Да не совсем один он и был. Семья брата неустанно тормошила его. Илья Николаевич свято соблюдал церемониал, всякие там семейные праздники. Но тяготился их обществом. Какой-то нагловатый, но трусоватый Сергей, циничный Иван, жесткая Нино. Господи, а ведь когда-то, совсем еще мальчиком, он был влюблен в нее. Пожалуй, из всех них Илья радовался только Тамаре.
Да где же она, в самом деле?
Раздался телефонный звонок. Висницкий поднял трубку.
- Илья? - послышался хрипловатый обеспокоенный голос Нины. - Тамрико на работе?
- Нет, я сам ее жду. Не звонила, не предупреждала. Может, она у доктора опять?
- У какого доктора?! - еще более нервно воскликнула Нина. - Ладно, я еще позвоню. - Она швырнула трубку.
Илья занервничал. Может, с Тамарой что-нибудь случилось? Не дай бог, под машину попала. Движение-то сумасшедшее.
Опять зазвонил телефон. Илья схватил трубку.
- Але! - слишком громко воскликнул он.
- Илья Николаевич Висницкий? - спросил его незнакомый мужской голос.
- Да, - тревожно отозвался Илья.
- Вам следует срочно прибыть в московский угрозыск. На Петровку, тридцать восемь.
- Что-нибудь случилось? С Тамарой? - почему-то воскликнул он.
- За вами заедут. Через десять минут спуститесь к подъезду.
В трубке послышались короткие гудки. Илья сжал руками виски. Что-то случилось с Тамарой, почему-то он был в этом уверен. Надо позвонить Нине. Илья взял трубку. В эту минуту в кабинет вошел его первый заместитель.
- Илья Николаевич, вы слышали? - с ходу начал он. - Сегодня в Думе при обсуждении нашей программы…
Заместитель проговорил десять минут. Илья не понял ни слова из сказанного. Он тупо смотрел то на зама, то на часы.
- Мне нужно уехать, - прервал он словесный поток, вскакивая из-за стола.
- Вы в Думу? - крикнул вслед заместитель. - Это правильно! Надо по горячим следам!
- А вот и Илья Николаевич! - поднялся Грязнов навстречу Висницкому. - Проходите, присаживайтесь. Чаю? Кофе?
- Нет, спасибо, - отказался Висницкий, осматривая кабинет.
- Да вы садитесь, садитесь, разговор у нас долгий будет.
- О чем? - напряженно спросил Висницкий, опускаясь на стул. - Простите, с кем имею честь?
- Позвольте представиться: Грязнов Вячеслав Иванович, начальник данного учреждения. Конечно, не след начальнику подозреваемых допрашивать, не царское это дело, как говорит один мой знакомый. Да и ваш, кстати. Турецкий его фамилия. Но очень уж вы мне любопытны, Илья Николаевич.
Лицо Висницкого окаменело.
- Что происходит? Какой допрос? Кто подозреваемый? Вы о чем это? Это что, провокация? Что вы сделали с Тамарой?
- С какой Тамарой? - удивился Грязнов.
Висницкий помолчал, затем поднял глаза на Грязнова:
- Сегодня не вышла на работу моя секретарша, Тамара Кантурия. Я очень обеспокоен. И тут мне звонят и, ничего не объясняя, требуют явиться сюда. Я, естественно, еду, потому что волнуюсь за девушку.
- Она ведь еще и ваша родственница… - как бы между прочим вставил Грязнов.
- Да! - гордо вскинул подбородок Висницкий. - А что? Каким-нибудь указом Президента это запрещено?
- Да бог с вами, - замахал руками Вячеслав. - У Президента тоже в аппарате родственники имеются. Ну да оставим Президента в покое. Вернемся к вашей родственнице. У нее ведь, кажется, и здоровье неважное? Часто отпрашивается с работы. Вот вчера, например…
- Что вы сделали с Тамарой? - звонким голосом спросил Илья.
- Ну вот только этого не надо! Вы ведь не в гестапо, Илья Николаевич! Галочка, - Грязнов наклонился к селектору, - пригласи сюда Погорелова с дамой.
Илья молча смотрел в окно.
- Вы курите? - спросил его Вячеслав.
- Нет, - надменно ответил Илья. - Я вас хочу предупредить, что я - ответственное лицо. Я вам не старичок какой-нибудь безответный. Я подниму прессу. Это разгул беззакония и безнаказанности…
- Я, с вашего позволения, закурю, - перебил его Вячеслав.
Дверь кабинета отворилась. Погорелов пропустил вперед женщину, зашел следом.
- Тамарочка! - вскричал Висницкий, поднимаясь.
Тамара не смотрела на родственника. Грязнов снова внимательно рассматривал ее. Невысокая, пожалуй, чуть коренастая. Если зачесать назад волосы, закрепить нелепым гребешком, нацепить на нос круглые очки с толстыми линзами - так описывал ее Турецкий, - вместо безупречного костюма, наверняка от кутюрье, нацепить нелепую кофту, длинную юбку, что ж, действительно будет совершенно другой образ. Но все же как спрятать эти глаза - не представляю, думал он. Актриса!
- Ну что, гражданка Субботина, она же Кантурия, будем дальше комедию ломать, актриса вы наша всенародная? - обратился он к даме.
Тамара смерила недобрым взглядом хозяина кабинета.
- Вызывать пожилого человека, волновать его… - процедила она. - Прости, дядя Илико, что не позвонила тебе, - мягко сказала она Висницкому.
- Какая трогательная сцена! - усмехнулся Грязнов. - Просто плакать хочется. Но вы, Тамара Багратионовна, правы. Чтобы опознать вашу обворожительную личность, господин Висницкий не нужен. Там, в соседних кабинетах, - Грязнов ткнул пальцем в стену, - ваши подельники уже сдают вас оптом и в розницу.
Тамара лишь презрительно улыбнулась.
- Ну да, они мало что знают, - ответил за нее Грязнов. - А потому присаживайтесь, Тамара Багратионовна, к нашему столу. Поговорим.
- О чем? - резко спросил Висницкий. - Я еще раз предупреждаю, вы ответите…
- О лаборатории, - как бы не слыша угроз, проронил Грязнов.
- Какой лаборатории? - гневно воскликнул Илья Николаевич. - Да что, в конце концов…
- О подпольной лаборатории по производству триметилфентонила, или "китайского белка", или "полипептида Хуанхэ", как вам больше нравится. Где находится эта лаборатория? - резко спросил Грязнов, глядя на Висницкого.
Висницкий тряхнул головой, пытаясь понять услышанное. Но он ничего не понимал. Тамара отводила глаза.
- Я ничего не понимаю, - так и признался Илья.
- Ну, чтобы не затягивать нашу беседу, ознакомьтесь вот с этим.
Грязнов протянул Висницкому лист бумаги. Пока Илья Николаевич доставал из кармана очки, Тамара устремила взгляд на листок. Лицо ее начало розоветь. Она опустила глаза.
- Полипептид Хуанхэ… - начал вслух читать Висницкий, - представляет собой… - далее он только шевелил губами. - Здесь моя подпись? - недоуменно спросил он Грязнова.
- Это вы меня спрашиваете? - в ответ поинтересовался тот. - Насколько я понимаю, подпись именно ваша. Мы сравнивали. Правда, в виде ксерокопии. Факсимиле, так сказать.
- Но я этой бумаги не подписывал… Я вообще о таком веществе впервые слышу…
- Ну да. Не слышал, не видел. Господин Висницкий, а ведь нам придется вас задержать. И поместить в СИЗО. Поскольку под видом этого самого "полипептида" продавался страшной силы наркотик. Прямо в аптеке. И как вы будете сидеть с уголовниками, не представляю…
- Оставьте его в покое, - вдруг сказала Тамара. - Дядя здесь ни при чем.
- Ну да, мой дядя самых честных правил… - съехидничал Грязнов.
Тамрико подняла на него черные глаза, сверкнувшие гневом.
- Я заявляю, заявляю официально и требую, чтобы мое заявление было внесено в протокол. Илья Николаевич ничего не знал об этом документе. Я его сделала сама. На ксероксе. Взяла одно распоряжение с его подписью, наложила сверху нужный мне текст и пропустила через ксерокс. Все. Это элементарно.
- Зачем, Тамара? - изумленно спросил Висницкий.
Тамара не смотрела на него.
- Ну вот у нас и первое признание, - обескураженно прокомментировал Грязнов.
- И последнее, - сверкнув очами, проронила Тамара.
- Девочка моя, а ведь вам светит три года за хранение дури и десять лет за провоз. Не говоря уж о таких мелочах, как фальшивый паспорт.
- Поищите девочек в своей приемной, - прошипела Тамрико, с ненавистью глядя прямо в глаза Грязнова. От этого звериного взгляда у Славы даже пробежали мурашки.
- Я так понял, что вы больше говорить не намерены? По крайней мере, сегодня? - стараясь сохранять спокойствие, спросил он Тамару.
- Попрошу показать мне протокол допроса, - ледяным тоном потребовала она.
- Ну уж вы, пожалуйста, приказов не раздавайте. Здесь я хозяин, - начал заводиться Грязнов.
Предупреждающе кашлянул Погорелов.
- Вячеслав Иванович, вот протокол, - протянул он Грязнову несколько листков.
Пробежав глазами текст, Грязнов передал листки Тамаре. Та очень внимательно их изучила.
- Кто ведет мое дело? - осведомилась она.
- Ваше дело по обнаружению подпольной лаборатории, производящей триметилфентонил, ведет руководитель следственно-оперативной группы старший следователь по особо важным делам при Генпрокуроре России, старший советник юстиции Турецкий Александр Борисович. Устраивает?
- Это вам мой адвокат сообщит. И больше в отсутствии адвоката я ни слова не скажу.
- А в присутствии? - почему-то не удержался Грязнов.
- И в присутствии - тоже.
"Все смешалось в доме Облонских" - этой тоже давно расхожей фразой классика можно обозначить ситуацию в доме Нино Свимонишвили. Известие о задержании Тамрико с товаром было получено. Нино, Сергей и Альгерис находились на кухне. Альгерис молча сидел у стола.
Сама Нино стояла у окна, выкуривая одну сигарету за другой и нервно сжимая пальцы. Ее муж метался по кухне, хватаясь то за бокал с коньяком, то за таблетки.
- Она нас сдаст, она нас сдаст… - без конца бормотал он, заламывая руки, как примадонна немого кино.
- Заткнись, - процедила Нино, с ненавистью глянув на мужа. - Мою девочку, - голос ее начал подниматься, - мою девочку взяли, а ты трясешься только над своей трусливой шкурой!
- Нет, это ты заткнись! - завизжал Висницкий. - Это ты втравила меня во все это! Я с самого… - он захлебывался словами, - я с самого начала был против этого дела, я говорил, что это опасно… Теперь она нас всех сдаст, и тебя тоже. Твоя девочка… - вдруг закривлялся он.
Нино подлетела к мужу, влепила ему пощечину. Тот схватил ее за руку, замахнулся. Но рука его тут же была перехвачена железными пальцами Альгериса. Вывернув руку, он отшвырнул Сергея в угол. Тот рухнул на пол и зарыдал. Все происходящее было хорошо слышно в гостиной, где у телевизора сидел Вано. Казалось, он вообще не реагирует на ситуацию. Но это было не так. Молодой человек очень внимательно прислушивался к разразившемуся скандалу.
- Заткнись еще раз, гамахлебуло, - презрительно глянула на него Нино. - Тамрико никого не сдаст. Она будет молчать. Я знаю свою девочку.
- Как же, - плакал на полу Сергей, - жди больше… Надо немедленно скрываться. Если тебе наплевать на меня, на сына, на нас всех, то мне - нет! - впал он в уже полную истерику. - Я немедленно уеду. И Ваня со мной… - Тут на Сергея Николаевича напала нервная икота. Он сидел на полу и икал. Нино с отвращением смотрела на него.
- Ты, трусливый шакал, ты не имеешь понятия о чести. Горцы воспитаны иначе. Она никого не сдаст. Прекрати трястись, того и гляди обделаешься… Лабораторию не найдут. У них нет никаких нитей. А Тамрико сидит в СИЗО, со всякими мерзкими бабами. - Голос ее опять начал подниматься. - Мы должны вытащить ее оттуда! Вот о чем надо думать! Да где же этот чертов адвокат? - вскричала она.
В дверь деликатно позвонили.
- Ну вот, это он, - глаза Нино лихорадочно заблестели. - Встань и приведи себя в порядок, - приказала она мужу. - Альгерис, иди открой.
Нино сцепила пальцы, потом залпом выпила коньяк.
В коридоре послышался бархатный голос адвоката, Самсонова Григория Борисовича.
Нино вышла ему навстречу.
- Что? - прямо в прихожей спросила она, глядя на Самсонова.
Григорий Борисович, видный привлекательный мужчина лет пятидесяти, снимал плащ.
- Добрый вечер, Нина Вахтанговна, - вместо ответа поздоровался он. У Нины сразу упало сердце.
- Куда позволите пройти? - поправляя очки в дорогой оправе, осведомился Самсонов.
Нино жестом указала на гостиную, прошла вперед. За ней устремились остальные. Когда все расселись, адвокат без предисловий начал:
- Положение очень серьезное, господа. Ее взяли с машиной, набитой товаром.
Нино нетерпеливо подняла бровь.
- Я знаю, что вы уже в курсе. Через два дня будут готовы результаты экспертизы препарата. Тогда будет предъявлено обвинение по статье двести двадцать восьмой части четвертой УК. Это от семи до пятнадцати лет с конфискацией имущества. Плюс фальшивый паспорт. Хорошо, хоть оружия при себе не имела. Самое же главное - ее дело расследуется в общем производстве по делу о подпольном изготовлении наркотиков. Ведется как особо важное следственным управлением Генпрокуратуры. Поэтому изменение меры пресечения, то есть освобождение из СИЗО до суда под подписку о невыезде, исключается.
- Если купить ментов? - хрипло спросила Нина. - Я отдам все, что у нас есть!
- Господь с вами, Нина Вахтанговна, - поморщился адвокат, - вы этого не говорили, а я не слышал. Руководитель группы - Турецкий. Слышали о таком? Да вы же его и видели! Он вас вызывал на допрос по казино. И начальник МУРа Грязнов в этой же группе. Их легче убить, чем купить. Упаси бог, я вам ничего не советовал! - вскинул руки адвокат.
- Где Турецкий? - мрачно спросила Нина.
- Турецкого сейчас в Москве нет. Он в Петербурге. Изменить меру пресечения и освободить из-под ареста может только он, как руководитель группы. Но он этого не сделает. Облегчить ее положение может только чистосердечное признание.
Сергей Николаевич вздрогнул, посмотрел безумным взглядом на Нину. Та не удостоила мужа взглядом, словно его и не было в комнате.
- Они у нее будут выбивать сведения о лаборатории. Да не вздрагивайте, Нина Вахтанговна, никого там не бьют. Напротив, все исключительно вежливы. Если она, что называется, расколется, лично ей могут срок и скостить. Но всем, кто с этой лабораторией связан, я этих людей не знаю и знать пока не хочу, надо переживать неприятности по мере поступления, - сыпал он скороговоркой, - но не завидую им…
Сергей Николаевич шумно задышал. Альгерис молча стиснул под столом его колено. Тот затих. Очень внимательно слушал разговор все так же сидевший у телевизора Ваня Висницкий.
- Но она никого не сдает… - продолжал адвокат.
Нино наконец бросила презрительный взгляд на мужа.
- …И если завтра утром не сдаст, обычно первая ночь - самая тяжелая, - пояснил Самсонов, - то, вероятно, и дальше будет молчать. Да более того, она выгораживает.
- Кого? - изумилась Нино.
- Да родственника вашего. Илью Николаевича.
О старшем Висницком все как-то забыли.
- При чем тут он?
- Ну как при чем? - удивился адвокат. - У них на руках разрешение начальника главка Минздрава на применение "полипептида Хуанхэ". Вы что, не знаете? Сегодня Илья Николаевич был вызван на Петровку.
- Они вышли на аптеку! - завыл было Сергей Николаевич и тут же смолк, уставившись на Альгериса.
- Так вот, Тамара Багратионовна взяла все на себя. Показала, что сама сфабриковала этот документ.
- Вот! - вскричала Нино. - Слышишь, ты, мразь? Я говорила тебе, - сверкнула она очами в сторону мужа.
- Но ее положения это признание, как вы понимаете, не улучшило, - как бы не заметил выкрика Григорий Борисович.
- Мы обязаны ее вытащить! - опять вскричала Нино.
- Можно, конечно, проработать вариант с невменяемостью, - задумчиво пожевал губами адвокат, - но не знаю, не знаю… Экспертиза будет самая тщательная. Комиссионная. Всех не подкупишь.
- А где Илья Николаевич? - вдруг спросил молчавший доселе Вано.
- Он в больнице, - деловито сообщил адвокат. - Сердечный приступ. Не знаю, что у них за разговор был с Грязновым, но из кабинета его прямо в больницу отправили. Не в тюремную, нет, нет. Сначала-то они его тоже задержать хотели, я так думаю. Но после признания Тамары Багратионовны ему, собственно, предъявить нечего. Я думаю, ограничатся подпиской о невыезде. Да куда он сейчас может выехать в предынфарктном состоянии? У меня записано, какая больница, сейчас, минуточку…
Григорий Борисович раскрыл объемистый портфель.
- Где сейчас Тамрико? - останавливая его руку, спросила Нино.
- В "Матросской тишине". По высшему, так сказать, разряду. Я ее не видел. Возможно, я встречусь с ней уже завтра. Вот пока и все, - еще раз задумчиво пожевал он губами. - Да, положение самое серьезное. Я, конечно, сделаю все, что в моих силах, но сами понимаете… Утешить вас особо нечем. Позвольте откланяться. Завтра, после свидания с Тамарой, я свяжусь с вами.
- Интересно все-таки, кто ее сдал? - опять задал вопрос Вано.
- Этого я, к сожалению, не знаю. - Самсонов поднялся.
Нино вышла с ним в прихожую. Натянув плащ, Григорий Борисович раскрыл портфель.
- Вот, Нина Вахтанговна, это вам записка от Тамары. Велено передать лично в руки. Уж как она ко мне попала, не спрашивайте, - прошептал адвокат и скрылся за дверью. - Боже ж мой, чем приходится заниматься! - сказал он себе уже в лифте. - Но Софочке нужно оплачивать дорогое лечение в Германии!
И адвокат переключился мыслями на любимую дочку Софочку.
Нино прошла на кухню, развернула маленький блокнотный листочек.
"Дорогая мама!" - прочитала она и закричала. Когда мужчины влетели в кухню, Нино рыдала, уронив голову на руки. В длинных пальцах была зажата записка.
- Она знала, она знала, моя девочка, - кричала Нино. Слезы лились градом по всегда холодному, надменному лицу, которое в этот момент было искажено гримасой боли.
- Что, Нино? - бросился пред ней на колени Альгерис.
- Она все знала и никогда ни словом… - Нина захлебывалась от рыданий.
Нино, гневно кричащая, Нино молчаливо-грозная - это было страшно, но Нино рыдающая - это было так ужасно, что и муж и сын, стоявшие в дверях кухни, оцепенели.
Она словно и не видела их.
- Альгерис! - Нина вцепилась в плечи все стоявшего перед ней на коленях Смакаускаса. - Альгерис! Мы должны ее вытащить! Только ты мне можешь помочь! Только на тебя я могу рассчитывать! - Из глаз ее все текли слезы.
- Я все сделаю, все, что ты прикажешь, - медленно и твердо ответил Альгерис.
- Ты должен выехать в Питер, найти этого Турецкого и заставить его любыми средствами выпустить ее под залог! Любыми средствами! Под подписку о невыезде! Чтобы ее выпустили. И я увезу ее, чего бы мне это ни стоило! Выезжай сейчас же. Бери любую из наших машин. Утром ты будешь уже там.
Ваня Висницкий медленно повернулся, прошел в гостиную.
"Вот как, нас с отцом будто и нет вовсе! Если бы взяли меня, она бы так не убивалась", - с горечью осознал он. Он закусил губы, сдерживая себя, чтобы влага не пролилась из глаз. Постояв так минуту, Вано ушел в свою комнату. "Что ж, это развязывает мне руки", - подумал он, затворяя за собой дверь.
Илья Николаевич Висницкий действительно находился в отделении интенсивной терапии одной из престижных кардиологических клиник города. Такой приказ, категорический приказ, отдал Константин Дмитриевич Меркулов после того, как Вячеслав сообщил ему по телефону о случившемся. А дело было так.