - рассмеялась Ирина. - Ну счастливо, Слава. Ниночке пора ингаляцию делать.